Действительно, несколько мгновений спустя в трубке снова раздался его голос:
– Стало быть, вы из полиции.
– Я звоню по поводу организации кураторов.
– И… что?
Он произнес это медленно, словно сомневаясь, правильно ли расслышал. Полиция звонит по поводу организации кураторов, которая может ввести безвестного студента в сферы, о каких тот и не мечтал.
– Мы расследуем убийство Ребекки Тролле, а данная организация фигурирует в материалах следствия. Было бы здорово, если бы вы могли ответить на несколько вопросов.
– Хорошо. Хотя я не был тогда председателем студенческого совета.
– Но вы помните, что Ребекка участвовала в программе?
– Конечно. Я в этом котле варился с самого начала, – собственно, я и затеял всю систему с кураторами.
В голосе звучала гордость, отдававшая прямым самодовольством – не слишком приятное сочетание.
– У Ребекки куратором был Вальтер Лунд.
– Помню. Его многие хотели заполучить.
– Не странно ли, что Ребекке, учитывая ее специализацию, достался именно он? Похоже, она училась не для того, чтобы стать финансовым воротилой.
Фредрика изо всех сил старалась говорить нейтральным тоном, словно это интересовало ее лишь мимоходом.
– Тогда все было по-другому.
– И как?
– В тот год мы только создали эту организацию. По нашему замыслу, роль куратора должна была состоять в том, чтобы вдохновлять и поддерживать, вести по жизни, так сказать, в универсальном плане. Когда мы подбирали пары студентов и кураторов, мы не учитывали специализацию обучения и планы на будущее – напротив, старались создать как можно более необычные комбинации. То есть избегали ставить в пару мужчину с мужчиной, женщину с женщиной, предпринимателя со студентом-экономистом, а художника со студентом художественной академии.
– Смело!
– И притом ерунда получилась. Все это совершенно не работало, потому что все рассуждали, как и вы. Студенты искали образец для подражания, а кураторы – подобие самого себя в молодости. – До Фредрики донесся тяжелый вздох. – Поэтому на следующий год мы все переделали.
– Но тогда Ребекки уже не было.
– Да. Но если бы она у нас еще числилась, то Вальтер Лунд точно не остался бы у нее в кураторах.
– Вы знали Ребекку?
– Знал, но не особенно близко. Мы виделись на встречах организации, обменивались иногда парой слов. Она была симпатичная. И чертовски энергичная.
– Вы обсуждали ее сотрудничество с Вальтером Лундом?
– Только об этом и говорили.
Само собой…
– Как, на ее взгляд, – это было успешное сотрудничество? Они часто встречались?
– Однажды он пригласил ее на обед в безумно дорогой ресторан. А в другой раз пришел послушать, как она поет в церкви, – кажется, он верующий. Вроде она говорила, что потом они зашли выпить кофе. Вообще-то, она мало рассказывала о своем общении с ним. У меня сложилось впечатление, что она не воспринимала все это всерьез.
Фредрика попыталась воскресить в памяти ежедневник Ребекки. Кажется, сокращение «В. Л.» фигурировало более чем в двух местах.
– А вы беседовали с Вальтером Лундом о его впечатлениях в роли куратора?
– Нет, лично с ним я никогда не разговаривал. У нас была встреча – подведение итогов для кураторов, но он не участвовал. Кстати, сейчас я вдруг осознал: после первого года он ушел совсем.
– И с тех пор больше не имел подопечных?
– Нет. Он ведь очень занятой человек. Еще несколько кураторов ушли по той же причине.
Однако подопечных других кураторов потом не убивали…
Фредрика завершила разговор с каким-то неясным подспудным чувством. Просмотрев старые материалы дела, она убедилась, что Вальтера Лунда допрашивали всего один раз.
Почему так мало?
В списках фигурантов прежнего расследования, кого пробила по базам Эллен, Вальтера Лунда не было. Удивившись, Фредрика послала электронное сообщение Эллен, попросив ее проверить его, как и остальных.
Из бульварной прессы Фредрика знала, что Вальтер Лунд – один из самых привлекательных холостяков в городе. Не мог ли он оказаться новым увлечением Ребекки? Это объясняло бы, почему личность бойфренда и беременность были окутаны такой таинственностью.
Беременность. Ребекку пугало намерение отца оставить ребенка. Мог ли Вальтер Лунд выражать подобные убеждения? Нужен ли ему был ребенок от студентки вдвое моложе?
А если желал – мог ли он настолько выйти из себя по поводу ее решения избавиться от ребенка, чтобы убить ее? Судя по всему, Ребекка сама не знала, кто отец. Может быть, она думала, что это Вальтер Лунд?
Убил, расчленил и закопал.
Фредрика опустила голову на руки. В этом уравнении поведение убийцы следует учесть как важнейший фактор. Расчленением нельзя пренебречь, оно должно получить какое-то объяснение. Снова вернулись мысли, не дававшие спать по ночам. Тот, кто поднял бензопилу над телом Ребекки и хладнокровно распилил ее напополам, не в первый раз совершил убийство. Это просто невозможно себе представить. Неопытные убийцы совершают ошибки. Бросают тело там, где его легко найдут, оставляют следы, попадаются на глаза свидетелям. Люди не исчезают просто так почти в центре города на людных улицах, чтобы всплыть два года спустя – по частям и в мешках. Такое может происходить только в очень страшных сказках.
18В комнате старушки было, как всегда, тихо. Малена Брумберг постучала в дверь:
– Теа, вы читаете?
Она приблизилась к кровати едва слышными шагами, словно подкрадываясь. Теа опустила книгу, которую держала в руках, посмотрела на Малену и снова вернулась к своему занятию.
Малена растерялась. Подняла огрызок яблока, который Теа бросила рядом с кроватью вместе с несколькими скомканными бумажками, отнесла мусор в корзину и снова вернулась к кровати, разглядывая пожилую даму. Та ее полностью игнорировала. По данным истории болезни, Теа не разговаривала с 1981 года. Чем вызван этот добровольный обет молчания, Малена понятия не имела. В каком-то смысле Теа находила свои плюсы в том, чтобы не замечать окружающих. Так спокойнее – никто не будет ждать от тебя участия. Однако Малена не могла не видеть: за это молчание приходится дорого платить.
Теа считали болезненно асоциальной. Она никогда не участвовала в общих мероприятиях дома престарелых и всегда ела только в своей комнате. Эти странности поначалу поражали персонал, так что даже обращались за консультацией к врачу. Врач предложил было выписать антидепрессанты, но, услышав историю Теа, передумал. Человек, тридцать лет не желающий говорить, не начнет играть в лото с другими пенсионерами только потому, что его накачали антидепрессантами. Он дал Теа свою визитку и сказал, что она может связаться с ним в любой момент. Малена потихоньку заглянула в ящики письменного стола Теа: визитка была на месте.
В конце концов Малена придвинула к кровати стул для посетителей, села и стала молча наблюдать за старушкой. Через некоторое время та потеряла терпение, опустила книгу и устремила на Малену умный и проницательный взгляд голубых глаз. Он словно говорил: «Если я не хочу общаться, это не значит, что я слабоумная».
Малена несколько раз с усилием сглотнула.
– Мне нужна ваша помощь, – проговорила она.
Теа смотрела на нее.
– Если вы не хотите говорить, помогите мне как-нибудь по-другому, – прошептала Малена.
Она осеклась, а когда начала опять, то тщательно подбирала слова.
– Вы прекрасно знаете, о чем я хочу с вами поговорить, вы ведь тоже следите в последние дни за новостями.
Теа отвернулась и закрыла глаза.
– Ребекка Тролле, – произнесла Малена. – Мне нужно знать, что вам известно.
19Петер Рюд вдыхал свежий воздух через опущенное окно. В машине, которую много использовали и редко убирали, висел неприятный запах. Коллега, сидевший рядом, озяб, судя по виду, но молчал. Петер не сводил глаз с подъезда Густава Шёё возле Марияторгет.
Они уже поднимались и звонили в квартиру, но никто не открыл. Петер звал хозяина, приподняв крышку щели для писем, но безрезультатно. Существовала вероятность, что Шёё находится на своей даче в Нючепинге, поэтому Петер связался с местной полицией и попросил их послать машину на его адрес. Вскоре коллеги отрапортовали, что в доме, судя по всему, пусто и свет не горит.
Петер откинулся на сиденье. Человек уровня Густава Шёё не может взять и запросто поселиться на улице. Где-то он сейчас находится и скоро вернется домой.
Позвонила Ильва. Он не забыл, что вечером пятницы обычно играет с мальчишками?
Он ответил, что не забыл, но сегодня, возможно, задержится.
– Сильно задержишься?
– Я позвоню.
Новые семейные порядки изменили многое и в нем самом. Когда Ильва проявляла терпимость к его работе, он испытывал чувство вины, ранее ему неизвестное. Ранее он тратил все силы на то, чтобы защищаться, отстаивать свой стиль жизни, – и потому у него не оставалось сил на то, чтобы чувствовать себя виноватым. Если разговор не заканчивался ссорой, он расстраивался и горевал. Уловить логику он сам не мог.
– Это разве не он идет? – Коллега постучал его по плечу.
Петер не знал, что и подумать. Судебный процесс и события последних дней, видимо, дорого дались Густаву Шёё. Он выглядел бледным и постаревшим, мало напоминая того цветущего мужчину, которого Петер видел на фотографиях в его деле.
Вот он приблизился к подъезду, намереваясь открыть дверь. Они вышли из машины, встали у него за спиной:
– Густав Шёё?
Удачно получилось, что в этот момент он крепко держался за дверную ручку. Когда полицейские достали удостоверения, вся кровь отлила от его лица, губы побелели, глаза широко раскрылись.
– И какого же черта вам от меня нужно?
Допрос Густава Шёё начался в четыре пополудни. Петер Рюд не чувствовал себя во всеоружии. Всего несколько часов назад из здания вышел Хокан Нильссон, и теперь Петеру предстояло проводить второй допрос за день. Рядом с ним сидела Сесилия Турссон. Вместе они работали впервые. Он слышал краем уха, как Фредрика жаловалась на нее Алексу, однако тот, по всей видимости, не принял это во внимание, раз Сесилия осталась в группе. В своей прошлой жизни дамского угодника он проявил бы к ней интерес и пригласил выпить после работы по бокалу пива. Теперь же он почти не смотрел в ее сторону, полностью сосредоточившись на Шёё.
– Похоже, у вас сейчас не самый легкий период?
Шёё опустил глаза, уставившись в крышку стола:
– Можно и так выразить эту мысль.
Голос сипловатый и грубый, как у того, кто привык молчать. Плечи обвисли, будто под тяжестью непосильной ноши. Вид у Густава Шёё был потерянный – словно он растратил все силы и уже не надеялся снова их пополнить.
– Ребекка Тролле, – проговорила Сесилия Турссон. – Вы помните ее?
– Она пропала. – Шёё кивнул.
– Как вы наверняка слышали в новостях, мы ее нашли.
– Вы нашли ее? – Он вскинул глаза, грустные и удивленные.
– Простите, но где вы находились в последние дни? – Петер пристально посмотрел на него.
– На даче. Я как раз приехал оттуда, когда вы меня забрали.
– И там у вас нет никаких связей с окружающим миром?
– Нет, в этом и заключается вся прелесть. Побыть наедине с собой. Я понятия не имел, что вы нашли Ребекку. Где она была?
– Погребена на окраине района Мидсоммаркрансен, – ответила Сесилия. – Один человек выгуливал собаку, и собака откопала тело.
– Живьем? – Голос Густава Шёё сбился на едва слышный шепот.
– Что?
– Она была погребена заживо?
От такого вопроса Петер и Сесилия замерли. Пожалуй, быть погребенным заживо – еще хуже, чем быть убитым, расчлененным и зарытым в землю в мешках для мусора.
– Нет, – ответила Сесилия. – Когда ее положили в землю, она была мертва. Почему вы задаете такой странный вопрос?
Густав Шёё заерзал на стуле, стал заламывать руки:
– Я просто вас неправильно понял.
Петер поправил блокнот, лежавший перед ним:
– Похоже, вы, Густав, часто неправильно понимаете то, что вам говорят. Например, вы неверно поняли свою приятельницу и подумали, что она хочет с вами переспать.
Густав Шёё посмотрел на Петера с откровенным отвращением:
– Если вы намерены беседовать на эту тему, то я хотел бы позвонить своему адвокату.
– Хорошо, вернемся к Ребекке. – Петер поднял ладони. – Когда вы с ней встречались в последний раз?
У Шёё буквально челюсть отвалилась:
– Извините, что указываю вам на это, но этот вопрос мне уже задавали. Когда она пропала два года назад.
– А теперь мы задаем его снова.
– Сейчас я уже точно не помню. – Шёё подпер рукой подбородок. – Мы встречались по поводу работы за несколько дней до ее исчезновения.
– Встреча прошла хорошо?
– Насколько я помню, да.
– Никаких разногласий?
– Насколько я помню, нет.
– Вы встречались частным образом – вы и Ребекка? – вмешалась Сесилия.
– Частным образом?
– За пределами университета.
– Нет, никогда.
Петер видел, что Шёё окончательно сбит с толку.
– Вы ухаживали за ней?
– Но какого черта вы от меня хотите?..
– Отвечайте на вопрос! – Поставив все на карту, Петер ударил кулаком по столу.
Шёё затрясся:
– Нет, я за ней не ухаживал.
– Другие студентки утверждали, что у них возникли с вами проблемы.
– Спасибо, мне это известно. Вам я отвечу то же самое, что я отвечал всем другим полицейским: эти девушки лгут.
«Разумеется», – горько подумал Петер.
Временами он ненавидел свою работу, у него даже возникала мысль заняться чем-то другим. Почему, черт подери, ему никогда не доводилось услышать признания? Почему никто никогда не скажет: «Да, ты прав, я совершил это преступление»? Насколько упростилась бы тогда жизнь! Наверное, все стало бы даже слишком просто.
– Она была довольна вами как научным руководителем? – спросил Петер.
– Пожалуй, нет. – Густав Шёё вздохнул. – Мне трудно было понять, что она вкладывает столько энергии в свой диплом. В какой-то момент она вдруг пришла ко мне с совершенно новым планом: переформулировала тему, основные задачи исследования. Мне показалось, что все это несерьезно.
– Несерьезно, что у нее было много энергии?
– Проклятье, конечно же нет! Но… Весь план ушел куда-то не туда, работа все больше смахивала на полицейское расследование. Я напомнил ей, что, вообще-то, она изучает не криминологию, а литературоведение.
– Полицейское расследование? – удивилась Сесилия. – В каком смысле?
– Она писала работу о Теа Альдрин – авторе детских книг, которая угодила в тюрьму за убийство бывшего мужа и которую подозревали в том, что она пишет под псевдонимом порнографические романы с явным элементом насилия. Ребекку потрясла судьба Теа Альдрин, и она принялась копаться в старом хламе, что выходило далеко за рамки ее работы. В конце концов она пришла к убеждению, что Теа Альдрин не убивала своего мужа и не писала все эти скандальные романы.
Стало быть, Ребекка была увлеченной студенткой. Петеру трудно было представить себе, что все это могло каким-то образом создать мотивы для убийства.
– Как она пришла к этому выводу? – спросила Сесилия. – Что Теа Альдрин невиновна?
– Женская интуиция или что-то в этом духе. Кроме того, она сказала, что у нее секретные источники, что она не сможет указать, откуда получила информацию. По этому поводу у нас тоже были долгие дискуссии.
Сесилия улыбнулась:
– У вас имеется в хозяйстве бензопила?
– Нет. То есть да.
– Так да или нет?
– Да, имеется. На даче.
– Вы часто ею пользуетесь?
– Нет, не сказал бы. – Он сделал паузу. – Послушайте, вы проверяли меня еще в две тысячи седьмом году. У меня алиби на тот вечер. Может быть, мы уже закончим и я пойду домой?
Петер вытащил бумагу, которая лежала у него под блокнотом. Это было расписание конференции в Вестеросе в тот день, когда исчезла Ребекка.
– Мы еще раз внимательно проанализировали ваше алиби. И оно неубедительно. Посмотрите сами. – Он подвинул расписание в сторону Шёё. – Здесь указано, что у вас было свободное время с шестнадцати до девятнадцати. Коктейль и свободное общение перед ужином – в семь часов, а сам ужин начинался только в восемь.
– И что? – Шёё посмотрел на него.
– Никто не заметил бы вашего отсутствия, если бы вы быстренько сгоняли в Стокгольм, встретились с Ребеккой и чуть-чуть опоздали к ужину. От Вестероса до Стокгольма всего одиннадцать миль[5]. Если немного поднажать, можно проделать этот путь за час.
– Чисто гипотетически я готов согласиться с вами. Но вы ошибаетесь. Я не покидал Вестероса.
– А как мы можем установить это?
– Это ваши проблемы, а не мои. Я отправился в свой номер, лег и проспал до самого ужина. Кстати, за коктейлем я беседовал с коллегой из Упсальского университета, который может подтвердить, что я был на месте.
– Фамилия этого коллеги?
– Профессор Спенсер Лагергрен, – после небольшой паузы произнес Шёё.
20Сбросить со счетов сведения о том, что Ребекка торговала собой, пока не представлялось возможным. Петер дал техническому отделу задание продолжить исследование страницы, на которой, по словам Хокана Нильссона, он видел Ребекку. У того сохранились все записи: в какие даты он ее там видел, какой у нее был ник.
Фредрика Бергман не находила себе места. Ей не хотелось отправляться домой, не продвинувшись в расследовании хотя бы еще на шаг. Петер был занят допросом научного руководителя Ребекки – он не успеет позвонить в технический отдел до ухода Фредрики. Впереди выходные. Рука лежала на телефонной трубке, взгляд устремлен в окно. Солнце сияло, под яркими лучами коричневая крыша дома напротив переливалась множеством оттенков. Почему она не идет домой?
Они ответили, едва она набрала номер.
– Я звоню по поводу сайта «Dreams come true».
До чего идиотское название!
– По поводу которого нам звонили сегодня утром?
– Да, я просто спросить. Возможно, у вас было недостаточно времени, но…