«Наконец-то», – обрадованно подумал я, решив, что это возвращается Виталик, а как же иначе? Ведь по его внезапному исчезновению можно было предположить, что связник вышел на базу и… – додумать я не успел. «О, бляха-муха!» – Я вжался в куст. В десятке метров от меня из-за деревьев вынырнул «чеховский» связной. Его путь пролегал совсем рядом. Один внимательный взгляд в мою сторону – и все наши планы рухнут, но если попытаться сбить его с ног и захватить живым – без шума не обойтись. А кто знает, что там дальше по хребту: действительно база, тайник или встречавшие связного «чехи»? Шуметь не хотелось по-любому. Опустив автомат, я осторожно потянулся к кобуре с «ПСС». Хорошо хоть этот гад оказался наглецом. Он топал в обратную сторону, едва ли не напевая себе под нос. Легкая пружинистая походка, топор, по-прежнему болтающийся в руке, расстегнутая куртка – видимо, взопрел от быстрой ходьбы, – «мирняк» даже без вопросов. Не подкопаешься. Интересно, чему он так радуется? Тому, что успешно выполнил поручение, или тому, что совсем скоро выберется из леса? Наверное, и тому и другому. Ну-ну, радуйся, пока есть возможность. Если бы мы не опасались, что кто-то контролирует твое возвращение, ты бы вернулся домой очень не скоро, ой как не скоро. Если вообще вернулся бы. Живи, сволочь, живи. Только вот постарайся никого не заметить. Это, между прочим, гад, и в твоих интересах тоже. Ты же не хочешь прямо вот тут сдохнуть? Нет. Ну, тогда иди, иди. Направленный в спину уходящему пистолет пришлось опустить, когда связной пропылил мимо ротного – к этому моменту нас и так разделяло слишком большое расстояние. Как бы то ни было, но и Вадима он миновал вполне благополучно, теперь оставалось надеяться, что и идущие позади контрактники сумели раствориться на местности.
Когда темная куртка бандитского пособника скрылась за кустами, я «перекрестился левой пяткой», поднялся и поспешил вперед, туда, где, по моим предположениям, должен был находиться старший сержант Шадрин. Но это если связной оставил свое нечто в тайнике, а вот если он, к примеру, передал это нечто встретившим его здесь «чехам», то тут уже получалось все совершенно иначе. Понимая, что ничего ужасного случиться не могло, я тем не менее на всякий случай положил большой палец на предохранитель. Вот только чего мне больше в этот момент хотелось – увидеть Виталика, залегшего где-нибудь в тени кустов, или же обнаружить какой-нибудь знак, свидетельствующий, что он пошел дальше? Не знаю. Наверное, все же первое – чтобы здесь оказался тайник и чтобы уже всем вместе пришлось ждать прихода адресатов. Стремясь поскорее развеять неопределенность, я ускорил шаг. Увы, Виталика нигде не было. Примятая трава показала мне направление движения приходивших на встречу со связным боевиков, и я двинулся следом. Какое-то время мне везло, затем я сбился. Возможно, боевики свернули куда-либо в сторону, а может, приближаясь к базе, пошли аккуратнее.
Смысла идти «вслепую» было немного, но все же, прежде чем окончательно остановиться, я еще пару сотен метров двигался по хребту, рассчитывая обнаружить хоть какие-то следы передвижения людей. К сожалению, до индейского следопыта мне оказалось далеко. Так что и вероятность того, что «мое сусанинство» ведет группу правильно, склонялась в сторону минус бесконечности. Поэтому, не к месту помянув дьявола, я остановился и, укрывшись за толстенным деревом, стал поджидать все еще ползущего где-то там за спиной ротного.
– Где Шадрин? – прошипел Вадим, и я, продолжая пялиться в глубину леса, пожал плечами. – Потерял? – Сухой вопрос без какого-либо намека на осуждение.
– Я его и не видел, ушел раньше, чем я смог продолжить движение.
– Куда, зачем? – Продолжая пытать меня, ротный присел на корточки, а затем и вовсе опустился задницей на коврик.
– Судя по всему, за пришедшими на встречу со связником «чехами».
– Ты уверен?
– Почти на сто процентов. – Конечно, я не индейский следопыт, но не заметить притоптанную траву в том месте, где пришедшие поджидали связного, не мог. – Приходило их сюда, по крайней мере, двое. Стояли, толклись, ждали. Пошли по хребту в этом направлении.
– А мы тогда чего стоим? – Гордеев спросил, нет, скорее отдал команду на выдвижение. Сам, впрочем, на ноги подниматься не спешил и правильно делал.
– Куда? – не выпуская оружия, изобразил я движение рук в стороны. – Они то ли свернули, то ли пошли поаккуратнее.
– Ясно, – грустно кивнул ротный, заниматься нравоучением он не собирался, тем более что и причин на то особо не было.
К нам подтянулись наши контрактники. Молча и без всяких команд они разошлись в стороны и исчезли среди деревьев и кустарников. Можно было не сомневаться – наши тылы надежно прикрыты. Нам тоже ничего другого не оставалось, как рассредоточиться и, замаскировавшись, ждать возвращения Виталика.
Часы тикали. Бежали секунды, превращаясь в минуты, минуты сливались в часы – один, два, три, четыре, пять… Я начинал понемножку нервничать – но ни выхода в эфир (это в самый крайний случай), ни самого Шадрина не было. Конечно, база могла располагаться как угодно далеко, но логика подсказывала, что это не так. Связного ждали? Ждали! Следов ночевки я не увидел, значит, «чехи» появились утром. В то, что они шли всю ночь, пусть даже подсвечивая себе фонариком, мне не очень верилось. Во всяком случае, идея, что от села до места встречи и от места встречи до базы приблизительно одинаковое расстояние, мне нравилась больше. Впрочем, даже это время еще не вышло, нервничать было рано, и все же в душе сгущался туман беспокойства.
Подполковник Шипунов
Всю оставшуюся ночь комбату снились кошмары, он то носился по горам в попытках кого-то догнать и уничтожить, то совершал прыжки с парашютом прямо с борта космического корабля, а то вдруг осознал себя сидящим в мрачном сыром подвале, израненным и избитым. Причем в роли тюремщиков выступали наши же российские менты. Ближе к утру Шипунов в этом уже был не так уверен. Возможно, в милицейской форме расхаживали переодетые бандиты или же это были бандиты, сдавшиеся властям и ставшие милиционерами. Как бы там ни было, но из застенков ему удалось вырваться. И вот он уже идет на выполнение очередного специального (и исключительно секретного – правительственной важности) задания. В милицейской форме, снятой с одного из убитых (менты все же оказались переодетыми бандитами), с «ПКМ» в руках он врывается на вражеские позиции и начинает тотальное уничтожение противника. Меняя очередную ленту, подполковник с удивлением замечает, что его окружает пустыня и валяющиеся вокруг трупы одеты не во что иное, как в американскую военную форму. Трупов было много, очень много, чадящими факелами горела боевая американская техника. От нещадно палящего солнца болела голова и саднило пересохшее горло, хотелось пить. Как назло, в собственной фляге воды не оказалось. Подполковник уже было вознамерился дотянуться до фляжки, висевшей на поясе одного из трупов, как откуда-то со стороны (вероятно, из зависшего над пустыней одинокого облачка) раздался громоподобный голос:
– Шипунов, тебе что сказали сделать?
– Скрытно произвести диверсию и отойти.
– А ты? – Голос сделался еще строже.
– А я, вот, – растерянно развел руками боевой подполковник и в нарушение всех норм поведения все же дотянулся до вожделенной фляги. Вот только она была тоже пуста.
– Вы превысили свои полномочия, вы предстанете перед судом… – рыкнули из поднебесья, но подполковник даже не поморщился.
– Да пошел ты… – как-то вяло отмахнулся Шипунов и побрел вдоль трупов, внимательно осматривая их пояса на предмет наличия фляжек… Увы, столь ценного сейчас предмета ни у одного из убитых негров не оказалось…
– Товарищ подполковник, товарищ подполковник! – Входная дверь скрипнула и слегка приоткрылась. – Товарищ подполковник! – снова позвал заглянувший в палатку посыльный. – Вас к телефону.
– Иду… – едва ворочая языком, брякнул Шипунов и, даже не поинтересовавшись, кто его вызывает, начал подниматься с постели.
– О, мифическая сила! – выругался он, поняв, что опереться на затекшую за ночь правую руку не получится. Кое-как сев, подполковник прислушался к своим ощущениям – к удивлению, голова практически не болела, зато сушняк в горле стоял еще тот. Если бы не баклажка минералки, оставшаяся на столе со вчерашнего вечера, он бы, наверное, тут же и умер от терзавшей его жажды. Но повезло. Скрутив пробку, Шипунов надолго приник к горлышку… Напившись, встал, расправил на себе так и не снятую на ночь форму и, придав лицу задумчиво-сосредоточенное выражение, двинулся в сторону палатки Центра боевого управления.
Звонил, как оказалось, отрядный направленец – майор Иванков. Беседа длилась не слишком долго, на все про все ушло минут пять-семь.
Звонил, как оказалось, отрядный направленец – майор Иванков. Беседа длилась не слишком долго, на все про все ушло минут пять-семь.
«Так, ни о чем», – мысленно прокомментировав подобным образом общее содержание разговора, командир отряда отправился совершать утренний «моцион».
Информация о ночном сне полностью выпала из его памяти.
Старший прапорщик Ефимов
Мелькнувшее в глубине леса движение теней привлекло мое внимание, я вгляделся: тень мелькнула снова и внезапно на мгновение сгустилась, проступив контурными очертаниями человеческой фигуры. К нам кто-то приближался. Увы, рассмотреть идущего за переплетениями ветвей было совершенно невозможно. Фигура то появлялась, то снова на какое-то время исчезала, размазывалась среди полутеней-полутонов леса. Наконец человек на какое-то время полностью оказался в поле моего зрения.
– Уф, – выдохнул Гордеев, и я вместе с ним тоже облегченно перевел дух – в приближающейся фигуре мы с Вадимом безошибочно определили старшего сержанта Шадрина.
– Свои, – поднялся на ноги я.
Виталик дернулся, вскидывая автомат, но, опознав нас, прибавил скорость.
– Химическая сила! – Зайдя за облюбованный мной куст, старший сержант повалился на землю. – Думал, все, кранты! И о, блин, свезло! – Виталик взял протянутую мной бутылку минералки и надолго прилабунился к ее горлышку. После чего откинулся на спину и блаженно раскинул руки.
– База? – Можно было, конечно, посочувствовать и дать ему наслаждаться моментом до бесконечности, но лично для нас неопределенность еще не закончилась.
– Да. – Шадрину пришлось вернуться к действительности. А благополучное возращение напомнило ему о чувстве голода. – Командир, тушняк есть?
– Естественно. – Я полез в РР и вытащил из его чрева банку тушеной говядины. – Держи!
– О, живем! – Довольно потирая руки, Шадрин вытащил из разгрузки нож, взял банку, вскрыл ее, следом, к моему удивлению, вытащил все из той же разгрузки ложку и, даже не попросив галет, принялся есть.
– Командир! – обратился он к подобравшемуся поближе к нам Гордееву. – Чуть было не засыпался, думал, все, хандец котенку… – Пауза, занятая пережевыванием очередной порции тушенки. – Раза три думал. Первый раз, когда этот урод назад ломанулся. Я едва-едва на землю плюхнуться успел – ни отползти, ни перекатиться. Как шлепнулся, так и замер, на лицо только капюшон натянул и ствол под бок сунул. Как он меня не вычислил… до сих пор не понимаю.
– Домой спешил, – не прерывая говорящего, пробормотал Вадим, и я мысленно с ним согласился.
А Виталик тем временем продолжал рассказывать свои перипетии:
– Ага, спешил, хрен угадали, к деревцу он спешил метрах в пяти от меня. Приспичило ему, блин! Хорошо, эти двое уходить не торопились, стояли зубоскалили. Потом он в свою деревню побежал, а они в глубь леса пошли. Мне ждать пришлось. А когда за ними следом двинул, подумал – все, упустил, но и на этот раз повезло, они вправо свернули, тут я их в прогал и увидел. – Новая порция тушенки, снова короткая пауза, и продолжение рассказа: – На хребет подниматься начали, как камень из-под ноги вывернулся, хрен его знает. Хорошо хоть сразу сообразил в сторону шарахнуться, залег, лежу. Главное, вокруг ни одного кустика нет, и деревья так себе, не укрыться. А тут еще один из боевичков спускаться начал: думал, ну все, я уже и предохранитель оттягивать начал. Но повезло. – Было непонятно, кого имел в виду Шадрин: себя или бандита. – Постоял, постоял, потаращился вокруг, вниз посмотрел, развернулся. Метров двадцать до меня не дошел. Но это ладно, это все хрень. Когда начали подходить к базе, я чуть было на их охранение не напоролся. Эти гады своих пропустили, даже не окликнули. То ли спали, то ли так у них и положено, а я, как ни в чем не бывало, прежнее расстояние выдерживаю. Командир, – повернулся ко мне Виталик, – если бы один из сидевших на фишке боевиков не кашлянул… – Очередная пауза должна была дать нам прочувствовать всю серьезность ситуации. Мог бы и не драматизировать, мы и без того представляли, насколько была важна и рискованна порученная ему задача. – Меня бы там и положили.
– Место запомнил? – Ротный решил, что пора заканчивать «лирическое отступление».
– Само собой, и координаты снял. К самой базе выходить не стал.
– Правильно сделал. – Я покосился на лежавший под деревом рюкзак – пора было топать дальше. Хотя прежде стоило взглянуть на карту местности.
– Координаты давай. – Увидев, что я потянулся к карте, Гордеев моментально понял мои намерения. Виталик вздохнул, перестал жевать, сосредоточился и уверенно выдал: Х… У…
Я пробежал глазами по пересечениям прямых линий. Опсь, а вот и искомая точка. В принципе, место как место, таких в чеченских лесах десятки – два сходящихся меж собой хребта, точнее, один, раздваивающийся к югу и своей формой напоминающий детскую рогатку, тут же и ручей, обрывающийся в полутора квадратах от «чеховского» лагеря, вот, собственно, и все приметы. Относительно ручья – теперь, зная местонахождение базы, можно было с уверенностью предположить, что в его отношении карта ошибается и исток находится гораздо выше обозначенного на карте места. Как, впрочем, и большинство истоков нарисованных на карте ручьев и речушек. Но самый прикол состоял в том, что я за свою бытность в Чечне уже не единожды проходил рядом. Или я ошибаюсь? Нет, все правильно, вот рукоятка рогатки сходится с соседним хребтом, на котором расположена огромная, по своим меркам старая, давно заброшенная база, тянущаяся по хребту метров на триста, если не больше. Проходить-то проходил, но в том-то и дело, что рядом… Из глубины мыслей меня вывел голос ротного:
– Веди, Сусанин! – Вадим поднялся на ноги, но это пока был еще не приказ, а лишь намек на то, что с приемом пищи старшему сержанту следует поторопиться.
Виталик кивнул, обиженно хмыкнул, но торопиться все же не стал. Спокойно доел тушенку, попил с гуманитарными печенюшками минералочки, потянулся, откинувшись на спину, полежал пару минут (все это время ротный хранил терпеливое молчание) и только потом соизволил, вновь скорчив недовольную гримасу, подняться на ноги.
Егор Красильников
– Значит, ты по-прежнему решил играть в молчанку? Или мое предложение будет все же принято?
Швырнув под нос пленника несколько фотографий, Заурбек злобно ощерился. Одна из фотографий, запечатлевшая спящую девочку, упала прямо перед глазами скорчившегося в углу Егора. Ему хотелось плакать, хотелось согласиться на все, но, сцепив зубы, чтобы, не дай бог, не показать бившую тело дрожь, отрицательно качнул головой.
– Отлично, – с мстительным выражением лица произнес Заурбек, – ты заставляешь меня идти на крайние меры. Думаю, что одного пальца твоей младшенькой на первый раз будет вполне достаточно.
– Вы не посмеете! – дернулся Егор.
– Ты так считаешь? – На этот раз голос Заурбека звучал вкрадчиво. Он наклонился, подавшись вперед к лицу замершего в неподвижности пленника. Егор поднял взгляд – веки главаря банды сузились до узких щелок, сквозь которые просвечивалось явное презрение и неприкрытая усмешка. – Значит, ты будешь хранить молчание и верность долгу?
– Да, – коротко кивнул пленник.
– Отлично! – повторил Умаров и, хмыкнув, резко выпрямился. – Что ж, – голос главаря обрел прежнюю силу, – коль ты считаешь меня мягкотелым пацифистом, придется тебе продемонстрировать свою решимость к действию. Итак, спрашиваю в последний раз, ты точно решил ничего не говорить?
Снова кивок. Кадык Красильникова дернулся, не в силах проглотить вставший в горле комок.
– Что ж, значит, сегодня кто-то умрет. – После этих слов Егор невольно поджался, а Заурбек внезапно добавил в голос патоки: – Как ты думаешь, кто это будет? – После чего развернулся и, не дожидаясь ответа, зашагал к двери. – Запереть и глаз не спускать! – рявкнул он на замершего за деревьями охранника и поспешил к своему подземному убежищу.
Оставшийся в одиночестве Красильников сжал зубы, чтобы не закричать уходящему вслед мольбу о пощаде, а затем, когда дверь захлопнулась, напряг руки, в попытке хоть чуть-чуть ослабить путы. Бесполезно.
«Неужели они захватили их? Неужели сумели привезти сюда? – Сердце снова отозвалось болью. – А может, последняя фраза о смерти адресована мне? – Он зацепился за эту мысль, как за последнюю надежду. Уцепился, притянул к самому сердцу, приковал цепями, чтобы вдруг не улетела, и приготовился к скорой смерти. – Скоро не станет ничего, ничего, совсем ничего, что окружает сейчас. Скоро не будет страшна боль, скоро я увижусь со своим горячо любимым папой. Совсем скоро!» – мелькнула в голове мысль. Егор вспомнил своего недавно ушедшего отца, и на душе стало почти легко.