— Уверяю вас, с ними ничего не случится, времена изменились.
— Ну да, конечно, так почему я до сих пор гнию здесь? Вы и им поможете сменить документы, когда получите что хотели? Им тоже придется до скончания века прятаться в какой-нибудь захудалой дыре? Таков ваш план? Что бы вы ни сделали для меня в прошлом, теперь мы квиты, именно это я и хотел сказать. Больше я вам ничего не должен.
В трубке раздался щелчок: Торнстен прервал разговор. Айвори вздохнул и выбросил телефон в Сену.
Лондон
После возвращения в Лондон выяснилось, что получения российских виз придется ждать еще несколько дней. Чек, выданный Академией в качестве выходного пособия, позволял без проблем оплатить дальнейшие разъезды. Кейра проводила большую часть времени в библиотеке Академии — заботами Уолтера я сохранил туда доступ. Я искал на стеллажах книги, которые нужны были Кейре, потом относил их на место и порядочно скучал, так что в конце концов отпросился у нее на полдня и сел перед компьютером, чтобы связаться с двумя старыми друзьями, которым давно не давал о себе знать. Эруэну я отослал письмо-загадку, зная, что ругаться он начнет, как только увидит мой адрес. Читать сразу не станет, но к вечеру любопытство возьмет верх над обидой. Он устроится перед монитором и будет ломать голову над моим вопросом.
Дав команду «отправить», я сиял трубку и набрал номер Мартина в обсерватории Джодрелл[13].
Меня неприятно удивила холодность его топа. Мартин не слишком любезно сообщил, что у него много работы, и повесил трубку, даже не простившись. У меня остался крайне неприятный осадок от этого разговора. Мы с Мартином были по-настоящему близки, и я не мог понять, что произошло. Возможно, у него возникли какие-то личные проблемы, которыми он не захотел делиться.
К пяти вечера я обработал почту, оплатил просроченные счета, преподнес коробку шоколадных конфет соседке в знак благодарности за помощь, которую она оказывала мне весь этот год, и решил сходить в бакалейную лавку на углу, чтобы пополнить припасы.
Я ходил по рядам магазина, когда ко мне подошел хозяин с банками в руках.
— Сразу не оборачивайтесь, — сказал он, делая вид, что наводит порядок на полке с консервами. — С тротуара напротив за вами наблюдает какой-то тип.
— Что он делает?
— Это не впервые, я заметил его, когда вы приходили в прошлый раз. Не знаю, во что вы вляпались, но поверьте моему опыту: он явно не тот, кем хочет казаться.
— То есть?..
— Он похож на легавого, ведет себя как легавый, но он не легавый, а сволочь и шваль чистейшей пробы.
— Откуда вы знаете?
— У меня кое-кто из родственников сидит, ничего серьезного — торговля «случайно» выпавшими из грузовика товарами.
— Думаю, вы ошибаетесь, — сказал я, выглядывая из-за его плеча.
— Воля ваша, но если передумаете, у меня в подсобке есть выход во двор. Сможете через соседний дом выйти на параллельную улицу.
— Вы действительно очень любезны.
— Не хочу терять постоянного клиента…
Хозяин вернулся за прилавок, я подошел к витрине, сделал вид, что выбираю на этажерке газету, и незаметно бросил взгляд на улицу. Бакалейщик оказался прав: водитель припаркованного у тротуара напротив автомобиля явно за мной следил. Я решил окончательно все прояснить, вышел и направился прямо к нему. Когда я ступил на асфальт мостовой, мотор взревел, и автомобиль сорвался с места.
Хозяин магазина, наблюдавший за моим маневром через витрину, красноречиво пожал плечами. Я вернулся, чтобы заплатить за покупки.
— Вынужден признать, что все это более чем странно, — сказал я, протягивая ему кредитку.
— Вы в последнее время не совершали ничего противозаконного? — поинтересовался он.
Вопрос показался мне неуместным, но задан он был таким доброжелательным топом, что я не обиделся.
— Насколько мне известно, нет, — ответил я.
— Оставьте покупки здесь и бегите домой.
— Зачем?
— Сдается мне, этот тип просто наблюдал и осуществлял прикрытие.
— О чем вы?
— Пока вы здесь, можно быть уверенным, что вас нет в другом месте. Понимаете, о чем я?
— И в каком другом месте меня нет?
— Например, дома!
— Вы думаете, что…
— …что если вы продолжите тратить время на болтовню, будет слишком поздно? Вне всяких сомнений!
Я схватил пакет с продуктами и побежал домой. В доме все оказалось в полном порядке, дверь не была взломана, так что опасения бакалейщика не подтвердились. Я бросил покупки на кухне и отправился за Кейрой в Академию.
Кейра зевнула, потерла глаза и решила сделать перерыв. Она закрыла книгу, поставила ее на место, ушла из библиотеки, простилась с Уолтером и спустилась в метро.
Пасмурное, серое небо, моросящий дождь, блестящий от влаги асфальт — обычный зимний вечер в Лондоне. Из-за чудовищных пробок я сорок пять минут добирался до Академии и еще десять искал место для парковки. Я закрыл машину и увидел выходящего Уолтера. Он тоже меня заметил и пошел навстречу через улицу.
— Есть время выпить по стаканчику? — спросил он.
— Заберу Кейру из библиотеки, и мы присоединимся к вам в пабе.
— Думаю, она ушла с полчаса назад, может, даже больше.
— Вы уверены?
— Она зашла проститься, и мы немного поболтали. Так что насчет пива?
Я взглянул на часы, понял, что, если поеду домой сейчас, навечно застряну в пробках, и решил позвонить Кейре из пивной.
Народу в пабе было не протолкнуться, но Уолтер так активно работал локтями, что мы все-таки пробрались к стойке. Уолтер взял две пинты, протянул мне кружку поверх плеча втиснувшегося между нами посетителя и заметил освободившийся в глубине зала столик. Мы успели занять его и погрузились в плотный, как вода в аквариуме, гул голосов.
— Итак, ваш набег на Шотландию прошел успешно? — крикнул Уолтер.
— Восхитительно… если любишь селедку. Я считал, что замерзал в Атакаме, но на Елле не только холодно, но и влажно, и ветер дует ледяной!
— Вы нашли, что искали?
— Кейра полна энтузиазма, так что, боюсь, скоро мы снова двинемся в путь.
— Эта история вас в конце концов разорит, — рявкнул Уолтер.
— Уже! — улыбнулся я.
В кармане завибрировал телефон.
— Ты рылся в моих вещах? — замогильным голосом спросила Кейра.
— Конечно нет, зачем мне это?
— Ты точно не открывал мою сумку? — шепотом продолжила она.
— Ты уже спрашивала. Разумеется, нет.
— И ты не оставлял свет в спальне?
— Тоже нет. Может, скажешь наконец, что происходит?
— Кажется, я в доме не одна…
У меня мгновенно заледенела кровь.
— Уходи оттуда, Кейра! — завопил я. — Убирайся немедленно из дома, беги не оборачиваясь в бакалейную лавку на углу Олд-Бромптон и жди меня там, слышишь? Кейра, ты меня слышишь?
Связь прервалась, я вихрем пронесся через зал, расталкивая всех на своем пути, и выскочил на улицу. Мотоциклист готовился объехать застрявшее в пробке такси, я кинулся наперерез, вынудив его остановиться, и принялся объяснять, что речь идет о жизни и смерти, а потом пообещал щедро заплатить, если он доставит меня на пересечение Олд-Бромптон-роуд и Крессвелл-Гарден. Он кивком указал мне на сиденье у себя за спиной и резко стартовал.
Мимо на сумасшедшей скорости пролетали улицы: Олд-Мэрилебон, Эджвер-роуд, Марбл-Арч, забитый машинами, автору, сами п такси перекресток с круговым движением. Мой водила выскочил на тротуар. Я не так часто ездил на мотоцикле, но старался помогать ему, как только он закладывал очередной вираж. Десять нескончаемых минут бешеной гонки, проезд через Гайд-парк под проливным дождем, потом вверх по Кэрридж-Драйв между двумя рядами машин, колени то и дело задевают их кузова. Серпентайн, Экзибишн-роуд, площадь у станции метро «Южный Кенсингтон», уже видна Олд-Бромптон, до предела заполненная автомобилями. На пересечении с Куинс-Гейт-Мьюз мотоциклист прибавил газу, проскочил перекресток на желтый свет, и мы едва не столкнулись с грузовичком, который тронулся на мгновение раньше, чем загорелся зеленый. Мотоциклист вцепился в руль и повалил машину набок, я на спине полетел к тротуару, машинально отмечая застывшие от ужаса, окаменевшие лица прохожих. Мне повезло, я не попал под колеса, вскочил, увидел, что мой мотоциклист цел и пытается поднять свою машину, махнул рукой в знак благодарности и кинулся бежать, криком разгоняя людей, толкнул какую-то пару, и в спину мне зазвучали ругательства. До бакалейной лавки оставалось не больше ста метров, я мчался что было сил, молясь, чтобы Кейра была там.
Хозяин страшно изумился, увидев меня на пороге: потный, задыхающийся, я, хватам воздух ртом, лишь с третьей попытки сумел задать ему вопрос. Впрочем, ответа я ждать не стал: в магазине была всего одна покупательница, и находилась она в глубине магазина. Я пробежал между рядами и заключил ее в объятия. Молодая женщина взвизгнула и отвесила мне две, а может, три хлесткие пощечины — посчитать я не успел. Хозяин лавки снял трубку телефона, и я крикнул ему, выбегая, чтобы как можно быстрее отправил полицию по адресу Крессвелл-плейс, 24.
Кейра сидела на парапете перед входной дверью.
— Что с тобой? У тебя пунцовые щеки, ты что, упал? — спросила она.
— Не упал, а напал… на кое-кого, очень похожего на тебя.
— И куртка разодрана. Скажи наконец, что стряслось!
— Я собирался задать тебе тот же вопрос.
— Боюсь, в наше отсутствие тут побывали незваные гости, — сказала Кейра. — Моя сумка стояла в гостиной и была открыта. Когда я вошла, услышала шаги грабителя, он был в доме.
— Ты видела, как он уходил?
Из подъехавшей полицейской машины вышли два офицера. Я объяснил, что у нас есть веские причины подозревать присутствие в доме грабителя. Они приказали нам оставаться на улице и отправились на разведку, но через несколько минут вернулись ни с чем. Видимо, преступник сбежал через сад. Второй этаж в этих старых домишках не слишком высокий, метра два, не больше, а густой газон под окнами смягчил приземление. Я вспомнил о ручке, которую так и не починил: скорее всего, вор вошел через заднюю дверь.
Нас попросили составить список похищенного и зайти в комиссариат, чтобы подписать жалобу.
Полицейские пообещали объехать квартал и позвонить, если кого-нибудь задержат.
Мы с Кейрой проверили обе комнаты. Мою коллекцию фотоаппаратов не тронули, бумажник, который я всегда держу в корзине для всяких мелочей в прихожей, лежал на своем месте. Я проверял спальню, когда снизу меня позвала Кейра.
— Дверь в сад закрыта, — сообщила она. — Я сама запирала ее вчера вечером, так как же этот тип вошел?
— Ты уверена, что кто-то действительно был?
— Если и твоем доме не живет привидение, абсолютно уверена.
— Тогда объясни, как таинственный грабитель сюда проник?
— Понятия не имею, Эдриен!
Я поклялся Кейре, что ничто не помешает нам устроить романтический ужин и вчерашняя история не повторится. Слава богу, с ней ничего не случилось, но я все равно тревожился. Неизжитый посткитайский синдром. Я позвонил Уолтеру, чтобы поделиться с ним своими страхами, но его телефон оказался занят.
Амстердам
Всякий раз, проходя по главному залу Королевского дворца на площади Дам, он восхищался красотой выгравированных на мраморном полу планисфер, но предпочитал всем остальным третью — гигантскую карту звездного неба. Он вышел на улицу и пересек площадь. Наступила ночь, и на улицах зажглись фонари, отражаясь в тихой воде каналов. Он пошел вверх по Хоогстраат, направляясь к своему дому. У тротуара возле дома номер 22 стоял тяжелый мотоцикл. Женщина с коляской улыбнулась Вакерсу, он улыбнулся в ответ и пошел дальше.
Мотоциклист опустил козырек шлема, пассажир последовал его примеру, машина взревела и помчалась по боковой аллее.
Пол деревом обнимались влюбленные. Стоявший во втором ряду грузовичок блокировал движение, так что протиснуться могли только велосипедисты.
Пассажир на заднем сиденье мотоцикла вытащил из рукава дубинку.
Молодая женщина, толкавшая коляску, обернулась, влюбленные перестали целоваться.
Вакерс шел по мосту и вдруг почувствовал, как его спину что-то больно обожгло. У него перехватило дыхание, воздух перестал поступать в легкие. Он рухнул на колени, попробовал уцепиться за фонарь, но не сумел и упал на землю. Во рту появился вкус крови, и он подумал, что, падая, прикусил язык. С каждым вдохом воздух обжигал легкие, раненые почки обильно кровоточили, кровь с каждой секундой все сильнее давила на сердце.
Вокруг установилась странная тишина. Он собрал оставшиеся силы и поднял голову. К нему на помощь со всех сторон бежали прохожие, издалека приближался вой сирены.
Женщина с коляской испарилась. Парочка влюбленных исчезла, парень на заднем сиденье мотоцикла вскинул руку, отдавая честь Вакерсу, и тяжелая машина скрылась за углом.
Вакерс судорожно вцепился в лежавший в кармане мобильник, нажал на кнопку, с трудом поднес трубку к уху и оставил сообщение на автоответчике Айвори.
«Это я, — прошептал он, — боюсь, наш английский друг не оценил шутку, которую мы с ним сыграли».
Приступ кашля не дал ему продолжить. Изо рта потекла теплая кровь, и от этого почему-то стало легче. Лицо Вакерса исказилось от боли, он замерзал.
«К несчастью, мы больше не сможем сыграть в шахматы, и мне этого будет недоставать, мой дорогой, надеюсь, как и вам».
Новый приступ кашля, жуткая боль в спине, телефон едва не выскользнул из рук, но он успел его поймать.
«Рад, что при последней встрече успел сделать вам тот маленький подарок, используйте его по назначению. Мне будет не хватать вас, старина, еще больше, чем наших поединков. Будьте предельно осторожны и позаботьтесь о себе…»
Силы покидали Вакерса, но он успел стереть набранный помер. Рука медленно разжалась, свет погас, и его голова упала на асфальт.
Париж
Айвори вернулся из театра в свою парижскую квартиру. Спектакль оказался безобразно скучным. Он повесил пальто на вешалку в прихожей, пошел на кухню, достал из холодильника тарелку с фруктами, налил бокал вина, устроился на диванчике в гостиной, расшнуровал туфли и со стоном облегчения вытянул разболевшиеся ноги. Взяв пульт, он заметил мигающую на автоответчике лампочку. Это было странно. Он нажал на клавишу и сразу узнал голос старого друга.
Дослушав сообщение, Айвори почувствовал слабость, ноги задрожали, и он ухватился за стеллаж, уронив на паркет несколько старых фолиантов. Сделав над собой невероятное усилие, он выпрямился и сжал зубы, но не сумел унять слез. Айвори отирал их со щек тыльной стороной ладони и сотрясался и рыданиях, потом открыл старинный трактат по астрономии, взглянул на форзац, где была в мельчайших деталях воспроизведена карта звездного неба XVII века, и перечитал посвящение.
Я знаю, эта книга Вам понравится, ибо она не имеет недостатков и в ней есть все, даже свидетельство нашей дружбы.
Ваш верный шахматный партнер
Вакерс.На рассвете Айвори собрал чемодан, закрыл за собой дверь квартиры и отправился на вокзал, чтобы первым поездом уехать в Амстердам.
Лондон
Утром позвонили из агентства и сообщили, что визы наконец получены и можно забрать паспорта. Кейра крепко спала, и я решил, что справлюсь один, а на обратном пути куплю молока и свежего хлеба. Было холодно, тротуар Крессвелл-плейс обледенел. Дойдя до угла, я помахал бакалейщику, он подмигнул в ответ, и тут зазвонил мой сотовый. Наверное, Кейра не нашла записку, которую я оставил для нее на кухне. К моему великому удивлению, оказалось, что звонит Мартин.
— Извините за тот разговор, — сказал он.
— Не извиняйтесь, я очень за вас беспокоился, не мог понять, что вас так расстроило.
— Я с два не лишился работы, Эдриен, нас, из-за нашего визита в обсерваторию и тех исследований, что я провел для вас.
— Что за чушь?
— Они пригрозили, что уволят меня за грубую профессиональную ошибку, придравшись к тому, что я пустил в обсерваторию посторонних, в том числе вашего друга Уолтера.
— Да кто «они»?
— Те, кто нас финансирует, правительство.
— Но это был совершенно невинный визит, Мартин, к тому же мы с Уолтером члены Академии, все это какой-то бред!
— Вовсе нет, Эдриен, поэтому я не сразу перезвонил, а сейчас звоню с улицы, из автомата. Мне ясно дали понять, что вам раз и навсегда заказан вход в обсерваторию, а я не имею права выполнять никакие ваши просьбы, даже самые невинные. О вашем увольнении я узнал только вчера. Не знаю, что вы натворили, Эдриен, но, черт побери, таких, как вы, не увольняют, во всяком случае, так не увольняют, а если увольняют, значит и моя карьера висит на топком волоске: вы ведь в десять раз компетентней меня!
— Очень мило с вашей стороны, Мартин, вы мне льстите, но если это вас утешит, никто, кроме вас. так не думает. Не знаю, что происходит, мне подали все не как увольнение, я временно отстранен от преподавания.
— Очнитесь, Эдриен, они вас вышибли самым наглым образом. Мне дважды звонили и задавали вопросы о вас, запретили говорить с вами, даже по телефону: наше начальство совсем обезумело.
— Воскресное жаркое и рыба с чипсами весь год не могли не сказаться, — съязвил я.
— Не смешно, Эдриен. Что теперь с вами будет?
— Не беспокойтесь, Мартин, у меня нет ни предложений о работе, ни денег на банковском счете, но с некоторых пор я просыпаюсь рядом с любимой женщиной, она меня удивляет, смешит, приводит в смятение, возбуждает, ее страстность завораживает меня днем, а вечером, когда она раздевается, я ужасно… Она, как бы это сказать… волнует меня. Сами видите — меня не стоит жалеть, скажу честно и не хвалясь: еще никогда в жизни я не был так счастлив.
— Рад за вас, Эдриен. Вы мой друг, и я чувствую себя виноватым за то, что уступил давлению и перестал общаться с вами. Поймите, я не могу себе позволить потерять работу, никто не ляжет со мной в постель сегодня вечером, работа — единственная страсть моей жизни. Если вам вдруг понадобится со мной связаться, оставьте сообщение от имени Гиллигана, и я сам перезвоню.