Генералы прикрепили рядом с флагом на стене русские лапти и большой плакат. Плакат был куском от почтовой марки, рамкой с красиво выполненной надписью «ВОЗРОЖДБНАХ РОССИХ».
Потом генералы исполнили хором «Боже, царя храни». Расселись, стали кушать. Когда насытили желудки, вновь потянуло к музыке. Спели бравую «Вперёд, дроздовцы удалые» и перешли к спорам о том, какой строй сейчас в России. Надо ли всех теперешних правителей расстрелять или лучше приговорить их к другой мере наказания.
Один генерал, кажется, Алексеев, насмерть схватился с другим генералом — кажется, с Корниловым.
И до того дошла дискуссия, что генералы чуть не подрались. Корнилов предлагал для нынешних руководителей России расстрел на месте без суда и следствия. Противник Корнилова — суд и последующую депортацию в Сибирь. Тут встал со своего места небольшого роста человечек с раскосыми глазами и смешными бровями домиком, и заявил: — Господа, если вы хотите убивать друг друга, выйдите во двор и стреляйтесь.
— Если вопрос касается чести, я готов драться с кем угодно и когда угодно, — петушился Корнилов.
Китаец полез под стол, достал откуда-то два пистолета и протянул их спорщикам.
— Вот вам пистолеты.
На китайце была белая рубашка, галстук и серый поношенный костюм. Когда он вошёл, я принял Чингисхана за случайно оказавшегося в чужой компании председателя колхоза. Но внешнее впечатление было обманчиво. Этот колхозник держался свободно и с достоинством, говорил с генералами на равных. «Наверняка это тот китаец и есть, — мелькнуло у меня в голове. — Сам Чингисхан, про него писал Владимир Зенонович». Я сумел хорошо разглядеть Чингисхана. Когда он вошёл, на нём красовалась шляпа с полями, кои продают у нас специально для пенсионеров. Шляпу он снял и оставил на полу возле своего стула. Сам — росту среднего, широкий в кости, крепко сколоченный. Такими типами населены сейчас не только колхозы, но и книги направления соцреализма, к которому и я в своё время приложил руку.
— Или вы боитесь честного поединка? — не отставал от спорщиков раскосый человечек.
Никто ему не ответил.
— Так вы собираетесь драться, господа? — повторил Чингисхан свой вопрос.
— Хорошо, — вдруг заявил подавленно Алексеев, глядя на Чингисхана, — я согласен с вами, пусть будет расстрел. Но только после военно-полевого суда!
Корнилов неожиданно встал, энергичным пинком отшвырнул от себя стул и через стол так крепко поцеловал своего недавнего противника, что ордена на груди последнего звякнули.
— Рад, что вы проявили благоразумие! — с пылом заявил Корнилов.
Алексеев вытер щеку, приоткрыл рот буквой «О», но Корнилов уже отвернулся в другую сторону.
— К делу, к делу, господа! — раздался чей-то громкий возглас.
Я чуть двинул скрывавшее меня одеяло, пытаясь рассмотреть, кому могли принадлежать последние слова, но из-за моего полога не вся комната была видна. Я увидел, как один из заговорщиков встал во весь рост. Кажется, Деникин.
— У нас на носу новая операция. От пропавших никаких вестей. Высказываем мнения!
— Произвести разведку пока нас не лишили мужских половых органов! — раздалось сбоку.
Я узнал голос Владимира Зеноновича.
— Володя, мы разведкой только тешимся. Третий месяц кряду не можем справиться с одиночками, с гуляющими по лесу большевиками, — закончил обладатель громкого голоса.
— Да, но где же Колчак? — не унимался Деникин.
Китаец поднялся со своего места и сделал знак рукой, требуя внимания. Стало тише.
— Это я у вас хотел спросить, Антон Иванович. Я думал, русские генералы способны на большее. Или, может, господин Май-Маевский струсил? Тогда мне стоило с самого начала ангажировать моих людей.
За столом повисло тягостное молчание. Все повернулись к Май — Маевскому.
— Я вовсе не отказываюсь и готов пойти, — дрогнувшим голосом сказал Владимир Зенонович.
Я увидел, что Чингисхан оживился.
— Вот и хорошо, — чинно кивнул он.
Тут же вскочил с места Деникин и произнёс прочувствованно:
— Тогда по коням. За мужество нашего Владимира Зеноновича предлагаю выпить!
— Сперва за Россию, за Россию! — раздались крики.
— За Россию пьём только стоя, — важно встрял Деникин, наливая себе полную чарку.
Вслед за Деникиным поднялись со стаканами в руках остальные. Молча осушили их. Крякнули, сели и снова зашумели. Потом я снова услышал голос Чингисхана.
— Приступим к обсуждению детального плана. Итак, вылазка завтра, в семь вечера. Владимир Зенонович, вы получили от меня «колесо счастья»?
— Да, — подтвердил Май-Маевский.
— Тогда всё в порядке, — объявил китаец. — Вы появляетесь на советской марке «Станция метро Калужская» ровно в девятнадцать ноль ноль. У меня есть сведения, что возле станции будет стоять красноармеец с винтовкой с известной марки «Будь героем». Подходите к нему, достаёте ваш пистолет и пристреливаете негодяя выстрелом в сердце. А в карман убитому засуньте «колесо счастья». Пусть знают нашу организацию.
— Так прямо? — захлопал глазами Май-Маевский, лицо его разом стало красным и мокрым.
— Спроси его вначале что-нибудь! — крикнул Алексеев.
— Что я могу спросить? — растерянно бормотал Май-Маевский.
Голоса за столом зашумели.
— Неважно! — крикнул кто-то.
— Али скажи: «Какой ты части, какого пехотного полка?»
— Лучше: «Почему не отдаёшь честь?», — предложил другой голос. — Так натуральнее.
— И стреляете, — покрыл шум голосов Чан Кай Ши.
— Или кляп в рот — и к нам его тащи! — заорал Деникин.
Чингисхану пришлось опять успокаивать присутствующих.
— Что за чушь вы мелете, Антон Иванович, — тихо произнёс он, глядя на Деникина, и узкие глаза сверкнули злобой. — Зачем нам тут красноармеец? Господин Май-Маевский, вы стреляете и уходите. В плен брать никого не надо. Вам всё понятно?
— Так точно! — ответил тот.
Из своего укрытия я хорошо видел Май-Маевского. Он стоял в нерешительности, явно намереваясь ещё о чём-то спросить.
— Ежели он так-таки окажет сопротивление? — с тревогой заявил новоявленный террорист. — Или будет не один? На марке «Будь героем!» красноармейца обнимает мать.
— С бабой не справишься? — раздались возгласы с разных сторон.
За столом поднялся несусветный шум.
— Тихо, тихо! — урезонивал генералов организатор в штатском костюме, — Операция заранее подготовлена. Мои люди проследят и помогут незаметно уйти.
Революционные генералы притихли.
— Близится час расплаты! Пусть они знают, кто такая «Возрождённая Россия», — тихо произнёс Корнилов.
И тут произошла катастрофа. Я до того увлёкся происходившим в комнате, что напрочь позабыл об осторожности. Видимо, я совершил неловкое движение, ведро картошки под моей ногой загрохотало и покатилось по полу. Вот как плохо быть неискушённым в делах шпионских!
Я скоренько надвинул шапку на самые глаза, поставил ведро и уселся на своё место с невинным видом. Шаги раздались совсем близко.
— Кто это такой? — отдёрнул полог Корнилов.
Я вскочил со своего места, когда передо мной возникло перекошенное злое лицо и мундир, расшитый серебряной ниткой. Я стоял и молча кусал кончики усов.
— А-а. Это родственник Эйвазова! — мигом нашёлся Май-Маевский, узнавший меня. — Он тут недавно. Внучка старика мне говорила.
Я в тот момент не мог не обрадоваться помощи Владимира Зеноновича в драматической ситуации.
— Ах, вот как! — вскрикнул Корнилов.
Он встал в боксёрскую стойку, делая в мою сторону угрожающие выпады и громко смеясь. Затем дружески двинул меня кулаком по плечу так, что я чуть не рухнул на пол вслед за ведром. Видимо Корнилов хотел поприветствовать меня таким неожиданным образом. Я поддержал корниловскую шутку весёлым смехом, сощурил один глаз и ткнул энергично в ведро ножиком, как бы говоря: «По-русски не понимаю, занимаюсь исключительно картошкой».
Корнилов тоже жестами указал мне на ведро, дескать, не отрывайся от работы. Я снова устроился на своём месте. Генералы рассматривали, как я чищу картофель и раскладываю на полу шкурки. Они почему-то повеселели, в мой адрес даже посыпались остроты. Из груди моей вырвался уже было вздох облегчения, как вдруг сзади ко мне подкрался Чан Кай Ши и стремительным рывком сдёрнул с моей головы шапку.
— А ну-ка, посмотрим, — прошипел он мне в ухо. — Чей ты родственник?
В комнате воцарилась гробовая тишина.
— Шпион! — услышал я возглас Алексеева. — Кто его сюда привёл?
В плену
Чингисхан, теперь я стану называть его Чан Кай Ши, поскольку так он официально именуется в нашем альбоме, повёл себя со мной с изысканной восточной вежливостью.
— А ну-ка, посмотрим, — прошипел он мне в ухо. — Чей ты родственник?
В комнате воцарилась гробовая тишина.
— Шпион! — услышал я возглас Алексеева. — Кто его сюда привёл?
В плену
Чингисхан, теперь я стану называть его Чан Кай Ши, поскольку так он официально именуется в нашем альбоме, повёл себя со мной с изысканной восточной вежливостью.
— Мне придётся допросить этого человека. Заседание считаю закрытым, — заявил он своим сообщникам.
Генералы поднялись и стали расходиться. Когда все террористы удалились, меня оставили одного, предварительно заперев дверь и предупредив: — Бежать отсюда вам не удастся. Все входы и выходы заблокированы. Поэтому ведите себя скромно. Мне же надо подготовиться к приёму столь неожиданного гостя..
Вот что сказал мне организатор террактов. Я страшно нервничал, готовясь к пыткам и издевательствам. Отсутствовал Чан Кай Ши минут пятнадцать. Потом мой тюремщик снова возник из ниоткуда с чайником в руках и уселся напротив меня.
— Давайте знакомиться, — сказал он дружелюбно. — Выпейте чаю. Вы, надо полагать, Алексей Максимович Горький?
Китаец наполнил себе и мне чашки. И я стал пить и беседовать со своим противником.
— Вам про меня рассказал Владимир Зенонович?
— Нет, я вас узнал. Ваша марка мне хорошо знакома. Как, впрочем, и ваше творчество.
— Значит, до Китая докатились мои произведения?
Чан Кай Ши посмотрел на меня изучающе.
— Сдаётся мне, вы никогда не бывали на Востоке, — полуутвердительно произнёс китаец.
— Вы правы, восток — дело тонкое, а мне всё некогда. Никак не доберусь.
— Настойчиво советую. Сделаете для себя немало открытий.
— Давайте перейдём к допросу, — перебил его я. — Вы хотите усыпить мою бдительность отвлечёнными разговорами.
— Давайте перейдём, — легко согласился Чан Кай Ши. — Тем более, вы явились к нам подслушивать, а не мы к вам. Кто вас сюда подослал?
— Я сам сюда пришёл. Мне интересно было.
— Ну, хорошо.
Я решил пойти конём. В конце концов, из дома Эйвазова пропадают непонятно куда люди, в горах засели бандиты, возможные похитители, а меня допрашивает на предмет благонадёжности какой-то китаец. Я был лишь в одном твёрдо уверен: Эйвазов связан с похитителями. И решил вести свою игру.
— Знаете что, уважаемый, господин Чан Кай Ши. Мне врачи для лёгких рекомендуют чистый воздух. «Наука и Жизнь» пишет об этом в каждом номере, — соврал я. — Мне сняли жильё у Эйвазова с почтовой марки. Вот почему я тут.
— Допустим, — процедил сквозь зубы Чан Кай Ши. — Но вы за нами подслушивали.
— А что мне остаётся делать? Здесь в горах бандиты.
— Какие бандиты? — не сразу понял мой противник.
— Послушайте, — наклонился я к китайцу. — Над всеми нами нависла опасность. Мы попали в сети к преступникам. Вы не видели ночью огни на соседней горе?
— Нет. Что за огни? — тоже шёпотом спросил Чан Кай Ши. Лицо его, как мне показалось, побледнело.
— Не знаю. Но там обитают дикари. Местные, азербайджанские. Но теперь я и в этом не уверен. И дед Эйвазов связан с ними, носит к ним еду на тайную базу.
— Но он же…
— Я тоже так думал. Он вовсе не такой глухой. Я вас прошу, уходите отсюда, иначе они перебьют вас всех по одному. Я и сам тут долго оставаться не намерен.
— Да с чего вы взяли? — недоверчиво вглядывался мне в глаза руководитель террористов. — Быть может, вам померещилось?
— В меня стреляли, — ответил я.
— Когда?
— Ночью. Палочкой с наконечником, — и я показал китайцу дырку в шапке.
— Чан Кай Ши присвистнул.
— Стреляли? Это в корне меняет дело. Значит, придётся сменить дислокацию, раз за нами началась слежка, — и он протянул мне руку для рукопожатия и добавил. — Спасибо вам. Теперь я убедился в вашей искренности.
Наш разговор складывался как нельзя лучше. Последние подозрения китайца мне удалось развеять. Чан Кай Ши ходил по комнате, смотрел в окно, будто ждал чего-то. Его узкие глаза теперь смотрели благожелательно.
— Ответьте теперь вы мне, — начал я осторожно, — зачем вы ведёте свою деятельность? Неужели верите, что путём терактов можно сломать существующий строй? Времена террористов-бомбистов давно прошли.
— Если вы пришли сюда по своей воле и с чистым сердцем, то я, пожалуй, отвечу вам, Алексей Максимович, — согласился Чан Кай Ши, — Мы действительно идём путём вооружённого террора, как в девятнадцатом веке и начале двадцатого. Вы слышали что-либо о партии эсеров?
— Слышал ли я о партии эсеров? Разумеется.
— Вот вам и ответ на вопрос, можно ли терактом сменить правительство, — и китаец уронил руку ладонью на стол, будто сваливая невидимого противника.
— Погодите, погодите, — принялся размышлять я. — Причём тут эсеры и нынешнее правительство?
— Притом, что политика — шахматы, а комбинации — многоходовые. Вы убираете более слабые фигуры, так сказать, фигуры второго ряда, оставляя неприкрытыми фигуры более сильные. Они без прикрытия сваливаются сами или же в результате так называемых революций. Но я вам не стану объяснять всю механику.
Я задумался, слегка ошарашенный. Логика в словах моего оппонента, несомненно, была.
— Однако же, официальная литература, — начал было я.
— Официальная историография — слепая старуха, она не видит очевидного.
— Позвольте мне записать эту фразу, — сказал я, но Чан Кай Ши нахмурился и показал жестом, что он против.
— Знаете, вы выглядите усталым. Мне кажется, я наговорил лишнего, а вам пора отдохнуть.
— Но я проник в тайну «Возрождённой России», в тайну вашего заговора.
— Думаю, что нам это уже не повредит. На старом месте мы более собираться не станем. Вы нас предупредили. За это вам спасибо. Что прикажете мне с вами теперь делать? Полагаюсь на вашу порядочность.
Мне вдруг показалось, что Чингисхану наскучило наша беседа. Он снова подошёл к окошку, что-то там рассматривал и бормотал. Потом приблизил своё лицо к моему совсем близко и, улыбнувшись, с лёгким поклоном заявил, что отпускает меня с миром.
Последовавшее за этим видение мне трудно описать, настолько оно было волшебным и чарующим. Комната в один миг наполнилась приятной музыкой, окружающие предметы поплыли перед глазами. Передо мной буквально из воздуха возникла танцовщица в широких шароварах и с бубном в руке. Танцовщица кружилась, подыгрывая себе. Причём она была матерьяльна, а не соткана из флюидов воображения. Клянусь, её лёгкая одежда пару раз коснулась моего лица!
— Что это? — невольно воскликнул я. — Откуда она?
— Фокус, — невозмутимо ответствовал китайский предводитель. В ту же секунду танцовщица пропала. Чингизхан же отпер дверь и сделал приглашающий жест. Я вышел, китаец — следом.
Первое, что я испытал, выйдя на улицу, было огромное облегчение. Свежий воздух слегка привёл меня в чувство. Размышляя об увиденном, я потерял счёт времени. Голова у меня стала тяжёлой, будто наполнилась свинцом, ноги буквально подкашивались, веки закрывались сами собою. Мне не оставалось ничего иного, как направиться в свою комнату и прилечь на тюфяк. Едва голова коснулась подушки, я провалился в глубочайший сон. Мне снились странного вида люди. У одного из них была широкая круглая физиономия, напоминавшая блюдо для фруктов. Этот негодяй грубо хватал меня за руки, пока другие завязывали мне руки и глаза. Люди Эйвазова, та самая банда с поляны окружила меня со всех сторон!
Потом наступила тишина.
Сколько продолжался мой сон, я сказать не могу. Очнулся я на земле от холода и далёкого гула. И от того, что кто-то теребил меня за плечо.
Спина ныла, земля казалась сырой и холодной. Из полумрака проступали серые стены. Пол и стены были каменными, что-то капало сверху, рядом на полу валялись грязные тюки с соломой. Сквозь узкое отверстие высоко в стене, до которого невозможно было добраться, пробивался свет. Я привстал, держась за затылок и сел на пол. Пахло плесенью и мышами.
— Где это я? — не ожидая услышать ответа, простонал я.
— В плену, — ответил мне негромкий голос. Надо мной склонился молодой человек с большим орлиным носом и умным взглядом — Раз судьба свела нас, станем держаться вместе.
— Кто вы? — выдавил я из себя полушёпотом.
Но в ответ молодой человек не произнёс ни слова.
— Тут плохое освещение, — разглядывал я незнакомца. — Вы похожи на Керенского. Или я ошибаюсь, и такой марки не существует?
Лицо моего соседа по заточению при упоминании этой фамилии дёрнулось. Но лишь слегка, он умел замечательно держаться.
— Да, вы, пожалуй, правы. Чужое платье, чемодан в руке, автомобиль и американское посольство. Любой изгнанник немного похож на Керенского, кто-то больше, кто-то меньше. Позвольте представиться, Колчак Александр Васильевич, адмирал и Верховный Правитель. России.