Наконец, хозяйка квартиры, в последний раз громко хлюпнула носом, провела ладонью по лицу, старательно удалив следы недавней истерики, затем посмотрела на нас.
— Ещё раз, простите. — Её голос звучал так, словно ничего не случилось. — Но мне действительно очень нужна помощь. Я знаю, что вы вернулись только вчера, и догадываюсь, что нарушаю ваши планы….
— Ну, прекрати уже разговаривать, словно на приёме в посольстве, — недовольно буркнула Марта. — Мы здесь все свои. Давай, выкладывай.
— Виталик пропал, — тихо сказала Маринка.
Я остановился и присел рядом.
— Когда это произошло?
— Шестнадцатого… почти две недели назад. Сначала я успокаивала себя, что он просто задержался, ну ты знаешь, так ведь бывает….
— Он проводил караван?
— Да, обычная ходка, к тому же заказчики — старые, проверенные клиенты. Я в тот день слегка приболела и не пошла с ним. Боже, какая дура…
— А что Гильдия? Ведь Вит, как-никак — полноправный Мастер?
— Я созванивалась с Петей, он обещал выяснить, но пока ничего не известно.
— Как обычно. Чёртовы бюрократы. Ладно, барышни, побеседуйте немного, а мне надо кое с кем поговорить.
— Вы ведь поможете, правда? — Маринка с тоской посмотрела на нас. — Не бросите?
— Прекрати говорить глупости, — возмутилась Марта. — Ты иногда ведёшь себя как ребёнок.
Я невольно фыркнул, вспоминая их первую встречу. Угрюмая, до смерти напуганная свалившимися на голову новыми впечатлениями, одиннадцатилетняя девочка из средневекового мира, и стильная, уверенная в себе молодая магичка, не знавшая ещё потерь и поражений. Как всё однако, изменилось.
Оставив их одних, я вышел на балкон, вынул из кармана свой старенький мобильный телефон, и набрал Петин номер. Тот взял трубку сразу, словно ждал моего звонка.
— Привет бродяга. А я уже совсем собрался тебя искать, — с места в карьер начал он.
— Привет Казанова. Надеюсь, не отвлёк?
— Увы, не до того сейчас. У нас знаешь, что творится?
— Догадываюсь. Почему Маринке не позвонил? Она тут ревёт в три ручья.
— Так блин, я ведь только вчера вечером вернулся из Риллока. Хотел сегодня позвонить, но ты меня опередил.
— Понятно. Скажи уж лучше, что просто боялся ещё сильнее её расстроить. Ладно, не суть. Ты что-нибудь, узнал?
— Да говорю же тебе, у нас вся штаб-квартира на ушах стоит. Янис… ну это типа начальник службы безопасности, жирный ленивый ублюдок, трясёт подбородками и клянётся, что найдёт пропавших ещё до конца месяца. Кретин.
— Пропавших? Погоди, еще, кто-то пропал?
— Да. За неделю — три человека. Первым исчез Иотар, ты его не знаешь, это новичок, эльф. Сразу за ним наш Вит, а затем, держись за стул — сама Диана Краузе, представляешь?
— Диана? Так ведь она Старший Мастер, если мне память не изменяет. Что, решила подзаработать?
— Нет, просто её ученица заболела, а контракт на разовую проводку уже был подписан… сам понимаешь, неустойка, то да сё… Вот старушка и решила тряхнуть стариной. Выручить девчонку.
— Да уж, выручила…
— Олег, у меня к тебе, вернее к вам с Мартой, деловое предложение.
— Какое?
— Вас хочет видеть мастер Ягелевский.
— И зачем?
— А ты не догадываешься?
— Наверное, вернуть, наконец, шесть тысяч, которые мне недоплатили за то маленькое дельце с креслом покойного Умбона.
— Но ведь это было тысячу лет назад. Неужели не забыл?
— Знаешь, я не злопамятный, просто злой, и память у меня хорошая. Возможно, мэтр Ягелевский уже не помнит, как кинул на деньги неопытного искателя приключений…
— Брось, Олег, амплуа жадного скряги, не твой стиль.
— Дело не в деньгах, дело в принципе. Ладно, не суть, так чем нас хотят порадовать?
— Разумеется, поручить расследование похищений. За эти годы у вас ребята, сложилась репутация людей способных найти иголку в стоге сена.
— Правда? Никогда бы не подумал.
— Не прибедняйся. К тому же вы состоите в Ордене Чистого Сердца, а он….
— Боюсь мой друг, ваши информаторы даром кушают хлеб. Мы покинули Орден ещё три года назад. После случая в мире Ириан.
— Это когда ты несколько лет провалялся в коме?
— Точно. Мои, теперь уже бывшие коллеги, бросили нас двоих на произвол судьбы, хотя обязаны были прийти на помощь. Я случайно перешёл дорогу Мартину Стошальскому, который в ту пору готовился стать Гроссмейстером, вот он и решил подстраховаться. Моё счастье, что Марта оказалась такой упорной.
— Да уж, не знал. Нашу разведку, действительно пора отправить в расход. Понимаешь, как бы это сказать помягче… Гильдия уже давно не та. Когда-то, она являлась силой, с которой считались во всех Мирах Сферы, но теперь… Интриги, подковёрная борьба, служба безопасности не способная выполнять свои прямые обязанности…
— Тоже самое могу сказать про свой бывший Орден.
— А Эовиль?
— А что он. Ты же его знаешь. Шляется чёрт знает где, пестует очередного неслуха, на совете не появляется. И все проблемы мира ему до лампочки.
— Да, хорошо, наверное, быть долгожителем… Впрочем, ну всё к лешему. Так ты согласен взяться за это дело?
— Я уже взялся и без ваших просьб. Но мне нужна информация!
— Разумеется, ты получишь все необходимое. Завтра в восемь часов по Риллокскому времени, Ягелевский будет ждать у себя в кабинете.
— Хорошо, будем. И напоследок два вопроса.
— Разумеется. Каких?
— Первое. Все трое, пропали в одном Мире, верно? Что это за Мир?
— Лиарис. Слышал о таком?
— Слышал, но никогда не был. Если не ошибаюсь, он техно?
— Верно, техномир. Уровень развития, соответствует примерно нашим сороковым-пятидесятым годам двадцатого века.
— Ясно. Теперь второе. Что за груз вёз караван, который проводил Вит, и кто был заказчиком?
— Груз — лекарства: антибиотики, современная анестезия… у них сейчас идёт большая война, сам понимаешь, товар ходовой. Хозяин груза — одна тайваньская фармакологическая компания, мы постоянно с ними работаем. Заказчик — фирма "Кацман и Келлог", тоже постоянные партнёры, Вит на Лиарисе, общался только с ними.
— Проверенные клиенты, да?
— Да. Азиаты тут не причём, они сами в полном шоке, у них ещё ни разу не пропадал груз. Конечно, Гильдия выплатила страховку, но осадочек естественно остался.
— А что насчёт этих двух "К"?
— С ними сложнее. Наши бездельники, из СБ, нашли Кацмана мёртвым, в собственном доме.
— Причина смерти?
— Отравление свинцом.
— Понятно. И какая доза?
— Две пули в грудь, одна в голову. Контрольный выстрел я полагаю.
— А второй?
— Пожар в доме, три трупа. Двое — слуги, третий, предположительно сам Келлог. Тела сильно обгорели, опознать достаточно сложно. На несчастный случай никак не тянет, слуги были связаны, а Келлог застрелен.
— Да уж… Ладно, ждите, завтра мы заглянем в ваш бордель. Ты останешься в Питере?
— Наверное. Признаться, я несколько выбит из колеи. Слишком стар уже для таких эскапад.
— Да брось прибедняться. К тому ж и Маринку негоже одну оставлять. Только смотри, Казанова, не смей в отсутствии мужа, соблазнять беззащитную девушку.
— Это она-то беззащитная? Скажешь тоже, делать мне больше нечего!
— Вот-вот, даже не думай.
— Ха, нашёлся ещё один защитник нравственности. Не понимаю только, как она умудрилась уйти от тебя к Виту. Вы же два сапога пара.
— Она молодец, всё правильно сделала. Ладно, пока. По возможности, буду держать тебя в курсе дела.
— И вам удачи. Марте привет.
Глава 3 Крах иллюзий
(Мир Лиарис, город Вулфгартен, столица Второй Империи, бункер членов правительства).
Опять стреляют. Стены дрожат, и лампочка на витом шнуре раскачивается словно маятник. Страшно. Очень страшно. Герда сидит на кровати, Франц, залез к ней на колени, девушка одной рукой прижимает братишку к себе, второй, машинально гладит по голове. Берта пристроилась рядом, она сопит и всякий раз громко взвизгивает, когда новый снаряд или бомба взрываются у них над головой. Похоже, враги, наконец, подошли так близко, что могут обстреливать бункер в упор. Герда как может, утешает перепуганных малышей, а сама мучительно гадает, сколько ещё осталось? День? Два? Снова взрыв, лампочка гаснет. Франц и Берта как по команде начинают громко реветь. Голос старшей сестры дрожит как заячий хвост, слова утешения звучат очень неискренне. Всем троим страшно. Очень страшно.
Только после внезапного отъезда Кая, Герда начала понимать, что вокруг происходит нечто плохое. Каждое утро девочка первым делом бежала в гостиную, к большой карте, висящей на стене, где адъютанты отца, педантично переставляли разноцветные флажки в соответствии с изменениями на фронтах. Славены, медленно, но верно теснили силесианцев по всем направлениям, а их Верховный Патриарх, Антон Сергеев, в своих ежемесячных обращениях к нации, требовал от каждого гражданина, убить не меньше пяти имперцев. В свою очередь, президент Лантийской Федерации, Джон Форрестер, гневно осуждал Силесианскую империю, за агрессию по отношению к Союзу Свободных Славенских Республик, демонстративно оказывая последним, помощь оружием и продовольствием. Взрослые говорили, что лантийцы в любой момент могут вступить в войну, и тогда империю ждёт полный крах. Герда не очень им верила, всё-таки враги были всего-навсего жалкими недочеловеками с нечистой кровью, но постепенно, волнение старших передалось и ей. А затем произошла катастрофа.
В тот вечер, девушка никак не могла уснуть. Утром она поссорилась с Бертой, которая взяла моду приходить в библиотеку и разрисовывать лежавшие там книги. Маму, подобные шалости только забавляли, сама она книг не читала и в библиотеке никогда не была, так что маленькая шалунья резвилась вовсю. Пришлось Герде самой, взяться за дело, и довольно резко объяснить сестрёнке, что та не права. Берта убежала в слезах, потом весь день дулась, как мышь на крупу. Герда по этому поводу сильно переживала и, наконец, поздно вечером решила пойти помирится. Она выскользнула из кровати, не одеваясь, прямо в ночной рубашке, поспешила в комнату к сестре, надеясь, что непоседа ещё не спит. Проходя мимо кабинета отца, девушка, увидев, что дверь слегка приоткрыта, решила зайти, пожелать любимому папочке спокойной ночи.
Отец спал в приёмной на кожаном диване для посетителей, от него исходил резкий запах коньяка. Последнее время, он сильно сдал, и часто возвращался домой нетрезвым. Герда в нерешительности замерла на пороге, и совсем уж было, собралась уходить, как вдруг заметила, что сейф, стоящий у окна открыт настежь, а на столе, лежат какие-то папки и коробки. Злой демон любопытства, заставил её подойти поближе.
Поколебавшись, она открыла плоский деревянный ящик из полированного красного дерева, лежащий сверху. Внутри, оказался огромный револьвер, неизвестной конструкции. Покрытый золотом и тонкой искусной резьбой он был изумительно красив. Герда, помня уроки Кая, вытащила оружие, откинула барабан, полюбовалась на идеальные отверстия пустых патронных камор, пощёлкала курком и, наконец, с сожалением вернула громоздкую игрушку на место. Закрыла ящик, потом отодвинула его в сторону. Под ним лежал толстый фотоальбом, обтянутый мягкой, искусно выделанной кожей, необычного, кремового цвета. На обложке красовалась серебряная табличка "Его Превосходительству, Имперскому Министру Пропаганды, Кристиану Андерсу, на память о посещении Исправительного лагеря Љ274". Герда задумалась. Отец вернулся из инспекционной поездки по Исправительным лагерям пару месяцев назад, весёлым и помолодевшим. Мать по этому поводу даже сказала, что он, наверное, просто катался на курорт в компании длинноногих девиц. Девушке стало очень интересно посмотреть на фотографии внутри. Она решительно отстегнула серебряную застёжку и открыла альбом.
На первой фотографии, были запечатлены массивные ворота, над которыми красовалась лаконичная надпись: "Vesto uol Garrens" — "Каждому по заслугам". На следующей странице, отец, широко улыбаясь, пожимал руку пожилому круглолицему мужчине в мундире внутренней полиции. Рядом стояли другие офицеры, которые также улыбались, самыми искренними улыбками. Подпись гласила: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, сердечно приветствует коменданта лагеря, штаб-майора Йозефа Брандта". Полюбовавшись немножко на своего любимого папочку, Герда перевернула страницу. На следующей фотографии, Его Превосходительство, позировал на фоне большой толпы штатских бастардов, сбившихся в плотную кучу. Мужчины, женщины, дети, с испугом смотрели в объектив фотоаппарата.
— "Интересно, — удивлённо подумала девушка, — чего они так боятся? Ведь с ними в лагере обращаются очень хорошо. Кормят, одевают, воспитывают. Дикари какие-то".
Она перевернула страницу и даже вскрикнула от неожиданности. На фотографии оказались всё те же бастарды, но теперь они стояли абсолютно голые, одежда грудами лежала у их ног. Женщины стыдливо прикрывались руками, дети плакали. — "Да что же это? Зачем? Так неприлично"! Цепенея от нехорошего предчувствия, девушка открыла новую фотографию. Теперь несчастные, сгрудились на дне большой ямы. Фотограф умело запечатлел их запрокинутые вверх, перекошенные от ужаса лица. На переднем плане стоял отец, почему-то с горящим факелом в руках. За его спиной, довольные солдаты, поливали людей в яме, мутной жидкостью из больших канистр. Герда обратила внимание, что один из мужчин, на заднем плане, пытается выпихнуть наружу, маленького ребёнка. Малыш судорожно цепляется ручонками за край, а стоящий над ним солдат, ухмыляясь, заносит для удара винтовку. Подпись: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, исполняет гражданский долг", резанула глаза. Уже понимая, что последует дальше, девушка перевернула страницу… Жарко пылает огонь, в яме корчатся сгорающие заживо люди. Папочка и комендант, радостно улыбаясь, стоят с бокалами в руках. Рядом в почтении замер денщик с открытой бутылкой игристого вина. Подпись: "Его Превосходительство, Кристиан Андерс, очищает землю от нечисти". Следующая фотография — большой бульдозер, зарывает яму… затем следующая… следующая… Онемевшими пальцами, Герда листает альбом, почти не различая деталей. Повсюду, довольный палач-отец, и его беззащитные жертвы. На одной из фоток, несколько молодых людей, стоят на длинной скамейке, их шеи продеты в петли, у каждого на груди висит плакат "Мы предали свою расу". Среди них — девушка, примерно её возраста, в дорогом, длинном платье. Маленького роста, она вынуждена стоять на цыпочках, чтобы петля не задушила раньше времени. Круглое личико сморщилось от ужаса, широко распахнутые глаза полны слёз. Внезапно, Герде кажется, что это она сама стоит в ожидании казни. На соседней фотографии, "Его Превосходительство, Кристиан Андерс" весело улыбаясь, толкает скамейку, носком начищенного сапога…
С шумом, захлопнув альбом, девушка отшвыривает его от себя, и несколько минут сидит неподвижно, её тело сотрясает крупная дрожь, из прокушенной губы, тонкой струйкой стекает кровь, капая на ночную рубашку. Правильно говорят, что любопытство, один из самых страшных человеческих пороков. Ну, зачем она полезла смотреть фотографии, кто её просил! Как теперь, после всего случившегося, глядеть в глаза отцу? Забыть и сделать вид, что ничего не произошло? Но разве так можно?
При падении, альбом перевернулся, Герда поднимает его, собираясь положить на место, и внезапно видит, что с обратной стороны, переплёт украшен какими-то картинками. Смахнув слезы, девушка начинает их разглядывать. Четыре синих рисунка, выполненных на коже: пышногрудая русалка, обнимающая корабельный якорь, бабочка, присевшая на цветок, одноногий моряк с пивной кружкой в руке, головка известной актрисы Мэри Шип… Рисунки довольно примитивны, хотя не лишены определённой прелести. Герда, криво усмехнувшись, делает шаг к столу, как вдруг, до неё доходит, что это такое. Татуировки! Самые настоящие татуировки. Альбом переплетён человеческой кожей…
Она все-таки успевает добежать до ванной комнаты, где её выворачивает прямо в раковину. Пустив воду, Герда яростно начинает оттирать ладони грубой щеткой, словно это может помочь. Затем неожиданно, девушка вспоминает, что именно из той поездки, папочка привёз ей в подарок великолепную дамскую сумочку, умопомрачительно красивую, сшитую из мягкой, полупрозрачной кожи, кремового цвета…
Её снова, выворачивает наизнанку. Кое-как, утерев губы, она, сбегает по лестнице в оранжерею, затем в сад. Ей больше нельзя находиться в этом проклятом доме! Тонкий ледок, хрустит под босыми ногами, пронизывающий осенний ветер, рвёт рубашку, но она не замечая холода, бежит по дорожке в полной темноте и, в конце концов, оступившись, срывается с бортика прямо в пруд. Холодная вода, быстро приводит в чувство разгорячённую голову. К счастью у берега совсем мелко. Несколько раз, окунувшись с головы до ног, Герда всё-таки выбирается обратно на дорожку, затем возвращается домой, в свою комнату, и забирается под одеяло.
На следующий день, она просыпается с высокой температурой. Воспаление лёгких в тяжелейшей форме на несколько недель, приковывает её к постели. Метясь в горячечном бреду, Герда видит себя то с петлёй на шее, среди других обречённых, то стоящей в переполненной яме, облитой с ног до головы бензином, ожидающей, пока демон с лицом отца, бросит вниз, пылающий факел.
Только спустя полтора месяца, уже после Нового Года, ей разрешили встать с постели. К тому времени, ужас страшной ночи, покрылся толстым слоем пепла. Она вновь могла улыбаться, говорить правильные слова, целовать на ночь папеньку в щёчку, но в груди засел холодный, колючий осколок. Родные, решив, что её странное поведение, вызвано последствиями болезни, не придали ему особого значения. Вернее сказать, им было просто не до неё, ведь с каждым днём, ситуация на фронте становилась всё хуже и хуже. Лантийцы, вступившие в войну в начале осени, вяло копошились, не спеша начинать активные действия. В свою очередь славены, с невероятным упорством вгрызались в оборону противника, постепенно тесня имперцев. Похоже, даже самому упёртому идиоту становилось понятно — война проиграна, скоро наступит крах. Отец почти не появлявшийся дома, выступал по радио каждый день, призывая народ сплотившись, крепить ряды, прикладывая все усилия в борьбе до победы.