– Так что, это запрещено что ли, гражданства просить?! – возмутилась госпожа Чандр. – Сами же пишете: «В целях заселения Степи, по Высочайшему Указу»!
– Пишем, пишем. Это хорошо, что ты такая грамотная, – кивнул Пешти, накидывая френч. – А еще пишем, что обращаться с заявлением нужно к пограничным властям.
– Ага, найди их в Степи, этих ваших пограничников! Они там только сами себя охраняют!
Доломи поднялся во весь свой немалый рост и погрозил задержанной дубинкой.
– Патрульные говорят, она намекала на… В общем, чтобы отпустили. Может, отметить ей в сопроводительной?
– Зачем нам это нужно? – поморщился Пешти. – Кому надо – разберется. Хотя… Вот этому проставь, что особо опасен!
Начальник станции покинул кабинет. Доломи перевел тяжелый взгляд на Хью Грамона. Коротышка только пожал плечами, звякнув цепью.
2.
Их заперли в одной камере, что тут же вызвало поток проклятий со стороны Офы Чандр.
– Это только до утра! – пообещал Доломи. – А в нужник тебя отдельно сводят, стучи.
– Ага, «стучи»! До утра меня тут на куски, может, порвут! Да еще этот… «особо опасный»!
– Он в цепях. Кричи, если что.
Окошко захлопнулось, в камере наступила тишина. Кей Римти разулся, наполнив помещение ароматом пеших странствий, и печально уставился на рваные сапоги. Грамон, как был, повалился на топчан и прикрыл глаза.
– Воняет-то! – сморщилась Офа. – Иди хоть постирай свои портянки, неряха, тут вода есть.
– Сапог мой правый – парень бравый, прошел немало он дорог, но дошагался и порвался, и больше вынести не смог…
– Чего?
– Сапог мой левый, я не первый, кто на себя тебя надел, но в общем тоже ведь из кожи, и вот протерся, заболел…
– Он что, полный идиот? – Офа посмотрела на особо опасного Грамона. Коротышка, не открывая глаз, фыркнул. – Не поняла…
– Он поэт.
– И что? И я должна сидеть тут всю ночь с придурком и с бандитом? Мама дорогая, бред какой! – Она подошла к зарешеченному окошку, встала на цыпочки. – Кажись, водокачку видно. Станция… Я никогда поездов не видала. А вы?
Никто не ответил, но Офу это не расстроило. Пока она вытягивала шею, стараясь разглядеть хоть что-нибудь еще, поэт наконец оторвал взгляд от сапог, чтобы впиться им в показавшиеся под платьем тонкие икры женщины. Судя по улыбке, которая тотчас появилась на его губах, начался новый приступ вдохновения.
– Только не вслух! – попросил его Грамон. – А то у меня плохие нервы.
– Насколько плохие? – насупился Римти.
– Почти такие же плохие, как твои стишки. А вот этой железкой, – коротышка тряхнул кандалами, – я могу очень быстро сломать тебе шею.
– Поговорил бы я с тобой в другом месте и в другое время… – Поэт даже сплюнул на пол. – Все вы крутые, когда охрана кругом.
Грамон резко сел на топчане, но Римти совершенно напрасно отскочил к двери – глаза кшатрия выражали лишь изумление.
– Это ты сейчас мне сказал, рифмоплет? Мне?
– Ладно, ладно! – чересчур уж громко сказал поэт. – Проехали… Только не надо так.
– В смысле – «так»? – не понял Грамон. – У тебя что, стихи хорошие?
– Стихи плохие… – Римти вернулся на свой топчан, но присел с краешку. – Все же это не значит, что на меня можно голос повышать. Я же не жалуюсь, что меня заперли со шлюхой и…
– Чего?! – Офа, с интересом наблюдавшая за мужчинами, даже подскочила. – Как ты меня назвал?!
– Он больше не будет. – Грамон снова лег. – Он извинится. Только не устраивай драки, пожалуйста.
– Драки? Да я ему просто глаза вырву!
– Прости! – Римти, то ли в самом деле раскаиваясь, то ли из иных побуждений, рухнул на колени и склонил голову. – Ударь, если хочешь, только прости… Сорвалось.
– Я тебе сейчас еще что-нибудь сорву! – Офа схватила сапог поэта и несколько раз хорошенько треснула его по макушке. – Что б ты сдох, сволочь! Маму свою так называй, понял?!
Римти только вздрагивал, терпеливо ожидая завершения экзекуции. Наконец сапог развалился на две части, и Офа отшвырнула оставшийся в руке задник.
– Сволочь! – добавила она и окончательно успокоилась. – Никогда не видела поезда. Они ведь редко ходят, да?
– Завтра утром будет поезд, – сообщил Грамон. – Идет из Ошпорта до самой столицы.
– А ты откуда знаешь? Римти тоже поднял голову.
– Знаю…
3.
Паула забрал у Пешти свиток с сообщением и сжег его в уничтожителе бумаг.
– Я там, кажется, не все понял… – запоздало пробормотал начальник станции.
– Я повторю. Кентавры идут прямо на нас. От трех до шести эскадронов. Их преследуют четыре конных полка, но, конечно, не успеют. Станция обречена, нам предложено эвакуироваться.
– Но… А если кентавры успеют раньше, до поезда? Брамин только пожал плечами.
– Ну да, ну да… – Пешти прошелся по кабинету мага, ожесточенно расчесывая затылок. – У меня только две роты пехотинцев и стрелки. Ну, мобилизовать всех – это будет еще полсотни… Не удержимся, да… Уходить в Степь? Вообще получится резня, мои орки каре держать не привыкли.
– Ты бы лучше подумал, что им здесь нужно. – Паула высыпал на стол содержимое ящика стола и принялся просматривать бумаги. – Водокачку разрушить и персонал перебить? Невеликое достижение, если иметь в виду, что уйти обратно будет очень трудно.
– Им нужен поезд? – Пешти сел в кресло, достал из кармана трубку. – Так давай, и правда, успокоимся.
– Ну, давай, – согласился маг, не отрываясь от своего занятия.
– Поезд… Смогут кентавры взять поезд?
– Маловероятно. Измором могли бы, но у них не больше двух дней до подхода кавалерии.
– Тогда зачем это все?
– Не знаю. Я просто предложил подумать. – Паула закончил просмотр бумаг и свалил все в уничтожитель. Коротко вспыхнуло бездымное пламя. – Привычка такая у браминов: думать. Но, может быть, кентавры просто заблудились и не понимают, что прижимаются к побережью.
– Кентавры заблудились в Степи?! Маг, ты забыл, откуда эти дикари родом. Им здесь каждая травинка родная. И выгнали их не так давно, чтобы хоть что-то изменилось. Как хорошо, что я услал беженцев с патрулем… Должны успеть уйти с пути кентавров. А я в любом случае обязан дождаться поезда, если поспешим – дадим троллям воды. – Пешти, так и не закурив, убрал трубку. – Все, брамин, думай сам, а мое дело – действовать.
– Действуй, кшатрий. Пешти выскочил на платформу.
– Доломи! Поднимай всех строиться, срочно!
Как только дверь за ним закрылась, маг быстро достал из шкафчика небольшую бутылочку и жадно отхлебнул. Брамины тоже боятся смерти. А думать и бояться одновременно практически невозможно.
4.
– Забегали чего-то! – Офа снова тянулась к окошку. – Темно уже почти, а они забегали…
– Попробуй что-нибудь услышать. – Грамон подошел и легко поднял женщину. – Так удобно?
– Ничего, спасибо… Ане разберешь, орут да матерятся – солдаты. Орки в основном. Я не знала, что орков на станцию пускают.
– А они граждане Империи, в отличие от тебя! – съязвил давно оправившийся от побоев Римти, подпрыгнул и подтянулся на руках к решетке.
– Сколько их там? – поинтересовался снизу ущемленный в правах ростом и кандалами Грамон. – Хоть примерно?
– Ну, не знаю… Сотни две, а то и больше. Отсюда не все ноги видно.
– Общее построение, – хмыкнул коротышка. – Ночью. Перед прибытием поезда. Я думаю, кентавры, от которых мы все драпали, где-то поблизости.
– А мне говорили… – уставший поэт спрыгнул вниз. – Мне говорили, что как раз к побережью они не пойдут, что тут их могут загнать на полуостров – и все!
– Правильно говорили, – кивнул Грамон. – Оттого их в этом направлении и встретить оказалось некому. Если начальник станции попробует ее защищать, то все мы скоро умрем. Тут просто нет порядочных укреплений.
– А если не попробует? – Офа опустила голову, разглядывая блестящую макушку кшатрия. – Бежать надо! Кентавры – это… Они злющие!
– Он обязан защищать станцию, если не будет другого приказа. Вот что… Начнется заваруха – надо нам самим выбираться. – Грамон поставил Офу на пол. – На крайний случай действуем так: ты зовешь охрану, чтобы в нужник сходить, а ты, поэт, кидаешься на первого, кого увидишь. Постарайся хоть немного его задержать. Я займусь остальными.
– Это – виселица, – мрачно произнес Римти. – Причем для всех. У виселицы нрав простой: закрутит руки за спиной, потом возьмет тебя за шею, подергает твоей ногой…
– Заткнись! – простонала Офа.
– А кентавры тебя быстро зарежут, но сначала задницу раздерут, – заметил Грамон.
Римти затряс головой, словно в припадке.
– Это сплетни!
– Да не такие уж, я всякие трупы видел… Офа Чандр, ты со мной?
– Естественно. – Женщина посмотрела на поэта, и тому показалось, что она мгновенно изменилась. – Кентавры никого в живых не оставят, дурачок. Значит, и свидетельствовать против нас будет некому. Сейчас как раз построение, наверняка во всем здании, кроме охраны, никого нет. Темно, суета. Уйдем в Степь – никто нас не найдет.
– А если напоремся на кентавров? – упорствовал Римти. – А если кентавры на станцию не пойдут – тогда что? Утром по нашим следам двинет разъезд, и крышка!
Офа медленно развернулась к Грамону.
– Сломайте ему шею, Хью, обойдемся…
– Подождите! – Коротышка хмурился. – Я сказал: в крайнем случае! Утром тут будет поезд. Если мы успеем погрузиться, кентавры нас не достанут. По крайней мере, несколько дней им на это потребуется.
– Но если кентавры придут раньше поезда – будет поздно. Во время драки никто меня в нужник не поведет.
Офа говорила холодно, отчетливо выговаривая каждый звук. Грамон бесцеремонно протянул руку и чуть наклонил ее голову, подставляя под лунный свет. В следующую секунду его собственная голова дернулась от хорошей затрещины, но Хью ее будто и не заметил.
– Я сказал: ждем. И еще я сказал, – коротышка ткнул пальцем в грудь поэту, – что ты нам поможешь. А теперь пора снова послушать, о чем говорят на построении наши защитнички.
5.
Поезд двигался ощутимыми рывками. Ит Колораль едва не расплескал чай и тихо выругался на эльфине.
– Тролли недовольны, – объяснил молодой подполковник Жекоби, сидевший у окна. – Не привыкли ходить в темноте. Да и воды им, как я слышал, дали только половину нормы.
– Не понимаю, отчего этих кентавров не смогли остановить раньше, – проворчал эльф. – Я видел их у стен Карлгорода. Силы много, но ума…
– Тут не стены, тут Степь, – обиделся за действующую армию кшатрий. – Когда эти ребята несутся на каре, и каждый выпускает десяток здоровенных тяжелых стрел во время атаки… Представляете, с какой скоростью они летят? Пробивают даже заговоренные доспехи. Да еще чертова способность выполнять мгновенные перестроения в конном строю. Словно единый организм! Нам никогда такой слаженности не добиться.
– Все равно не понимаю. Кентавры не роют колодцев, а идут от одного к другому. Можно было предусмотреть… отравить воду, в конце концов… – Колораль махнул рукой. – Расслабились после побед. «Боевые действия перенесены в глубь Северных Территорий, отныне Степь – неотъемлемая часть Империи…» И вот, пожалуйста.
– Не думаю, что сейчас нам уместно критиковать действия маршала Тастиаля.
Эльф коротко, с досадой поклонился старшему. Господин Омо Ахастиаль, управляющий Двора герцога Недельвейза, закончил с кашей и аккуратно промокнул губы салфеткой.
– Я уверен, что маршал Тастиаль сделал все возможное, чтобы предотвратить прорыв, – вежливо отметил подполковник. – Возможно, нам неизвестна вся подноготная действий врага, в то время как маршал…
Ахастиаль вяло махнул салфеткой, обозначив конец разговора. Но подняться из-за стола не успел: через ресторан к ним спешил гном в поездной фуражке.
– Разрешите… Срочное сообщение от капитана поезда… Определенному кругу лиц…
Все трое получили по конверту. Гном откозырял и побежал дальше, к капитанскому столу, где пассажиры высшего класса ужинали сегодня в отсутствии капитана.
– Сперва следовало передать донесения им, а уж потом нам! – проворчал вечно недовольный Ахастиаль.
Молодому эльфу пришлось ждать, пока старший рассмотрит конверт со всех сторон; вскрыть свой раньше не позволяло воспитание. Подполковник Жекоби решил, что был уже достаточно любезен с эльфами, и первым с треском разорвал плотную бумагу.
– Идем без остановок до станции… – пробормотал он будто про себя, но на самом деле для Колораля. Понимая это, молодой эльф поджал губы. – Если кентавры окажутся там раньше, мы останемся без воды и вынуждены будем ждать подвоза… Не исключено боевое столкновение…
– Напомните мне! – Ахастиаль отнюдь не просил. – Напомните мне, какими силами располагает наш любезный капитан?
– Полк охраны, около пятисот мечей. Плюс экипаж, плюс пассажиры.
– Негусто… Что ж, положимся на броню. – Эльф наконец вскрыл конверт.
Колораль мгновенно расправился со своим и прочел сообщение.
– Как я понимаю, все складывается не лучшим образом! В поезде, за броней, мы отсидимся, но кентавры убьют наших троллей. Значит, придется ждать не только воды, но и новую упряжку! Насколько же мы тут застрянем?
– Торопитесь в столицу? – Ахастиаль опять скривил губы.
– Не я, а моя госпожа. – Тут уж старика можно было поправить. – Принцесса Эду Симиаэль, как вам должно быть известно, едет на Имперский Бал, который не будет отложен. То же, кстати, касается и князя Быстрые Стрелы.
– Надо было воспользоваться морским путем. Орки, говорят, боятся воды, но вам-то… – Ахастиаль наконец дочитал и аккуратно спрятал документ. – Ах да, извините, я не вправе критиковать желания принцессы Симиаэль. Имперский Бал, надо же! Я и забыл. Позвольте откланяться.
Человек и эльф поднялись, кланяясь старику. Как только он уковылял прочь, Колораль вполголоса разразился длинной тирадой на эльфине.
– Вероятно, господин Ахастиаль находится не в лучшем состоянии духа, – улыбнулся подполковник.
Эльф вскинул голову.
– Прошу вас, не надо обращаться ко мне запанибрата! В конце концов, я втрое старше вас! – Колораль отставил недопитый стакан чая и поднялся. – Честь имею!
Жекоби, улыбаясь, смотрел ему вслед.
– Я еще сам твою честь поимею, хамло… Сука живучая… Тварь…
– Еще чаю? – рядом оказался гном-официант.
– Спасибо, брат, довольно! Передай повару мою благодарность! – Подполковник встал и, сунув монету в руку официанта, чуть прихрамывая, последовал за своими сотрапезниками.
6.
Кей Римти расхаживал от стены к стене в нервной задумчивости. Они слышали почти все, сказанное Пешти на общем построении станционного гарнизона. Теперь поэт отчаянно трусил, что случалось с ним каждый раз, когда надо было принять решение.
– Я бы не ждала, – повторила стоявшая у стены Офа Чандр.
Перебиравший звенья цепи, словно четки, Грамон едва слышно хмыкнул.
– Да, кшатрий, я бы не ждала. Я привыкла сама решать свою судьбу.
– Кстати, ты могла бы их снять? – Хью позвенел кандалами. – Хотя бы с ног.
– В другое время, в другом месте… – Офа нагнулась, рассматривая оковы. – Выберемся – сниму. Нужно восходящее солнце.
– Они заговоренные, как ты их снимешь, – буркнул Римти. – Имперская работа, не самодел.
Женщина хотела что-то сказать, но лишь махнула рукой.
– Поймите, господин Грамон, – снова обратилась она к коротышке. – Наша жизнь зависит теперь от того, кто появится здесь раньше – кентавры или поезд. А я хотела бы…
– Я все давно понял, – прервал ее Хью. – Повторяю: я нападу на конвой только в самом крайнем случае. Я не убийца. И еще мне почему-то не очень хочется путешествовать по Степи в вашей компании.
– Да ты что?! – Офа рассмеялась и пошла к двери, бесцеремонно отпихнув попавшегося на пути Римти. – Атакой крутой, особо опасный… Эй, охрана! Сводите барышню до ветру!
Пока Офа барабанила в дверь, Грамон успел встать и подобраться поближе. Поэт понял, что от него уже ничего не зависит. Открылось окошко, усатый орк оскалил желтые зубы.
– Что орешь? В углу ведро!
– Мне ваш старший сказал, что имею право в отдельный нужник сходить! Вот и веди, красавец.
– Ничего не знаю, – покачал головой орк, – мне не передали. Где особо опасный?
Офа отстранилась, чтобы охранник видел Грамона. Тот позвенел цепью.
– Ты это… Не дури. И ты, дама, тоже не дури. Спать ложитесь. Окошко захлопнулось. Офа Чандр, почему-то не ставшая устраивать истерику, присела на корточки.