– Чи! – по привычке вырвалось у меня. – Есть кто живой? – Глаза еще не привыкли к темноте, надо бы подождать, а не голосить на всю ивановскую, мелькнула запоздалая мысль, но что сделано – то сделано.
– Кто это? – Слова пленника в тишине и полумраке кошары прозвучали, как мне показалось, слишком громко.
– Тихо, свои! – Надо было действительно подождать, пока привыкнут глаза, и подойти к пленнику поближе.
– Я связан, – теперь уже тихо ответил мне хрипящий голос.
– Сейчас освобожу. – Я начал вытаскивать нож, чтобы перерезать путы, но остановился – послышалось или на самом деле по лужам зашлепали чьи-то подошвы? Так и есть. Хорошо бы заложник их тоже услышал и не ляпнул чего лишнего. Предупредить ни голосом, ни движением нельзя. Кто-то приблизился к двери, потрогал щеколду и негромко позвал:
– Лечо?
Человек в углу что-то неразборчиво буркнул.
Мое сердце прыгнуло и застучало тревожным набатом. Вот, черт, давненько я так не нервничал, давненько! Рука с зажатым в кулаке клинком поднялась вверх, пальцы, державшие рукоять, прижались к груди, к сердцу, словно удерживая его нестерпимый стук. Бандит, так и не разобрав, что ему ответили, мгновение помедлил, после чего дверь скрипнула, открылась и на порог шагнула чья-то тень. Я наотмашь, со всей силой ударил вошедшего, одновременно выворачивая кисть и направляя острие ножа ему в грудь. Удар пришелся в левую половину груди. Удар острого лезвия, пронзающий, ломающий ребро и втискивающий сталь в сердце. Я даже ощутил, как оно вздрогнуло. Ладонь скользнула по рукояти. Везение, что бандит оказался без разгрузки, видимо, не захотел, чтобы она попала под дождь. Сталь погрузилась в тело до самого своего основания. Чужое сердце вздрогнуло еще раз, судорожно затрепетало и остановилось. Раздался короткий всхлип, но, кроме нас – меня и пленника, – его никто не услышал. Отзвук смерти погасили падающие с небес струи разбушевавшегося за стеной ливня. Тело начало оседать на землю. Шаг левой ногой с разворотом – и, подхватив падающего под мышки, я, не дав ему возможности вывалиться наружу, медленно опустил его на землю. Вероятность появления бандитского напарника побуждала действовать:
«Так, захлопнуть дверь, труп к дальней стене, и поживее! Теперь чужой ствол на плечо и вытащить нож, чтобы разрезать связывающие пленника веревки. Залитая кровью рукоять скользит, лезвие, пронзившее ребро, ни в какую не хочет покидать свою жертву. Времени нет. Хрен с ним, с ножом! В кармашке разгрузки есть небольшой универсальный. Путы можно перерезать и им, а нож – пусть и подарок… найду точно такой же и куплю. Меня, кажется, слегка трясет. Я, блин, уже и забыл, когда использовал нож подобным образом. Все-таки пуля – она пуля и есть… С ней проще…»
– Ты где? – Только сейчас я понял, что глаза так и не привыкли, в помещении царила почти полная тьма.
– Здесь я, здесь, – горячо зашептал пленник. – Наконец-то, а я уже думал, за мной никогда не придут. Думал, что…
– Тихо! – Мне было совсем не интересно, что он думал, моя задача – перерезать путы и поскорее «сделать отсюда ноги». – Идти сможешь? – Я уже разрезал веревки на ногах и теперь возился с кожаными ремнями, стягивающими его запястья.
– Да. Наверное, да… – Теперь уже почти бывший пленник, стоя на коленях, подбирал с пола рассыпавшиеся по нему белые квадратики.
– Вставай. Держи ствол. – Я сунул ему в руки «АКС» убитого. – За мной, и не отставать! – Теперь назад, к нашим, через открытую поляну, в надежде, что дождь укроет нас от посторонних глаз! Нам и надо-то всего несколько мгновений, затем начнется какой-никакой, а лес. Там уже легче.
– Надень шапку! – чуть приоткрыв дверцу, я кивнул на шапчонку, надетую на голову мертвеца.
Надо отдать должное ученому, он сразу же понял, что к чему, и, не споря, водрузил себе на голову головной убор убитого. Правда, сделал это весьма поспешно, и тут же вытер ладонь о собственную брючину.
Все, теперь спокойно, не торопясь.
– Давай за мной! – Я распахнул дверцу и, дождавшись, когда заложник выберется наружу, тихонько захлопнул ее и закрыл на щеколду. Ну, Боже поможе, – вперед!
Все те же пятнадцать метров показались мне на этот раз короче – может, мы шагали быстрее? Да, собственно, неважно. Мы уже в лесу. Дождь скрывал видимость и заглушал звуки. Семьдесят метров позади. Мы стали подниматься наверх, это уже пустяки, это, можно считать, выбрались.
«Молодец!» – одобрительно взглянул на меня ротный. Он все видел, даже несмотря на дождь. Я показал большой палец и, не останавливаясь, двинул дальше, «ценный объект» следовал за мной, Виталик и ротный – сзади, если надо – прикроют. Теперь главное – доставить «объект» в целости и сохранности, что будет с нами – неважно. В данный момент мы ничто, разменные пешки, фигура только одна, только она имела смысл.
Коренастый Онищенко поднялся мне навстречу, и я взглядом отправил его вперед. Теперь он – впередсмотрящий, теперь первая пуля ему, вторая мне, ученому не должна достаться ни одна. Он должен выжить. Мы обязаны спасти его «во что бы то ни стало». Несмотря ни на что. Если будет погоня – кто-то из нас останется прикрывать, а если понадобится – то и второй, и третий. Была бы погода, можно было бы вызвать вертолеты для эвакуации. Жаль, артухой базу, скорее всего, не достать. Что ж, попросим «летунов» или как-нибудь заглянем на огонек сами. Впрочем, это пока неважно, сейчас самое главное – оторваться, уйти от возможного преследования. А там… там посмотрим. Мы уже минут сорок в пути, еще полчасика, и нас уже наверняка не догонишь. Не догонишь, не убьешь…
Заурбек Умаров
Полутемное помещение схрона освещал тусклый огонек светодиодного фонарика, подвешенного к потолку. Большинство находившихся в помещении боевиков спали. Двое не спавших вяло переругивались. Лежавший на нарах Заурбек открыл глаза и, полежав в раздумье пару минут, откинул в сторону спальник. Сон не шел. Приподнявшись на локтях, он прислушался: из-за укрытой дерном двери доносился шум льющейся с неба воды. Дождь не только не ослабевал, а даже усиливался. Свернув спальник, Умаров встал, расправил плечи, набросил на плечи куртку и подошел к двери. В душе появилось желание проверить находившегося в кошаре пленника. Но выходить под дождь не хотелось.
«Конечно, куда проще и правильнее было бы послать к заложнику кого-нибудь из них, – Заурбек окинул взглядом спящих членов банды, но люди к Красильникову уже были приставлены, а посылать кого-то еще… Могут посчитать за паранойю, – на лице главаря банды появилась усмешка. – Все же придется сходить самому. – Заурбек зябко передернул плечами. – Жаль, что заказчик настрого запретил использовать радио. Насколько все было бы проще. Гораздо проще».
Заурбек накинул на голову капюшон, наступил на ступеньку порога и ухватился за ручку двери, ведущей наружу. В лицо повеяло влажностью свежего воздуха.
Старший сержант Шадрин
«Самое главное сделано, – подумал шагавший за заложником Виталик, подумал и удовлетворенно улыбнулся: – Заложника мы вытащили. По-тихому. Ничего не скажешь, повезло. А ведь это было самое сложное. Так что, по сравнению с этим, нам осталась сущая ерунда. До места эвакуации полдня пути, потом командир выйдет на связь и прилетят «вертушки». С чего он взял, что их должны были эвакуировать именно «вертушки», Виталик не знал, но почему-то ему думалось именно так. Возможно, подобные мысли навевала секретность самой спасательной операции и таинственность личности заложника, о котором они только и знали, что очень ценен, ученый и что зовут, как он сам признался, Егором. Вот, собственно, и вся информация.
«Лишь бы «чехи» не спохватились, – продолжал размышлять старший сержант, – и не бросились в погоню, а то еще мало не покажется, хотя догнать не должны, если что – и пробежаться можно». И тут невольно подумал об освобожденном «Кулибине». Гераклом ученый не был, но по тому, как шел, можно было надеяться, что тащить на себе его не придется. И это не могло не радовать.
Местность, по которой сейчас двигалась спецгруппа, Виталику была отчасти знакома, здесь или где-то совсем рядом он уже не раз бывал в прошлом. Всего не упомнишь, но вот что твердо засело ему в голову, так это то, что подрывов на этих хребтах практически не было. От наших минных полей, бывших здесь еще с первой чеченской войны, уже почти ничего не осталось, а «чехи» почему-то собственными минами обкладываться не спешили. Возможно, потому, что по этим хребтам протекали их межрайонные маршруты? Может быть, может быть. В общем, слишком уж опасаться мин не приходилось, а встретить едва ли не третью банду за один и тот же день – это было бы слишком. Так что старший сержант с полным правом рассчитывал уже сегодня попариться в ротной баньке. Но, как говорится, «хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Так что рассчитывать-то на баньку Виталик рассчитывал, но благоразумно о своих надеждах и чаяниях помалкивал.
Заурбек Умаров
Свежий воздух, повеявший снаружи, залез под обшлага рукавов, поднырнул под борт куртки, прокатившись по размякшему в тепле телу, вызвал озноб и заставил Заурбека зябко поежиться. Выходить под холодные водяные струи не хотелось.
«Да куда он денется? – сам у себя спросил Умаров и сам себе тут же ответил: – Никуда. Даже если Ибрагим и Лечо забудут о своих обязанностях, пленник не сможет освободиться. На руках и ногах путы, снаружи – надежная щеколда. Или все же сходить?» Заурбек заколебался, однако новый порыв ветра, ударивший в дверь и принесший в помещение новую порцию холода, все же заставил его передумать.
Главарь банды отступил на шаг, затем потрогал находившуюся за пазухой ученическую тетрадь и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, вернулся к уже успевшему остыть ложу. «Чуть позже», – решил он, имея в виду проверку находящегося в сарае пленника, после чего взгромоздился на нары и тут же заснул. За земляной стеной продолжал шуметь дождь.
Старший прапорщик Ефимов
Мы отошли уже довольно далеко, но все же не настолько, чтобы полностью не опасаться преследования. Впрочем, я подозревал, что Вадим уже подумывал, «а не навести ли нам артель?». Так, на всякий случай. Конечно, по всем прикидам, «чехов» она не достанет, а вдруг? Я же, в свою очередь, начал надеяться, что наши приключения медленно, но упорно приближаются к благополучному финалу. Но, увы, закон подлости дал о себе знать и на этот раз.
– Стойте! – раздался голос тяжело дышащего «Кулибина», и я понял, что он меня нагоняет.
– Чи? – не останавливаясь, бросил я через плечо окликнувшему меня Егору. Он был уже совсем рядом, но не ответил. Я уже было хотел шикнуть на него, чтобы соблюдал дистанцию, и в этот момент наш «кавказский пленник» потянул меня за рукав.
– Командир!
– Что у тебя? – Мой голос прозвучал чересчур грубо. Ну, и ладушки, не до сантиментов.
– Командир, не имеет смысла, – тоном обреченного на казнь проговорил Егор.
– Что не имеет смысла? – Я был вынужден остановиться и поднять руку, останавливая всю группу. Чтобы тормознуть шедшего впереди Онищенко, пришлось чикнуть.
– Мое спасение не имеет смысла, – покорно опустил голову «Кулибин». Это что за уничижение? Умник малость тронулся рассудком или как? – Вы зря рисковали, лучше бы меня убили…
– Да? Может, прибить тебя прямо сейчас? – вроде как пошутил я.
– Стоило бы… – судорожно сглотнул Егор. – Я исписал целую тетрадь, я сообщил им о… – начал он, но я перебил его, не дав договорить.
– А вот что именно ты им сообщил – трепаться не следует. Нам это ни к чему.
– Они уже передали эти твои «сведения» куда-либо? – вмешался в наш диалог подошедший майор Гордеев.
– Нет, я уверен, нет, – замотал головой Егор, а я мысленно матюгнулся. Получается, это не бред помешавшегося на радостях заложника.
– Ты подумал о том, о чем и я? – глядя мне в лицо, поинтересовался ротный, значит, мои мысленные матюгания не остались незамеченными.
– Надо возвращаться, – угрюмо буркнул я. А что еще нам оставалось? Артуха не поможет, не достанет, а если и достанет, именно тот, кого следует грохнуть, сбежит в первую очередь.
– Об чем базар? – перебив меня, нарисовался из-за спины Гордеева Виталик. Ну, естественно, как же без него!
– Ни о чем, – отрезал ротный, и Виталик, совсем не обидевшись, поспешил отойти в сторону.
– Возвращаемся, – принял решение Вадим.
– Погодите! – Ноги Красильникова подкосились, и он опустился на серую от мутных потоков землю.
– Что у тебя еще стряслось? – спросил я, с трудом поборов в голосе рвущееся наружу недовольство.
– Ничего, ничего, так просто, устал, – поспешно замотал головой наш «кавказский пленник», и именно эта поспешность дала мне повод усомниться в искренности сказанного. – Сейчас… вот чуть-чуть отдышусь. – Егор закрыл глаза, да так и застыл, подставляя лицо падающим с небес водяным струям.
Егор Красильников
Он с трудом нашел в себе силы сознаться в содеянном. А когда сознался, почувствовал, как по груди растеклась острая, режущая боль, и на лбу выступил холодный пот. На миг показалось, что все кончено, он сейчас умрет. Силы покинули его, и он начал опускаться на землю.
– Что у тебя? – донесся до Красильникова, как из далекого тумана, голос одного из освободивших его спецназовцев.
– Ничего, ничего, – поспешно отозвался Егор и вдруг понял, что накатившие на него слабость и головокружение начали отступать. Забарахливший «человеческий мотор» забился ровнее.
«Ничего, ничего», – уже мысленно повторил Красильников и, подняв вверх лицо, подставил его под капли дождя.
Странно, раньше он никогда не жаловался на свое сердце. Его сердце всегда работало как отлаженный механизм, стучало ровно и уверенно. И вот надо же! Постепенно боль стала утихать.
– Виталик! – позвал один из стоящих рядом с Егором спецов, и тут же из кустов вынырнул боец маленького роста, который некоторое время назад интересовался, что там с Красильниковым. – «Уникума» вон туда, за дерево. Сам с ним. Двадцать минут перекур.
– Командир, мы еще недостаточно далеко отошли, – попробовал возразить Виталик, но спец лишь вяло отмахнулся.
– Возвращаемся назад.
– Ни хрена себе! – Виталик аж подскочил от неожиданности. – А за каким…
– За таким! – не дал ему договорить спец. – У этого «уникума» спроси. – И бросил на Егора взгляд, полный презрения.
– Пошли, что ли? – Виталик потянул бывшего заложника за руку, тот встал и медленно поплелся в указанном направлении.
Под кроной дерева было гораздо суше. Виталик помог сесть Красильникову, тут же опустился рядом и поправил на голове набухшую от дождя панаму.
– И о чем таком интересном ты мог им сообщить? – Все же часть разговора бывший заместитель Ефимова слышал и отступить, не узнав всего, не мог – его любознательность не имела границ.
Может быть, в другое время Егор и промолчал бы, но в этот момент его терзала острая необходимость выговориться.
– Принципиальные схемы сейсмического оружия, – брякнул он и тут же поджал губы.
– Чего?! – недоверчиво протянул Виталик. – Сейсмическое оружие? Сказки! Толку-то от него!
– Толку? – похоже, кандидат наук даже обиделся за свое детище. – Представь, есть страна – твой противник, конкурент, которого следует придавить, нанести ему убытки, но по каким-либо причинам ты не можешь позволить себе открытый конфликт. Представил?
– Ну и? – Если старший сержант и догадался, что сейчас скажет Егор, то не подал виду.
– Так вот, в открытое противостояние вступать и не надо. Имея такой вот «сейсмограф», задаешь ему нужные параметры, приводишь в действие – и экономическая, а частично и военная мощь этого государства сильно снизятся. Все, победа; та страна вам уже не конкурент, и, что самое важное, вы совершенно ни при чем. Все случившееся – естественный природный катаклизм.
– Понятно. Как в игре с шулером: ловкость рук, и никакого мошенничества.
– Да, – согласился Красильников и, откинувшись на ствол дерева, закрыл глаза. Тут же перед мысленным взором начали проноситься события последнего часа…
Перед тем как вернуть Егора в «темницу», Ибрагим схватил его за плечи и подтолкнул к стене, возле которой на глазах Красильникова произошло убийство человека.
– Смотри, падла! – Он вывернул руки Красильникова так, что тот склонился лицом вниз, к самой земле. Примятая бившимся в конвульсиях телом трава была забрызгана чем-то темным. А на небольшой, лишенной растительности плешинке лаково блестела небольшая лужица. Кровь?! В ноздри Егора ударил смрадно-парной запах смерти. Он закрыл глаза, чтобы не видеть больше этого ужаса, но было уже поздно – сознание выкинуло фортель и подбросило ему видение расползающегося под острым ножом горла. Тотчас накатила тошнота, идущий от земли запах пронзил сознание, и Егора вывернуло наизнанку.
– Что, падаль, не любишь крови? – Ибрагим отдернул пленника назад, и того снова вырвало. – Ты думаешь, что твоя кровь лучше? Хочешь, чтобы и она полила эти камни? – Егора трясло. – Не хочешь? Тогда сделай то, что от тебя требуется, и, возможно, останешься жить.
Егор хотел ответить что-нибудь дерзкое, но слова застряли у него в горле. Но Ибрагим и не ждал от него слов. Он снова дернул Красильникова к себе, а затем, стараясь не испачкаться в крови, поволок к распахнутой настежь двери сарая. Подтащив пленника к дверному проему, впихнул его внутрь и, захлопнув дверь, закрыл ее на щеколду.
Красильников не знал, сколько прошло времени, прежде чем появился Умаров со своими помощниками, наверное немного, – он даже не успел отлежать плечо, на которое упал при падении и на котором так и остался лежать, не имея сил пошевелиться, да, собственно, и не желая этого делать. Заурбек вошел и тут же вновь сунул под нос своему пленнику новую стопку утренних фотографий.