Времени было в обрез. У Когтей, высадившихся на борт «Меча Бога-Императора», оставалось лишь несколько минут, чтобы завершить миссию и вернуться к капсулам, — иначе им пришлось бы погибнуть вместе с кораблем.
И в этот момент произошло то, чего Талосу не забыть до последнего часа жизни. Сквозь разделяющее их пространство, облака дыма и толпы спотыкающихся людей взгляд адмирала встретился с его взглядом. Из глаз старика катились густые кровавые слезы. Такие же ручейки стекали из его носа и ушей, но выражение лица было совершенно недвусмысленным. Никогда за все бесчисленные годы сражений со слугами Ложного Императора ни один из имперских доходяг не глядел на Талоса со столь чистой, незамутненной ненавистью.
В течение одной драгоценной, согревающей сердце секунды Талос позволил себе смаковать это чувство, а затем прошептал два слова: «Охотничье зрение».
Машинный дух брони повиновался негромкому приказу, и красноватый оттенок глазных линз уступил место глубоким, насыщенным синим тонам. Сквозь дым и даже сквозь металл консолей и рабочих станций проступили очертания смертных: оранжевые, красные и желтые тепловые мазки на синем прохладном фоне.
Кирион, Ксарл и Узас ступили в комнату следом за Талосом. Пророк услышал, как боевые братья шепнули ту же команду, активируя охотничье зрение.
Включив тепловизоры, они двинулись вперед. Клинки и болтеры поднялись, чтобы пролить кровь лучших из лучших, судорожно бросившихся за собственным оружием.
Адмирал умер последним.
К этому времени командная палуба превратилась в склеп. Когда дым наконец-то рассеялся, втянувшись в решетку аварийных воздухоочистителей, стали видны сотни искалеченных тел офицеров мостика и их павших защитников, «Гелиос-9». Четверо Повелителей Ночи бродили по комнате и крушили цепными мечами консоли, превращая нервный центр «Меча» в груду обломков.
Имена убитых ничего не значили для Талоса, и поэтому он понятия не имел, что последним, кто до конца вел стрельбу и пал у самого адмиральского трона, стал Керлин Вит.
Вит с хрипом испустил последний вздох. Легкие его оказались пробиты, и сил не хватало даже на то, чтобы оторвать подбородок от груди. Талосу он был неинтересен — докучливое термальное пятно, от которого Астартес избавился простым тычком золотого меча. Когда Вит упал, Талос ногой спихнул его с тронного возвышения и мгновенно забыл о нем. Голова Вита с силой ударилась о поручень, и человек медленно соскользнул в объятия смерти.
Лорд-адмирал Валианс Арвентур смотрел вверх, на существо, которому предстояло стать его убийцей. Кровавые линзы Талоса уставились вниз, на старика, прикованного к креслу. Теперь стало понятно, почему адмирал не встал на защиту мостика. Ниже талии его человеческое тело обрывалось. Стянутый мундиром торс был подсоединен к командному трону пучками кабелей, вшитых прямо в кости таза и связывавших старика с кораблем так же прочно, как выходившие из затылка провода соединяли его сознание с машинным духом «Меча».
Талос потратил примерно секунду, раздумывая, когда адмирал подвергся этой жестокой, искалечившей его операции и сколько времени он провел здесь — живой орган подчиненного ему корабля, прикованная к трону мешанина из плоти, кабелей, проводов и трубок системы жизнеобеспечения.
Он потратил секунду, а затем, поддавшись любопытству, потратил еще одну и спросил:
— Зачем ты сотворил это с собой, смертный?
Ответа Астартес так и не получил. Небритый подбородок адмирала задрожал — тот пытался заговорить.
— Бог-Император, — шепнул старик.
Талос снова активировал силовой меч и покачал головой:
— Я видел твоего Императора. Несколько раз до того, как он предал всех нас.
Меч погружался в грудь адмирала с тошнотворной плавностью: медленно, дюйм за дюймом. Запылившаяся белая униформа боевого флота скопления Крит мгновенно обугливалась там, где ее касался силовой клинок. Острие меча вышло из спины смертного и вонзилось в кость командного трона, соединив адмирала с его боевым постом еще одной, последней связью.
Эффект последовал незамедлительно. Лампы на мостике замигали, и весь корабль застонал и забился в судорогах, как раненый кит в черных морях Нострамо. Смерть адмирала сокрушила машинный дух судна. Талос одним рывком выдернул клинок. Кровь зашипела на лезвии, быстро испаряясь от жара.
— И, — сказал Повелитель Ночи умирающему, — он не был богом. Хотя человеком он тоже не был… — Астартес улыбнулся. — …но уж точно не богом.
Адмирал снова попытался заговорить, протягивая трясущиеся руки к Талосу. Повелитель Ночи перехватил хрупкие запястья старика и сложил его руки на груди, поверх нанесенной мечом раны.
— Он никогда не был богом, — мягко повторил Талос, — умирая, унеси с собой эту истину.
С последним вздохом адмирала огни на мостике погасли навсегда.
Экипаж «Меча Бога-Императора» мог бы вернуть контроль над судном, если бы не два прискорбных обстоятельства.
Первое и главное — отряды техников и солдат, ворвавшиеся на мостик, обнаружили, что все консоли и панели управления разбиты вдребезги. На обломках ясно были заметны следы цепных клинков Первого Когтя. А затем, включив приборы ночного видения, чтобы хоть что-то разглядеть в темноте, предполагаемые спасители обнаружили адмирала мертвым на его троне. На лице мертвеца застыло жуткое выражение — смесь боли, ненависти и ужаса.
Пусть командная палуба и оказалась разрушена до такой степени, что поломки нельзя было устранить на месте, но унтер-офицерам «Меча» требовалось всего лишь заставить корабль двигаться, чтобы вывести его из боя. Броня гранд-крейсера с легкостью продержалась бы до тех пор, пока «Меч» не покинул бы поле сражения. С удвоенным рвением техники и офицеры кинулись на инженерные палубы, но тут их ждал второй сюрприз.
Талос и Первый Коготь были не единственными, кто проник на корабль.
Вторым препятствием к тому, чтобы восстановить хоть какое-то подобие контроля над судном, стали враги, захватившие вспомогательный инженерный сектор корабля. Хотя эта секция была далеко не так важна, как главное машинное отделение, сбой в ее работе серьезно сказался на получении энергии и эффективности двигателей. Повелители Ночи не пытались атаковать основные сектора, чтобы не оказаться втянутыми в длительные перестрелки. Нет, они нанесли просчитанные и точные удары, достаточные, чтобы вывести корабль из строя с минимальной растратой сил и времени.
Отряды солдат штурмовали обширные отсеки машинного отделения, стремясь вышвырнуть оттуда захватчиков, — однако Второй и Шестой Когти открыли бешеную стрельбу из болтеров с той секунды, как покинули абордажные капсулы, и удерживали позиции, пока не поступил приказ об отходе. Когда это наконец-то случилось, упрямые имперцы заняли вспомогательные инженерные отделения, но лишь затем, чтобы обнаружить прощальный подарок Повелителей Ночи. Астартес закрепили заряды взрывчатки на секции корпуса, пробитой их капсулами. Когда отсчет на детонаторах дошел до нуля, взрывом смело огромный кусок и без того поврежденной обшивки, оставив большую часть вспомогательной инженерной палубы открытой космосу.
Этот взрыв положил конец всем надеждам экипажа добраться до основных машинных палуб вдоль правого борта судна и навеки заглушил вспомогательные двигатели. Неуправляемый, с гибелью мостика и инженариума лишившийся мозгового центра и бьющегося сердца, «Меч Бога-Императора» беспомощно болтался в пространстве. Щиты больше не прикрывали могучий корпус судна, и оно содрогалось под тысячами ударов батарей вражеского флота.
За какие-то полчаса горстка Астартес отправила на тот свет несколько сот верных Императору душ, захватила и разрушила две ключевые секции корабля и скрылась, убедившись в том, что поломки не удастся устранить вовремя.
На «Завете крови» Вознесенный, уже предвкушавший похвалу Магистра Войны, приказал рулевым приблизиться к погибающему «Мечу» и принять возвращающиеся абордажные капсулы в ангары правого борта.
Его персональные экраны, встроенные в подлокотники командного трона, транслировали непрерывный поток данных: зеленые руны, бегущие по черному полю.
Второй Коготь вышел из боя и ожидал возвращения.
Шестой Коготь, то же самое.
Пятый Коготь… нет связи. Нет связи с момента запуска. Вознесенный подозревал, что капсула была уничтожена вскоре после того, как отошла от «Завета», — ее испепелил сокрушительный огонь бортовых батарей гранд-крейсера. Весьма досадно. Еще пять душ потеряно.
Но Первый Коготь… Их капсула все еще оставалась на «Мече». Ее запустили последней, и капсула протаранила корпус имперского судна значительно дальше от цели, чем транспорты других Когтей.
— Талос… — протянул Вознесенный.
Но Первый Коготь… Их капсула все еще оставалась на «Мече». Ее запустили последней, и капсула протаранила корпус имперского судна значительно дальше от цели, чем транспорты других Когтей.
— Талос… — протянул Вознесенный.
— Быть этого не может.
Кириону пришлось треснуть цепным мечом о стену, чтобы стряхнуть с клинка извивающегося и вопящего солдата.
— Мы не успеваем.
Первый Коготь завяз в бою в одном из тысячи коридоров, отделявших мостик от орудийной палубы, куда угодила их капсула. Вокруг них яростно содрогался рассыпающийся на части корабль. Повелители Ночи понятия не имели, сколько еще продержится «Меч». Они подключились к воксу противника, и, судя по доносящимся оттуда крикам, через несколько минут все будет кончено.
Астартес завязли в потоке мчавшихся им навстречу имперцев. Поначалу это застало Повелителей Ночи врасплох, а затем оказалось причиной досадной задержки. Пока они мечами расчищали путь в толпе смертных, бегущих на них по низкому коридору, Ксарл шутливо заметил, что забавно для разнообразия видеть людей, спешащих им навстречу.
— Намного облегчает охоту, — ухмыльнулся он.
— Чем трепать языком, — огрызнулся Кирион, — ты бы лучше спросил себя, от чего они убегают, если мы кажемся им лучшим выходом.
Ксарл схватил за горло женщину-офицера и ударил головой по лбу. Удар разворотил череп жертвы и сломал позвоночник. Астартес швырнул тело в приближающуюся толпу, сбив с ног несколько человек. Упавших затоптали их боевые братья. Кровь женщины размазалась по шлему Ксарла, темным пятном выделяясь на костяно-белом фоне наличника.
— Понимаю, о чем ты, брат, — откликнулся Ксарл.
Прислушиваясь к обрывкам переговоров по вражескому воксу, Талос поднимал и опускал Аурум с механической точностью, почти не следя за тем, что делает. В голове у него медленно вырисовывалась картина происходящего дальше по коридору. Флот Магистра Войны раздирал корабль на куски, словно стая стервятников, терзающая свежую тушу.
— Похоже, — спокойно заметил Талос, — основной огонь нашего флота пришелся на орудийные палубы, расположенные между нами и капсулой.
Его болтер рявкнул, но дистанция была слишком близкой. Крупнокалиберный снаряд насквозь прошил грудь бегущего имперца, вышел из спины и взорвался в переборке.
Кирион, заметив это, хмыкнул.
— И что нам теперь делать? — спросил Узас, немного пришедший в себя и безостановочно орудующий двумя клинками. — Мы сможем пересечь пораженные сектора?
— Там нет гравитации и все в огне, — ответил Талос. — Нет, нам надо вернуться на мостик. По крайней мере, подобраться ближе к нему. Идти к капсуле слишком долго. Корабль уже разваливается на куски, а смертные кишат повсюду, как муравьи в разворошенном муравейнике.
— Тогда мы перебьем их всех и расчистим дорогу!
— Помолчи, брат, — сказал Талос Узасу, — их слишком много. Если мы начнем убивать всех и каждого, это только нас задержит. Орудийная палуба, должно быть, уже трещит по швам. Смертные бегут оттуда.
— Откуда ты знаешь?
— Посмотри на их форму, Ксарл, — ответил Талос.
Ксарл, которому всегда нужно было во всем убедиться самому, перехватил еще одного пробегающего мимо человека. Мундир смертного выглядел так же, как и у всех остальных, — стандартный белый цвет Критского космофлота. Держа кричащего человека за сальные космы, Астартес оторвал его от пола и поднес к своему заляпанному кровью наличнику. Голос Ксарла, вырвавшийся из динамиков шлема, был громче воя корабельных сирен.
— Скажи мне, где базировалась твоя часть. На артиллерийской па…
Офицер, к этому времени уже совершенно оглохший, торопливо вытащил пистолет, навел его трясущимися руками и выстрелил прямо в лицо Ксарлу. Пуля малого калибра взвизгнула, ударив в керамит и заставив Астартес чуть отдернуть голову, после чего срикошетила и с влажным хрустом угодила в лоб самому стрелку. Ксарлу хватило одного взгляда на глубокую красную борозду в черепе смертного, чтобы отбросить труп и разразиться ругательствами на нострамском. В воксе раздался издевательский смешок Кириона.
— Ладно, — сказал Ксарл, игнорируя смех брата. — Зачем нам на мостик?
— Потому что под ним расположено несколько палуб, которые не взорвутся при прямом попадании из лэнс-излучателя, — ответил Талос. — И еще потому, что я собираюсь предпринять кое-что, о чем мы впоследствии можем пожалеть.
С этими словами он движением глаза активировал спиралевидную руну, которая обозначала «Завет».
Вознесенный больше прислушивался к голосу своего пророка, чем к словам. Талос говорил спокойно, но сквозь это спокойствие пробивалась раздраженная нотка. Первый Коготь был отрезан от капсулы, и им не удастся вовремя пробиться сквозь охваченную паникой толпу.
Кивнув рогатой башкой, существо обратилось к сервитору, обслуживающему одну из батарей лэнс-излучателей:
— Ты. Сервитор.
— Да, господин.
— Выпусти один заряд по трем палубам, находящимся ниже капитанского мостика вражеского флагмана. Режь точно под теми углами, которые я сейчас тебе передам.
Астартес-мутант застучал почерневшими когтями по клавиатуре, вмонтированной в подлокотник командного трона.
— Прекрати огонь ровно через одну целую пять десятых секунды.
Да, этого должно хватить. Пробить обшивку. Сделать глубокий разрез, выкроить солидный кусок железного мяса, но не повредить корабль слишком сильно. Откромсать часть корпуса, открыв командную палубу космическому вакууму. Это даже могло сработать.
Будет очень жаль потерять пророка, если не сработает.
— Господин, — обратился к нему один из смертных офицеров.
Со слабым проблеском интереса Вознесенный отметил, что человек все еще носит свою старую имперскую форму, хотя прошло уже более десяти лет с его появления на «Завете».
— Говори.
— Сервиторы в пятом ангаре докладывают, что один из «Громовых ястребов» готовится к запуску. Пилот катера запрашивает разрешение на взлет.
Вознесенный снова кивнул. Он этого ожидал.
— Разрешаю.
— Сервиторы также докладывают, что экипаж «Ястреба» — не Астартес.
— Я же сказал, дайте им разрешение на взлет, — хрипло проклекотал Вознесенный.
С его клыков потянулись нити слюны.
— К-как скажете, милорд.
Измененный варпом Астартес обернулся к сервитору-артиллеристу, с которым говорил раньше.
— Все готово, господин, — пробормотал сервитор.
— Огонь!
Корабль содрогнулся еще раз, сильнее, чем прежде.
— Еще бы немного — и врезали прямо по нам, — мрачно буркнул Ксарл.
Стабилизаторы брони включились, но ему пришлось практически вцепиться в стену сводчатого перехода, чтобы удержаться на ногах. Первый Коготь отступил к командным палубам. Астартес больше не пытались пробиться сквозь толпу убегающих людей. Здесь, во тьме коридоров, переплетающихся под мертвым мостиком, Повелители Ночи вложили клинки в ножны и прикрепили болтеры к набедренным магнитным зажимам. Освещение в этой части корабля погасло после убийства лорд-адмирала и ранения, нанесенного машинному духу «Меча». Четыре пары багряных глазных линз горели во мраке, различая все с кристальной ясностью.
Когда дрожь корабля унялась до прежнего уровня, аудиодатчики в шлеме Талоса уловили слабый, приглушенный расстоянием звук: несколько раз лязгнул металл.
— Вы это слышите? — спросил Ксарл.
— Переборки герметизируются, — определил Кирион.
— Двигайтесь быстрее, — приказал Талос, и отряд сорвался на бег, грохоча подошвами тяжелых ботинок по стальной палубе. — Как можно быстрее!
В правом ухе чуть слышно прозвучал знакомый голос:
— Господин?
Повелители Ночи мчались сквозь мрак. По пути им пришлось несколько раз свернуть и отбросить с дороги двух-трех смертных, в панике пытавшихся укрыться в сумрачных переходах.
— Мы, — выдохнул Талос в микрофон вокса, — используем частоту «Кобальт шесть-три».
— «Кобальт шесть-три», принято, господин.
— Подтверди наши координаты.
— Показания локатора выведены на экраны. Руна лорда Узаса мерцает и отображается нечетко. И… господин, корабль разваливается на части. Восемьдесят процентов повреждений пришлись на…
— Не сейчас! «Завет» произвел залп?
— Да, господин.
— Я так и думал. Мы пытаемся выйти к палубе, находящейся ближе всего к пробоине.
Пауза затянулась на пять секунд. Шесть. Десять. Талос представил, как его слуга впился взглядом в гололитическую схему гибнущего гранд-крейсера, следя за перемещающимися по коридорам значками идентификационных рун Первого Когтя.
Двадцать секунд.
Тридцать.
И наконец-то…
— Господин!