Вообще, Молли неодобрительно относилась к любому военному разрушению, однако, рассматривая фото руин снесенных офисов и расчлененных нефтяных платформ, она почувствовала даже некоторое восхищение той виртуозностью, с которой исполнено разрушение «мишеней» без ущерба для окружающих. Так, при разрушении нефтяных платформ в море не вылилась нефть — трубы, ведущие к скважинам, были заглушены. А минутой позже Молли спонтанно улыбнулась: Гремлин! Этим десантом руководил он.
Вдруг (чертовски некстати!) проснулся внутренний голос.
«Эй, ты слишком увлеклась этим субъектом, а он — экстремистский военный лидер».
«Не говори ерунду! — возразила Молли, — Он старший офицер в нормальной армии!».
«Вот как? Ну-ну! — съехидничал внутренний голос, — А что там дальше в дайджесте?».
Дальше в дайджесте были жесткие политические заявления.
Британский МИД требовал от Австралии и Новой Зеландии разрыва всех договоров с Меганезией, и выносил меганезийскую проблему на обсуждение в Совбез ООН.
МИД Таиланда выносил ту же проблему на обсуждение АТЭС, и напоминал о захвате авиалайнера и расправе над сотрудниками юстиции Таиланда и Австралии 23 октября (известной, как «дело Читти Ллап» и «инцидент на Палау»).
Ряд авторитетных формально неправительственных объединений — «Фонд Карнеги за международный мир», «Международная федерация по правам человека», и т. д. также заявляли что: «недопустимо закрывать глаза на агрессивную политику Меганезии».
Правительство Австралии объявило, что начинает консультации в парламенте…
Парламентарии уже начали высказываться, но это Молли читать не стала и, допив чай, занялась работой. Чего-чего, а работы у нее было по горло и даже больше…
…
Доктор Калиборо переключила окно ноутбука на рабочий каталог, открыла заготовку учебника «Виртуальная механика для колледжа», прочла еще раз название главы, над которой решила работать: «Фазовые пространства и обобщенные задачи динамики».
«Рассмотрим ансамбль из счетного числа материальных точек. Каждая из них в любой момент характеризуется тремя координатами и скоростью. Скорость также имеет три координатные компоненты. Если известны все эти шесть величин для каждой точки, то можно записать дифференциальные уравнения движения всех элементов ансамбля…».
Внутренний голос снова вмешался, причем на этот раз крайне нетактично.
«Эй, ты что, совсем идиотка?».
«Что тебе не нравится? — возмутилась Молли, — ведь все коротко и ясно».
«Молли, — язвительно напомнил внутренний голос, — это учебник для тинэйджеров. Ты видела тинэйджеров? Живых тинэйджеров, а не тех, что в сказке про Гарри Поттера».
Доктор Калиборо задумалась, а потом переключила рабочее окно ноутбука на сетевую библиотеку научной фантастики. Через четверть часа она нашла то, что надо. С учетом выясненного перед началом работы над учебником огромного интереса меганезийских юниоров к космической тематике, это должно было сработать…
«Космоскаф медленно плыл в 25 километрах от средней плоскости Кольца. Впереди исполинским мутно-желтым горбом громоздился водянистый Сатурн. Ниже, вправо и влево, на весь экран тянулось плоское сверкающее поле. Вдали оно заволакивалось зеленоватой дымкой, и казалось, что гигантская планета рассечена пополам. А под космоскафом проползало каменное крошево. Радужные россыпи угловатых обломков, мелкого щебня, блестящей искрящейся пыли. Иногда в этом крошеве возникали странные вращательные движения… Кольцо не было пригоршней камней, брошенных в мертвое инертное движение вокруг Сатурна; оно жило своей странной, непостижимой жизнью, и в закономерностях этой жизни еще предстояло разобраться… Такими представили себе кольца Сатурна советские авторы, братья А. и Б. Стругацкие в НФ-новелле «Стажеры», написанной в 1962 году. А теперь попробуем вместе разобраться в закономерностях этой странной и, на первый взгляд, действительно непостижимой механической жизни…».
…Опять встрял неугомонный внутренний голос:
«Что ты творишь, Молли? У тебя уже получается не учебник по механике, а антология околонаучной литературы времен Первой Холодной войны. И если те камни в кольцах Сатурна закручиваются, то нам мало будет только координат и линейной скорости, нам потребуется и скорость вращения, ведь в уравнениях движения придется учитывать не только линейный импульс, но и момент импульса. Ты все чертовски усложнишь, и…»
«Заткнись, крокодилица! У меня инсайт!», — грубо оборвала Молли новую критическую реплику внутреннего голоса и забарабанила по клавиатуре с такой скоростью, что весь мировой офисный планктон умер бы от комплекса неполноценности, если бы видел…
Стремительно пролетели три с лишним часа. В финале, Молли подправила несколько неудачных стилистических оборотов, а потом критически оценила название главы, без колебаний стерла его, и напечатала другое: «Гиперпространство — это простая штука». Теперь глава приобрела вид вполне в духе меганезийской молодежной моды, и Молли решила, что сама в общих чертах довольна этой работой. Можно было переходить к следующей главе, в плане называвшейся: «Качественный анализ дифференциальных уравнений эволюций состояния механических систем и характер их траекторий».
Название ни к черту не годилось. Это Молли понимала даже без внутреннего голоса. И примеры, законспектированные в черновике, тоже не годились. Скучные примеры. Не вызывающие эмоционального отклика. Нужно что-то визуализируемое и практически интересное юниорам — канакам… Новым канакам, так точнее, потому что этнических канаков среди нези… Хм… Мало, мягко говоря. И что им интересно? Так. Космос был, повторяться будет неправильно. Может, парусники? Ну-ну. И где там траектории?.. А! Минутку! Парусник зависит от погоды, прежде всего, от ветров. Следовательно…
…Доктор Калиборо снова положила ладони на клавиатуру и быстро напечатала новое название главы: «Циклоны и другие чудеса в атмосфере». И дальше, не снижая взятого темпа, она напечатала: «Когда мы смотрим на Землю из космоса, наше внимание сразу привлекают изумительные картины облачных вихрей грандиозного размера. Если мы понаблюдаем за этими вихрями длительное время, то может показаться, что это живые существа, каждое — со своим характером и манерой поведения. А если мы находимся на поверхности океана, в парусной лодке, то нам надо разобраться, как эти атмосферные существа, приносящие ветер, рождаются, растут, распадаются, и рождаются снова…».
Внутренний голос тактично откашлялся и шепнул:
«Тебе не кажется, что ты уже пишешь учебник в стиле эпоса Гомера об Одиссее?».
«Нет, мне так не кажется», — упрямо ответила Молли, однако, ощутила неуверенность, поскольку, кажется, на время потеряла грань между учебным и научно-популярным изложением. Следовало отвлечься и подождать, пока грань снова станет видна. Чтобы отвлечься, тут была отличная возможность: море в двух шагах, песчаный пляж, почти безлюдный, и изумительные мелководные коралловые поля всего в трехстах метрах от берега. В своем отношении к морским пляжам доктор Калиборо была очень типичной австралийкой. Пожалуй, в ее характере это была единственная неоригинальная черта.
…Погрузившись в бледно-изумрудную воду, она, абсолютно не торопясь, поплыла к коралловому полю. Плыла с удовольствием, лениво, минут 20. А там, улеглась в очень уютный естественный бассейн, который, впрочем пришлось делить со стайкой мелких пятнистых коралловых рыбок. Хотя, рыбки не мешали, а наоборот создавали фон для размышлений. В какой-то мере, Молли Калиборо сейчас продолжала работать над своим учебником. Она формулировала в уме этакий усредненный образ адресата: типичного меганезийского тинэйджера — студента Лабораториума Палау. Чтобы четко решить эту задачу, она, для начала, ограничила ответ пятью эпитетами. И получилось:
* Хитрые.
* Честные.
* Решительные.
* Общительные.
* Прагматичные.
Повторив эти пять слов уже вслух, она подумала: «Абсурд какой-то. Парадокс. Хитрый прагматичный человек не может быть честным. Или, все-таки, может в каком-то своем внесистемном смысле?
* Внесистемные (отметила Молли). Да, это, существенный эпитет.
В Меганезии (подумала она) люди не скованы рамками каких-то примитивных ролей. Бармен. Генерал. Мэр. Судья. Военный пилот. Полисмен. Как там говорил Шекспир? «Весь мир — театр, в нем женщины, мужчины — все актеры». Тут не поспоришь. Но, в Меганезии роли актеров спектакля «Жизнь» не заданы, как в традиционном японском театре «Кабуки». Или как в любом урбанистическом обществе «западного образца». В Меганезии нет официозной лексики, нет бюрократических улыбок, нет дресс-кода, и вообще нет множества других элементов стиля, придуманных для тех, кто хочет быть роботом, и испытывает комплекс неполноценности оттого, что является человеком.
«Да, — подумала Молли, — человеку, привыкшему к «западным стандартам», Меганезия должна казаться страной абсурда, но, стоит отвлечься от представления о жизни, как о непрерывном ролевом ритуале, и становится очевидным, что нези ведут себя не менее рационально, чем, например, австралийцы. И даже более рационально — ведь у них нет ритуала, который требовал бы нелогичных, идиотских действий. Удивительно, до чего быстро в Меганезии оказались стерты ритуалы. Чуть больше года — и готово. И именно стерты, а не заменены другим набором ритуалов того же типа. «Культуроцид», как это называется у нези. Уничтожение стандартов колониализма. Уничтожение даже самого глубокого стандарта, объявляющего, какие стороны жизни подлежат стандартизации».
Молли Калиборо вспомнила словосочетание, прозвучавшее в ходе сетевого семинара с будущими студентами. ПРИНУЖДЕНИЕ К СВОБОДЕ. Как любитель парадоксов, она немедленно попросила разъяснить, что это значит. Разъяснение было дано охотно, и на целый день ввергло Молли в легкий эмоциональный шок. Но к концу того дня она вдруг вспомнила, где встречала похожие концепты: в эссе «Культура, как ошибка» Станислава Лема. «Культура, — писал Лем, — посредством созданных ею же религий, законов, заветов и запретов — действует так, чтобы недовольство превратить в идеал, минусы в плюсы, недостатки в достоинства, убогость в совершенство. Страдания нестерпимы? Да, но они облагораживают и даже спасают…».
Эссе Лема было глубоко-философским, многоплановым. Меганезийский принцип Tiki напротив, был простым, как пулемет, которым этот принцип утверждался. Культура облегчает человеку примирение с неизбежным? Что ж, это полезное дело. Оставляем. Культура заставляет человека примиряться с тем, чего можно избежать, и что можно изменить? Это вредное дело для человека и общества. Истребляем. Человек иногда по различным причинам становится слаб, и внушаем, так что внешний субъект может по миссионерской схеме подчинить его евро-религии и другим глюкам культуры? Что ж, минуты слабости неизбежны. Но подчиняющий субъект может быть истреблен. И его следует истребить — эффективно и быстро, как истребляют патогенных микробов. По принципу Tiki: «культура для человека, а не человек для культуры».
Потом, уже после разговора, Молли сообразила, что это высказывание — почти калька с евангельского высказывания «суббота для человека, а не человек для субботы». Это ее позабавило. Бывают же такие параллели. Но принцип принуждения к свободе… Перед глазами возникла картина: Человек в минуту слабости боится сам выбирать свой путь, поэтому ищет помощь — но не находит. Все, кто мог бы помочь, или расстреляны, или молчат, опасаясь расстрела. Штамп «анархистский тоталитаризм», применявшийся к Меганезии в западной прессе, больше не казался Молли просто оксюмороном. Да, это оксюморон, но не просто… И тут Молли нашла сбой своей логики. Стоп! В Меганезии запрещено проповедовать религии, запрещающие то, что не запрещено Хартией, либо требующие того, что запрещено Хартией. Но есть множество религий, совместимых с Хартией и что мешает человеку обратиться к ним за помощью в выборе пути? Молли никогда не интересовалась религией, и, просто из любопытства, стала строить решение возникшего вопроса с позиции философии, но ее отвлек крылатый дракон.
Дракон был маленький, размером с гуся, и красиво парил над морем, очерчивая почти идеальные круги. Глядя на его маневры, Молли пробурчала: «Ах это дракон? Ну-ну» и, определив это существо, как радиоуправляемую авиамодель, глянула в сторону берега, полагая, что там находится хозяин летающей игрушки. Действительно, там, на пляже, наблюдался большой солнцезащитный зонтик (полезный предмет в условиях палящего солнца Северного Квинсленда, избыточно-богатого ультрафиолетом). А под зонтиком находились две изящные фигурки и ноутбук с радио-роутером. Фигурки немедленно сообразили, что замечены, вышли из-под зонтика, и синхронно помахали ладонями.
…
Получасом позже. Веранда хижины доктора Калиборо.
Две девушки — темноглазая, черноволосая и изящная австралийка Китиара Блумм и сероглазая крепкая шатенка киви Патриция Макмагон устроились за столом, а мини-дракон (точнее — экологический любительский беспилотный аппарат «dragonshrek») получил почетное место на старом комоде.
- Интуиция подсказывает, — произнесла Молли, — что вы приехали сюда не только чтобы выпить чашку-другую чая с нелояльным доктором физико-математических наук.
- Кто бы спорил! — весело подтвердила Патриция, — Мы обе ужасно коварны!
- Ах вот как? И что же вы задумали?
- О! — прошептала Китиара, — Мы задумали много интересного и, прежде всего, ужасно скандальное интервью. Если ты согласишься, Молли.
- Девушки, я не любительница «преферанса в темную». Сначала назовите тему.
- Меганезийская атомная бомба, — еще более загадочным шепотом сообщила Китиара.
- Меганезийская атомная бомба? Вот как? И что вы хотите спросить у меня об этом?
- Буквально все! — сказала Патриция, — Физика, технология… Тебе самой виднее.
- Ладно, — согласилась Молли Калиборо, — только имейте в виду: я эту бомбу в руках не держала, и могу что-то рассказать исключительно с позиции физической теории.
- Конечно-конечно! — воскликнула Китиара, — так, можно я включу видео-камеру?
- Включай, если хочешь, — разрешила доктор Калиборо и устроилась поудобнее..
Китиара Блумм быстро установила видео-камеру на комоде рядом с мини-драконом и, проверив правильность ракурса, начала:
- Привет всем романтикам Австралии и планеты! Это Китиара Блумм специально для журнала «RomantiX»! Мы открываем новую рубрику: «Тайны современности», и наша первая передача будет о загадочной меганезийской атомной бомбе, про которую никто достоверно не знает даже того, есть она или нет. В передаче согласилась участвовать в качестве эксперта доктор физико-математических наук Молли Калиборо, и в качестве представителя НФ-содружества — Патриция Макмагон, дочь и сотрудница Освальда Макмагона, президента кинокомпании «Nebula». Итак, первый вопрос эксперту: так ли сложно создать атомную бомбу, как это обычно представляют в прессе?
- Смотря, что считать сложным, — ответила Молли, — например, гайка это тоже сложное изделие, если рассматривать ее с точки зрения технологии каменного века.
- О! — отреагировала Китаиара, — Есть повод задуматься, так ли просты вещи, которые считаются простыми в современном мире. Молли, а как работает атомная бомба? Мы помним из уроков физики в школе, что для этого нужен уран-235 или плутоний-239, в количестве, превышающем критическую массу, но в остальном все как-то смутно.
Доктор Калиборо развела руками и прокомментировала:
- Мультифруктовый компот. Винегрет. Ирландское рагу.
- Все так плохо? — удрученно спросила Китиара.
- Нет, все еще хуже. Ладно. Я буду объяснять с самого начала. Мы начнем с торфяных пожаров. Вспомним, как они возникают. В массе торфа при обычной температуре идет медленное окисление с выделением тепла, но если масса торфа мала, то тепло успевает рассеиваться. Но если у нас большой комок торфа, то рассеивание тепла не успевает за тепловыделением, и температура возрастает достаточно, чтобы торф воспламенился. Я полагаю, это понятно любому, кто имел дело с горючими веществами.
- Еще бы! — подтвердила Патриция, — Это совсем просто!
- Просто? Ну-ну. В таком случае заменим торф любым делящимся изотопом, например ураном-235. Все аналогично, но поле не тепловое, а нейтронное. Ядра урана-235 имеют свойство распадаться с выделением некоторого количества нейтронов, которые могут поглощаться такими же ядрами, и тогда они мгновенно делятся, испуская еще большее количество нейтронов. Если комок урана-235 достаточно большой, то нейтроны в нем множатся быстрее, чем вылетают наружу, и в комке начинается цепная реакция. То же самое воспламенение, только нейтронное. Это взрыв атомной бомбы. Масштаб комка, необходимый для самопроизвольного взрыва, называется критической массой.
- Опять просто! — воскликнула Патриция, — Почему тогда атомное оружие есть лишь у нескольких стран, а не у всех, кому не лень?
- Я бы сократила фразу, — сказала Молли, — атомное оружие есть у всех, кому не лень.
Две гостьи — киви и австралийка, всей мимикой продемонстрировали удивление (чуть утрированное по сравнению с реальным).
- Молли, если ты не пошутила, то это очень серьезно! — заметила Китиара.
- Какие шутки? Бомбу, работающую на взрывном делении на урана-235, запатентовал Фредерик Жолио-Кюри в 1939-м. Все требуемые технологии были уже тогда. Кстати, государства официального ядерного клуба не потрудились приобрести лицензию, и не платили роялти. Ладно, Китай, но США, Британия, Франция…
- А они не платили? — удивилась Китиара.
- Видимо, не платили, иначе адвокат, к которому обратилась Несси Гийо, не взялся бы отстаивать ее право на соответствующую компенсацию.