– Света-а-а-а!!! – пронеслось по московским улицам и переулкам. – Света-а-а-а!!!
Она обернулась, а он уже бежал к ней навстречу, и его волосы развевались на ветру. Он стоял перед ней, часто дыша.
– Светлана Ивановна… Света… Ты?..
Она кивнула.
Он уговорил ее вернуться в офис, отвел в личную комнату, где сварил кофе и поломал на куски плитку шоколада.
– Ну, как ты? – спросил, взяв ее руки в свои. Ее ладони были мягкими и влажными.
– Да как же можно жизнь рассказать?
– Ты права… Может быть, мальчик пока посмотрит офис? У нас можно порисовать на огромном ватманском листе, – повернулся к Светиному сыну – и опять Иратову показалось, что где-то он видел лицо подростка. – Тысяча фломастеров!..
– Можно, – согласился мальчик и через пару минут ушел вместе с Витей исследовать архитектурное бюро.
– Ну, как ты?
– Ты спрашивал, – она улыбнулась.
– Да…
Он сидел молча, внезапно поняв, что ему не о чем с ней разговаривать. Совместное прошлое было столь мимолетным, словно день и ночь, но в нем помещались его первая любовь и первые страдания.
– А как твой Грязев?
Она пожала плечами, а Иратову нестерпимо захотелось обидеться на нее за прошлое, за посылку, посланную из экзотической страны, за украденную веру, – но не получалось. Невозможно обижаться на немолодую женщину, которая спасла тебя от жизни с немолодой женщиной. Ее можно только благодарить!
Он положил ей голову на колени, а она, как когда-то, гладила его волосы, завивая на пальцы черные локоны. Иратов понял, что это единственные колени, в которые он может уткнуться и побыть немного слабым. Мать умерла, а каким-то проходным женщинам доверяться – и мысли такой не приходило. Он спросил, как зовут ее сына.
– Арсений…
– Тезка… В честь меня?
– В честь поэта Тарковского.
– Да-да… Это здорово – Арсений Грязев…
– Арсений Иратов, – поправила Света, и колени ее напряглись.
Он никогда еще не думал о детях серьезно и сейчас не желал. Услышав, казалось, столь неожиданную информацию, судьбоносную, способную изменить жизнь, Иратов даже не вздрогнул. На мгновение он подумал, что Света сватает ему грязевского сына, но тотчас понял, что это не так. Еще ему стало ясно, что именно казалось знакомым ему в лице мальчика – он сам. Таким было его собственное лицо в тринадцать лет.
Он поднял голову с ее колен:
– Что я должен делать?
– Не знаю, – ответила Света. – Я просто думала, что тебе надо знать про сына.
– Почему раньше не рассказала?
– Ты бы не поверил. Я была не твоей женой. Да и зачем было портить тебе жизнь? Ты был славным мальчиком…
Иратов посмотрел в окно, и ему показалось, что там, внизу, на кривой тополиной ветке полощется на ветру когда-то подаренная им ее шелковая ночная сорочка, пропитанная запахом всех сук, которые в ней спали после Светы, в которой их драли с первобытным животным натиском, дабы вытравить из ноздрей ее запах…
– Я не хочу с ним знакомиться, – жестко уведомил Иратов. – Решение оставить ребенка твое. Ты в это время жила с археологом. Я тогда почти умер!
Она тотчас поднялась с кресла. Выражение ее лица не изменилось.
– Я должна была тебе сказать… Всего хорошего! – и вышла из комнаты.
Он и не собирался ее догонять, вдруг смутившись своего прежнего ностальгического порыва. Смущение быстро перешло в досаду, смешанную со злобой, и пришлось выпить большую порцию коньяка, чтобы расширить сосуды и нейтрализовать адреналин.
Появился Витя и спросил, широко улыбаясь, показывая роскошные белые зубы:
– Ваш сын?
– Пошел в жопу! – прорычал Иратов в бешенстве. Его лицо исказилось от непонятного помощнику гнева, а глаза вылезли из орбит. – В жопу пошел!!!
Он перестал вспоминать. Ему было неприятно…
Для ремарки: позже он отыскал Свету и инкогнито помогал ей денежными переводами. Не из чувства долга, просто считал это разумным.
Иратов отключил компьютер и отправился на кухню, где пожарил себе три яйца с помидорами. Поел, отгоняя плохие воспоминания, выпил пятьдесят грамм коньяка.
Арсений Андреевич решил, что сегодня в офис не поедет, надо подняться к Верочке и попытаться начать перестраивать отношения, исходя из нынешнего положения вещей. К 16:00 он хотел поехать поиграть пару в теннис и посетить массажиста… Хотя массаж в данном положении будет лишним.
Он уже закрывал дверь, когда прозвонил мобильный, забытый на письменном столе. Пришлось вернуться и ответить на звонок. Это был помощник Витя, которого он полчаса назад послал в пятую точку.
– Чего тебе? – ответил не совсем дружелюбно.
– Арсений Андреевич, могу я вас соединить с городом?
– Срочное?
– Молодой человек не назвался, но он так настаивает, словно жизнь его решается!..
– Витя, всегда найдется тот, у кого в данный момент решается жизнь!
– Мне отказать?
– Соединяй, если уж жизнь…
– О’кей…
Несколько секунд в трубке играла фоновая музыка, потом раздался щелчок, после которого Иратов услышал незнакомый голос, принадлежащий, по всей видимости, действительно молодому человеку:
– Арсений Андреевич?
– Да… – Он не услышал в голосе звонящего отчаяния, о котором упоминал Витя. – С кем говорю?
– С самим собой, – сообщил голос.
– Я не располагаю временем для идиотских шуток! – жестко ответил Иратов, собираясь взгреть Витю и предупредить, что еще один такой косяк – и он лишится работы.
Арсений Андреевич хотел оборвать связь, но в трубке предупредили:
– Не отключайтесь, это крайне важно для вас!
– Чем же?
– Я знаю, что с вами произошло.
– Не понимаю…
– Вы что-нибудь теряли важное в последнее время?
– Говорите яснее, или я вешаю трубку!
– Не теряли ли вы в последнее время некую часть собственного тела?
Кто? – подумал Иратов. Сука Сытин сдал? Кроме него и Верочки никто не знает… Так или иначе, его, могущественного и твердого, как камень, сейчас пытаются шантажировать.
– Я на шантаж не ведусь! – предупредил Арсений Андреевич. – Более того, я жестко отвечаю на такие действия и уверяю вас, что вы скоро узнаете, насколько я могу быть жестоким!
– Я знаю, каким жестоким вы можете быть. Собственно говоря, я знаю о вас все до последней мелочи… Ну, например, вы сегодня потеряли почти пятьдесят миллионов долларов и купили большой опцион против юаня. Я знаю, что вы лично отдали приказ замучить в тюрьме Залетина…
– Это кто?
– Это мелкий уголовник, который когда-то вас подловил на карточном мухлеже. Вы еще школьником были. Вас потом целый месяц били по лицу и дали кличку Якут – так физиономия заплыла. Когда в позапрошлом году на вятской зоне Залетину сунули заточку в печень, то сопроводили убийство словами: «Помнишь Якута?» Вы же Якут, я не ошибаюсь? Нет, я не ошибаюсь… Кстати, Залетин перед смертью так и не вспомнил, кто такой Якут…
Иратов молчал. С расставленными мощными ногами, опущенной головой, он сейчас был похож на быка, растравленного наглыми пикадорами. Он не боялся, но, в отличие от быка, цели не знал и не видел, а оттого горел изнутри сжигающим желудок бешенством.
– Чего ты хочешь? – процедил в трубку.
– Я?.. Да как бы и ничего совсем. Ежели только поесть? Я голоден.
– Дать тебе денег на сосиски?
– Давайте я к вам приду, мне час понадобится. А вы пока Верочку попросите приготовить что-нибудь. Я невзыскателен.
– Слушай, ты, не знаю, как тебя там!.. – мрачнел Иратов.
– Эжен. Меня зовут Эжен.
– Так вот, Эжен, Верочка не имеет отношения к нашим с тобой… – он хотел сказать «делам», но, отредактировав желания, произнес: – …проблемам. Пусть она остается там, где она есть, ты же можешь прийти ко мне!
– На квартиру?
– Именно.
– Кстати, Верочка имеет самое непосредственное отношение к нашим проблемам. – Он подчеркнул: – К нашим проблемам! Вы сейчас в бешенстве, но, поверьте, я не тореадор и не собираюсь вонзить в ваше сердце шпагу!
– Блядь! – выругался Иратов. – Приезжай, гаденыш!..
Когда позвонили, Арсений Андреевич, подходя к входной двери, уже вернул самообладание, сжимая крепкими пальцами именной пистолет «макаров». Желание убить незнакомца было столь сильным, что Иратов боялся сорваться и вместо выстрела в ногу пустить пулю гостю в лоб.
– Кто? – спросил.
– Это я, Эжен… Только прошу вас – уберите, пожалуйста, оружие. Оно способно нанести вред нам обоим.
Иратов поднял руку с пистолетом, собираясь ударить вошедшего рукояткой по голове, другой же щелкнул замком, впуская шантажиста.
Когда Арсений Андреевич увидел лицо вошедшего, то инстинктивно отпрянул назад. В проеме двери стоял он сам, но лет на тридцать моложе. Юноша в черных одеждах улыбался, был бледным и казался слабым. Арсений Андреевич опустил пистолет и спросил:
– Ты Светин сын?
– Чей сын?.. А-а, нет, конечно… Я, как вам сказать… вы только не серчайте… Может, мы в комнаты пройдем, я правда очень голоден.
– Иди за мной! – скомандовал Иратов, продолжая держать оружие стволом вверх.
– Ага…
Они прошли в кухню, Арсений Андреевич открыл дверцу громадного холодильник и разрешил:
– Пользуйся!
Эжен отломил треть французского батона, руками взял нарезанную буженину и принялся жадно есть. Он откусил от помидора, и томатные брызги украсили стену, а в кровавый подтек тотчас угодила муха, отчего-то проснувшаяся зимой. Он выпил бутылку можайского молока и интеллигентно выпустил в кулак проглоченный воздух.
– Ты не договорил, – напомнил Иратов, дождавшись, пока молодой человек наконец утер салфеткой рот.
– Да, конечно… – Эжен немного покашлял, прочищая горло. – Я не сын Светланы Ивановны… а, как бы вам сказать… Я плоть от плоти Андрея Иратова и Анны Рымниковой. Ваших родителей…
Иратову непреодолимо захотелось выстрелить. Костяшки пальцев побелели.
– Ты хочешь сказать, что мы братья?
– Да что вы, нет, конечно!
– Кто же ты? – терял самообладание Иратов.
– Я уже говорил… Разве вы не помните?
– Я застрелю тебя!
– Я – это вы! Что же здесь непонятного?
Арсений Андреевич подошел к молодому человеку и приставил дуло пистолета к его лбу:
– Говори, у тебя есть двадцать секунд!
– Несколько времени назад вы утеряли часть своего тела. Достаточно важную и при странных обстоятельствах…
– Кто тебе об этом сообщил? Сытин?
– Нет, Сытину сейчас не до вас, у него проблемы. И уберите, пожалуйста, оружие от моих мозгов.
Иратов приставил пистолет к сердцу Эжена, переживая, что все же это Верочка допустила утечку.
– Дальше! – приказал он.
– У вас сейчас зашкаливает давление!
– У тебя его вовсе не будет через мгновение!
– Почему вы такой бестолковый! – вспылил Эжен. – Я вам объясняю, что я – это вы, что часть тела, которую вы утеряли, – это я!
Иратов коротко ударил молодого человека рукояткой пистолета по голове, и тот по стене сполз на пол, пачкая кровью шелковые обои.
– Сволочь! – выругался Иратов, но Эжен его не слышал, пребывая в бессознательном состоянии.
Арсений Андреевич уселся в кресло и стал пристально смотреть на безмятежное бледное лицо пришедшего. Чувство злости прошло, и он мучительно пытался понять, что все это значит. Происходящее по меньшей мере казалось ему странным, несколько театральным и эксцентричным. Иратов попытался систематизировать информацию начиная с недавнего прошлого. Потеря детородного органа, Сытин, сапфир, биржевые потрясения, Верочка – все это сплелось в клубок бессмысленности, в которой ему чудился смысл!..
– Чушь какая! – проговорил вслух Иратов.
Он вновь и вновь всматривался в бледное лицо юноши и видел в нем себя времен первых валюток. Неожиданно он понял, кто это, поднялся, вытащил из холодильника бутылку минеральной воды и половину вылил на голову раненому. Эжен застонал, но почти сразу открыл глаза:
– Вы все же ударили меня!
– Тебе удалось меня достать.
– Просто вы не слышите, что вам говорят! – Молодой человек потрогал руками голову, а затем посмотрел на свои окровавленные пальцы. – Что ж вы так несоразмерно! Я вас ни о чем не просил, ничего злого не сделал, а вы бьете меня железом по голове…
– Ты сын Воронцовой?
– Да что вы в самом деле! У вас рациональные мозги. Мне едва восемнадцать, а Алевтину убили в восемьдесят четвертом. Стало быть, мне, если я сын Воронцовой, сейчас не меньше тридцати пяти лет… Похоже?
– Нет, – признался Иратов, кинув гостю кухонное полотенце. – Утрись!
Молодой человек, приводя себя в порядок, предложил отложить этот разговор, коли он так плохо происходит:
– Давайте встретимся во второй половине дня, когда все успокоятся?
Арсений Андреевич прикидывал, какие опасности его могут ожидать, если этот молодой человек раскроет такую информацию о нем. Но, собственно, что мы имеем? Ну скажет он, что у меня отсутствует половой орган, – кто же ему поверит? Информация о Залетине? Никакое следствие не сможет связать убийство какого-то мелкого рецидивиста на зоне с ним, почтенным гражданином своей страны. Потеря денег? Вообще никого не парит. Нет, никаких рисков он не видел.
– Где?
– Где встречаемся, вы имеете в виду?
– Именно.
– Давайте на Донском кладбище?
– Почему именно на кладбище?
– Вы никогда не были на могиле своих родителей. Перед их памятью, надеюсь, вы будете спокойней и для меня безопасней. В семнадцать вам будет удобно?
– Вполне…
Арсений Андреевич все же решился подняться к Верочке. Она встретила мужа утренней улыбкой, хотя время шло к полудню, поцеловала его в щеку и спросила:
– Как дела?
Иратов, вспомнив все события сегодняшнего дня, от информации о падении бирж до явления – ха-ха! – себя себе, только лет на сорок моложе, ответил:
– Все хорошо, родная.
– Ну и славно. Ты завтракал?
– Да, очень рано встал, но кофе выпью.
Верочка улыбнулась прекрасной улыбкой и направилась в кухню. Иратов рассматривал ее со спины и думал, насколько эта женщина совершенна. Прямая спина, как у балерины, налитые ягодицы и ноги, длинные, кружащие голову своей бесконечностью. Его глаза наполнились слезами. Арсений Андреевич отвернулся и обреченно потрогал себя между ног.
– Господи! – прошептал он. – Я же верю в Тебя. И я верю в то, что Ты всегда справедлив в своих деяниях!.. Благодарю Тебя, Господи, да сияет Твое имя в веках!.. – Он вспомнил о страданиях Иова, сравнил их со своими и тотчас вернул себе уверенность. Вот кому не повезло, так это Иову… Спасибо Всевышнему, ибо Он дает, что считает нужным, и забирает по такому же принципу. Правда, здесь ангелы выступили провокаторами…
Вернулась с подносом Верочка. Она сервировала кофе на журнальном столике и поинтересовалась, не нужна ли ему газета. Он поблагодарил, оповестив, что новости все знает, что лучше пить кофе и смотреть на нее, на Верочку.
– Ты придумала, что делать с сапфиром?
– Нет… А надо?
– Совсем не обязательно. Сходишь сегодня со мной на кладбище?
– Кто-то умер?
– Нет-нет! Хочу навестить могилу родителей…
Иратов сам не понял, зачем позвал Верочку, будто провокатор-ангел дернул его за язык, а она почти сияла, радуясь за него, что наконец он решился на то, чего раньше никогда не делал, что, вероятно, большим грехом лежит на его сердце, а теперь, возможно, его душа успокоится и грех простится…
– Ты молодец, – одобрила она. Еще ей было очень приятно, что он берет ее с собой – как самого близкого человека, как жену. В этот миг ей вновь очень захотелось стать матерью, родить именно от него и жить с ним счастливо. Он как будто услышал ее желание.
– Ты помнишь, что у меня отсутствует половой член? – произнес будничным тоном, будто информировал о том, что побрился.
– Да, – ответила Верочка, опустив большие глаза к полу.
– Так что ты думаешь о протезировании?
– В этом вопросе я совершенно полагаюсь на тебя.
– Конечно… – Допив кофе, он поднялся из кресла и пообещал жене зайти за ней в 16:30, сейчас же он, как всегда по вторникам, отправится играть в теннис пару. – Надо приводить себя в порядок! А то одни напасти: то от отмены лекарства чуть не загнулся, то… – махнул рукой и вышел.
Собирая кофейную утварь обратно на поднос, Верочка с отчаянием подумала, что, как раньше, уже не будет никогда… Это «никогда» пугало смертельным диагнозом. И она боялась! Очень!
9Задумал переселиться к Извековой. Все же отдельная квартира, да и записана она на меня. Иногда хорошо сменить место жительства, полезно, особенно перебраться из худших условий в лучшие. Поменяв белье, я нежился на старинной перине и уплетал зефир в шоколаде, которого было в запасе стратегическое количество. И чего актриса столько сладкого накупила?.. А потом из-под перины выпала сберегательная книжка на предъявителя. На ней размещалось восемнадцать миллионов рублей с копейками. На первой страничке простым карандашиком было помечено «моему племяннику». Ах, милейшая тетушка, спасибо вам от страждущего странника, что не потратили средства на себя, а оставили своему старинному, своему верному собеседнику на прожитие! Вы же знаете, как часто я чувствовал себя в нужде, а вы меня одарили за все муки разом!
Хорошо, что у Извековой тоже старый проводной телефон с дисковым набором.
Зашел в Сбербанк, заполнил документ на миллион и протянул девице с заспанными глазами.
– Такую сумму надо заказывать, – проныла операционистка.
– Это какую «такую»? – рассердился я.
– Какую вы указали…
– Помилуйте, да с какой стати я должен заказывать свои деньги?
– Таков порядок.
– Менеджера! – потребовал я.
– Гришечкин! – крикнула себе за спину девушка и по-простецки зевнула во весь рот.
Из стеклянного офиса-бокса на призывы появился молодой прыщавый долдон неопределенных лет и, настроив улыбку, подошел к зовущей.
– Требует миллион. И менеджера, – пояснила девица.