Дрейк вздохнул и нажал кнопку запуска приостановленной программы — клон Криалы принялся тут же формировать новых монстров. Таких, какими их видел системный программист Логан Эвертон. Интересно, создав мутных бесформенных гигантов с клыкастыми пастями и красными глазами, далеко ли он ушел от оригиналов? Наверное, достаточно далеко.
Те, в любом случае, куда опаснее компьютерных.
Временно отвернувшись от стекла, за которым вели бой за жизнь бойцы, Дрейк вновь переключил внимание на висевший в углу телевизионный экран и прибавил звук. Сегодня на первом городском, не прерываясь на паузы и рекламы, по кругу, набив оскомину в зубах и вызывая нудно массирующую виски головную боль, раз за разом транслировались новости — прямой репортаж с центральной площади, куда, стоило ливню прекратиться, для проведения демонстрации вышли тысячи людей.
— Пусть невидимое правительство объяснит мне, что происходит с нашим небом? Почему постоянно льет дождь? Мы голодаем, мы не в состоянии добраться до работы, метро стоит…
Дама в твидовом пиджаке тщетно пыталась отобрать переданный демонстранту с нерасчесанными волосами и злыми глазами микрофон.
— Где справедливость? Мы что, не платили налоги? Не соблюдали законы? Это наказание? Если так, то за что? Пусть нам объяснят…
— Да, пусть объяснят! — Присоединился к общему ору стоящий за спиной оратора дедок в шляпе. — Куда смотрит власть? Где она? Почему не показывается?! У них, поди, жратвы хватает…
Дрейк поморщился. Камера временно переключилась на общий план, показала тяжелое свинцовое небо, неровные ряды человеческих голов, покрытые тонкими пластиковыми плащами плечи, кусок стены, отделяющий театральную площадь от центральной — та точно так же колыхалась волнами человеческих тел, как и предыдущая.
Затем вновь крупный план: на этот раз истошно вопящей женщины с размазавшейся по подбородку помадой.
— У меня сын остался дома! Сын! Вы слышите? Но я не помню название города, помогите мне…
«Свихнувшуюся» — как теперь называли всех тех, кто случайно вспоминал в другом мире о сыновьях, дочерях, матерях и мужьях, и коих становилось все больше, оттеснили за ограждение, настойчиво попросили не мешать задавать действительно важные вопросы, которые «невидимый» Дрейк выслушивал с самого утра.
На что покупать еду, если до работы не добраться? Откуда на моем лбу появились морщины? Почему все соседи с третьего этажа одновременно забыли собственные имена, и как это лечить? Не заразно ли? Что случилось с моей машиной, которая расплавилась прямо на улице? Кто за это ответит?
Кто ответит — был наименьшим по сложности вопросов. А вот «почему»?…
Дрейк мог бы выйти на площадь, воспарить над фонарными столбами, взлететь под свод из хмурящихся туч и во всеуслышание заявить о том, что машина расплавилась из-за триполярно заряженных частиц, которые все чаще попадают сквозь установленный защитный контур на физические объекты этого мира и тем самым меняют свойства материи, вот только понял ли бы его хоть кто-то? Ну, хоть один человек?
Нет, все продолжали бы вопить «сделайте что-нибудь», «спасите!», «найдите и покарайте виновных» и терзали бы вопросом «когда?» Ну, когда все изменится?
Если бы он сам знал, «когда». Если бы мог дать гарантии самому себе или тем, кто сейчас дрался в тренажерном зале с невнятными, созданными из нулей и единиц, а вскоре и из темной энергии, монстрами. Что пообещать им? Что искомая книга выпадет навстречу сразу же, как только человеческая нога ступит в Коридор? Что выдаст нужные знания спешно и охотно, после чего доброжелательно проводит всех на выход? Что это знание пригодится, позволит выстроить новую систему защиты, после чего морщины на лицах, появившиеся из вставшего дыбом времени — прокушенного агрессивными частицами времени — рассосутся до состояния кожи новорожденного младенца? Что потерявшие память моментально все вспомнят, а вспомнившие забудут? Что метал расплавленной машины самостоятельно перекуется в декоративный с розами забор на радость соседям?
Нет, — увы и ах, — благородные жители мира Уровней, сама собой ситуация не исправится. Демонстрации, на зов которых никто не пришел и не ответил, вызовут сначала панику, затем перерастут в бунт, который завершится беззаконием и разрухой. Начнется разграбление магазинов, битье окон, кражи, убийства без повода — выплескивание друг на друга огонь фанатичных вымыслов и страхов. Люди всегда домысливают и всегда боятся, а уж если ситуация нетипичная…
Люди. Люди-люди-люди. Возможно ли их изменить и надо ли?
Из-за глубины заданного самому себе вопроса Дрейк не услышал зова Лагерфельда.
— Шеф, последние два раза у нас получилось. Вы следили? Как показатели?
Он не следил — виноват. Вместо этого он беззвучно скрежетал зубами и предавался философии.
— Стив, придется повторить, я не видел.
— А я уж думал, мы прервемся на обед.
— Обед будет позже. — Ровно ответил Дрейк. — Перенесете его на ужин — у нас много работы.
Спорить никто не стал, но недовольство всех четверых он почувствовал через стекло.
Ничего, четырьмя проклинающими больше, четырьмя меньше — ему сейчас не до того. Придумать бы, как подавить панику, успокоить митингующих, как укрыть от непогоды и грядущего голода горожан, как не допустить до совершения убийств скорых на расправу и таких нестабильных по психике жителей «свихнувшегося» мира.
Когда в кабинет вошел хмурый Сиблинг с планшетом в руках, Дрейк Дамиен-Ферно без предисловий заявил:
— Выясни, какая сторона нашего мира страдает менее всего — мы ведь повернуты к облаку? Найди самое безопасное и труднодостижимое для частиц место, в ближайшие два часа сделай анализы и статистику и передай мне сведения. Назовешь уровень, город, его вертибральные координаты. Ищи достаточно большое по площади место, чтобы смогло вместить в себя постройку как минимум двухсот инкубаторов сна.
Заместитель застыл на пороге; экран планшета в его руке мигнул и погас.
— Двухсот инкубаторов сна? Зачем?
— Затем, что мы начинаем срочную эвакуацию жителей, Джон.
— Всех?
Серо-зеленые глаза мигнули. Затем еще раз. Рот на мгновенье захлопнулся, но тут же приоткрылся вновь.
— Всех, да. Найди мне подходящее место.
Сиблинг развернулся на автопилоте и двинулся на выход; о первопричине прихода он начисто забыл.
— И да, пришли ко мне Бернарду. Срочно.
Дверь за заместителем закрылась так же бесшумно, как в тот момент работал его мозг, — видимо, шок перерубил цепочки мыслительных связей — редкое для представителя Комиссии состояние краткосрочного идиотизма.
На обращенном в полумрак стекле продолжали метаться по бесконечному пространству имитатора Коридора, пытаясь спастись от красноглазых монстров, бурые контуры четырех мужских фигур.
Глядя на них, Дрейк чувствовал себя фокусником-недоучкой, пообещавшим испытуемым, что в случае достаточно быстрого передвижения по темной карте, они получат в качестве главного приза пузатую оранжевую морковку вечного счастья. А в случае неудачи ему придется замахнуть на плечо край черного плаща с нарисованными на нем звездами, театрально вздохнуть, извиниться перед недовольной аудиторией, спрятать кролика в дырявую шляпу и добровольно покинуть сцену. Под гвалт, стоны и грохот разваливающегося на части мира.
Кажется, он тоже устал и чуть-чуть сходит с ума.
Может, парни правы — обед?
— Обед. — Почти зло проревел Дрейк в переговорное устройство и щелкнул третьим справа тумблером, отвечающим за свет; в тренажерном зале тут же вспыхнули потолочные лампы. Разодранные яркими лучами тени беззвучно испарились.
Даже великим надо отдыхать. Даже им, да. Чашка кофе, булка с любой начинкой внутри и сигарета — такая редкая в период стресса малость — должны помочь.
* * *— Проверить, стабилен ли мой мир? Что это значит?
— Это значит: переместись туда, почитай газеты, посмотри новости, убедись, что на улицах не ходят слухи о близком конце света, а после возвращайся…
— Но слухи о конце света ходят всегда…
— Бернарда!
Та притихла, прикусила нижнюю губу и скукожилась; с мокрого плаща стекала вода — пешком, что ли шла?
— Ты была на улице? Зачем? — Растерянное и виноватое выражение на лице; Дрейк в очередной раз скрипнул зубами. — Я просил не выходить — опасно. Накрыть может везде. Я же предупреждал, разве нет?
— Да. Но я просто… воздухом. Подышать.
Воздухом? Да в этом воздухе мельтешит теперь непонятно что. Стены-то не держат, что говорить о состоящих из мягких тканей телах?
— Я… больше не буду. Просто трудно все время сидеть взаперти, тоскливо. — И, видя, что отговорки лишь распаляют и без того нерадужное настроение собеседника, она быстро сменила тему. — Хорошо, я перенесусь к себе, послушаю, посмотрю. А что после?
— Я… больше не буду. Просто трудно все время сидеть взаперти, тоскливо. — И, видя, что отговорки лишь распаляют и без того нерадужное настроение собеседника, она быстро сменила тему. — Хорошо, я перенесусь к себе, послушаю, посмотрю. А что после?
— А после ты перенесешь туда наших. Уведешь всех.
— Всех?
— Да, отряд и их женщин. Прихватишь еще троих с Уровня: Магии: Майкла, Марику и их питомца. — И, предупреждая дальнейший град вопросов, он махнул рукой. — Потом познакомитесь. Там сервал. Кот. Не кусается.
— Сервал?!
Его любимая женщина давно уже научилась держать лицо — не выпускать на его поверхность рвущиеся изнутри эмоции, но в этот момент не удержалась: распахнула глаза и уставилась на Начальника так, как будто тот только что предложил ей обмотать шею питоном, в плавки поместить золотую рыбку, а в сумку запихнуть последних сохранившихся на планете тараканов. Редкие, мол, но тоже нужны.
— К…куда я дену сервала?
— Откуда я знаю, Ди? Начни соображать. С тобой будет двенадцать или тринадцать человек, два… три кота, собака и один сервал.
— А Клэр? А Антонио?
— Ну, значит, еще два повара.
— И куда я помещу такую ораву в своем мире?
— Думай! — Жестко приказал Дрейк. — Твой мир большой, а на кредитке, что я давал в прошлый раз, много денег. Так?
— Так.
Кажется, перед его глазами грозил развернуться второй за день случай кратковременного идиотизма.
— Вот и придумай, куда их всех деть. А у меня перерыв на обед. А после я начинаю разрабатывать план эвакуации местных жителей от греха подальше.
— Тоже ко мне в мир?
— Тьфу на тебя… Здесь! Я оставлю всех здесь, но усыплю и помещу в самых отдаленный угол какого-нибудь подземного уровня.
— Подзе…
— Это метафора!
— А-а-а… Тогда я…. пошла. Да? Да… пошла, в общем.
Короткое замыкание в ее мозгу все-таки случилось, потому что кабинет Бернарда покинула с таким же пустым выражением во взгляде, как за несколько минут до нее Джон. Еще и через дверь.
Дрейк опустился в кресло, откинулся на спинку, закрыл глаза и мысленно приказал телевизору отключиться. Тот гулко хлопнул и изошел к потолку едко пахнущим пластиковым дымом.
Черт. Перестарался.
Секунда отдыха. Секунда сна. Так, о чем он думал до прихода Ди в кабинет?
Да. О булке, чашке кофе и сигарете. Вдох-выдох, еще один. Нужно просто сфокусироваться и скоординировать правильные действия. Нужно заставить мозг поработать сверхурочно и постараться сделать так, чтобы тот не схлопнулся, как это только что сделал плазменный экран.
Чертово напряжение. И почему в такие моменты он всегда остается один?
Неотвеченный вопрос медленно уплыл к потолку, смешался там с сероватым дымком и, обреченный разделить риторическую судьбу множества канувших в Лету собратьев, неподвижно завис.
* * *На то, чтобы собрать всех в одном месте, у нее ушел почти час. Час перемещений по разным улицам и домам, час произнесения одних и тех же слов: «Встреча. Да, прямо сейчас», и целых шестьдесят минут созерцания гаммы недовольных и встревоженных выражений на лицах телепортируемых.
— Где собираемся?
— В моей гостиной. Да, там, где живет Клэр.
— Все?
— Все.
Дина напоминала себе челнока-попугая.
Но никто не роптал: собирались, одевались, не комментировали и не злословили — понимали: надо, так надо.
— Что-то брать с собой?
— Пока ничего. Только поговорим.
И теперь они сидели, заняв диван и оба кресла, а так же расположившись прямо на ковре, — все двенадцать собранных в доме гостей — и молча взирали на оратора. Наверное, впервые на ее памяти никто не радовался предстоящему путешествию: не ликовал, не ухмылялся в предвкушении приключений, не потирал восторженно ладони и не ерзал на месте. На деле — даже не улыбался, а в глазах присутствующих читалось одно и то же хмурое выражение: «Мы сбегаем. Попросту сбегаем, когда все вокруг рушится. Как крысы с тонущего корабля, а ведь могли бы помочь…»
И в третий раз кряду Дина обескуражено всплеснула ладонями.
— Я же говорю, это не моя идея, это приказ Дрейка. Я должна перенести вас в свой мир. Должна. Он все равно заставит.
Смотрел за окно, где накрапывал мелкий сероватый дождик, сложивший руки на груди Рен; обнимал за плечи уныло повесившую голову Лайзу Мак, изредка поглаживал ее зажатую в пальцах ладонь большим пальцем, молчал. Одиноко, подобрав под себя ноги, сидела у угла дивана положившая голову на подлокотник Ани — смотрела на сотканную из осенних листьев картину над камином и то и дело неслышно вздыхала.
Дина всячески старалась, чтобы голос ее звучал бодро и деловито, но засевшая в груди тоска — она чувствовала — то и дело сквозила в словах, жестах, выплескивалась сквозь невидимую ауру и вплеталась в общее поле сгустившейся в комнате тревоги.
— Мы сможем, справимся. Переживем. Были ведь уже тяжелые моменты — будут еще, нужно собраться. И еще придется решить, где жить. Тут могу предложить либо гостиницу в большом городе, либо какое-то арендованное помещение подальше от населенных пунктов. Первый вариант мне не нравится: мы будем постоянно привлекать внимание, да и не снимешь гостиницу на такой длительный срок…
«А сколько? Сколько мы будем там жить?»
На невысказанный вслух общий вопрос она не ответила, лишь неопределенно пожала плечами.
— Нас позовут назад, как только все закончится. Я буду постоянно ходить сюда на разведку, следить за ситуацией.
«Если Дрейк позволит».
Об этом не надо вслух, не надо.
— Сколько времени у нас на сборы?
Шерин крутила на запястье Халка тонкий плетеный браслет — подарок? Памятный сувенир из поездки?
— Мало. Мне предстоит найти и арендовать помещение до вечера, тогда же и снимаемся с места.
— А что с котами?
Затерявшаяся между крупными фигурами Рена и Дэлла Элли казалась маленькой и хрупкой — зажатой титанами фарфоровой статуэткой.
— Котов берем с собой. Собак тоже. — Взгляд в сторону Ани. — Барт ведь нормально на них реагирует?
Спросила и ответила сама себе: нормально. Ведь когда-то она сама любовалась его мордой, уткнутой в Питерскую урну, а на соседней лавочке горделиво и отрешенно восседал одноглазый Пират, на которого упомянутый пес не обращал ровным счетом никакого внимания (примечание автора: *здесь идет речь о событиях рассказа «Дэйн знакомится с…»)
Ани, тем временем, неуверенно кивнула.
— Мы иногда заходим в гости к Стиву. И Барт, и Пират делают вид, что неинтересны друг другу.
— Хорошо. Надеюсь, та же реакция будет и на Хвостика.
Элли заерзала на месте; ее тут же приобняла рука любимого мужчины.
«А так же на Мишу и Ганьку»
Вот балаган, с мысленным вздохом подумала Дина, не балаган даже — цирк шапито. Куча людей, четыре кошки, один пес и сервал. Сервал, блин! Они же большие и, наверное, дикие… Впрочем, ей вскоре предстоит его увидеть.
— Если снимем дом где-нибудь в отдалении от города, нам должно быть удобно. Конечно, из развлечений в округе ничего не будет, но мы всегда сможем куда-нибудь отправиться. Если захотим.
— Нужно, чтобы была хорошая кухня. — Веско вставил черноусый Антонио — повар Рена; в руках он до сих пор держал кухонное полотенце, которым собирался доставать из печи противень с пирогом. Не достал и недопек — духовку пришлось отключить, процесс прервать на середине, а жалобы оставить до лучших времен. Лишь в темных глазах читалась вселенская горечь: температура упадет и бисквит осядет — как теперь спасать вишневый эллер?
Наверное, уже никак.
— Кухня будет. За продуктами буду ходить я. В общем, разберемся на месте…
— А попрощаться? Нам дадут перед походом увидеть ребят?
Вопрос Ани поддержали и остальные — закивали, заугукали, зашевелились.
Бернарда неслышно втянула в легкие воздух — почему сложные роли и вопросы всегда достаются ей? Вот стоял бы посреди комнаты кто-нибудь другой, а Дрейк, служи он обычным солдатом, сейчас обнимал бы ее за плечи и подбадривал. Вот только бессмысленно спорить с судьбой и жаловаться на нее тоже бессмысленно. Кто-то должен быть сильным и стоять в центре комнаты — находить ответы на вопросы, организовывать, улаживать. Ведь никто не говорил, что жизнь в Нордейле всегда будет похожа на сказку. Случается и реальность — тяжкая и неприглядная; всякое случается.
— Я спрошу. Если позволит, я перенесу их к нам.
— Да, хоть на пять минут…
— Хоть на часок, чтобы посидеть.
— Я постараюсь.
— А Уоррен? — Вдруг очнулся Халк. — Наш товарищ, которого сослали воевать на край Черного леса, — его тоже эвакуируют? Он будет с нами? (*речь идет о рассказе «Последний Фронтир»)
— Я не знаю.
— Ты спроси.