- Я понял ваше мнение, но почему вы уверены?
- Эрнст, я все-таки чему-то училась в полицейской академии. Невозможно так детально ежедневно создавать дезинформирующий видео-монтаж в природном ландшафте. Если возникают сомнения, то, в конце концов, почему не отправить на Косраэ кого-то лично знакомого с мистером Галлвейтом?
- Это разумная идея, — согласился Карлайл, — я изложу это руководству. А скажите, вы присутствовали лично при расстреле мистера Раффлза, нашего советника юстиции, и, чиновников правительства Таиланда?
- Не могу сказать, что я присутствовала. Сначала мы все сидели в каком-то кубрике. А, через некоторое время, пришел офицер и вывел обоих таиландцев. Дальше выстрелы и всплески за бортом. Затем мистер Раффлз долго кричал, что-то хотел объяснить. Потом пришел тот же офицер, вывел Раффлза и все как с таиландцами. Вы можете спросить у наших парней — коммандос. Мы все сидели в этом кубрике.
- У них уже спрашивали, но они не помнят, что именно кричал мистер Раффлз. А вы?
- Сложный вопрос, я тоже не все запоминала… Эрнст, а это так важно?
Советник Карлайл несколько раз энергично кивнул.
- Да, Айрис. Это важно. Меганезийцы готовят новую военную экспансию, и надо знать, утечка каких данных о нашей обороне произошла через советника Раффлза.
- Он ничего не говорил про нашу оборону, — ответила сержант-стажер Шелтон, — но, он несколько раз говорил про какие-то международные маневры, которые, якобы, вовсе не маневры, и что только он знает, кто с кем договорился. Потом он называл фамилии. Я запомнила, что он назвал Дремера и Толхалла, потом Дарлинга, Итосуво и Вэнтворта. Кажется, была еще французская фамилия… Похоже на Дюрвиль.
- Возможно, Мюрвиль? — спросил Карлайл.
- Точно, Мюрвиль. Еще были арабские фамилии. Абу что-то там… Я не запомнила. И название какого-то клуба. Биллбоард или Билдер…
- Сосредоточьтесь, Айрис, прошу вас. А что он говорил про маневры?
- Я же сказала: он говорил, что это вовсе не маневры, и в январе все будет по-другому.
- Айрис, а название маневров?
- Sabre Diamond, — ответила она, — мистер Раффлз повторил это несколько раз.
- Понятно, Айрис. Вы очень помогли нам. А теперь одна очень настоятельная просьба: никакой огласки. Если ваш рассказ попадет в прессу, причем, в искаженном виде, как происходит всегда в журналистской практике, то последствия будут крайне тяжелые. Например, упоминание нашего премьер-министра и министра обороны, в компании с президентом США, и премьерами Японии, Британии и Франции, в контексте военного обострения и роли какого-то непонятного клуба… Вы представляете?
Сержант-стажер Шелтон покрутила головой.
- Не представляю. Я не люблю политику и политиков, извините за откровенность.
- Многие не любят, — спокойно ответил советник, — но кто-то должен этим заниматься. Естественно, мы не требуем, чтобы вы вникали в эти хитросплетения. Просто, давайте договоримся, что эта информация не подлежит распространению.
- Ладно, — сказала она, — а теперь можно я задам вопрос?
- Да, разумеется.
- Вопрос простой: как мне побыстрее получить допуск к работе с травмированными? Я должна вам сказать, что они третий день без адекватной психологической помощи, а в таких случаях на счету каждый час. Если посттравматический синдром укоренится в сознании, то судьба человека будет сломана.
- Я вас понял, Айрис. Мне тоже казалось, что тут надо действовать быстро, поэтому я воспользовался нашим каналом… Держите, это вам.
Он положил на стол карточку — служебный ID с фото Айрис Шелтон.
- А-а… — произнесла она, рассматривая текст, — …Что такое «Специальная комиссии по коммутации полиций Южно-Тихоокеанского Форума»?
- Это, — ответил Карлайл, — как раз то, что даст вам возможность работать с гражданами Новой Зеландии. Форум существует с 1971 года, и в первую очередь ориентирован на сложение усилий двух самых развитых стран региона: Австралии и Новой Зеландии.
- Извините, Эрнст, а можно как-то ближе к практике?
- Можно, — сказал он, — я объясню практически. В качестве офицера SCC-SPF, вы прямо сейчас можете заняться травмированными. Если вы согласны, то с этого момента вы их защита и опора и здесь, и при переезде, и далее в Новой Зеландии.
- А-а… Какие-то формальности?..
- Просто, заполните вот эту служебную анкету и подпишите контракт, — сказал советник первого ранга UCNS, и жестом фокусника разложил на столе бумаги…
…
*14. Рождество, метарелигия и турбореализм
12 декабря. Утро. Микронезия. Остров Косраэ.
«Остров Косраэ: причудливый холм посреди океана, прекрасный оазис диаметром семь миль, на котором есть горы и джунгли, реки и озера, пляжи и коралловые рифы. Если смотреть со спутника, то это зеленое пятнышко, которое можно считать крайней юго-восточной точкой Каролинских островов, или крайней юго-западной — Маршалловых островов, или крайней северо-западной — островов Кирибати. Кроме того, менее, чем в тысяче миль к юго-западу от Косраэ расположены острова Новой Гвинеи. В каком-то смысле, Косраэ — это перекресток Микронезии и Меланезии, и в античную эру на нем процветала загадочная цивилизация, но от нее остались лишь циклопические руины. Потомки народа понапе, создавшего все это, затем впали в апатию, и к моменту моего прибытия на остров, исчезли совсем. Их место заняли, как это часто бывает в истории, деятельные пришлые люди разных рас, вместе называющие себя канаками — понапе».
Так выглядел первый абзац книги с длинным названием: «Правдивая повесть Джеффри Галлвейта, эсквайра из Сиднея, о пребывании в стране канаков». Книга была пока еще только начата, в ней сейчас насчитывалось страниц сорок. Кто-то из «северокорейских комсомольцев» посчитал, что если Джереми реально отсидит на каторге 10 лет, то при постоянной скорости творчества, эта «повесть» превзойдет в объеме киргизский эпос «Манас» (по данным ЮНЕСКО — самое объемное эпическое произведение в мире). Но, сочинение «повести» было лишь одним из многочисленных занятий советника МИД Австралии на меганезийской каторге. Основным его занятием (теоретически, согласно приговору суда), являлась работа на овцекроликовом ранчо, входившем в корейский аграрный кооператив. Овцекролики, завезенные полгода назад германскими неохиппи, играли важную роль в хозяйстве, и Джеффри Галлвейт изложил эту ситуацию так:
«Говорят, что овцекролик был выведен не так давно в Италии путем GM-селекции для лабораторных целей. Его название соответствует его внешности: он похож на кролика размером с овцу. Размножаются эти существа быстрее, чем даже кролики, и их можно сравнить с леммингами, орды которых порой затопляют сайберскую тундру. Законы цивилизованного мира запрещают разведение таких существ, ведь возможны ужасные последствия, как после завоза кроликов в Австралию в XIX веке. Но, в стране канаков цивилизованные законы зачеркнуты языческой религией Tiki, а местные вожди — ariki поощряют фермеров к разведению самого плодовитого домашнего скота, поскольку в условиях маленького острова трудно иначе обеспечить население мясом и молоком».
Доение овцекрольчихи представляло собой нетривиальную задачу, о чем в «повести» Галлвейта было рассказано достаточно подробно:
«Моими товарищами по каторге в самом начале стали несколько филиппинцев, взятых полицией за пьяную поножовщину по какому-то поводу. Это филиппинцы, которые, в основном, занимаются на острове строительным ремонтом и домашним фермерством, держат коз и умеют их доить. Но, они не знали, как подступиться к такому странному созданию, как овцекрольчиха, у которой отсутствует вымя, а просто торчит шесть пар набухших сосков. Мне было проще, поскольку я не имел опыта фермерства вообще, и привычные приемы этого ремесла не довлели надо мной. Я внимательно выслушал все объяснения мастера-фермера, германца-хиппи, разобрался в устройстве специальной доильной машины, а затем (под руководством мастера) попробовал провести дойку. С первого раза мне это не удалось, но, поддерживаемый доброжелательностью молодого германца, и своей уверенностью, что доильное ремесло доступно любому человеку с достаточным интеллектом и уравновешенностью, я научился этому всего за два дня. В последующие дни я нашел своего рода взаимопонимание с необычными животными, и теперь уже сам чувствовал, какие приемы следует применять, благодаря чему достиг результатов по овцекроликовым надоям не меньше, чем у моего учителя — хиппи».
В это утро 12 декабря Джеффри Галлвейт, проводя очередное доение, заподозрил, что овцекрольчиха Миранда не совсем в порядке, и тут же пригласил ветеринара с фермы германских неохиппи. Доктор Хеланика, типичная представительница своей команды, колоритная крепкая девушка с каштановыми волосами и синими глазами, одетая, по традиции, в две узорчатые повязки (набедренную и головную), и в стетоскоп (в данном случае можно было считать стетоскоп элементом одежды), прибыла без промедления. Разложив медицинский чемоданчик, она четверть часа обследовала овцекрольчиху с помощью японского электронного анализатора, и сделала вывод:
- Знаешь, Джеффри, по-моему, с ней все ОК.
- Извини, Хеланика, но я уверен, что Миранда слишком нервничает.
- Ну, она может нервничать по всяким поводам, это ведь не заболевание.
- Хеланика, еще раз извини, но Миранда СЛИШКОМ нервничает. Проверь еще раз.
- Что именно проверить, Джеффри?
- Я не медик, но, поскольку речь идет о нервах, быть может, энцефалография…
- Энцефалография овцекрольчихе? — искренне удивилась германка-неохиппи.
- Да, а что тебя смущает? Ведь у овцекроликов есть мозг, не так ли?
- Хэх… Конечно, Джеффри, мозг у них есть. Но как анализировать энцефалограмму? В инструкциях нет ничего о нормальных и аномальных нейроритмах у овец и кроликов.
- Хеланика, ты профессионал, у тебя светлая голова, я уверен, ты сможешь разобраться. Вспомни, пожалуйста: был ли хоть один случай, чтобы я поднял тревогу без повода?
- Не было, — сказала она, — ОК, Джеффри, я прокачу Миранду в клинику и гляну, что там получится на энцефалографе. Помоги связать ей лапы….
…Через пару минут, Хеланика уехала, увозя подозрительно-нервную овцекрольчиху в коляске своего мотороллера. А Галлвейт собрался было почитать «Australian Financial Review», но его отвлекла небольшая компания знакомых филиппинцев, появившаяся с противоположной стороны ограды ранчо.
- Мистер Джеффри! Доброе утро!
- Доброе утро, леди и джентльмены. Что-нибудь случилось?
- Да, да, мистер Джеффри. Очень нужна твоя помощь!
- Минутку. Я предлагаю вам сначала объяснить: что именно случилось?
- Суд запретил Рождество, вот что! Мистер Джеффри, это же неправильно!
- Не надо нервничать, — сказал бывший советник МИД Австралии, — скажите, какой суд установил этот запрет, и в какой форме?
- Локальный суд Восточного берега Косраэ, вот какой! А в формах мы не понимаем, и просим помощи, мистер Джеффри. Ты католик, и мы католики, надо держаться вместе!
- Ладно, я сейчас предупрежу Чхве Чо-Унга, переоденусь и выйду, — сказал Галлвейт.
…
Это же время. Верфь Саммерс. Ангар технического контроля готовых изделий.
Если смотреть с высоты птичьего полета на восточный берег Косраэ у лагуны Лелу, то никакая верфь не наблюдалась. Вот, корейская ферма — другое дело. Среди природного ландшафта видны аккуратные поля, поднимающиеся ступеньками от берега. По полям медленно движутся агротехнические комбайны. На берегу лагуны — группа 4-этажных кубических домов, и мини-порт. Рядом в лагуне — огромное бурое пятно, огороженное плавучими трубами. Это планктонная ферма (плафер), главный источник комбикорма, топливного спирта и еще множества всякой всячины. Южнее корейской фермы можно угадать, где тут ферма неохиппи. Она выглядит, как природный ландшафт, но другой, преобразованный мягким экологическим дизайном. К фермам примыкает поселок, его разнообразные домики разбросаны по берегу и по зеленым склонам, и связаны нитями грунтовых дорог с несколькими площадями, где еще осталась колониальная застройка. Вопрос: а где же верфь Саммерс? Не зная ответ заранее, ее вряд ли увидишь с воздуха, настолько продуманно она вписана в заброшенную северную часть старого поселка, у выезда на древнюю дамбу, ведущую на восток к мелким островкам барьера лагуны.
Сейчас около этой дамбы (как могло показаться, опять же, с высоты птичьего полета) проходило небольшое авиа-шоу. Однотипные легкомоторные винтокрылые машины взлетали с воды, выполняли несколько фигур базового пилотажа, и возвращались на исходную точку. Ничего особенного, странно только, что это монотонное движение по замкнутым коротким маршрутам, привлекает каких-то зрителей. Скучно же…
Чтобы понять смысл происходящего, надо было заранее знать, что машины, которые участвуют в «авиа-шоу», незаметно меняются. С верфи подвозятся все новые и новые образцы, а после полета одни (выполнившие полет без проблем) грузятся на (якобы) траулеры-катамараны, другие (в чем-то проблемные) возвращаются на верфь. Там, в ангаре-куполе (похожем на титанический шатер, и замаскированном сеткой расцветки «джунгли»), расположилась комиссия в составе экс-консула Улата Вука Махно, штаб-капитана Джона Корвина Саммерса и магистра физики Кео-Ми — локальной судьи по рейтингу Восточного берега. Два персонажа были креолами примерно 35 лет, а третья — полинезийкой примерно 30 лет. «Проблемные» винтокрылые машины исследовались на полуавтоматическом стенде, и вырисовывался вывод, который был озвучен Корвином:
- Короче так, коллеги: даже легкую боевую технику нельзя собирать в такой спешке.
- …Тем более, — добавила Кео-Ми, — если сегодня ночью будет боевой вылет.
- А по-моему, — возразил Махно, — мы идем правильным путем. Да, с учетом разумной придирчивости команды Корвина, треть машин условно-отбракована. Но, две трети не вызывают нареканий. Это девяносто единиц. А нам достаточно даже семидесяти.
- Ни хрена себе! — возмутился Корвин, — Это как в Японии в 1944 году. Давайте строить самолеты через жопу, лишь бы быстро. Построили 50 тысяч самолетов, из них 30 тысяч взлетели, а остальные только до свалки на буксире доехали, там и остались.
- Что ты завелся, а? — спросил экс-консул.
- Просто обидно, — пояснил штаб-капитан, — столько работы киту под хвост.
- Корвин, у тебя некорректная аналогия, — заметила Кео-Ми, — прикинь: если бы Япония выиграла войну, то эти 20 тысяч бракованных самолетов были бы потом переделаны до нормальной летной кондиции. Мы выиграем войну, и ты с командой без спешки потом приведешь в порядок три десятка нестроевых виропланов. Еще скажи, что я неправа.
- Не скажу. Ты судья, поэтому…
- Вот, ты хитрый какой! — воскликнула она, хотела что-то добавить, но в это момент ее коммуникатор прочирикал: «любимая хозяйка, тебе SMS по судебной теме».
Кео-Ми взмахнула ладонью в жесте со смыслом «извините, я отвлекусь», и пробежала глазами короткий текст на экране.
- Блин! Опять про это долбанное католическое Рождество!
- Опять филиппинский викарий? — спросил Махно.
- Нет, — судья-магистр махнула рукой, — теперь этот австралийский умник с каторги. Я обалдеваю! Будто нам тут делать нечего, кроме как спорить про их Рождество.
- А в чем проблема-то? — полюбопытствовал Корвин.
- Никаких проблем. Я запретила им устраивать эту херню в общественных местах. Ну, реально: им сдали в аренду один конфискованный храм, в хорошем состоянии, и даже разрешили там строить эту монструозную многоствольную дудку.
- Орган, — уточнил Махно.
- Сама знаю, — буркнула она, — короче: у них есть храм, и пусть там собираются, но не устраивают уличную пропаганду неоколониалистской идеологии.
- Подожди, Кео-Ми, при чем тут пропаганда… — начал Корвин.
- При том! — перебила судья, — Ты директиву судьи Малколма от 17 сентября знаешь?
Штаб-капитан и руководитель «Summers Warf» утвердительно кивнул.
- Знаю. Даже наизусть помню. «На территории и в акватории Меганезии запрещается распространение и демонстрация политических и религиозных убеждений, требующих ограничить свободу жителей сверх ограничений, записанных в Великой Хартии или следующих из нее».
- Тогда, что ты спрашиваешь, если знаешь?
- Я потому спрашиваю, что Рождество, это не пропаганда, а просто фестиваль.
- Ага, как же! — огрызнулась она, — Вот увидишь: если я разрешу фестиваль, то вслед за фонариками и елкой появится викарий и начнет рассказывать про своего евро-бога. И придется расстрелять его на хер. Что, хороший получится праздник?
- Подожди, Кео-Ми, если так, то просто запрети ему проповедовать, а фонарики, елка, подарки пусть будут. Ну, реально, что в этом плохого-то?
- Корвин, прикинь: чтобы сформулировать корректный запрет, мне надо все бросить, и заниматься этой херней. Фонарики, елка и подарки у нас с 22 декабря до 17 февраля, от языческого Солнцеворота до китайского Праздника фонариков. Что мешает католикам праздновать по-человечески, вместе со всеми, без выпячивания своей религии?
- Минутку, Кео-Ми, — вмешался Махно, — по-твоему, запрещать сверх Хартии, это как?
- Да, это криво, — сказала она, — но это лучше, чем устроить репрессии под Новый год.
- Лучше, — ответил экс-консул, — делать по Хартии и по-человечески. Смотри: у каждой религии есть свой новогодний праздник. Не просто в каком-то интервале, а свой.
Судья-магистр глубоко вдохнула и громко выдохнула.
- Ладно, Махно. Я хотела по-человечески, но придется по-свински. По 40-му артикулу Великой Хартии, локальный судья может назначить компетентного арбитра…
- …Ты на меня так не смотри, у меня вечером боевой вылет, — перебил он, — эскадрон «Фарабундо» стартует с Западного берега в 19:30, ты же знаешь.
- А мне вообще в 18:15 вылетать, — добавил Корвин.
- Ага! — она потерла руки, — Как дошло до конкретики, так у всех тоже дела. E-oe?
- …Но, — продолжил Корвин, — я могу предложить кандидатуру арбитра.