В институт с таким убогим аттестатом она даже и не пробовала поступать, хотя могла бы за взятку, но эти деньги предпочла проплатить ментам в крупных гостиницах, где по барам и ресторанам цепляла на свой круглый зад фирмачей. У нее появилась валюта, и Изольда, коротко попрощавшись с матерью, съехала в съемную квартиру на Патриарших, где ее навещали пара атташе по культуре, консул и посол одной из самых маленьких африканских стран с большой золотой бляхой на груди. Изольда не была похожа на мать, Родину не ненавидела, а оттого и злобы ей куда меньше передалось по наследству. Ее все устраивало и в Москве, где все фирменное, иностранного производства, чем раньше спекулировали, продавалось спокойно, еды было навалом всякой, Изольда даже крокодила пробовала на приеме у своего африканца с бляхой. Ничего так, курица – она и есть курица, хоть и крокодил… Есть деньги – лети хоть в Америку; а что ей там, собственно говоря, делать без языка и знаний – проституцией заниматься? Но в свой храм нелюбви за деньги она допускала и в Москве, получая от клиентов денег в избытке. Со временем Изольда становилась все красивее, без диетических сложностей худела, и щеки ее горели натурально гранатовым цветом. Клиентура была постоянной, под подъездом стояла собственная иномарка, холодильник забит – чем не жизнь? Вот только в последнее время она все больше уставала, и не только на работе, но и дома. Не обращала внимания на такие мелочи, собираясь летом съездить в Италию, погреться под неаполитанским солнцем и не работать целые две недели.
В один из редких звонков мать посоветовала дочери сходить к врачу:
– Для девушек нашей профессии процедура осмотра самое главное!
– Так ты еще в деле?
– В деле, – подтвердила мать. – Только в своем, теперь девочки на меня работают, а я по охотке…
– Может, мне к тебе? – спросила дочь.
– Негоже матери дочь продавать! Работай сама.
– Чего не уезжаешь?
– Уеду. Денег соберу, куплю дом в Испании, тогда…
Изольда побывала у гинеколога и с удивлением узнала, что беременна.
– Как так? – вопросила она. – Я всегда с…
– Вы беременны, срок к четырем месяцам приближается, – не желал много разговаривать специалист. – Нужно сдать все анализы, встать на учет и пить витамины.
Домой Изольда возвращалась убитая и чуть было не врезалась в пожарную машину. Она все думала, от кого могло произойти такое несчастье, где недосмотрела, чья плоть набухает в ней дрожжевым тестом?.. Все сходилось к одному из клиентов – послу маленькой африканской страны… Пользу из своих умозаключений Изольда извлекать не собиралась, посла шантажировать и не думала, а потому продолжала принимать, но значительно реже.
А потом к ней в дом пришли. Наряд милиции с участковым и какой-то дядька в мятом белом халате. Участковый жался к стене, будто она прокаженная, а дядька, назвавшись санитарным врачом, попросил женщину проехать с ними в больницу на Соколиной Горе.
– Зачем? – удивилась Изольда.
– Там все узнаете, – ответил милиционер.
Больница оказалась инфекционной, и она, совсем не дура, поняла, что подхватила что-то вроде сифилиса, ради гонореи не потащили бы, и что проблем будет куча. Когда и с кем она так вляпалась?! Моралью будут тыкать и все такое. Да пофиг! Здесь еще и беременность… И повели ее по кабинетам. Залезли во все отверстия, просветили глаза светом, УЗИ сделали, но даже салфетку не дали, чтобы гель вытереть, хотя проинформировали, что в животе девочка. Точно сифилис, поняла женщина, отсюда презрение. Ее засунули в аппарат МРТ, к которому была прикручена табличка со странным названием «Образ 1». Врачи болтали между собой, что уже год как в подвале стоит импортный томограф, но никто не знает, как смонтировать его, а уж как пользоваться – подавно не ведали. Собирались пригласить американцев, чтобы обучили, но, видно, денежки пошли кому-нибудь на фундамент дачки метров этак на тысячу.
Женщина-терапевт слушала сердце и задавала вопросы:
– Что с весом?
– Немного похудела в последнее время.
– На сколько?
– Я на весы не встаю. Я по одежде.
– Слабость, потливость?
– Я беременна. А потливость все больше по ночам.
После всех исследований она просидела в коридоре на стуле четыре часа и все терзала себя – как эта беременность случилась? И сифон откуда-то!.. Справлюсь, решила, как-нибудь…
То, что услышала Изольда в кабинете главного доктора, сначала повергло ее в смятение, а потом погрузило в пучину первобытного, неописуемого страха.
– У вас ВИЧ! – сообщил заведующий отделением и зачем-то показал на просвеченные негатоскопом снимки томографа.
– А что это?
– По-простому – СПИД.
Изольда потеряла сознание и сползла по стенке на пахнущий хлоркой пол. Ее никто не подхватил, не пытался привести в чувство.
– Тварь! – просто сказал завотделением.
– Тварь! – подтвердил ординатор.
– У вас дочь, по-моему?
– Убил бы!
– Она еще даже в школу не ходит?
– А я себе представил. Убил бы…
– Как же эту тварь угораздило? Профессионалка же! – размышлял заведующий, а потом сам себе ответил: – Анальный секс. Эти дуры считают, что только одну дырку надо защищать! А он потом заехал ей пониже и не сдержался, брызнул. Здесь и ВИЧ, и, наверное, оттуда же и беременность.
– Туда ей и дорога! В анал, – решил ординатор.
Изольда пришла в себя и тотчас вспомнила, к чему приговорил ее врач. Она было снова хотела лишиться рассудка, закатила глаза, но ординатор грубо остановил процесс:
– Але! Тебе здесь не бордель, нечего валяться!
Она кое-как поднялась, сломав накладные ногти на правой руке, затем подышала глубоко и, не спрашивая разрешения, села сомнамбулой в кресло.
– Вас как зовут? – спросил заведующий. – Хотя у меня тут написано… – полистал бумажки и проинформировал, что первым делом мы избавляемся от ребенка.
– Четыре месяца почти! – осипшим голосом проговорила Изольда.
– Значит, искусственные роды. Выдавим! – решил ординатор. – Еще одного спидоносца нам тут родишь.
– Коллега!
– Почему… почему спидо… спидоносца? – Женщина с трудом ворочала языком, будто рот был набит пластилином. – Это девочка. Мне сказали…
– Потому что ничтожный процент, что он родится здоровым, – подтвердил зав. – А даже если повезет, то кто воспитывать его станет, ВИЧ-отрицательного? А не повезет?..
На автомате Изольда вновь сообщила, что не «его», а «ее», «она» девочка, и у нее есть мать, в смысле ее, Изольды, мать. Потом спохватилась:
– А сколько мне…
Завотделением выбрался из-за стола и, взяв указку, принялся тыкать ею в снимки:
– Вы видите это? А это?
– Что? – Она с трудом держалась, механически слизывая катящиеся слезы.
– Что-что!.. Легкие! Нет, это уже не легкие! А это печень? Нет, уже не печень, почки – не почки, сердце карликовое!
– Да-да, я понимаю…
– Что вы понимаете! – Зав вдруг как будто заново увидел больную, совершенно потерянную беременную женщину и пожалел ее. – Мы все рано или поздно умрем…
– Ты – рано! – уточнил ординатор.
– Покиньте помещение, коллега!
– Не понял?
– Выйдите отсюда, закройте за собой дверь и навестите своих больных!
Лицо ординатора стало цвета марганцовки для полоскания горла, он встал, нарочито задел плечо Изольды и вышел, твердо уверенный в необходимости принудительной эвтаназии для таких, как эта…
– Как вас зовут, милочка? – еще раз спросил врач, когда дверь за ординатором закрылась.
– Изольда…
– Меня Василий Степанович… Уж очень поздно вы к нам обратились…
– Сколько, Василий Степанович?
– Вы профессионал, скажу прямо – до года, и то под строгим наблюдением врачей и при приеме необходимых зарубежных препаратов. Без лекарств, может, и того не протянете. А такие лекарства многие тысячи стоят!
– Я скопила немного, – сказала, задумавшись, зачем он назвал ее профессионалом. Профессиональное отношение к смерти?
– Десятки тысяч американских долларов!!!
– Деньги есть…
– Слава богу! Прямо елей по сердцу. – Он вернулся за стол, сел в кресло и продолжил: – Я вас курировать буду.
– Хорошо.
– Давайте готовиться к искусственным родам, а специальные люди займутся вашими, так сказать, половыми связями. Надо всех партнеров отыскать… И как вы умудрились при гетеросексуальном контакте!
– Рожать буду, – неожиданно для себя определила Изольда. – Естественным путем! – выпалила – и вдруг ей стало легче, словно кто-то освободил ее от непомерной ноши. Она глубоко задышала и утерла слезы. – Партнеров я не сдам. Все иностранные граждане, защищенные дипломатическим иммунитетом.
– На кого же вы его…
– Это девочка. Вы, Василий Степанович, постарайтесь все сделать так, как я хочу, а уж я благодарной буду.
Зав смотрел на нее, обзывая про себя дурой, одновременно жалея женщину с тяжеловесным именем Изольда, но и про предложенные деньги понял хорошо.
– А сколько мне…
Завотделением выбрался из-за стола и, взяв указку, принялся тыкать ею в снимки:
– Вы видите это? А это?
– Что? – Она с трудом держалась, механически слизывая катящиеся слезы.
– Что-что!.. Легкие! Нет, это уже не легкие! А это печень? Нет, уже не печень, почки – не почки, сердце карликовое!
– Да-да, я понимаю…
– Что вы понимаете! – Зав вдруг как будто заново увидел больную, совершенно потерянную беременную женщину и пожалел ее. – Мы все рано или поздно умрем…
– Ты – рано! – уточнил ординатор.
– Покиньте помещение, коллега!
– Не понял?
– Выйдите отсюда, закройте за собой дверь и навестите своих больных!
Лицо ординатора стало цвета марганцовки для полоскания горла, он встал, нарочито задел плечо Изольды и вышел, твердо уверенный в необходимости принудительной эвтаназии для таких, как эта…
– Как вас зовут, милочка? – еще раз спросил врач, когда дверь за ординатором закрылась.
– Изольда…
– Меня Василий Степанович… Уж очень поздно вы к нам обратились…
– Сколько, Василий Степанович?
– Вы профессионал, скажу прямо – до года, и то под строгим наблюдением врачей и при приеме необходимых зарубежных препаратов. Без лекарств, может, и того не протянете. А такие лекарства многие тысячи стоят!
– Я скопила немного, – сказала, задумавшись, зачем он назвал ее профессионалом. Профессиональное отношение к смерти?
– Десятки тысяч американских долларов!!!
– Деньги есть…
– Слава богу! Прямо елей по сердцу. – Он вернулся за стол, сел в кресло и продолжил: – Я вас курировать буду.
– Хорошо.
– Давайте готовиться к искусственным родам, а специальные люди займутся вашими, так сказать, половыми связями. Надо всех партнеров отыскать… И как вы умудрились при гетеросексуальном контакте!
– Рожать буду, – неожиданно для себя определила Изольда. – Естественным путем! – выпалила – и вдруг ей стало легче, словно кто-то освободил ее от непомерной ноши. Она глубоко задышала и утерла слезы. – Партнеров я не сдам. Все иностранные граждане, защищенные дипломатическим иммунитетом.
– На кого же вы его…
– Это девочка. Вы, Василий Степанович, постарайтесь все сделать так, как я хочу, а уж я благодарной буду.
Зав смотрел на нее, обзывая про себя дурой, одновременно жалея женщину с тяжеловесным именем Изольда, но и про предложенные деньги понял хорошо.
– На ваше усмотрение! – согласился зав. – Десять тысяч долларов для меня, чтобы я все правильно устроил.
– Я согласна.
– Чудно. Конечно, у нас вам лежать не стоит. Анонимность не соблюдается, специалисты в этом вопросе малограмотные… Я вам дам адрес одного гинеколога, он еще и уролог, если что, продлением жизни также занимается. У него частное отделение при больнице МПС. И у него грандиозные планы – строительство своей клиники!.. Сейчас я вам все напишу… Сытин Эльдар Эдгарович доктора зовут… Вы знаете, а он потомок известного издателя Сытина!
– Хорошо.
Зав понял, что она и не слыхала про Сытина, да и плевать ей сейчас на все.
– Вас отвезут домой на скорой, вы денежки человечку моему передадите, он с сиреной обратно, а я даю вам рекомендации прямо в ухо врачу. Кстати, у него и родить можете. У них палаты отдельные с евроремонтом.
А потом Изольда лежала два дня, уткнувшись лицом в стенку. У нее не было депрессии, страх хоть и оставался, но плескался на донышке желудка, давая возможность спокойно дышать. Она растворилась в себе и пыталась почувствовать свою крохотную девочку под сердцем. Девочка не заставила себя ждать и откликнулась на призыв матери легким, едва уловимым движением. А Изольда от этого эфемерного движения вдруг просветлела вся душой и улыбнулась ею, будто предчувствуя огромное счастье на оставшееся время ее жизни.
Она даже поела, а к вечеру решилась позвонить матери. Крепкая, как мрамор, Мария велела Изольде не распускаться. Год жизни – это год!!! А деньгами она поможет.
– Там много понадобится!
– Нам хватит.
– А как же твой испанский дом?
– И на дом хватит! А ты не тушуйся, к своим фирмачам за помощью обратись. Они тебя заразили и обрюхатили, они и должны тебе!
– Маша, мы в одной профессии. Никто никому ничего не должен. Все расплатились…
– Ты права…
Изольда посетила доктора Сытина, и вместе они составили план на будущее, распространяющееся на близкие роды и на правильную терапию от ВИЧ. Сытин показал ей платные палаты и предложил, конечно по ее желанию, умирать здесь.
– Ну, до этого еще!.. – махнул рукой Эльдар Эдгарович.
Изольда накупила всяческих витаминов для беременных, отдала состояние за лекарства и принялась первый раз жить неравнодушно. Она безумно любила свою девочку и разговаривала с нею подолгу, прося прощения за свое беспутство. Взамен дочь проецировала для нее потрясающие сны, в которых всегда присутствовал бесконечный стол, накрытый белой скатертью, начинающийся на земле, а кончающийся на небесах. За столом сидели праведные люди и радостно праздновали что-то. Изольда силилась понять, что за причина постоянного праздника, но отгадать не могла. У нее за этим столом было место, а по правую руку сидел старик с косматой бородой, похожий на грека. Он всегда молчал и смотрел туда, ввысь, в бесконечность праздника, не обращая внимания на Изольду. А как-то раз, во сне с пятницы на субботу, вдруг обернулся к ней и сказал:
– Я обо всем позабочусь!
Ей часто звонили бывшие клиенты, но она сообщала, что травмирована, не работает и работать не будет. Фирмачи сожалели и больше не тревожили, только посол маленькой африканской страны не объявился. Лишь по прошествии месяца Изольда получила ценную бандероль, в которой нашла большую золотую бляху и маленькое письмо, в котором посланник сообщал о пошатнувшемся здоровье и вынужденном отъезде на родину.
– И за отца прости! – вслух произнесла женщина для своей дочери.
В следующем сне к ней опять обратился молчаливый старик, почти приказав уделить на следующей неделе внимание матери.
– Будь поласковей с ней! – приказал.
Изольда приехала к матери на работу и, встретив ее, поняла, что они не виделись много лет. Изольда обняла мать, прижимаясь к ее увядающему телу запрятанным в бандаж пузом, и сказала:
– Маша, я тебя люблю!
Мать покоробили такие дочерние ласки, она списала их на изменчивый гормональный фон и болезнь. Выпутавшись из объятий, мать показала ей свое частное предприятие на восемь комнат и четыре зала, где неутомимо трудились гетеры всех мастей и кровей из распавшегося Союза.
– Все легально. Стриптиз-клуб «Габон».
– Почему «Габон»?
– Не знаю, слово понравилось.
– Это не слово, а название страны.
– Да знаю…
Конечно, мать это знала, так как посол маленькой африканской державы с большой золотой бляхой на груди прежде посещал ее нелегальное заведение, сделав его впоследствии легальным, вложив в стриптиз-клуб солидные деньги – от ее имени, разумеется. За это благодарная хозяйка дала заведению название «Габон» и плюсом приложила координаты своей дочери. Вот откуда взялся посол с бляхой, отец будущей дочери Изольды.
– Как его звали?
– Кого?
– Негра.
– Адио, а что?
– Нет, ничего.
– Кстати, я ему давала твой номер телефона, но он к этому месту прикипел, уж прости…
– Значит, все хорошо, Маша?
– Ты же видишь…
Изольда радовалась, что у дочери будет бабушка, которая сможет позаботиться о девочке после ее ухода. Взяла с матери слово, что она никогда не направит внучку по их стопам, увеличивая династию валютных шлюх. Маша обещала воспитать девочку в традициях чеховских времен, а к годам четырнадцати отослать в Швейцарию для приобретения интернациональных знаний. Вечером того же дня у себя дома, когда Изольда, умиротворенная, укрытая пледом, полулежала в кресле, поглощая чипсы со вкусом сметаны и грибов, она вдруг услышала голос телевизионного комментатора, доносящийся из соседней квартиры, сообщавшего, что некий чеченец, имя которого сейчас устанавливают, недовольный обслуживанием в клубе «Габон», вытащил из сумки автомат иностранного производства и расстрелял владелицу заведения, а вместе с нею еще семь человек – четырех стриптизерш и троих гостей. В Москве введен план «Перехват», начато следствие.
Беременной и ослабевшей Изольде пришлось собирать справки для похорон, опознавать мать в морге, а потом и хоронить. Она все это сделала с вернувшимся равнодушием – организм из последних сил ограждал растущую в животе жизнь. Изольда даже не устраивала поминки на девять дней. А о сорока и говорить не приходилось – она уже лежала в платной палате сытинского центра. Сам врач боялся, что пациентка не дотянет до естественных родов, так как болезнь поедала Изольду рекордными темпами. Сытин навестил ее и, стараясь не глядеть в глаза женщине, предложил как можно скорее сделать кесарево сечение.