– Позвольте представиться, – начал гость, галантно сняв шляпу, – Иван Федорович Воловцов, судебный следователь по наиважнейшим делам.
– Клавдия Матвеевна Смирнова, – во все глаза смотрела на гостя девушка и, чуть смутившись, спросила: – Вы к маман?
– Нет, я к вам, барышня, – ответил Воловцов. – Прошу прощения, что явился без приглашения, а паче без предупреждения, однако, увы, долг службы обязывает меня время от времени наносить визиты, подобные сегодняшнему. Вы разрешите войти?
– Но… – начала было Клава
Но Иван Федорович аккуратно и вежливо не дал ей договорить:
– Еще раз прошу прощения, мадемуазель. Однако я подумал, что было бы не слишком удобно для вас и крайне неуместно, если бы я вызвал вас в полицейское управление для снятия дознания. Поэтому и решил прийти к вам и приватно, так сказать без посторонних, побеседовать на интересующую меня тему…
А ведь может судебный следователь быть галантным, когда того требуют обстоятельства.
– А что за тема вас интересует? – спросила Клавдия Матвеевна.
– Может, вы все же разрешите пройти? – вопросом на вопрос ответил Иван Федорович и сладчайше улыбнулся.
– Да, конечно, – отступила от двери девушка, пропуская гостя в переднюю. – Проходите, пожалуйста.
– Благодарю…
Воловцов не спеша разделся, повесил пальто и шляпу на вешалку, стоявшую в прихожей и изображавшую пальму, и вопросительно посмотрел на молодую хозяйку:
– Куда прикажете пройти? – Портфель он держал в руках.
– Прошу в мою комнату, – ответила она.
И в этот момент из угловой комнаты квартиры раздался женский голос:
– Клава! Это пришел Александр? Будь добра, скажи ему, чтобы зашел ко мне на минутку…
– Это не Александр, маман, – громко произнесла Клава и пошла вперед.
Воловцов двинулся за ней, и тут в смежную комнату вышла женщина лет сорока с небольшим. Она была в неглиже, поверх которого небрежно накинут шелковый халат…
– Добрый вечер, сударыня, – поприветствовал ее с легким поклоном судебный следователь по наиважнейшим делам. – Разрешите представиться: Иван Федорович Воловцов, следователь. Я веду дело о двойном убийстве в семействе Кара…
– Но дело же это давно закрыто за ненахождением виновных? – удивилась женщина.
– Было закрыто, – согласился Иван Федорович. – А теперь вновь открыто по высочайшему волеизъявлению государя нашего, императора Николая Александровича, и постановлением Правительствующего Сената. И вести это дело Сенат через нашего окружного прокурора поручил мне, вашему покорному слуге, – слегка налонил голову Воловцов. – Вы спрашиваете, почему дело вновь открыто? – серьезно посмотрел он на обеих женщин.
– Ну… да, – неуверенно произнесла старшая.
– Я вам отвечу. Дело об убиении супруги и старшей дочери уважаемого человека и гражданина Алоизия Осиповича Кары и нанесении тяжких телесных повреждений младшей его дочери, что повлекли необратимые процессы в организме и сделали ее навек инвалидом, открыто вновь потому, что был нарушен главный принцип российского правосудия о неотвратимости наказания за содеянный противузаконный проступок. А тут не просто проступок, тут страшное преступление – двойное убийство. Как вы сами понимаете, справедливость в данном случае не восторжествовала и убийца остался разгуливать на свободе, тем самым имея возможность совершить новое злодеяние подобного характера, а возможно, и не одно. Это явная насмешка над нашим законодательством и над всей правовой системой империи, которую нельзя допустить. А потому сам государь император, заинтересовавшись этим сложным и запутанным делом, поручил Правительствующему Сенату держать его на контроле и непременно отыскать убийцу жены и дочери господина Кара. И найти этого преступника, чтобы он понес заслуженное наказание, поручено мне…
Женщины невольно переглянулись.
Высказанная тирада предназначалась для них обеих, и Воловцов выпалил ее не без ноток торжественной решимости, дабы больше не возвращаться к вопросу, почему да зачем новое следствие и повторные снятия показаний. А потом, вежливо попросив матушку Клавдии Матвеевны удалиться в свои покои, приступил к допросу Смирновой-младшей…
Из протокола допроса Клавдии Смирновой 12 сентября 1903 года…
«ВОЛОВЦОВ: Вы уже давали показания господину начальнику сыскного отделения Лебедеву относительно того, как вы познакомились с Александром Карой. А почему вы согласились выйти за него замуж, коли вы его не любите?
СМИРНОВА: О боже… Ну почему вас, как и предыдущего следователя, интересует вопрос, люблю я Александра или нет? Почему в отношения между двумя молодыми людьми должен вмешиваться кто-то третий? Почему этот третий должен знать о наших отношениях все, до тонкостей, пусть и обосновывая это свое желание следственной необходимостью? И вообще, какое отношение к убийству в семье Александра имеют мои собственные чувства к нему? Не понимаю…
ВОЛОВЦОВ (весьма сдержанно): В подобных делах, сударыня, одним из которых является двойное убийство в Хамовниках, не бывает мелочей. Все, я подчеркиваю, буквально все так или иначе имеет какое-либо значение. Любая информация, на первый взгляд не имеющая отношения к этому страшному убийству, может оказаться полезной и весомой для следствия. Поэтому предыдущий следователь задавал и я вот теперь задаю подобные вопросы. И можете не сомневаться, спрашиваются они вовсе не из праздного любопытства.
СМИРНОВА: Хорошо. Я поняла… Я отвечу… Знаете, это получилось как-то само собой…. Александр неожиданно вошел в нашу семью, и я к нему быстро привыкла. Кроме того, у нас имелись общие интересы и мы с полуслова понимали друг друга. Может, на ваш взгляд, этого и недостаточно, чтобы превращать наши отношения в семейные… Однако я и моя маман считаем, что этого вполне довольно…
ВОЛОВЦОВ: Прошу прощения, общие интересы – это танцевальные вечера?
СМИРНОВА: Не только, хотя началом нашему знакомству послужили именно они.
ВОЛОВЦОВ: А вы знали, что до вас у Александра Кара уже была одна невеста?
СМИРНОВА: Та горничная? Право, ну это же не серьезно…
ВОЛОВЦОВ (скорее утвердительно, нежели в вопросительной интонации): То есть вы ничуть не ревновали его к ней.
СМИРНОВА: Нет, не ревновала. У меня тоже имелись поклонники, и что с того? Все, что было ранее, до того, как я согласилась выйти за Александра Кару, – какое это для нас теперь имеет значение?
ВОЛОВЦОВ: Я вас понял… А что, Александр Кара – хорошая для вас партия?
СМИРНОВА: Хорошая. Так и маман считает, иначе она не дала бы согласия на нашу помолвку.
ВОЛОВЦОВ: А чем уж так хорош ваш жених, Клавдия Матвеевна?
СМИРНОВА: Он добрый и не жадный. В расходах не стеснен, всегда при деньгах. Нищим всегда подает…
ВОЛОВЦОВ: Простите, но я вынужден попросить вас пояснить: что значит «всегда при деньгах»?
СМИРНОВА: Это значит, что у него в кармане зачастую есть и двести, и триста рублей.
ВОЛОВЦОВ (несколько удивленно): Откуда такие деньги, ведь он нигде еще не служит?
СМИРНОВА: Он из богатой семьи. К тому же меня мало заботит, откуда у него деньги….
ВОЛОВЦОВ: Зато заботит, чтобы они были, я так вас понимаю?
СМИРНОВА: Мужчина, собирающийся завести семью, обязан думать о ее благополучии…
ВОЛОВЦОВ: Ясно… Клавдия Матвеевна, постарайтесь вспомнить, как вы узнали о несчастье в семье господина Кары и что вы делали в тот день, пятнадцатого декабря?
СМИРНОВА (с придыханием): Ах, боже мой! В тот вечер Александр должен был прийти ко мне, поскольку назавтра я должна была уехать в Боровск к отцу, но так и не появился. А утром мне сообщили о несчастье, и я поехала к Плевако.
ВОЛОВЦОВ: К Плевако? Федору Никифоровичу? Зачем?
СМИРНОВА: Ну, не к самому Федору Никифоровичу, а к его дочери. Его дочь Варя – моя лучшая подруга по училищу.
ВОЛОВЦОВ: Вы не ответили: зачем вы поехали к Плевако?..
СМИРНОВА: Чтобы узнать, как пойдет дело. Я волновалась за судьбу Александра и за наши совместные планы.
ВОЛОВЦОВ: Вы имеете в виду вашу будущую свадьбу?
СМИРНОВА (смущенно): Ну… Да.
ВОЛОВЦОВ: А что ваша… пока что дружба с Александром могла расстроиться из-за этого несчастья?
СМИРНОВА: Юлия Карловна очень любила Александра. И он ее очень любил. Она в какой-то степени могла повлиять на Алоизия Осиповича, чтобы он дал согласие на женитьбу Александра на мне. А когда ее не стало, добиться такого согласия от Алоизия Осиповича мне стало казаться невозможным. Он был очень строг с Александром. Саша даже побаивался своего отца.
ВОЛОВЦОВ: Он был строг только с Александром или со всеми остальными своими сыновьями?
СМИРНОВА: Про остальных мне неведомо. Да и что мне до остальных братьев? Меня волновало, что будет с нами.
ВОЛОВЦОВ: Прошу прощения, но у меня создается впечатление, что вы просто жаждете стать супругой Александра Кара, хотя и признались ему, что не любите его.
ВОЛОВЦОВ: Он был строг только с Александром или со всеми остальными своими сыновьями?
СМИРНОВА: Про остальных мне неведомо. Да и что мне до остальных братьев? Меня волновало, что будет с нами.
ВОЛОВЦОВ: Прошу прощения, но у меня создается впечатление, что вы просто жаждете стать супругой Александра Кара, хотя и признались ему, что не любите его.
СМИРНОВА: Ну а что делать? Дело-то уже решенное…
ВОЛОВЦОВ: Кажется, в ваших словах я улавливаю некоторое сожаление.
СМИРНОВА: Это вам только кажется…»
Звонок в прихожей остановил допрос.
– Это Александр! – воскликнула девушка и, извинившись, оставила Ивана Федоровича одного.
Она вернулась не сразу и не одна.
Сначала Воловцов услышал приглушенный разговор. Это и правда пришел Александр Кара. Кажется, он был недоволен и что-то выговаривал Клавдии Матвеевне, а та оправдывалась. Потом они вошли в комнату, и Иван Федорович увидел молодого худощавого человека весьма приятной наружности, франтовато одетого и держащегося с надменностью, будто он – испанский гранд. Было не похоже, что это его обычная манера держаться, и это слегка насторожило судебного следователя.
«Что он хочет собой представить? Богатого человека, который знает себе цену? Но богатство это не его, не им нажито, и все, в том числе и он, это прекрасно понимают. Хочет показать передо мной свою независимость? А зачем это мне? Если человек ни в чем не виновен, зачем ему лезть из кожи вон, чтобы выставлять из себя того, коим он не является? А если виновен? – пришла вдруг в голову судебного следователя шальная мысль. – Тогда у такой игры вполне имеется мотив, и он вполне понятен…»
– Знакомьтесь, – очаровательно улыбнулась девушка, обратившись к Воловцову. – Мой жених, Александр Кара.
– Александр Кара, – сдержанно и негромко повторил за невестой молодой человек и слегка наклонил голову.
Воловцов, как и надлежит воспитанному и приятному в обращении человеку, поднялся и произнес в ответ:
– Иван Федорович Воловцов. Судебный следователь по наиважнейшим делам.
– Это хорошо, что делу об убийстве моей матушки и горячо любимой сестры присвоили наконец статус наиважнейшего, – произнес Александр Кара все тем же приятным голосом. – Надеюсь, убийца в скором времени будет найден и понесет самое жесткое наказание.
– Признаться, это будет весьма и весьма непросто, – слегка виноватым тоном ответил Воловцов. – Дело об убиении ваших родных крайне непростое и очень запутанное. К тому же прошел почти год… Но я приложу все усилия, – Иван Федорович честно посмотрел в глаза Александру Каре, – дабы преступник, совершивший столь тягчайшее преступление, был найден в самом скорейшем времени.
– Это радует, – словно бы мимоходом ответил Кара и обратился к Клавдии: – Кажется, я помешал дознанию? Простите, – теперь он повернул голову в сторону судебного следователя: – я удаляюсь и даю вам возможность довести ваше дело до конца. Я буду у маман, – бросил он Клавдии и собрался уйти. Но Иван Федорович остановил его следующими словами:
– А мы с Клавдией Матвеевной, собственно, уже закончили.
Александр замер на месте и обернулся:
– Теперь моя очередь отвечать на ваши вопросы?
Ивану Федоровичу показалось, что Кара и боится, и ждет своего нового допроса. Однако снимать с него показания в планы судебного следователя пока не входило, и Воловцов ответил просто и непринужденно, как отвечают товарищу или даже близкому другу:
– Я пока не вижу в этом надобности, господин Кара. У меня ведь на руках протокол вашего допроса помощником пристава Холмогоровым. В своем расследовании я базируюсь на этих ваших показаниях. Вам ведь к ним, надо полагать, нечего добавить?
– Нет, – пожал плечами Кара.
– Тогда разрешите откланяться и заверить вас в своем искреннем благорасположении.
Александр Кара после этих слов нахмурился, на лицо его набежала легкая тень. Ни в какое искреннее благорасположение судебного следователя по наиважнейшим делам он не поверил.
И правильно сделал…
Глава 5 План Воловцова, или Недосказанность – тоже ложь
К дому, где Смирновы снимали небольшую квартирку в четыре комнаты, Иван Воловцов приехал на лихаче. Извозчика звали Семен Востриков. Он стоял на бирже на Зубовском бульваре, когда к нему подошел Воловцов. Это был тот самый извозчик, который в злополучный день пятнадцатого декабря девятьсот второго года подвозил Александра Кару к его дому от портного Цыпленкова. Розыском лихача Иван Федорович занимался весь день, и вот, поди ж ты, нашел.
Впрочем, кто упорно и настойчиво ищет – всегда находит…
Иван Федорович взял его, назвал адрес Смирновых и велел ехать помедленнее.
– Почему помедленнее? – обернулся лихач, удивившись. – Господа как раз приказывають езжать по-быстрому.
– Потому что, любезнейший, у меня к тебе есть разговор, – ответил Воловцов.
– Какой такой разговор? – не понял возница.
– Обыкновенный, – усмехнулся Иван Федорович. – Человеческий такой разговор.
– А это еще зачем? – насторожился Востриков и поехал так медленно, как не возят и катафалк с покойником-генералом.
– Ну, стало быть, есть надобность, – веско произнес Воловцов и добавил: – Только уж не надо так медленно, Сема.
– Откуда вы меня знаете? – удивился извозчик. – Вы кто такой? А ну, господин хороший, вылазьте…
– Вези куда тебе велено, ежели не хочешь неприятностей. Я – судебный следователь. И меня интересует некто Александр Кара. Да езжай ты быстрее, черт тебя подери! Поговорим по дороге…
Они такие, судебные следователи. Ввести в заблуждение, сбить с панталыку или нагнать жути, чтобы потом было легче вызвать человека на откровенность и развязать ему язык, – это они умеют. Метода у них такая, выучка. Или, если хотите, принцип…
Семен Востриков оказался человеком памятливым и весьма даже разговорчивым. Его недовольство странным седоком улетучилось, как только Воловцов назвался судебным следователем. Ведь кто такие судебные следователи? Это – власть. А перечить и спорить с властью все равно что против ветра… нужду справлять. Иными словами, себе дороже…
Лихач рассказал, что хорошо знает Кару-младшего, поскольку не раз подвозил его по разным адресам. Вот и пятнадцатого декабря прошлого года Кара нанял его сначала для поездки на Кузнецкий мост, к портному Гирше, что держал магазинчик в Пассаже Попова, и потом обратно за три рубля. А поскольку гостиница «Метрополь» все еще горела – пожар доедал остатки гостиницы, – они не смогли проехать обратно в Хамовники через Театральную площадь и вынуждены были свернуть на Тверскую.
– А долго Кара был у Гирши? – задал вопрос Иван Федорович.
– С четверть часа, кажись, – немного подумав, ответил Востриков.
– А припомни-ка, братец, он вышел со свертком или без оного?
– Со свертком, кажись, – неуверенно протянул возница.
– Так «кажись» или со свертком? – с некоторым раздражением одернул его судебный следователь.
– Со свертком, барин, – немного помолчав, ответил Востриков. – Точно! Большим.
«Ах, вот оно как… Стало быть, это были пальто или шуба. А ведь на первом допросе Александр Кара не рассказывал о том, что покупал что-то еще – кроме колечка для Смирновой и смокинга с жилетом для себя», – подумал Иван Федорович и велел ехать быстрее.
Допросив Клавдию Матвеевну и познакомившись с Александром Кару, он еще более утвердился во мнении, что разговаривать с ним он будет в самую последнюю очередь. Если Кара виновен, во что, впрочем, верится мало, то пусть волнуется, нервничает и думает, что судебный следователь, опрашивая всех и каждого, кроме Александра, плетет против него сеть и расставляет капканы. Это, возможно, заставит Кару совершить ошибку, которая позволит утвердиться в его виновности. Если же он не имеет никакого отношения к трагедии в его семье, то беспокоиться ему не о чем.
Вечером, когда совсем стемнело, Иван Федорович вернулся в свою квартирку в Кавалерском корпусе. Экономку он не держал, поэтому сам приготовил себе чаю, сделал бутерброд, закусывая, взял карандаш, лист бумаги и составил план своих дальнейших действий…
Что надлежит сделать:
1. Завтра, 13 сентября, побеседовать с начальником сыскного отделения Лебедевым. Возможно, у него имеется информация, которая не вошла в протоколы допроса и иные материалы следственного дела.
2. 14 сентября снять показания с портных Гирши и Цыпленкова.
3. 15-го допросить ювелира Хлебникова и купить билет до Саратова.
4. В Саратове поговорить с братьями А. Кары Юлием и Иосифом. Упор сделать на выяснении личности и характера Кары-младшего. Если откажутся говорить о нем – принудить любыми доступными средствами.