— Какая разнообразная пища! Откуда она берется?
— А откуда берутся воздух, вода и свет? — засмеялся иллин. — Они есть, вот что важно. Но уж если вам очень интересно, скажу — продукты привозят из океана. Ночью, когда мы спим.
Лобов поднялся со стула и вышел из столовой. Дождь перестал, смеркалось. Влажная дымка размывала контуры зданий и деревьев. Близилась ночь. Элои и морлоки! Именно по ассоциации с уэллсовским романом Лобов там, в кают-компании, высказал мысль о стадах иллинов. Высказал несерьезно, под влиянием минутного раздражения и усталости. Может ли такое быть на самом деле? «Пройду к океану», — решил Лобов и попросил по радио у Кронина пеленг.
— Не поздно ли? Уже темнеет, — предупредил осторожный Кронин.
— Это хорошо, что темнеет. Будь в готовности, Клим пусть дежурит в униходе. Могут быть неожиданности.
— Понял, — после паузы ответил Кронин, — даю пеленг.
По пеленгу, данному инженером, лавируя между домами и клумбами, Лобов напрямик пошел к ближайшей дороге.
Темнело прямо на глазах. Дорога, выложенная полированными плитами камня, блестела как мертвая застывшая река. В траве по обочинам дороги мерцали разноцветными огоньками цветы — белые, розовые, зеленые, голубые. Они были так похожи на настоящие звезды, что на них нельзя было долго смотреть: начинала кружиться голова, а в сознание закрадывалось невольное сомнение — где же небо, вверху или внизу? Сама толща воздуха между искрящейся землей и черными облаками была заполнена редкими блуждающими огоньками — это летали насекомые и крохотные птички.
Вдруг сверху пахнуло теплым воздухом, раздался жуткий звук, похожий на скрип. Лобов прыгнул в сторону, под невысокое дерево и схватился за пистолет. Над его головой, совсем низко кружила большая ночная птица, ее глаза то вспыхивали рубиновыми фонариками, то гасли. Словно соглядатай неведомых хозяев, птица кружила, рассматривая Лобова, а потом поднялась выше и медленно, бесшумно полетела вдоль дороги к океану.
— Смотри, крина, — вдруг сказал впереди негромкий мужской голос.
— Да, вестница счастья, — подтвердил другой, женский.
Лобов перестал дышать, напряженно вглядываясь в темноту. К дороге медленно приближались две темные фигуры.
— Смотри, дорога словно река, — с восторгом сказала иллинка, — даже страшно ступить на нее, того и гляди замочишь ноги.
Женщина засмеялась, сделала шаг, другой и тонким черным силуэтом замерла посреди полированной глади. Потом к ее силуэту присоединился другой, крепкий и высокий.
— Пойдем, — деловито сказала женщина, — тут уже близко.
Держась на почтительном отдалении, Лобов двинулся вслед за иллинами к океану. Сердце его билось учащенно, он интуитивно чувствовал, что каждый шаг приближает его к разгадке тайны этой странной планеты. Планеты тепла, дождей и туманов, планеты бездумного веселья и неосознаваемых трагедий.
— Где ты пропадала целый день? Я нигде не мог тебя найти, — спросил мужчина.
Женщина тихонько засмеялась.
— Работала.
Мужчина даже приостановился от удивления:
— Работала?
— Я делала нейтрид, тот самый материал, из которого сделан корабль пришельцев. Делала на бумаге, с помощью слов и формул.
— И тебе удалось? — с интересом спросил мужчина.
— Да. Ты же знаешь, как это бывает. В те часы я могла все, что угодно. Я была сильной, как целый мир!
Девушка опять засмеялась.
— Я исписала целую тетрадь, подумала, теперь у нас будет нейтрид, и уснула. Проснулась, когда уже наступали сумерки.
— Я тебя так ждал, — с легким упреком заметил мужчина.
— Так я же пришла!
— Пришла.
Дорогу все теснее обступали деревья и кустарник, слышались тяжелые вздохи дремлющего океана, на некоторых деревьях тоже горели яркие фонарики цветов. При этом сказочном, карнавальном свете Лобов легко различал ногти на своих пальцах. Кое-где над кустарником роились огненные облачка мелких насекомых. «Мошкара!» — определил Лобов.
— Сложно сделать твой нейтрид? — спросил мужчина.
— Молчи! Я не хочу больше слышать про нейтрид. Он в прошлом.
Дорога сделала один крутой поворот, потом другой. Пахнуло свежим и острым запахом океана, шум волн стал слышнее. Еще поворот, и Лобов замер на полушаге.
Прямо на обрыве, под которым внизу плескалась невидимая вода, росло деревцо, густо покрытое яркими пурпурными цветами. Возле него, тесно обнявшись, стояли иллины. Они были шагах в четырех, совсем рядом. Лобов даже удивился, как они не услышали его шагов. Иллины долго стояли неподвижно, словно внимали голосам, неслышимым для Лобова. Потом девушка осторожно отстранилась от своего спутника, привстала на цыпочки и сорвала с дерева цветок. Он будто вскрикнул — вспыхнул ярко-ярко бледно-розовым пламенем, осветив край черного обрыва, узловатые, уродливо скрюченные ветки деревца с бархатной листвой и строгие одухотворенные лица иллинов. Девушка полюбовалась цветком и легким движением руки бросила его в океан. Он взлетел вверх, а потом стал плавно опускаться в темноту и скоро скрылся за обрывом. Широкие лепестки, точно парашют, тормозили его падение.
Девушка повернулась к мужчине.
— Здесь ведь невысоко, правда?
— Да, как на вышке, — согласился мужчина, голос его дрогнул от волнения.
— Так чего же мы ждем?
Девушка притронулась к плечу мужчины и, сделав два быстрых шага, остановилась на самом краю обрыва. Лобов сделал было движение вперед, но, стиснув зубы, заставил себя стоять на месте. Он чувствовал, что должно произойти нечто непоправимое, но он не знал что! Да и имел ли он право вмешиваться!?
— Я иду! — звонко сказала девушка.
И прыгнула. У Лобова перехватило дыхание. Не успел он прийти в себя, как мужчина тоже прыгнул прямо с места, не подходя к обрыву. Два гибких сильных тела сначала взмыли вверх метра на три и через мгновение исчезли за обрывом. Еще несколько секунд. Громкие всплески — и тишина. Лобов перевел дыхание.
— Да… — проговорил он озадаченно и тут же уловил боковым зрением какое-то движение неподалеку, он подобрался и выхватил лучевой пистолет.
— Держу на прицеле, — послышался в наушниках торопливый голос Кронина.
— Спокойно, не торопись, — тихо сказал Лобов, вглядываясь в чудовище, возникшее перед ним.
Это была неуклюжая человекоподобная фигура с большой круглой головой, утопленной в могучие плечи, и длинными руками. «Робот, — мелькнула мысль, — все-таки робот!. Кто он, хозяин, или слуга океанских жителей?»
— Не бойтесь, — сказал робот по-иллински, — я не причиню вам вреда.
«Да ты не смог бы ничего сделать, — совсем уже спокойно подумал Лобов. — Кронин мгновенно уничтожил бы тебя гравитационным импульсом».
— Зачем вы здесь? — продолжал робот.
— Мы прибыли на Иллу как друзья, — дипломатично ответил Лобов, разглядывая своего удивительного собеседника.
— Я спрашиваю не о том. Обрыв — священное место. Здесь никто не бывает, кроме иллинов, час которых пробил. Зачем вы здесь?
Лобов молчал, собираясь с мыслями. Вот как, священное место! Место, где иллины, час которых пробил, бросаются в море. И ведь похоже, что они делают это добровольно!
— А вы зачем здесь? — ответил Лобов вопросом на вопрос.
— Я на посту. Я охраняю своих детей и родителей.
— Каких детей? — не понял Лобов.
— Иллины наши дети.
У Лобова в голове была сплошная каша.
— Так, — сказал он вслух только для того, чтобы сказать что-нибудь, — иллины ваши дети. А родители?
— Они наши дети и наши родители. Наше прошлое и будущее. Наше счастье и наша смерть.
Час от часу не легче!
— Я вижу, вы не понимаете меня. Я — атер, я живу в океане. Воздух для меня смертелен, как для вас пустота. («Значит, он не робот! Он — живое существо?!») Сейчас меня защищает скафандр. Уже пятьдесят два года я живу в океане. Я строю машины, которые на мелях океана сеют и собирают урожай. Я люблю свою работу, люблю движение, мне доставляет радость творчество. Но мне мало этого, меня тревожит и зовет будущее. Во сне я часто вижу небо, зеленую траву и огни цветов, всем телом ощущаю ветер, дождь и воздушную легкость бега. Я вижу себя иллином.
Атер умолк. Лобов терпеливо ждал и боялся, что «робот» не станет рассказывать дальше, но он снова заговорил, так же негромко и размеренно:
— Однажды я усну и не проснусь, сон будет продолжаться целый год, тело мое оцепенеет и станет твердым как камень. Товарищи отнесут и положат меня у берега одного из островов. А когда минет год, твердая оболочка лопнет, я всплыву на поверхность океана уже иллином.
«Как все просто! Зряшны все наши догадки о паразитизме и холодной машинной цивилизации, о вырождении цивилизации, о стаде беспечных антропоидов, пожираемых чудовищами. У них две жизни, вернее две ее стадии. Как у наших бабочек. Грубо говоря, атер — это личинка, гусеница, иллин — бабочка», — лихорадочно подытоживал услышанное Лобов.
«Как все просто! Зряшны все наши догадки о паразитизме и холодной машинной цивилизации, о вырождении цивилизации, о стаде беспечных антропоидов, пожираемых чудовищами. У них две жизни, вернее две ее стадии. Как у наших бабочек. Грубо говоря, атер — это личинка, гусеница, иллин — бабочка», — лихорадочно подытоживал услышанное Лобов.
— Стало быть, превращение в иллина — ваше будущее. Вы его знаете. А ждете ли? Стремитесь к нему?
— Иллины живут совсем недолго — не больше тридцати семи дней. Вы видели, как с этого обрыва прыгнули в океан юноша и девушка. Это была любовь. И смерть. Они будут жить в воде до тех пор, пока не взойдет солнце. А потом умрут, дав жизнь атеру. Иногда, очень редко, иллин переживает свою подругу и, теряя силы, пытается вместе с нею вернуться на берег.
«Ага! Так именно это я наблюдал тогда, летая над побережьем. Но он не ответил на мой вопрос», — отметил про себя Лобов. Вслух сказал:
— Да, я видел обе эти трагедии. Признаюсь, мне было страшно.
— Трагедии? Нам неведомо это слово. Что оно означает?
— Как же так! Если вам известно слово «смерть», то вы должны знать и что такое трагедия и что такое страх…
— Я не вижу связи между этими словами. Для иллина смерть — это любовь.
«Так вот почему он не ответил на вопрос! Так вот почему юноша и девушка были спокойны, прыгая в воду. Они шли навстречу своему счастью!»
Лобова потрясла эта мысль.
Вдруг атер схватил Лобова за руку и увлек в светящийся кустарник. Лобов приготовился было к худшему, но тут увидел, что из-за поворота на дороге показались иллины — юноша и девушка. Обнявшись, они остановились на самом краю обрыва.
Девушка тихонько засмеялась.
— Смотри, — сказала она, — вода совсем близко!
Огненная пыль роилась над головами влюбленных. Бесшумно пролетела и скрипнула крина, птица, приносящая счастье. Ее рубиновые мигающие глаза холодно рассматривали странный мир, лежавший внизу.
РОБЕРТ ЯНГ В СЕНТЯБРЕ ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ
Объявление в окне гласило:
ПРОДАЕТСЯ ОЧЕНЬ ДЕШЕВО!
ШКОЛЬНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА!
А чуть ниже мелкими буквами было добавлено:
Может готовить обед, шить и выполнять любую работу по дому!
При слове «школа» Денби вспомнил парты, ластики и осенние листья; учебники, школьные мечты и веселый детский смех.
Владелец маленького магазина подержанных вещей нарядил учительницу в яркое цветастое платье и маленькие красные сандалеты, и она стояла в окне в прямо поставленной коробке, словно большая, в человеческий рост кукла, в ожидании, когда кто-то явится и пробудит ее ото сна.
Денби шел по оживленной улице, пробираясь на стоянку к своему малолитражному бьюику. Было понятно, что дома уже, видимо, заказан по номеронабирателю ужин, что он стынет на столе, и жена разгневается за опоздание, однако он остановился и продолжал стоять на месте, высокий и худой, рядом со своим детством, блуждавшим в его задумчивых глазах, робко выглядывавших на мягком лице.
Денби всегда раздражала собственная апатичность. Он тысячу раз проходил мимо этого магазина на пути от стоянки автомобилей к месту службы и обратно, но почему-то только сегодня впервые остановился и обратил внимание на витрину.
Но, может быть, только сейчас что-то такое, в чем он крайне нуждался, впервые появилось в самой витрине.
Денби задумался. Нужна ли ему учительница. Вряд ли. Однако Луаре несомненно необходим помощник в доме, а купить автоматическую служанку они не в состоянии. Да и Билу наверняка не помешают дополнительные занятия к предстоящим переходным экзаменам сверх программы обучения, даваемой по телевидению, а…
А… а ее волосы напомнили ему сентябрьское солнце, ее лицо — сентябрьский день. Осенняя дымка окутала Денби, совершенно внезапно апатия прошла, и он двинулся, но не к стоянке автомобилей.
— Сколько стоит учительница, что выставлена в витрине? — спросил он.
Всевозможные антикварные вещи были раскиданы на полках этого магазина. Да и сам хозяин — маленький подвижный старичок с седенькими кустистыми волосами и пряничными глазами — напоминал одну из них.
Услышав вопрос Денби, он весь засветился.
— Вам она понравилась, сэр? Она просто прелесть!
Денби покраснел.
— Сколько же? — повторил он.
— Сорок пять долларов девяносто пять центов, плюс пять долларов за коробку.
Денби едва верил сказанному. Сейчас, когда учителя столь редко встречаются, было бы естественно рассчитывать, что цены на них возрастут, а не наоборот. К тому же и года не прошло, как он собирался купить какого-нибудь третьесортного, побывавшего в ремонте учителя, чтобы помочь Билу готовить уроки, и самый дешевый, которого он отыскал, стоил больше ста долларов. Даже и за такую сумму он его купил бы, если бы не Луара, которая отговорила его. Она никогда не ходила в настоящую школу, поэтому не знала, что это такое.
А тут сорок пять долларов девяносто пять центов! Да еще умеет шить и готовить! Уж теперь Луара наверняка не станет возражать…
Конечно не станет, если он не даст ей такую возможность.
— А-а она в хорошем состоянии?
Лицо старичка помрачнело.
— Она прошла капитальный ремонт, сэр. Заменены полностью все батареи и серводвигатели. Ленты прослужат еще лет десять, а блоки памяти и того больше. Сейчас я вытащу ее и покажу.
Хотя коробка стояла на роликах, управляться с нею было нелегко. Денби помог старичку вытащить учительницу из витрины и поставить возле двери, где было посветлей.
Старичок отступил назад в восхищении.
— Я, быть может, несколько старомоден, сэр, — заявил он, — однако должен вам сказать, что современные телепедагоги и в подметки ей не годятся. Вы когда-нибудь учились в настоящей школе?
Денби кивнул головой.
— Я так и подумал. Интересно…
— Включите мне ее, пожалуйста, — прервал Денби.
Учительница приводилась в действие с помощью маленькой кнопки, спрятанной за мочкой левого уха. Хозяин магазина немного покопался прежде, чем найти включатель, затем послышалось легкое «Щелк!», сопровождаемое еле слышным гудением. Вскоре на щеках учительницы заиграли краски, грудь начала ритмично вздыматься и опускаться, раскрылись голубые глаза…
Денби так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
— Попросите ее сказать что-нибудь!
— Она откликается и реагирует почти на все, сэр, — заметил старичок. — На слова, фразы, сцены, события… Возьмите ее, сэр, и, если она вам не подойдет, можете привезти обратно, и я с удовольствием верну вам деньги.
Старичок заглянул в коробку.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Мисс Джоунс, — в голосе ее слышался шепот сентябрьского ветра.
— Ваша профессия?
— Основная — учительница четвертого класса школы, сэр. Но могу преподавать в первом, втором, третьем, пятом, шестом, седьмом и восьмом классах и имею хорошую подготовку по гуманитарным дисциплинам. Кроме того, умею петь в домашнем хоре, готовить обед и выполнять простейшие операции по шитью — штопать дырки, пришивать пуговицы, поднимать петли на чулках.
— В последние модели фирма внесла много новшеств, — заметил старик, обращаясь к Денби. — Когда они в конце концов поняли, что телеобучение приобретает популярность, они стали делать все, что в их силах, чтобы побить конкурирующие компании пищевых концентратов. Но толку не добились. Ну-ка, мисс Джоунс, выйдите из коробки и покажите-ка нам, как мы ходим.
Она прошлась по захламленной комнате; ее маленькие красные сандалеты мелькали по пыльному полу, яркое платье чем-то напоминало золотую осень. Затем она вернулась и встала в ожидании возле дверей.
Денби не в силах был сказать ни слова.
— Хорошо, — вымолвил он наконец. — Положите ее обратно в коробку. Я беру ее.
— Пап, это для меня? — закричал маленький Бил. — Да?
— Так точно, — ответил Денби, и вручную подкатил коробку к дому, поднял ее на маленькую веранду, а затем сказал, — и для нашей мамочки также.
— Ну когда это кончится? — сердито спросила Луара, стоя со скрещенными руками в дверях. — Ужин давно остыл, а тебя все нет.
— Ничего, можно подогреть, — отвечал Денби. — Бил, смотри!
Он, слегка запыхавшись, перетащил коробку через порог и покатил ее дальше по небольшому коридорчику в гостиную. В этот момент гостиной всецело завладел какой-то уличный торговец в красном, ворвавшийся туда через 120-дюймовый экран телевизора и вовсю расхваливавший новую модель «линкольна» с откидным верхом.
— Осторожней, ковер! — вскричала Луара.
— Да не волнуйся, ничего с твоим ковром не случится, — сказал Денби, — и пожалуйста, выключи этот телевизор, а то ничего не слышно.