Красильников не знал, сколько прошло времени, прежде чем появился Умаров со своими помощниками, наверное немного, – он даже не успел отлежать плечо, на которое упал при падении и на котором так и остался лежать, не имея сил пошевелиться, да, собственно, и не желая этого делать. Заурбек вошел и тут же вновь сунул под нос своему пленнику новую стопку утренних фотографий.
– Надеюсь, ты передумал и теперь перестанешь упрямиться и нести чушь про долг и совесть?
– Нет! – Все тело Егора била крупная дрожь, но голос прозвучал твердо.
– Нет – это нет или нет – это да? Разве мы от тебя хотим столь многого? Нам не нужны все тонкости, я знаю, что даже ты не в состоянии все помнить. Нам нужны лишь принципиальные схемы этого оружия, лишь схемы и принципы, или как вы их там называете. Короче, мне нужно то, на чем базируются ваши разработки. Основа. Они разберутся сами. – Кто они, Заурбек не пояснил, но, помедлив, добавил: – Сделаешь, и мы тебя отпустим.
– Нет.
– Хорошо. Как я понимаю, ты все еще надеешься выкрутиться. – В возникшей паузе Заурбек вынул из кармана еще две остававшиеся там фотографии. – Надеюсь, ты хорошо видел, что произошло? Так вот, он тоже думал, что вечен, что ему многое позволено. Но ты же знаешь сам, как он ошибался, – и с этими словами Умаров ткнул Егору в лицо две фотографии убитого сегодня чеченца: одна, где он улыбался в окружении домочадцев, а вторая – уже мертвого с раскроенным горлом.
«И когда только успели?» – подумал Егор и только тут сообразил, что этот снимок сделан «Полароидом». Моментальный снимок.
– Мы и твою такую же сделаем, на память, – почти ласково улыбнулся Заурбек. – Хочешь?
Егор отшатнулся, и его снова вывернуло.
– Не хочешь? Странно. Не хочешь, а почему-то отказываешься от моего предложения. Разве ты не понимаешь, что следующим будешь ты? Нет, не боишься? Тогда это будет твоя дочь. Тебе, наверное, интересно, какая именно? Что ж, выбирай сам – младшенькая или старшенькая? – Тут же, не дожидаясь ответа, Заурбек, повернувшись к одному из своих помощников: – Дайте ему тетрадь и ручку. – И снова посмотрел на Красильникова: – Когда я приду в следующий раз – эта тетрадь должна быть исписана до конца. Ты меня понял?
– Да, – угрюмо опустил голову бледный как полотно Егор.
Его подняли с пола, подхватили на руки, подтащили ближе к двери и развязали путы. Лечо поставил перед пленником раскладной столик и швырнул на него тонкую ученическую тетрадь. Затем достал и протянул Красильникову обыкновенную шариковую ручку.
– Пиши! – После чего отошел в сторону и, сев на пол, принялся жевать принесенный с собой насвай. Ибрагим и Заурбек вышли из сарая.
Егор сглотнул, сжал ручку тремя пальцами и принялся за работу. Не выдержал, сдался…
Писать он закончил быстрее, чем думал. А разве могло быть иначе, если слова и формулы словно сами ложились в школьную тетрадь? Странно, но еще никогда его мозг не работал с такой отчетливой ясностью. Строки вытекали одна за другой, и лишь иногда у Егора появлялась мысль сделать нечто, после чего эти многочисленные формулы станут совершенно бессмысленными, или вообще разорвать все написанное на мелкие кусочки. Но почти тут же перед его глазами вставали образы родных, и он продолжал писать дальше. Когда в дверях снова появился главарь банды, Егор уже сидел в полной неподвижности, и лишь его правая рука в задумчивости вращала уже ставшую ненужной шариковую ручку.
– Я вижу, ты уже закончил? – самодовольно улыбнулся Заурбек, и Егор безропотно кивнул. – Отлично! – Нагнувшись к пленнику, Умаров выхватил тетрадь из его рук с такой поспешностью, будто боялся, что с ней что-нибудь случится. А Егор едва ли не со стоном вздохнул и начал подниматься на затекшие от долгого неподвижного сидения ноги. – Лечо, свяжи его! – скомандовал главарь, продолжая по-прежнему вглядываться в тетрадь.
– Что? Как? Почему? – возмущенно запротестовал Красильников, искренне не понимая происходящего. – Ты обещал меня отпустить! Я дал вам все, что вы хотели.
Заурбек успокаивающе поднял руку:
– Я бы тебя с радостью отпустил. Да хоть сейчас. НО! Возможно, ты говоришь правду, и здесь, – потряс тетрадью Умаров, – есть все необходимое моему заказчику.
– Клянусь, здесь все. Для решения «задачи» этого более чем достаточно!
– Говоришь, достаточно? Что ж, я почти уверен, что так оно и есть. Но я должен убедиться. Твою информацию будут проверять. А на это уйдет какое-то время. Может – дни, может – недели. Ты же сам понимаешь, такую штуку, – Заурбек снова потряс тетрадью, – не доверишь ни радиоволнам, ни электронной почте. А старый дедовский метод не слишком быстр. Так что, – развел он руками, будто извиняясь, – пока посиди здесь. Когда придет подтверждение, я сдержу свое слово. – И, повернувшись к боевику, недовольно произнес: – Лечо, что стоишь? Я же сказал: свяжи его…
– …Вы готовы идти? – Из раздумий Егора вырвал голос, раздавшийся, казалось, над самым его ухом. Красильников открыл глаза и увидел стоявшего напротив спеца, того самого, что вытаскивал его, Егора, из превратившейся в тюрьму кошары.
– Да, я готов, – поспешно кивнул он и начал подниматься на ноги. В груди слегка кольнуло, но боль тут же ушла, оставив после себя лишь едва уловимое томление.
– Виталик, он на тебе, когда подойдем к базе – остаешься в овражке. Если что, в темпе к месту эвакуации, никого не ждешь. Понял?
Тот, кого звали Виталиком, кивнул, после чего отдававший команду спец юркнул куда-то вправо и исчез за пологом из ветвей, тумана и струй по-прежнему льющегося дождя.
Старший прапорщик Ефимов
Двадцать минут перекура пролетели как одно мгновение. Да какой, собственно, перерыв, если все двадцать минут ушли на обдумывание дальнейших действий. Мы с Вадимом решали, а рассыпавшиеся по кустам контрактники вели наблюдение. Впрочем, «совет в Филях» затягивать наша двойка не стала. Во-первых, у нас было не так много возможностей для «маневра», во-вторых, следовало спешить, пока противник не обнаружил пропажу. Если же «чехам» уже стало известно об исчезновении ученого, нас могли ждать крупные неприятности, и в этом случае следовало ускорить отход, а не начинать возвращение назад.
– Знать бы наверняка, куда и каким образом будет переправляться эта злосчастная тетрадь. – Укрывшись от дождя под подвязанной к ветвям дерева плащ-палаткой, Гордеев с задумчивым видом водил пальцем по ламинированной поверхности карты. – Хорошо бы попытаться перехватить связника. А так… – Я почувствовал, что Вадим едва сдерживается, чтобы не начать материться. – К тому же не думаю, что после обнаружения следов нашего визита «чехи» будут долго оставаться на этой базе, скорее всего, тут же снимутся и дадут деру.
– Если уже не обнаружили и, забыв дать деру, не прутся по нашим следам. – Увы, после того как пошел дождь, почва стала гораздо мягче, и хотя мы изо всех сил старались не оставлять следов, все равно то здесь, то там отчетливо проступали отпечатки подошв наших ботинок.
– Очень вероятно, – согласился с моим пессимистичным выводом ротный. – Будешь идти – не спеши, внимательней. А то напоремся.
– Угу. – «Напарываться», естественно, не хотелось. – Вот только как не спеши, если, возможно, только от скорости нашего возвращения зависит, успеют «чехи» обнаружить наш предыдущий визит или нет? Так что спешить все же придется. Будем надеяться, что боевичье ни в какую не поверит, что мы решим вернуться назад. И кстати, Вадим прав, если они пошлют с тетрадью связника, нам его не перехватить, это уж точно, все выходы с базы не перекроешь. К тому же что-то подсказывало мне, что уходить из лагеря они будут, вероятно, всей бандой. Хотя с них станется.
– Не впервой, прорвемся, – попробовал я пошутить, и тут же, уже вполне серьезно добавил: – Как действовать-то будем?
– По-моему, у нас выбор-то не велик. Первое – снимаем с тобой охранение. Затем… Тут уже два варианта. Первый – входим на базу и зашвыриваем схроны гранатами, второй…
– Мы знаем, где находятся только два схрона, а за кошарой как минимум еще один, и где он там – хрен его знает, – позволил я себе перебить ротного.
– Вот и я о том же. Схрон или два; во всяком случае, из-за кошары боевичья вылезло едва ли не больше, чем их находилось в двух ближних. Так вот, если использовать гранаты, потом придется хорошенько попотеть, отбиваясь от остальных, поэтому есть еще один вариант, так сказать, «идиот в квадрате».
– Идиот – это я?
– В общем-то, мы оба идиоты, раз здесь оказались, но лезть «к врагу на рагу» придется, в общем-то, тебе.
– Понятно, рассказывай, – хмыкнул я и, полностью положившись на провидение, принялся слушать идиотскую задумку ротного…
Подполковник Шипунов
Подполковник Шипунов
Все небо над отрядом заволокло тучами, дождь лил, не переставая. Настроение было ни рыба ни мясо. Комбат откровенно хандрил. На днях в Ханкалу планировалась колонна за продовольствием и топливом. Относительно топлива проблем не было – ушлый начальник ГСМ отряда старший прапорщик Вошкин мутил свою мафию, и топлива в отряде всегда было выше крыши; а вот начпроду лейтенанту Левицкому наладить столь взаимовыгодные отношения с ханкалинскими продуктовыми «крысами» никак не получалось. Лейтенант клялся и божился, что, для того чтобы получить хоть какое-то продуктовое разнообразие, ему приходится оставлять на складе едва ли не треть причитающихся продуктов. Шипунов верил и одновременно не верил подобным заверениям, но так как в отряде никто не голодал, решил в это дело не вмешиваться, отдав все на откуп того же Левицкого. А вот по поводу недавнего звонка отрядного направленца пришлось суетиться самому, и как было не суетиться, если начальство в очередной раз затребовало энное количество ништяков. Ладно бы, пару рюкзаков или все тех же «горок», так нет, кому-то срочно понадобились пять трофейных ножей (можно подумать, что они рассыпаны по лесам, как семечки), энное количество пакетикового кофе из недавно найденного схрона (это поди ж теперь собери, все уже давно поделено и растащено или растащено и поделено – впрочем, без разницы), два зеленых «чеховских» рюкзака (почему именно зеленых, комбат так и не понял) и, что самое неприятное, – трофейный ночной бинокль. Вот с ним-то и возникли самые главные проблемы. Отчитаться-то они за него отчитались, а потом подали как уничтоженный методом подрыва. Но, видно, какая-то собака – комбат даже не хотел знать, какая именно, – где-то, как-то, кому-то шепнула на ухо, что, мол, «есть, есть», и этому кому-то захотелось поиметь его в собственности. Да и хрен бы с ним, с этим прибором, да вот беда – командир отряда уже со стопроцентной достоверностью знал, сей, столь нужный Ханкале, предмет сдан доблестными разведчиками за весьма приличную сумму. Так что возникли определенные сложности. Сидя в палатке Центра боевого управления, подполковник Шипунов с напряжением обдумывал сложившуюся ситуацию. С одной стороны, конечно, можно было взять и послать всех на три веселые буквы, а с другой – мало ли когда и какой вопрос придется решать? Так что с Ханкалой лучше не ссориться. Придя к такому выводу, Шипунов обратился к сидевшему возле дверей посыльному рядовому Краснову:
– Кузнецова ко мне! – В конце концов, комбат решил, что разведчики, свершившие столь «героический подвиг», успешно сдавшие БН пехотинцам, – должны его и вернуть.
– Есть, старшего лейтенанта Кузнецова! – отозвался посыльный и выскочил за дверь. Впрочем, далеко он убегать не стал, да и зачем? Проще было передать приказание дневальному по роте.
– Старшего лейтенанта Кузнецова к командиру отряда! – гаркнул Краснов и, убедившись, что его услышали, нырнул обратно в палатку.
– Товарищ подполковник, старший лейтенант Кузнецов… – начал появившийся группник, но Шипунов благодушно махнул рукой – «мол, достаточно твоего появления», и тут же задал вопрос, как говорится, в лоб:
– Так, Олег, ты «мобутеям» БН спулил?
– Нет, товарищ подполковник, – уверенно заявил Кузнецов, ничуть не смущаясь собственного вранья. – Мы его сразу и выкинули, все равно пулями посечен был. – Ляпнул и тут же поправился: – Для верности тротиловую шашку под него и…
– Не свисти! – хмыкнул комбат и, предвидя дальнейшие возражения со стороны старшего лейтенанта, поднял руку. – Короче, не тренькает, и где, и как, и у кого, но к вечеру импортный БН должен быть у меня, понял?
– Но… – заколебался Олег.
– Никаких «но», я же сказал – не тренькает, понял?
– Понял, товарищ подполковник, – понуро ответил старший лейтенант, уже начиная соображать, каким образом вернуть запроданную пехотинцам вещицу.
Можно было послать гонца до все тех же «мобутеев»… Но, во-первых, не факт, что бинокль все еще у них, во-вторых, как-то нехорошо менять условия сделки, и, в-третьих, для возврата товара требовались деньги, а вот их-то у разведчиков и не было – все, что было нажито непосильным трудом, за последнюю неделю уже потрачено. Правда, оставался четвертый вариант, когда просто следовало слегка нагреть пехоте уши по поводу занявшегося поисками утраченного «вооружения» фэшника, и те принесли бы БН сами, причем на блюдечке. Но рушить столь плодотворно развивающиеся взаимовыгодные экономические связи не хотелось.
С задумчивым видом Олег доплелся до палатки и объявил общий сбор роты – ведь был еще пятый вариант (причем иногда самый действенный) – напрячь боевых СЛОНов – своих собственных разведчиков. Ведь не могло же такого быть, чтобы во всем отряде, у кого-нибудь, пусть хоть и у самого зачморенного пэхэдээшника, не оказалось нужного комбату прибора.
Наконец личный состав построился. Кузнецов дождался, когда угомонится недовольное гудение, и без обиняков сообщил о предстоящей задаче:
– Так, орлы, есть вопрос на плюс три боевых… нет, пять боевых дней выполнившему его. – Толпа одобрительно загудела, а Олег, не обращая на это внимания, продолжал: – Необходимо в течение дня найти и притащить мне трофейный ночной бинокль. – Воодушевление толпы слегка поуменьшилось. – Неважно, в какой степени сохранности. – Последние слова если слегка и подняли шансы на успешный «поиск», то ненамного. – Да, кстати, хозяину бинокля будет выплачена компенсация, – Олег улыбнулся, – по рыночной стоимости.
– Да где его найдешь? – сокрушенно посетовал кто-то из бойцов, и Олег был вынужден с ним согласиться, но что ему еще оставалось делать? Только надеяться.
…Уже ближе к полудню в дверь палатки со стороны офицерского кубрика нерешительно постучали.
– Да, входи, – разрешил Кузнецов, впрочем, слегка недовольный тем, что кто-то нарушил его уединение.
– Разрешите, товарищ старший лейтенант? – раздался из-за двери чей-то вкрадчивый голос.
– Я же сказал, входи, – зло буркнул Кузнецов и с удивлением уставился на вошедшего. Им оказался не кто иной, как боец комендантского взвода рядовой Калюжный, за свой рост прозванный Дылдой.
– Чего тебе надобно, старче?
– Что? – не понял Калюжный.
– Я спрашиваю, какого хрена ты здесь делаешь? Дверью ошибся? – Старший лейтенант недолюбливал комендачей, считая их «хитрожопыми мартышками, приехавшими сюда, чтобы, сидя на попе ровно, понахватать боевых и получить корочки участников».
– Тарищ старш лейтенант, – торопливо заговорил Дылда, опасаясь, как бы его не турнули раньше времени. – Вы… искали … пацаны говорят… БН искали «чеховский».
– Искал, и что? – без всякой заинтересованности в голосе проговорил Олег.
– Вы еще пять боевых дней закрыть обещали…
«Так и есть, хитрожопый, – подумал Кузнецов, – что-то знает, но прежде почву прощупать хочет».
– Не пять, а три. – Он решил, что с комендача и трех боевых будет за глаза.
– Есть БН, я знаю, у кого есть, «чеховский».
– А что он сам не пришел? – уточнил Олег, имея в виду хозяина бинокля.
– Так он на БЗ, – ляпнул Калюжный и понял, что прокололся.
– Виталик, что ли?
– Ну да, – подтвердил Дылда, смысла юлить уже не было. – Я знаю, где лежит.
«Ага, – догадался Кузнецов, – это он, значит, чтобы в его помощи еще осталась хоть какая-то заинтересованность».
– Вот, блин, ситуация… – Олег задумался. С одной стороны, брать вещь без ведома хозяина было более чем нехорошо, с другой – что еще оставалось делать?
– Ладно, тащи! – решил старший лейтенант, отбросив все сомнения. В конечном же итоге деньги Виталику он за БН отдаст. Да и Виталик – нормальный мужик, поймет. – Давай поживей!
– Товарищ старший лейтенант, а боевые?
– Будут тебе боевые. Поговорю с твоим командиром, он тебе три лишних дня и закроет, – заверил его Олег, подумав, что надо и впрямь «перетереть» относительно Калюжного. Ведь обещал, значит, надо выполнять, а то и у своих бойцов к его словам веры не будет.
– Вы только Виталику не говорите, что это я вам сказал, – шмыгнул носом Дылда и, заметив согласный кивок Кузнецова, поторопился выйти на свежий воздух.
БН оказался почти новым. Комбат добавил его к общей куче отправляемых в Ханкалу ништяков и занялся другими, не менее насущными делами.
Глава 6. Бой
Старший прапорщик Ефимов
Что ж, несмотря на весь идиотизм придуманного Вадимом плана, пришлось взять его за основу. Закончив обсуждение, мы с ним еще пару минут посидели, молча переваривая собственные выводы, а затем начали собираться к выступлению. Я отвязывал от ветвей и укладывал плащ-палатку в рюкзак; Вадим, прежде чем отдать команду на выдвижение, прошелся по бойцам и каждому уточнил задачу. Вообще-то, на это потребовался мизер времени, все уже все видели, все все знали. Виталика предупредил я. Он единственный, кто ни при каких обстоятельствах не должен ввязываться в бой. Его задача – сохранить «Кулибина», а если что пойдет не так, то и самостоятельно вывести его к своим. Если что пойдет не так… Можно подумать, у нас так много шансов на то, чтобы… А впрочем, не будем о плохом. Кстати, Виталика выбрали потому, что, несмотря на определенные заскоки, из всех контрактников он самый здравомыслящий и осторожный, а значит – самый надежный. Так что, если кто и сможет вытянуть ученого из любой задницы и привести к своим, то только он. Блин, все это так, и ротный правильно сделал, определив ему находиться подле «Кулибина», но все же я бы предпочел видеть своего бывшего зама прикрывающим мою спину. Правда, я слегка на него злился – этот тип мало того, что выяснил про работу «Кулибина», так еще и успел сообщить о ней и мне, и ротному. В общем, теперь я знал больше, чем хотелось. Увы, во многих знаниях – много печали. А оно мне надо? Но нам пора было выходить, и все заботы на эту тему отошли на десятый план.