— Нет: Мы совершили вынужденную посадку в Орлеане, — пояснил Альберт Ромуальдович — сейчас мы во Франции.
— Почему во Франции?! — закричал Артур. — Я жё вам велел лететь в Испанию! Что вы там делаете? Где Исмаил?
— У нас произошла разгерметизация, — пояснил врач, — и мы совершили посадку. Сейчас нашу пациентку везут в местную больницу.
— Только этого не хватало! Вы далеко от испанской границы? Возьмите машину и поезжайте в Испанию. Заплатите сколько нужно денег.
— Мы далеко от границы? — спросил меня Альберт Ромуальдович. А ещё интеллигентный человек. Он обязан был знать, что Орлеан находится недалёко от Парижа. А отсюда до Барселоны на машине ехать почти сутки.
— Далеко, кивнул я не без удовольствия.
— Мы далеко от границы, — пояснил врач. — Что нам делать?
— Передай трубку Исмаилу, — приказал Артур.
Я взял телефон.
— Ты начинаешь приносить мне несчастья, гневно заявил Абрамов. — Сначала авария на машине, теперь авария с самолетом. Может, сегодня не твой день?
— В чем моя вина? В Лондоне в меня врезалась машина, а здесь произошла разгерметизация. Иногда такое случается.
— Но не два случая подряд, — разозлился Артур. — Наш охранник с вами? Он вооружен?
— По-моему, да.
— Никуда его не отпускайте. Вы узнали, где ее документы?
— Не успели.
— Как это не успели? А чем вы занимались целый час в самолете? Трахались со стюардессами?
Если бы он видел нашу стюардессу с ее морщинистым старушечьим лицом, то так не кричал бы.
— Альберт Ромуальдович разговаривал с врачами из больницы в Саттоне. — Мне было приятно сделать вид, что я защищаю нашего врача. Он стоял рядом и всё слышал. Пусть знает, кто его настоящий друг. — Пытался выяснить какие лекарства ей давали, чтобы найти наиболее эффективное средство.
— Какое средство? Что ты несешь? Вы все там рехнулись? Почему вы не смогли ничего узнать? Что он делал?
Задавая вопросы, Артур не оставлял мне времени для ответов. Я передал аппарат его врачу. Пусть сам объясняется со своим хозяином. Альберт попытался что-то сказать, но Артур начал кричать так, что из аппарата стал доноситься какой-то скрежет.
Так продолжалось несколько минут. Затем врач снова передал телефон мне.
— Поезжай в больницу, — приказал Артур, — и сделай что угодно, но сегодня же доставь ее в Испанию. Найми хоть пять самолетов или вертолетов, купи мэра Орлеана или премьер-министра Франции, возьми машину или катер, велосипед или мотоцикл. Но чтобы сегодня она вернулась в Испанию. И сделайте так, чтобы она пришла в себя. Хотя бы на полчаса. Я должен с ней сам переговорить. Ты меня понимаешь? Как только она придет в себя, сразу позвоните мне. Я должен наконец понять, что происходит.
— Вы уже вернулись в Лондон?
— Это не твое дело, — грубо ответил мне Артур. — Занимайся этой полоумной больной. Я начинаю жалеть, что вообще с ней связался. И помни свою задачу. Через полчаса вы должны выехать в Испанию.
— Мы не успеем…
— Это не мое дело. Через полчаса, — тоном, не терпящим возражений, приказал Абрамов: — Я прикажу перевести на твою кредитку еще сто тысяч долларов. Можешь потратить их, как считаешь нужным. Но чтобы через полчаса выехали. А в дороге пусть Альберт над ней поколдует. Позвоните мне прямо из машины, я буду ждать.
Он закончил разговор, и я передал аппарат его врачу. Мы стояли на летном поле. Офицеры полиции и врач машины «скорой помощи» терпеливо ждали нашего решения.
— У вас есть в больнице реанимобиль? — спросил я у местного врача.
Он кивнул. Слава богу, врач понимал английский. Обычно французы, даже знающие английский язык, демонстративно на нем не разговаривают.
— Тогда срочно, в больницу, — решил я, — едем прямо сейчас.
Мы выехали через несколько минут. Офицеры полиции любезно взяли на себя сопровождение нашей делегации. Мы так и проехали по Орлеану, пугая редких прохожих: впереди шла машина полиции, за ней машина «скорой помощи». Мы с Альбертом Ромуальдовичем разместились в автомобиле полиции, Гарри уселся рядом с водителем «скорой помощи», а врач и медсестра перешли в салон. Когда мы выехали, я невольно покосился на чемоданчик моего спутника и подумал, что нужно сделать все, чтобы у него пропал этот чемодан. Тогда он не сможет ничего узнать у Татьяны. Хотя бы до сегодняшнего вечера. А потом пусть она сама решит, что ей нужно говорить и с кем разговаривать.
ГОД ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ВОСЬМОЙ
В историю России этот год вписан черным цветом. Это был год дефолта. Только поверившие в возможность нормальной жизни при капитализме миллионы людей столкнулись с дефолтом, неожиданно осознав, что в этом мире не может быть ничего стабильного. Я лично потерял не так уж много денег. Все-таки я держал мои сбережения в долларах, и та сумма которая была на долларовом счету, не пропала. Haoборот, она реально выросла в четыре раза. А вот остальные деньги пропали, когда за несколько дней курс доллара вместо прежнего один к шёсти стал один к двадцати четырем. Подорожал в четыре раза! Можете себе представить? Те, кто пережил этот август, наверняка хорошо помнят панику тех дней.
Спустя некоторое время дефолт произошел в Аргентине. Там доллар вырос, на сорок процентов. Не на четыреста, как в России, а только на сорок. После этого в стране произошли невероятные изменения, там ушли в отставку несколько президентов, начались уличные волнения, демонстрации, паника, экономический застой. Сорок процентов… Аргентинцы были явно не готовы к таким потрясениям. А мы сумели пройти через дефолт, который просто опрокинул бы любое другое общество, и еще раз доказали, что мы можем успешно создавать невероятные трудности и так же успешно их преодолевать.
Но все по порядку. К марту месяцу в России произошли кардинальные изменения в правительстве. Ельцин неожиданно отправил в отставку премьера Черномырдина, который шесть лет худо-бедно возглавлял правительство. Очевидно, Ельцин понял, что Черномырдин постепенно становится его возможным преемником. Более того, по версии, гулявшей среди москвичей именно Черномырдина стали называть, будущим президентом России. Все это не могло понравиться действующему царю. К тому же оппозиция в Государственной думе снова активизировалась, требуя импичмента главе государства. И в этот момент Ельцин убрал Черномырдина, предложив вместо него молодого и неопытного Кириенко.
Спустя несколько лет аналитики и экономисты будут спорить, был ли дефолт предрешен или страну можно было спасти при более компетентном руководстве. Возможно, что у Черномырдина был большой кредит доверия на Западе, больше возможностей для манёвра. А возможно, и он ничего не сумел бы сделать. Слишком обвальными оказались цены на энергоносители, слишком много долгов накопилось за последние годы, слишком безответственной была экономическая политика правительства, слишком уязвимым оказался рубль, привязанный к доллару этим пресловутым «коридором». И тогда экономика рухнула.
Я помню, как не хотели утверждать Кириенко в Государственной думе. Мы почти ежедневно готовили репортажи из парламента. Только с третьей попытки, под угрозой роспуска Думы Ельцин протолкнул Кириенко на пост председателя правительства.
Кириенко честно продержался четыре месяца. Он пытался исправить уже катастрофическую ситуацию, пытался хоть как-то выправить положение. Международный валютный фонд, понимая, в каком положении оказалась Россия, готов был снова нам помогать, но уже никакие долларовые вливания не могли спасти нашу экономику. И ведь как подставили президента! За несколько дней до дефолта Ельцин твердо пообещал, что дефолта не будет. А семнадцатого августа правительство объявило, что отказывается платить по своим обязательствам, и рубль стремительно рухнул.
Сколько людей разорилось во время этих августовских событий, сколько произошло трагедий — даже трудно сосчитать! Вера в рубль и в российские банки была, казалось, навсегда похоронена вместе с объявленный дефолтом. Но некоторые от него выиграли. Спустя несколько лет мы узнаем, что были в то время люди из ближнего круга, которых заранее известили о грядущем дефолте. Представляете, что это значит? Можно было взять под любые проценты рубли, даже под двести процентов, обналичить, перевести в доллары и продать после дефолта. Что предупрежденные и сделали. Проверкой занималась специальная комиссия, но ничего доказать так и не смогли. Ведь бывают такие «экономические гении», которые умеют заранее просчитывать и дефолты, и всевозможные экономические риски.
Двадцать четвертого августа Ельцин вынужден был отправить в отставку Кириенко. Он решил вернуть Черномырдина, но тут уже заупрямилась Государственная дума, в которой кандидатура бывшего премьера явно не проходила. А тянуть с назначением премьера было нельзя, страна просто задыхалась под бременем экономических и нарастающих политических проблем.
И здесь всплыла компромиссная фигура Евгения Примакова, которого уважали во всех партиях. Став министром иностранных дел, он в течение двух лет сумел незаметно и твердо вернуть авторитет России, отодвинуть проблемы международных отношений в плоскость решения дипломатов, выведя их из-под критики оппозиции. Примакова утвердили премьером одиннадцатого сентября, и он начал собирать правительство, руководствуясь, исключительно деловыми качествами кандидатов. Это было правительство кризисного периода, правительство, которое должно было спасти страну, отодвинув ее от реальной угрозы экономического коллапса.
Я до сих пор не понимаю, как им это удалось. До сих пор не могу себе представить, как в течение нескольких месяцев они отодвинули огромную страну от приближающейся катастрофы, а затем начали выправлять ситуацию. По-моему, многие люди еще даже не осознали, что сделал Примаков и его правительство. А ведь они по-настоящему спасли Россию и ее народ в тот тяжелейший период, смогли выправить ситуацию и создать задел на будущее.
В этом году впервые громко заявил о себе Усама бен Ладен. Его террористы взорвали американские посольства в Кении и Танзании, тогда погибло более двухсот человек. Президент Клинтон на весь мир заявил о личной ответственности «террориста номер один». Через две недели американцы нанесли ракетные удары по боевикам в Афганистане и Судане. И никто не вспомнил, что талибов много лет вооружали и обучали американские инструкторы. Никто не вспомнил, что для борьбы с Афганистаном и армией Советского Союза был нужен Усама бен Ладен, который охотно принимал деньги и оружие, но ненавидел своих покровителей не меньше, чем Советскую армию. А возможно и больше, ведь своих благодетелей всегда ненавидят больше своих врагов.
Американцы выпустили ракеты и успокоились. Они даже не могли предположить, что им готовят террористы уже на территории самих Соединенных Штатов. В это время в Вашингтоне заняты совсем другими проблемами. Самая сильная страна в мире с самой быстро растущей экономикой всерьез обсуждала вопрос, чем занимался Билл Клинтон в своем кабинете с Моникой Левински. И это в тот момент, когда доллар только укреплял свои позиции, экономика США была на бурном подъеме, а профицит бюджета оказался просто рекордным. В таких случаях говорят: с жиру бесятся.
Семнадцатого августа, в тот день, когда в России был объявлен дефолт, президент Билл Клинтон дал показания большому Жюри, признавшись, что лгал насчет своих отношение с Моникой Левински. Он смешно оправдывался, что не спал с этой свинообразной молодой женщиной, а занимался лишь оральным сексом. Учитывая, что она сохранила платье со следами его спермы, доказательства были просто неопровержимыми. А еще выяснилось, что Моника рассказывала обо всем стукачке Линде Трамп, которая по совместительству была агентом ФБР. Круг замкнулся, консерваторы торжествовали. Но американцы оказались умнее, чем предполагали узколобые кретины в конгрессе и сенате США. В решающий момент даже некоторые представители республиканской партии проголосовали за Клинтона. Импичмент не прошел, хотя президент стал уже «хромой уткой» и все понимали; что его правление закончилось.
А в это время Усама бен Ладен и его люди готовили атаку на Америку, которая должна была потрясти весь цивилизованный мир.
Наши отношения с Ириной в тот момент практически зашли в тупик. Августовские события и дефолт не только не сплотили нашу семью, но и увеличили разрыв между нами. На самом деле трудности закаляют только любящие семьи. В тех же, где уже есть трещины, они лишь усугубляют напряженность и создают дополнительные разногласия. К концу года мы твердо решили подать на развод. Эльдару было уже три с половиной года, он начал понимать, что его родители не всегда хорошо относятся друг к другу. Не знаю, почему так получилось. Возможно, сказалась моя нелегальная работа, из-за которой я всегда был немного на пределе. А возможно, мы просто оказались разными людьми. Сразу определить, насколько мужчина и женщина подходят друг другу, практически невозможно. Вы можете влюбиться в образ, созданный собственным воображением, даже не предполагая, что в реальности будете иметь рядом совсем другого человека. К тому же на первых порах мы предпочитаем соответствовать идеалу своего партнера. Но через несколько лет позволяем себе расслабиться, обнаруживаем истинные пристрастия и предпочтения, проявляем оборотную сторону своего характера. Конечно, такие испытания проходят не все. Мне и Ирине они выпали, но нам не удалось их преодолеть. И тогда мы решили расстаться.
ОРЛЕАН. ФРАНЦИЯ. ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ
В больницу мы прибыли через пятнадцать минут. Там мне пришлось не только вести переговоры, но и все время держать рядом с собой нашего ретивого врача. Он горел от нетерпения выслужиться, перед Артуром и допросить Татьяну как можно быстрее. В сущности, он должен был задать ей только один вопрос: «Где находятся документы?» А для этого ему было необходимо, чтобы она пришла в сознание хотя бы на несколько минут.
Я демагогически заявил, что мне нужен врач, чтобы выяснить состояние больной. И отправился к главному врачу орлеанской больницы вместе с моим спутником. Главным врачом оказалась миловидная женщина лет пятидесяти. Она уже знала о нашей вынужденной посадке и приезде в ее больницу. Нужно сказать, что главврач выслушала нас довольно благожелательно. Она согласилась предоставить нам машину «скорой помощи» для транспортировки больной до Марселя, где мы сможем взять другой реанимобиль, но могла это сделать лишь на следующий день. А это означало, что в Испанию мы попадем лишь через два дня. Несмотря на все мой уговоры, главврач была непреклонна. В тот день она не могла выдать нам ни одну из имевшихся у нее машин. Позже мы узнали, что в городской больнице вообще было только три дежурные машины. Это ведь не Лондон, а небольшой город.
Полчаса прошло. Мы сидели растерянные и недовольные. Наконец я решил, что уговаривать эту мадам больше нет смысла.
— У вас есть в городе контора по прокату автомобилей, — поинтересовался я у нее, — офис, где можно арендовать машину?
— Есть. На соседней улице, — кокетливо улыбнулась врач. — Я могу дать вам санитара, чтобы он вас проводил.
— Давайте. — Мы выскочили в коридор. Альберт Ромуальдович едва поспевал за мной.
— Что вы задумали? — поинтересовался он.
— Возьмем машину и поедем на юг, — предложил я ему. — Нам нужен автобус без сидений. Вы сможете присматривать за нашей пациенткой?
— Конечно смогу. Она спит, а мне еще нужно привести ее в сознание. Я все сделаю, не беспокойтесь.
— Не сомневаюсь.
Пока я говорил, к нам подошел темнокожий санитар, который предложил провести нас. Можете себе подставить? Темнокожий санитар даже в Орлеане. Бедная Франция! Я знаю, как нас, кавказских людей, называют в Москве. И не только в Москве. Мы «чернозадые» и вообще все «черные». Что тогда делать французам, если в их стране количество негров и арабов уже превышает всякие разумные пределы. Куда им бежать или прятаться? В некоторых районах крупных городов уже невозможно встретить белого человека. Вот какой стала Франция. Может, это и правильно, происходит постепенное смешение рас и народов. А может, и неправильно. Ведь французы теряют свою самобытность, смешиваясь с другими. Я не знаю, что можно советовать в этом случае. Думаю, это глобальный процесс, который уже нельзя остановить. И наверное, не нужно. Рано или поздно все расы перемешаются, все народы будут немного китайцами, немного афро-американцами и очень мало белыми людьми, когда-то считавшими себя властелинами этого мира. Среди исчезнувших белых людей будут и кавказцы, которых уже никто не будет называть «черными». Но это произойдет лет через пятьдесят или сто.
Мы быстро нашли офис компании, занимающейся прокатом автомобилей. Но выяснились, что у них нет подходящей машины. Прошло уже сорок пять минут. Я ждал, когда мне позвонит Артур. Каждую минуту ждал, понимая, как важное найти правильное решение. И тогда я попросил нашего темнокожего Вергилия показать мне место, где можно купить автомобиль. Санитар радостно закивал, продемонстрировав все свои тридцать два белых зуба.
Через минуту позвонил Артур.
— Вы уже выехали? — спросил он вместо приветствия.
— Через пятнадцать минут. Вы перевели деньги на мою кредитку?
— Конечно. Можешь уже тратить. Через пятнадцать минут я тебе перезвоню.
Мы почти бегом бросились к магазину, где продавали автомобили. И выяснилось, что можно купить неплохой микроавтобус «Рено» за тридцать тысяч евро. Я предложил тридцать пять, но чтобы в нем снесли все сиденья, оставив лишь два передних и одно сзади, где-нибудь у двери. Но сделать это нужно за пятнадцать минут. Хозяин магазина, толстый француз с круглыми щечками, похожий на хомячка, испуганно слушал меня. Однако согласился взять деньги и выбросить из салона кресла.