- Нельзя! - гримасничая, проговорил он хриплым шепотом. - Нельзя!
- Что - нельзя? - удивился Симон.
- Выходить со двора нельзя! Опасно!
Симон взошел на крыльцо, опустил сумку с тяжелым точилом и спросил:
- Что стряслось?
- Как - что? - удивился староста, многозначительно кивая в сторону двора. - Нешто сам не видишь!
Посреди двора белело расстеленное полотно, а на нем, на рассыпанном сене, лежали пресные лепешки и круто свареные яйца.
- Ну и что? - спросил он.
- Хромая неделя идет! Вот что!
- Он не знает, - раздался голос из тьмы, - он чужак.
- Скажи ему, Урсула!
Старуха сидела на лавке - спина у нее была сгорбленная, а руки беспокойно шарили по подолу, но взгляд из-под запавших слепых век, казалось, обратился к Симону.
- Нынче весеннее новолуние, - сказала она своим властным голосом. Вороные кони мчатся по улицам наших деревень в этот день! Вороные кони с черными всадниками! Горе тому, кто окажется на улице, горе тому, кто будет жечь костры - затопчут…
“Ясно, - подумал Симон, - опять очередная легенда… И не надоест же им”.
- Откуда ты знаешь, что кони вороные, если никто их не видел? - спросил он.
- Ты их не видишь, - спокойно возразила старуха, - я их вижу. Вижу черных всадников. Земля трясется под копытами их коней. Они не любят дыма - потому и костры нельзя жечь.
- Понятно, - сказал он.
- Ничего тебе не понятно. Зачем пришел?
- Проведать тебя, - сказал он. - Узнать, как ты себя чувствуешь.
Она тихонько покачала головой.
- Я могу ходить, могу сидеть. Что с того? Что это изменит? А ты, чужеземец… Что тобой движет? Милосердие? О, нет, вы по-настоящему и не знаете, что такое милосердие. Ты пришел сюда потому, что пытаешься преодолеть свой страх.
- Может быть и так, - сказал Симон неохотно.
- Ни к чему все это. Нельзя вам тут бывать… Нигде нельзя. И этому твоему скажи - нет для него надежды. В Хромую неделю покойников отпускают в верхний мир - вот они и ходят по земле. А он их ищет - вдруг и вправду встретит?
- Кому? - удивленно спросил он.
- Чужеземцу, который тебе не друг. И ты ему не друг - вы никому не друзья. Он на сеновале, с Ядвигой…
“Гидеон, - подумал Симон, -надо же!”
- Тот, что приходил вчера?
Она покачала головой.
- О, нет. Это - другой. Ходит, во все суется, всех расспрашивает. Уплатил Михею за Ядзю штукой полотна, которое не мокнет в воде - а зачем? Девка и так за ним пошла бы. У нее одни глупости на уме.
Он выскочил на улицу, хлопнув дверью так, что из-под притолоки посыпалась труха, и заорал:
- Винер!
Сверху, с сеновала раздался шорох и хихиканье, он увидел шарящую в воздухе в поисках шаткой лестницы босую розовую пятку - Ядвига, подоткнув подол, шмыгнула прочь, точно лиса из курятника.
Потом показался Винер, застегивая на ходу молнию своего комбинезона.
Увидев Симона, он быстро сказал:
- Это не твое дело!
Симон вздохнул. Он, почему-то, чувствовал себя очень усталым
- Я за тебя не отвечаю, - сказал он, - и ты за меня. Твое дело отчитаться перед Коменски. Но, Винер, послушай… ты играешь в опасную игру - я бы еще понял, если бы ты увлекся девушкой. Но ты же их презираешь…
- Я пытаюсь их понять, - сказал Винер.
- Ну и что же ты понял?
Винер фыркнул, резко повернулся на каблуках и направился к воротам. Симон какое-то время наблюдал за ним, покачивая головой, потом вернулся в дом.
- И как он не боится! - восхищенно сказала Ядвига. - Его же черные кони затопчут…
-Никто его не затопчет, - устало произнес Симон, - доберется в полном порядке.
-Верно, чужеземец, ему нечего бояться, - мрачно прокаркала Урсула, потому что ему уже нечего бояться.
- Я тебя не понимаю, - Симон извлек из аптечки анализатор и зарядил его новой порцией лекарств, - давай-ка лучше доведем дело до конца, раз уж я за тебя взялся.
- Может, ты надеешься, что я вновь стану молодой и красивой? - ехидно спросила старуха.
- Нет, - ответил он, - чего нет, того нет.
*
Он шел по истоптанной пыльной улице, когда из-за соседнего плетня кто-то его окликнул. Заглянув во двор, он увидел Гидеона - тот сидел на лавочке, окруженный толпой сопливых местных мальчишек и что-то мастерил.
- Чего это Винер прошел с такой кислой мордой? - спросил он.
- Она всегда такая, - рассеянно ответил Симон и тут же спохватился. Послушай, что ты делаешь?
- Вертушку, - возбужденно сказал Гидеон, - знаешь, такую вертушку… Представляешь, они не умеют их мастерить…
- Раз не умеют, значит, не надо, - Симон задумчиво осмотрел нехитрое приспособление, которое мастерил Гидеон. - И вообще - прекрати.
- Почему?
- Сегодня нельзя работать вне дома. Прекрати, пока тебя не выгнали, а мальцам не надавали по шее.
- Суеверие? - осторожно спросил Гидеон.
- Еще какое. Отдай им эту штуку и пошли домой.
Гидеон неохотно протянул детворе свое изделие - его тут же, после недолгой борьбы, присвоил себе мальчишка постарше, - и встал.
Симон, перегнувшись через изгородь, грозно крикнул галдящей толпе:
- Эй вы! Ступайте по домам, пока мамка уши не надрала!
-Ладно, - мрачно ответил старший малец. вытирая нос рукавом. - А если ее на крышу поставить, она будет крутиться?
- Будет, даже при слабом ветре, - подтвердил Гидеон. - А если сделать ее чуть чуть иначе, то будет показывать, куда ветер дует.
- Эка невидаль, - покачал головой мальчик, - я и так знаю, куда ветер дует.
Но тем не менее, любовно поведя пальцем по гнутым лопастям, осторожно спрятал игрушку под рубаху.
- Зденко! - раздался с крыльца высокий женский голос. - Зденко, домой, паршивец!
- Ну ладно, - малец шмыгнул носом, - я пошел. Мамка зовет.
И, восхищенно глядя на Гидеона, спросил:
- Еще чего сделаешь?
- Сделает, - подтвердил Симон, - только не сегодня. Пошли, Гидеон.
И Гидеон потащился за ним, кажется, с неменьшей неохотой, чем отправился домой сопливый Зденко.
*
Он и впрямь выгнал из архивной Оливию, которая пыталась слабо протестовать, но, стоило лишь ему вплотную приступить к работе, как загудел селектор и голос Коменски произнес:
- А, так ты вернулся? Хорошо. Мы в Дубовом зале. Давай побыстрее, Винер ждет.
-Он тоже вернулся? - холодно спросил Симон.
- Да, - сказал Коменски, - и довольно давно. А что?
Симон помялся, потом ответил:
- Нет, ничего.
В конце концов, что бы он, Симон, мог сказать Коменски и что бы тот мог ему ответить? Что каждый из них волен делать все, что хочет - пока не мешает остальным… или что все они пытаются найти выход из одного и того же тупика; каждый по-своему… И почему бы Винеру, спрашивается, не ходить в деревню? Он же не силком эту Ядзю на сеновал затащил… А вслух сказал:
- Ждет? Зачем?
- Хочет сделать какое-то сообщение.
- А почему в Дубовом зале? Почему не в аппаратной? Ему что, не нужно демонстрационное оборудование?
- Он сказал - нет. Хватит, Симон, не будем задерживать ни Винера, ни остальных.
В Дубовом зале было почти темно - за окном остывало вечернее небо, переходя в прозелень, в глубокую синеву - верхушки дальних гор на этом фоне казались черными. Камин уже разгорелся, пламя свечей трепетало на теплой поверхности дерева, но темнота притаилась везде - в углах, на хорах, в тенях от потолочных балок.
Винер, освещенный с двух сторон пламенем свечей, выглядел весьма живописно. Портативного проектора, которым обычно пользовались при всяческих устных сообщениях, при нем не было, зато на столе, у локтя, лежало нечто темное, тяжелое, распространяя едва ощутимый запах плесени. Симон вздрогнул перед Винером, распластавшись, точно огромная летучая мышь, лежала его книга. “Носферату, ужас ночи”.
Все уже сидели, с любопытством взирая на докладчика Симон тоже устроился в кресле, и Коменски, благожелательно кивнув, сказал:
- Мы слушаем.
Винер набрал побольше воздуху и внушительно произнес:
- Я хочу подойди к проблеме, которая так много значит для всех нас, несколько с другой стороны. Новый взгляд, знаете ли…
-Да-да, - терпеливо сказал Коменски, - очень интересно.
-Так вот… Сами знаете, насколько то, что мы увидели здесь, не совпало с нашими ожиданиями… Более того - столкнувшись с нынешней ситуацией на Земле, мы испытали нечто вроде культурного шока, и вопрос о том, что же нам теперь делать, заслонил другой вопрос, по-своему не менее важный, а именно; что же все-таки произошло.
- Регресс, - печально сказала Наташа, - упадок.
-Да. Но почему? Мы все хорошо знаем, что представляло собой человечество в эпоху звездных перелетов - высокоразвитое цивилизованное общество, обладающее высоким духовным и техническим потенциалом.
- Общество, - заметил Гидеон со своего места, - каким бы высокоразвитым оно ни было, никогда не является однородным конгломератом. Наверняка там были такие вот Богом забытые медвежьи углы.
- Дело не в том, что они были, - ответил Винер, - дело в том, что только они и остались. Куда делось все остальное?
Гидеон неопределенно хмыкнул и смолк.
- Вот в чем, как говорится, вопрос, - продолжал Винер. - Лично я полагаю, чтобы найти разгадку, мы должны обратиться к тому, что до сих пор отвергалось нами, как не стоящее внимания - а именно, к преданиям и легендам. Вы все знаете, что предания составляют основу местной культуры - не на пустом же месте они возникли…
- Так-то оно так, - вмешался Симон, - но ты забываешь, что все эти предания у них были еще в доперелетную эпоху. И даже не очень-то изменились с тех пор.
- Именно это, - веско произнес Винер, - мне и показалось особенно важным. Эти предания слишком устойчивы, чтобы быть просто преданиями - стоит лишь предположить, что они имеют под собой реальную основу, как все становится на место. Я понимаю, это поначалу может показаться бредом…
- Ну-ну, - ободряюще сказал Гидеон, - валяй.
- Я хочу обратить ваше внимание на то, что по преданиям человечество было неоднородно - среди обычной популяции время от времени появлялись некие иные существа. Бессмертные, неуязвимые…
- Господи, - непроизвольно проговорил Симон,-это ты о…
- Погоди, Симон, - вмешался Коменски, - продолжай, Винер. То, что ты говоришь, очень интересно.
- Спасибо. Я продолжаю. Существа, обладающие высшими знаниями, не подверженные низким страстям… владеющие силами природы настолько, что остальная популяция почитала их за магов, а следовательно - ненавидела их и боялась. Этот страх и трансформировался в те легенды, которые дошли до нас.
Он любовно похлопал ладонью по распластанному томику “Носферату”.
-Симон любезно предоставил мне образцы тканевой жидкости представителя местного населения. Никаких отклонений от нормы по сравнению с архивными данными не выявлено, а следовательно я делаю вывод: местное население не изменилось. И все-таки я полагаю, что имеет место спонтанная мутация, которая периодически наблюдалась на всем протяжении истории человечества, но за последнее время качественный скачок перешел в количественный - теперь подобные существа составляют большую часть населения Земли. Другой вопрос, что мы сейчас имеем дело не с ними…
- И почему же мы их не видим? - с любопытством спросила Оливия, кажется, готовая поддаться глубокому убеждению, звучавшему в голосе Винера.
- Если следовать легендам, они вполне могут оставаться невидимыми. Если того пожелают. Я напомню вам - сейчас, по местным преданиям, началась Хромая неделя. Именно в это время сверхъестественные существа проявляют особую активность - местные боятся вступать с ними в контакт. Поскольку они опасны даже будучи невидимыми - смертельно опасны…
- Погоди, Винер, - вновь вмешался Гидеон, - даже если допустить, что ты прав… не предлагаешь же ты вступить с ними в контакт? Насколько я понимаю, предания приписывают им чудовищную злобу и коварство… и если это и впрямь так, чего мы добьемся?
- По крайней мере, определенности, - сказал Винер. - Что же касается злобы и коварства… Люди склонны очернять то, чего не понимают. А на деле все действия этих…представителей нового вида… вполне могут быть объяснимы.
- И то, что они, по преданиям, питаются человеческой кровью? - спросил Симон.
- А ведь верно, Винер, - оживилась Наташа, - это за ними водится. Порядочная пакость…
- “Кровь, надо знать, совсем особый сок”, - процитировал Гидеон.
- Что такое кровь? - спокойно возразил Винер. - Всего навсего биологическая жидкость. Возможно, какое-то нарушение обмена мешает им усваивать органические вещества обычным путем… В конце концов, забивают же местные животных на мясо - не станешь же ты упрекать их в излишней жесткости… это абсурд.
- Но ты же не рубишь голову курице, чтобы приготовить себе обед? - спросил Гидеон. - На каком-то этапе даже такая жестокость становится невыносимой.
- Да, но быть может, кровь - это всего лишь символ. Художественная интерпретация. Возможно, они черпают чистую, трансформированную энергию скажем, чистую АТФ - это еще предстоит выяснить. Так или иначе, нынешнее человечество - это просто субстрат, на котором существует нечто совсем иное.
- Пожалуйста, - сказал Оливия, - ну пожалуйста! Я не могу больше этого слушать… ведь если это правда…
Симон увидел, что ее трясет.
- Если это правда, у нас появляется хоть какая-то надежда, - возразил Винер.
- Не нужно мне такой надежды… не хочу я…
- Хватит на сегодня, - вмешался Коменски, - уведи ее, Наташа.
Наташа встала из-за стола, обняла Оливию за плечи.
-Пойдем…
Они молча вышли. Винер выразительно взглянул на Симона, но тот лишь пожал плечами, провожая взглядом двух удаляющихся женщин. Коменски вздохнул и произнес:
- Все, что ты говоришь, очень интересно, Винер. Но пока совершенно непроверяемо. На чем ты основываешь свои выводы? Вот на этой фикции?
-Это не фикция, - уверенно сказал Винер. - И я докажу вам. Дайте мне несколько дней, Коменски.
Коменски пожал плечами:
- Кто же тебе мешает? Если имеется непротиворечивая гипотеза, почему бы ее не проверить?
- Перед тем, как отмести, - тихонько сказал Гидеон.
-Хорошо, - Винер вздернул голову,- посмотрим. Я заберу книгу, Симон.
- Да пожалуйста, - сказал Симон, - Бога ради… В архивах наверняка еще найдется дюжина страшилок того же рода.
Винер, не опускаясь до возражений, молча удалился с книгой под мышкой.
- А что, - тихонько проговорил Гидеон, - в этом что-то есть…
- Ничего в этом нет, - резко сказал Симон, - одно больное воображение.
- Почему ты не допускаешь…
- Да если бы и впрямь было что-то в этом роде, то суеверия были бы всеобщи. А они процветают только здесь, в горах. И то, возможно, потому, что когда-то ими прикармливали туристов… Если поверить Лагранжу, на равнине совершенно иные суеверия. А здесь. Уж такое это место… Песни западных славян, все такое…
- Посмотри на его белую шею - видишь на ней кровавую рану? Это зуб вурдалака, поверь мне, - зловеще произнес Гидеон. И миролюбиво добавил: - И все-таки, почему бы не поговорить по этому поводу с Лагранжем? Может, мы просто недостаточно хорошо его расспросили? Потому что не знали, о чем спрашивать?
- Гидеон, ну неужто ты веришь в эту чушь? Винер хватается за соломинку. Да и соломинка-то эта знаешь ли… одна иллюзия.
- Я бы и не поверил… - Гидеон смущенно покосился на него. - Но… голос его упал до шепота. - У меня такое чувство, что за нами кто-то наблюдает.
- Мы все напряжены до предела… Это обычная паранойя.
- Знаешь, как в старину говорили, - возразил Гидеон, - Если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят… В любом случае, пусть развлекается. Хоть какая-то цель, пусть и ложная. Ты же знаешь…
- Маниакальная идея - это еще не цель. “Мы все цепляемся за любую соломинку”, - подумал он.
- Он говорит, всего лишь несколько дней, - успокоил его Гидеон. Симон усмехнулся.
- А что, - спросил он, - у нас впереди вечность, а, Гидеон?
“Тьма, - подумал он, - та же тьма, что глядела на них с орбиты - темная, лежащая за терминатором поверхность ночной планеты, где нет ни единого огонька там, где должно было бы раскинуться море огней - причудливые фейерверки больших городов, рассыпные огни мобилей, светящиеся личинки судов, пересекающих океаны… Мы все гадали, что же это такое, погасившее все огни, могло произойти, а потом сами погрузились в эту тьму - и нет от нее спасения… Теперь, должно быть, с орбиты можно разглядеть их базу - один-единственый хрупкий кокон света, дрожащий под напором первобытного мрака, но этот свет все истончается, гаснет, а времени все меньше… и скоро его не останется совсем”.
*
- Как вы себя чувствуете? - спросил Симон. Старая Урсула пожала плечами.
- А как я могу себя чувствовать? В моем возрасте человек уже почти ничего и не чувствует.
Она сидела на лавке, аккуратно наматывая высохшими руками пряжу на веретено. Движения были механическими, привычными, и Симону было не по себе слепой взгляд старухи был обращен на него и дальше - в молчаливую глубину, которой нет названия.
-Пришел спрашивать? - спокойно сказала она.
- В общем, да, - признался Симон.
-Так спрашивай. Тот, что приходил вчера, тоже спрашивал. Но он слышит один ответ, ты - Другой.
-Он, - сказал Симон, - тот, что приходил вчера, наткнулся на старое предание. О вампирах… По-моему, оно существует у вас испокон веку.
- А ты ему и не поверил.
- Не люблю верить на слово.
- Иногда, - заметила старуха, - проще поверить на слово, чем проверять самому.
- Все равно, - нетерпеливо сказал Симон, - я хочу услышать это от вас. Нечисть - вампиры, упыри, вурдалаки… Неужто вы с ними сталкивались?
- Может, и нет, - ответила старуха, - кто знает… Я помню то, что было и до меня, а быть может, то, что будет после меня. Но он прав, твой чужеземец. Вампиры есть.