И не изменить, не поправить уже ничего нельзя…
Глава 12 Искусство соблазнения, или Невеста спасает жениха
Поведение, вернее, тактика следователя Воловцова, так и не соизволившего по сей день допросить его, крайне тревожила Александра и где-то даже раздражала. Каждый день он прорабатывал в уме свой допрос, у него были готовы отточенные и безукоризненные ответы на все вопросы, которые мог бы задать следователь, и даже на такие, которые он вряд ли бы задал, но проклятый Воловцов все не шел и не шел.
«Он ждет, что я совершу какую-нибудь ошибку, после чего прицепится ко мне и уже не отстанет», – так думал Александр Кара. И правильно думал. Поэтому ошибок он не совершал, вел себя уравновешенно и спокойно, хотя внутри у него и бушевал океан ненависти к этому Воловцову.
Что он знает?
Конечно же, знает о Паше Жабиной и о том, что Александр посещал ее на правах жениха и даже приглашал уехать вместе с ним за границу и жить там в полном достатке на средства, которые якобы у него имелись.
Ну и что с того?
Что это дает Воловцову?
Да ничего. Обычный треп парня, пытающегося пустить пыль в глаза понравившейся девушке. Злого умысла в этом следователь Воловцов не найдет, да и нет его и никогда не было. Женщины любят весьма обеспеченных мужчин, так почему не стать таковым в глазах понравившейся барышни хотя бы на время и добиться желанной благосклонности? А потом можно дать и задний ход: попросить, со слезами на глазах и дрожью в голосе, прощения, сославшись на чувства, которые обуревали, туманили ум и заставляли выказывать себя в лучшем свете… В крайнем случае, просто уйти в сторону безо всякого объяснения.
А что? Наверное, каждый желает выглядеть в глазах возлюбленной гораздо лучше, чем является на самом деле.
Каждый хочет нравиться своей барышне и желает, чтобы она взирала на него восхищенными глазами.
Каждый стремится добиться взаимности, и уж тут не до выбора, каким именно образом благосклонность будет достигнута. В таком деликатном деле важен положительный результат. Это же извечная игра полов: кокетство со стороны женщины и должная напористость со стороны мужчины! Никакого криминала в такой игре не наблюдается. Поэтому в своих взаимоотношениях с Пашей Жабиной он не несет никакой отвественности, и это Воловцову должно быть известно. Равно как нет ничего предосудительного и в его отношениях с Клавдией Смирновой.
Наверняка следователь знает уже и о браслете. Не зря же Воловцов ездил к братьям в Саратов. У Иосифа, конечно, ему вряд ли чего удалось выпытать, а вот Юлий уж больно разговорчив, да и умом не шибко далек. Этот вполне мог рассказать про пропажу материного браслета на даче в Филях. Если так, то это уже несколько хуже, но тоже ничего не доказывает. Да, он был поставлен в отчаянное положение. Сказался перед девушкой богатым и обеспеченным молодым человеком, а потому далее надлежало держать марку. А денег на подобающее представительство не имелось, отец выдает на личные нужды буквально гроши, а того, что подкидывала мать, было крайне недостаточно. Вот он и согрешил малость, взял браслет. Точнее, вынужден был взять. Конечно, когда у него появились бы деньги, он непременно купил бы точно такой же браслет и вернул бы его матери.
Возможно, Воловцов догадывается, что браслет был не единственной семейной пропажей. И очень бы не хотелось, чтобы он узнал о золотых сережках, велосипеде Иосифа и микроскопе Юлия. Это может навести следователя на мысль о том, что и деньги из сундука в спальной комнате он тоже мог взять. Но догадки к делу, как сказывают опытные люди, не пришьешь… Нет ничего у Воловцова на него. Нет, и быть не может. Одни лишь предположения и косвенные, ничего не значащие улики. И на суде, если таковой состоится, любой присяжный поверенный превратит подобные «улики» в пыль. Правда, очень бы не хотелось, чтобы суд состоялся. Это может расстроить готовящуюся свадьбу, да и сидеть под стражей в ожидании суда тоже не очень хочется. Впрочем, он приготовил для следователя Воловцова один сюрприз. И если тот далеко зайдет в своем расследовании, слишком далеко, он, Александр, этот сюрприз ему непременно преподнесет. И посмотрим, как судебный следователь справится с этим. Кроме того, Воловцову никогда не догадаться, почему колун оказался на кухне, а не в комнате Марты или, на худой конец, в столовой или спальне…
– Мужчину надо держать на поводке… – Так говорила Клаве ее маман. – На коротком или длинном, в зависимости от обстоятельств, но всегда на поводке! Они существа весьма примитивные, и управлять ими по своему усмотрению труда не представляет. Восторг и восхищение во взгляде, как бы нечаянная ласка, комплимент, вовремя сказанный, причем тот самый, который ожидал сам мужчина, – и он твой со всеми потрохами.
– Так просто? – дивясь, спрашивала Клава.
– Так, да не так, – продолжала разглагольствовать и делиться нажитым опытом и женской мудростью старшая Смирнова. – Это только кажется на первый взгляд, что все просто. Поскольку мужчины бывают крайне капризны и непредсказуемы. У них своя, не всегда понятная женщинам логика. Ты его похвалишь, а он возьмет и обидится. Ну а если он не получит от тебя ожидаемой ласки или хотя бы части того, на что рассчитывал, то может уйти и никогда больше не вернуться…
– Ну и пусть не возвращается, – надула губы Клава. – Мужчин ведь много…
– Много, – соглашалась маман, – но бывает так, доченька, что тебе нужен только один. Тебе без него – никак! На нем, проклятом, свет клином сошелся, и все тут! Вот тогда надо быть умной и хитрой, чтобы удержать этого мужчину подле себя. Он сказал что-то умное – восхитись его умом, сделал что-то своими руками – похвали за умение и сноровку, затосковал – приласкай и прояви к нему заботу и нежность. И старайся все это делать искренне, не фальшивя, но до определенных границ. Чтобы возможность более ощутимой ласки и наслаждения постоянно оставалась для мужчины приманкой. Тогда они теряют разум и становятся глупыми, податливыми и готовыми на все ради того, чтобы познать это наслаждение. Обещание наслаждения, но не сейчас, а чуточку позже – вот главный манок для любого мужчины…
– А что значит до «определенных границ», матушка? – допытывалась Клава. – И что такое «нечаянная ласка»?
– Как бы нечаянная ласка… – деликатно уточняла маман. – Ну, скажем, вы идете куда-то, разговариваете. Ты можешь взять его под руку и при этом коснуться его своим бедром. Или, расставаясь, прислонись к нему, как бы нечаянно, грудью. Это ему будет приятно, вызовет желание и поднимет в его голове мысли определенного направления. А может, и еще кое-что поднимет…
– Что? – делала непонимающие глаза Клава.
– Его мужское достоинство, девочка моя. Пора бы об этом тебе уже знать… Вы ведь целовались?
– Ну… да, – отвечала Клава.
– Обнимались…
– Да.
– Ты… не чувствовала, что тебе в живот при этом упирается что-то твердое? – пристально смотрела на дочь маман.
– Чувствовала.
– Это значит, он тебя желает. А еще это означает, что он – твой. И ты можешь делать с ним что хочешь…
Клава впитывала советы и наставления маман, словно губка. Не то чтобы она водила Александра за нос, делая ему комплименты по тому или иному случаю или нечаянно прижимаясь к нему бедрами или грудью. Ей просто нравилось видеть и чувствовать, что он желает ее, ведь в таком состоянии мужчина полностью во власти женщины. И эта власть была невероятна приятна.
Наставления маман она применяла не только к Александру, благо, поклонников хватало. Часто на вечерах танцев она замечала, что ее партнер вдруг отводил от нее взгляд и замолкал, а его щеки и уши начинали гореть. Клава украдкой бросала взгляд в самый низ его живота, замечала припухлость, которой в начале танца не было, и тогда ее глаза наполнялись искорками смеха и хитринки. Мужчины и правда примитивные создания. Помани их пальчиком и пообещай, хотя бы взглядом, что блаженство возможно, – так они самостоятельно будут укладываться у ваших ног штабелями. Разумеется, она не заходила в своих «опытах» над мужчинами дальше дозволенной черты, лишь поддразнивала их, делала более чувственными, что ли. Александра такое отношение злило, но что он мог поделать? Он находился в полной ее власти. Поцелуй, нежное объятие и восторженный взгляд – и он снова становился шелковым и готовым ради нее на многое…
Впрочем, ласки и нежности хотят не только мужчины. Иногда Клава испытывала непонятное томление, а в животе словно порхали бабочки. Так случилось и в тот день, когда маман не было дома почти до полуночи. Александр, как обычно, пришел в шесть пополудни. Они поужинали, затем прошли в ее комнату. Говорили ни о чем, потом разговор зашел о предстоящей свадьбе, и Александр сказал, что, когда это случится, он будет самым счастливейшим человеком на земле.
– Да? – задумчиво спросила Клавдия.
– Да, – ответил Александр и взял ее ладони в свои.
А потом был поцелуй. Очень долгий и сладкий. Александр любил целоваться. И при этом был весьма искусен. Его поцелуи всегда кружили ей голову. Вскружили и в тот раз. Они сидели на канапе, и она после поцелуя бессильно откинулась на спинку диванчика.
– Милая, родная, – зашептал ей Александр на ушко.
Когда его руки коснулись ее груди, в ее животе и запорхали бабочки. Захотелось большего, но Клавдия вспомнила заветы маман, отняла его ладонь от своей груди и тоже прошептала:
– Не надо…
– Почему? – спросил Александр.
Она не ответила. Все-таки странные они люди, эти мужчины. Ну, как ответить на такой вопрос вот так, с ходу? Ответ существует только один: потому…
– Потерпи до свадьбы, Саша. – Она поднялась с канапе и серьезно посмотрела ему в глаза. – Немного же осталось.
Он опустил голову. Кажется, даже обиделся.
Клава снова присела на диванчик и взлохматила ему волосы:
– Ну потерпи. Скоро ты получишь все…
– А ты знаешь, что он может расстроить нам свадьбу? – спросил на днях Александр.
– Кто это – он? – не поняла Клавдия.
– Следователь, что тебя допрашивал, – посмотрел поверх головы невесты Александр.
– Каким образом он может помешать нашей свадьбе? – беззаботно рассмеялась она.
– Каким-каким… возьмет, да и арестует меня, – как бы нехотя пробурчал Александр.
– За что он может тебя арестовать? – вскинулась Клава.
– Он подозревает меня в убийстве матери и сестры! – с надрывом в голосе воскликнул Кара. – Ты представляешь – меня!
– Но это невозможно! Ты же не убийца! Да как он смеет даже думать о таком… – возмутилась Клавдия. Этот Воловцов раздражал и ее. И казался опасным, хотя, как мужчина, выглядел весьма привлекательным. Но опасность исходила не от его внешнего вида и каких-то мужских качеств. Опасность исходила от его цепкого взгляда и мыслей, заключенных в темных умных глазах. Клавдия Матвеевна почувствовала это, когда он допрашивал ее, задавая совсем не те вопросы, которых она от него ждала. Ведь она была женщиной, а женщины чувствуют полнее и глубже. Так уж распорядилась природа…
– Конечно же, я не убийца, – печально произнес Александр. – Но это его мало волнует. И он волен думать все, что ему заблагорассудится. К тому же у него стоит задача: найти убийцу во что бы то ни стало. Но зачем глубоко копаться в этом деле, когда убийца, – он стукнул кулаком себя в грудь, – на виду и под рукой? Ведь обвинить меня в убийстве – проще простого! И улики имеются. Правда, только косвенные, настоящих-то улик у него нет и быть не может…
– Но он же не может взять и ни за что арестовать человека!
– О-о, ты его не знаешь, – глубокомысленно протянул Александр. – Этот все может…
– Но и ты его не знаешь, – парировала Клава. – Откуда тебе знать, что у него на уме?
– Я-то как раз знаю, что у него на уме, – многозначительно посмотрел на нее Кара. – Ему поручено найти убийцу. Обязательно найти, ведь об этом деле печется сам Государь Император! А следствие контролируют какие-то шишки из Сената и прокурор судебной палаты. Это значит, что всем нужен только положительный результат. Иначе Воловцова ожидают крупные неприятности. А они ему не нужны, ведь он, похоже, метит в прокуроры. И он сделает все для того, чтобы изобличить убийцу и продвинуться в служебной карьере. А поскольку настоящего убийцы давно и след простыл, он арестует предполагаемого, на его взгляд, убийцу, то есть меня. И все останутся довольны…
– Но это же… незаконно… Безнравственно! – Клавдия во все глаза смотрела на Александра, и ей захотелось сию же минуту по-женски пожалеть его, броситься ему на грудь, осыпать поцелуями и отдать ему всю себя. И пусть делает что хочет, лишь бы прекратились его страдания. Но тут снова всплыли в уме наставления маман и ее заключительные слова: «Не смей делать ничего поспешного и необдуманного, о чем потом ты бы стала сожалеть». И Клава, одумавшись, взяла себя в руки…
– Да, это незаконно, – полностью согласился с невестой Александр. – Только судебный следователь Воловцов как раз и представляет в своем лице закон. И вполне может повернуть его в нужную для него сторону.
– А он точно подозревает тебя? – уже спокойно и задумчиво посмотрела на жениха Смирнова.
– А почему тогда до сих пор меня не допросил? – вопросом на вопрос ответил Александр. – Он допросил всех, даже мало-мальски имеющих отношение к тому несчастью, что произошло у нас в квартире год назад. Допросил даже нашего дворника Федора, который трезвым бывает раз в год, и то по обещанию… И будь уверена: он внимательно выслушал всю его ахинею. А меня, главного свидетеля всего дела, видевшего убийцу, пусть только и в спину, допросить до сих пор не удосужился. А как ты думаешь почему? – Он посмотрел на Клавдию и сам же ответил: – Да потому, что Воловцов плетет вокруг меня свои сети. И расставляет хитрые капканы. Чтобы я по своей неопытности и незнанию всей этой юридической казуистики угодил в его ловушки, как загнанный зверь. Он третирует меня. Измором изводит. Нарочно играет на нервах, ожидая, чтобы я сорвался и натворил бы каких-нибудь глупостей. И когда это случится, следователь Воловцов будет тут как тут и с иезуитской улыбкой на лице наденет на меня ручные кандалы…
– Ну уж нет, – вдруг решительно произнесла Клавдия. – Этого никогда не произойдет!
Решение, как помочь Александру, пришло внезапно. Нет, она не станет его жалеть, одаривая ласками, которые могут успокоить лишь на время. Она знает более действенный способ и применит его. Спасет Сашу от этого изверга Воловцова!
– Почему? – поднял на нее нарочито печальный взор Кара.
– Потому что я помешаю этому, – твердо ответила девушка, решительно поджав губки.
– Как же ты сможешь этому помешать? – с еще большей долей печали в голосе спросил Александр. – Следователь Воловцов умен и хитер, тебе его не переиграть. Его никому не переиграть…
– А что, и главному прокурору судебной палаты его не переиграть, как ты говоришь? – сузила свои прелестные глазки Смирнова, уже составившая план «спасения» жениха.
– Ну, я такого не говорил, – мельком глянул на Клаву Александр, чувствуя уже, что цель всего затеянного им разговора вполне достигнута. – Его превосходительство господин прокурор Завадский прямой начальник всех судебных следователей, в том числе и Воловцова. Только, боюсь, – Кара поднял на невесту печальный взгляд, – прокурор просто не станет тебя слушать.
– Ну, меня-то он, возможно, слушать и не станет, – легко согласилась с Александром Клавдия, – а вот своего старинного приятеля и близкого друга господина Плевако непременно послушает. Вся Москва знает, насколько Завадский и Плевако дружны…
– И что? – сделал вид, что ничего не понимает, Александр.
– Варя! – выпалила Клавдия. – Все сделает Варя… Варя Плевако! Я же вас знакомила, – нахмурила бровки Смирнова.
– А ведь верно, – просиял Александр. – Варвара Плевако, дочь Федора Никифоровича… – Взгляд его вдруг потух, плечи опустились… – Ты знаешь, мне крайне неловко, если ты станешь хлопотать за меня. Это как-то не по-мужски. Лучше оставь эту затею…
– Пустое! – замахала на Александра руками Клавдия. – Не хочу ничего слушать! Варя – моя лучшая подруга! Я все расскажу ей, а она попросит отца поговорить с Завадским. Федор Никифорович в ней души не чает и все сделает, чтобы ей угодить. Любое ее желание для него – закон. Она попросит отца о защите невиновного, которого хотят обвинить в страшном преступлении, хотя он его не совершал. И Федор Никифорович обязательно согласится и расскажет Завадскому об издевательстве над тобой этого Воловцова. А прокурор накажет следователя и велит ему искать настоящего убийцу, а не подозревать и строить козни против невинных и беззащитных…
– Было бы хорошо, если бы Завадский вовсе отстранил Воловцова от ведения этого дела, – осторожно произнес Александр. – Ну, чтоб он навсегда от меня отстал, – добавил он и посмотрел на Клаву взглядом незаслуженно обиженного человека.
– И отстранит! – Клавдия была воодушевлена. Ведь она спасает возлюбленного от опасности, нависшей над ним. Это так романтично! Об этом она читала лишь в романах, а тут – настоящая жизнь. К тому же, если все получится, Александр останется ей весьма обязанным. То есть она будет иметь над ним еще больше власти…
Так и случилось.
Клавдия поговорила с Варей. Эмоций своих в разговоре она не сдерживала. Варя, проникшись, прямо во время разговора позвала отца, и Смирнова рассказала уже им обоим, снова эмоционально и в красках, как судебный следователь Воловцов третирует и изводит подозрениями ни в чем не повинного человека, к тому же не столь давно перенесшего большое семейное горе. Плевако хмурился, возмущался и пообещал помочь.