И каждый раз, посидев немного на куске ржавой арматурины, как некогда Лера, мальчишка возвращался в свой отсек несолоно хлебавши. Что же такого было в девушке, чего не было в нем, ломал голову Юрик. И все равно продолжал приходить.
А вдруг.
Несмотря на тяжелые времена, жизнь в Убежище шла своим чередом. Дети росли, грибы на ферме худо-бедно поспевали, дававшая мясо скотина с грехом пополам размножалась… Карабкались кое-как.
Не разобщило людей даже разделение на два лагеря – верящих в возвращение лодки и отвергавших эту идею. А куда было деваться. Все равно все у всех каждый день на виду.
Да и смена власти не казалась уж такой большой бедой. Даже те, кто ожидал возвращения «Грозного», понимали, что новый Совет по-своему прав. Нужно было как-то выживать в сложившейся ситуации, а делать это было возможным, только сплотившись в единый фронт.
* * *В то утро, за несколько часов до пересменки, всех досыпавших последние часы перед работой обитателей Убежища разбудили крики бегущего по коридорам Птаха.
– Просыпайтесь, люди! – молотя во все двери, взволнованно нараспев вещал юродивый. – «Иванушка» вернулся!
Тут и там, со всех сторон, из-за перегородок все оживленнее слышался недовольный гомон потревоженных людей.
– Чего зверуешь, блаженный, – высунулся на стук начальник охраны Ветров с помятым лицом. – Дай людям поспать.
– Наспались! Лодка вернулась! Вставайте!
Расслышав крики, Юрик вскочил с постели как ужаленный. В комнате было темно. Мать еще не вернулась с ночной смены.
– Вернулись, – чувствуя, как бешено заколотилось сердце, прошептал парнишка, смотря на дверь, за которой только что пробежал Птах. – Лера приплыла.
Шел третий месяц с момента, как субмарина покинула ангар Пионерского бункера.
Они дождались.
Глава 2 Буран
«Судовой журнал.
Эресуннский пролив. Дания. Копенгаген.
Время cтоянки – … – ые сутки.
Вынужденная задержка была короткой. Приняли на борт русского гражданина Олега Пушкарева, назвавшегося сталкером из местного бункера. По его словам, на Убежище было совершено нападение группы неизвестных лиц, скорее всего, мародеров. Внутри оказались заложники – в том числе женщины и дети.
В результате спланированной операции нам удалось хитростью выдавить противника из бункера, также пришлось прибегнуть к превентивному ракетному удару малой силы. Как оказалось, «Грозный» еще способен показать себя.
В стычке трагически погиб метеоролог Евгений Савельев, мир его праху. Сколько человек мы потеряли за весь поход? Как восполнить потерю…
Чем ближе дом, тем сильнее ощущается усталость. Скольким людям мы еще должны или можем помочь? Пора подумать и о своих. Как они там? Скоро узнаем.
Теперь курс на Пионерск.
Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».
* * *Мигель сидел в каюте и, в полумраке помещения тихо перебирая четки, листал блокнот со своими заметками. Почему-то именно сейчас ему вспомнилось, как полярники ныряли в прорубь на Крещение. А для него, едва только переброшенного с Чилийской базы на «Новолазаревскую», это был шок. Там же черт знает как холодно! Однако настоятель церкви Святой Троицы старенький отец Амвросий был непреклонен.
– Чего ты как девка жмешься, – беззлобно напутствовал он, пока остальные полярники один за другим опускались в прорубь, вырубленную в форме креста, от которой вовсю валил пар. – Крещаешься или нет? А ну, марш вместе со всеми!
Полярники по очереди ныряли в прорубь, выдолбленную в большой льдине. И практически каждый из них свое удовольствие подчеркивал крепким словцом.
Даже веселый дагестанец и просто отличный парень Гарик Керимов, считавший себя верующим мусульманином, принял участие в этом мероприятии. При этом он подчеркивал, что делал это исключительно с целью закаливания. Но это не избавило его от незлобных глуповатых шуток по поводу смены веры и употребления сала с алкоголем.
Особый энтузиазм проявила звезда экстремального спорта Виктория Островская, специально прилетевшая на «Новолазаревскую» по контракту с известной спортивной маркой для рекламной фотосессии. Эта, казалось бы, хрупкая блондинка буквально вихрем ворвалась в размеренную жизнь полярников – столько в ней было неуемной энергии. А когда узнала о крещенском купании, картинно надула губки и изобразила вселенскую обиду, что ее отдельно не позвали. Но тут же засмеялась и умчалась переодеваться в выделенный для нее домик.
Облачившись в короткий гидрокостюм, экстремалка с пронзительным визгом с разгона плюхнулась в воду, обдав брызгами окружающих.
Прилетевший с Викторией фотограф – не будь дурак – тут же схватил камеру и с остервенением маньяка начал снимать, ползая вокруг проруби. Конечно, в плане фотосессии купание в проруби не значилось, но из этого мог бы получиться толк. Тем более, что девушка с удовольствием позировала, изображая из себя русалку. А на все просьбы выйти из воды лишь энергично мотала головой, хотя стучащие зубы говорили об обратном. За что и получила в шутку «погремуху» белухи-шизофреника.
Чилиец долго не решался, мялся у проруби и боялся лезть в воду, пока кто-то из полярников не выдал ему сзади волшебный пендель. Будущий священник, не успевший снять штаны, под всеобщее улюлюканье плюхнулся в воду.
Читая, Мигель улыбнулся воспоминаниям.
– Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, – начал читать Символ Веры отец Амвросий, держа в руках позолоченный крест. – И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век: Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.
Очутившись в воде, Мигель почувствовал, как его легкие словно стянули тугими ремнями, как сотни ледяных иголок безжалостно вонзились в его тело. Вынырнув, захлебнувшийся Мигель издал истошный крик, и ремни словно разорвались, словно он скинул груз, так долго давивший на плечи. И в тот момент он понял, что совсем не чувствует холода…Совсем.
Рассеянным взглядом Мигель обвел хохочущих на льдине полярников. Все они тыкали пальцами друг в друга, якобы указывая на столкнувшего злодея. Скупой на эмоции отец Амвросий лишь покачал головой.
– Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася, – продолжал нараспев он. – Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день, по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь!
Окончив молитву, отец Амвросий посмотрел на Мигеля, выбравшегося из проруби.
– Ну как?
– Жарко, – честно признался Мигель, поднимаясь с четверенек на ноги. Действительно, он чувствовал, что в груди словно полыхали раскаленные угли.
Кто-то накинул на Мигеля теплый плед и всунул ему в руку чашку дымящегося чая.
Ярко светило солнце.
– А ты боялся, – лукаво усмехнулся батюшка. – Теперь вот и крест не зря будешь носить.
Это было очень давно. Веселого батюшки отца Амвросия уже давно не стало.
«А не зря ли я его ношу?» – подумал Мигель и закрыл блокнот.
* * *«Иван Грозный» входил в Балтийское море, где уже вовсю властвовала зима. Настроение в команде царило не ах какое. Единственной светлой ноткой было скорое возвращение домой. Родные края приближались.
Спавшую Леру разбудила Чучундра, забравшаяся ей под тельняшку.
– Ну что тебе все неймется, глупенькая, – спросонья пробормотала девушка.
Зверек деловито копошился, будто что-то чуял. Больше заснуть у Леры не получилось. Сон не шел. Сколько сейчас времени? Да и не все ли равно.
Перевернувшись на спину в кромешной тьме и вытащив из-под одежды мышку, Лера стала перебирать в голове события последних нескольких дней.
Она вспомнила все, произошедшее с ними в Копенгагене.
Пушкарев не солгал.
После ракетного удара с «Грозного» захватившие Датский бункер боевики сдались. Разоружение было недолгим. После того, как остальные члены банды поняли, что Клещ захвачен, они сразу капитулировали.
Руководители бункера не стали прибегать к расправе, а на быстро проведенном собрании решили выгнать банду на поверхность. Вместе с легко обнаруженным «кротом», оказавшимся неприметным мужичком из службы обеспечения. Пусть убираются к чертям, откуда пришли, и заодно другим расскажут, чтобы неповадно было. В качестве наказания выгнали бывших захватчиков наверх без «химзы» и оружия.
Дальше были слова благодарности, рукопожатия и короткие, ничего не значащие и ничего не обещающие мимолетные знакомства. Чужие лица, незнакомая речь. Пушкарев, обнимающий жену и маленького сынишку. Управленцы убежища вынесли ему отдельную благодарность.
Лера смотрела на все это словно через мутное стекло. Тошнило. Нервы не справлялись с навалившимся напряжением. Батона сторонилась, хоть он и сразу подошел спросить, как дела. Пробормотала что-то бессвязное. Да и Тарас с остальными чувствовали себя явно не в своей тарелке. Чужая радость снова напомнила о доме, в который хотелось быстрее вернуться.
Самым тяжелым оказались похороны. Убитых в результате стычки членов банды Клеща без экивоков кремировали огнеметами, а одного из застреленных в тамбуре корейцев и Савельева, вопреки морской традиции, решили похоронить на земле.
Обряд погребения провел Мигель. Согласно традиции бункера, тела были доставлены в переоборудованный под кладбище Аквариум. На поверхность отправились все члены команды, в сопровождении местных сталкеров. В центре процессии на носилках несли завернутые в брезент тела.
Священник прочитал молитвы и произнес короткую речь.
– Упокой, Спасе наш, с праведными раба Твоего Евгения, и сего всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко Благ, прегрешения его вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче.
Лера знала, что плакать в противогазе последнее дело, и все равно не смогла сдержаться.
Вечно веселый, неунывающий метеоролог, целую вечность назад показавший ей звезды по дороге в Антарктику, теперь был мертв. А какие веселые песни он пел под свою гитару! Осталась она теперь одна, живым напоминанием об ушедшем хозяине. Проклятый изуродованный мир собирал свою кровавую жатву. Сколько еще это будет продолжаться? Их и так осталось совсем мало…
Кое-как спели «Со Святыми упокой», заканчивая молебен.
– Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего Евгения, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная, – Лера слышала голос Мигеля как-то отстраненно, словно находилась не здесь, хотя стояла рядом со священником.
Сколько людей и друзей они потеряли в этом походе… Неужели смертям и бесконечным потерям так и не будет конца? Что они скажут дома? Что вирус оказался пустышкой, и все было зазря? С чем они вернутся домой? С пустыми руками и множеством смертей за душой. Без всякой надежды, с которой несколько месяцев назад, окрыленные, стремились к Антарктике.
– Все зря, – одними губами прошептала девушка. – Простите нас.
Когда было сказано последнее «прощай», старейшины бункера пригласили команду отпраздновать свое освобождение. Моряки упирались, мол, времени нету, братухи, нам к своим пора. Но в результате уговоров согласились остаться до утра.
Выпили, помянули. Поделились последними новостями. Как вы, откуда? Полмира увидели. Да ладно! Антарктика, секретный нацистский вирус, Чили, Фареры… Есть еще выжившие. Корейский танкер-крепость плавает, сигналы перехватывает, людей подбирает. Ковчег. Короче, очаги теплятся. Только толку от всего этого.
– В общем, хотели как лучше, а получилось, как всегда, – с грустью закончил рассказ Тарас, потеребив ус. – Точнее, как получилось…
Лера не вслушивалась в разговор взрослых. Она и сама не хуже старпома могла бы рассказать об их приключениях. После всех треволнений у девушки неожиданно проснулся аппетит, и она, ничего не слушая, трудилась над супом с двумя видами клецок – как ей сказали, из теста и из фарша. Лера понятия не имела, откуда такое диковинное название – клецки, но они были вкусные, а бульон наваристый (даже с кусочками сушеной зелени) и самое главное, горячий. Мигель, жевавший пресный хлеб, который отламывал от ломтя небольшими кусочками, с грустной улыбкой смотрел на нее.
Наутро, после застолья, руководство убежища выделило команде немного продуктов, патронов и кое-что из мелкого снаряжения, включая ПНВ. Захваченные в бою трофейные винтовки тоже оставили им.
– Спасибо вам, мужики, – вышедший проводить Пушкарь пожал руки Тарасу и Батону, пока остальные грузились в лодки под разливавшейся над головами розоватой молочной дымкой. – Я этого не забуду. Мы не забудем. Только жаль ваших…
– Не за что, – ответил старпом. – Тут уж ничего не попишешь. Они погибли как солдаты – в бою. Впредь внимательней будьте. И усильте дозоры.
– Обязательно.
– Ну, бывайте, братухи.
– Даст Бог, еще свидимся. Прощайте.
Моряки вернулись на «Грозный» и, миновав проходящую под водой часть Эресуннского моста, двинулись дальше.
Дом был уже совсем близко…
Зашебуршившаяся на тумбочке Чучундра вывела Леру из раздумий.
– Ну чего тебе все не спится, – пробормотала девушка. – Гулять хочешь? Ну, иди.
Откинув одеяло и спустив ноги с койки, Лера босиком прошлепала к двери каюты, приоткрыла ее, выпустила мышь наружу.
И тут только поняла: что-то не так. Не было ощущения привычной вибрации.
Они стояли.
– Что случилось? – она увидела появившегося в коридоре Мигеля.
– Не знаю. Надо посмотреть.
– Подожди, я с тобой. Только оденусь.
Когда Лера, натянув шапку и застегивая куртку, выбралась на палубу вслед за остальными, было раннее утро. Вокруг «Грозного» и впереди, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная россыпь покачивающихся на волнах льдин. Девушке на мгновение даже показалось, что они снова оказались у берегов Антарктики.
Балтийское море замерзало.
– Вот те на, – проворчал щурящийся на ветру Треска.
– Гребана мать, – выругался Тарас. – Это еще что за новости? Такого раньше никогда не было.
– Аномалия? – предположил Мигель.
– Шут ее знает. Я слышал, такое случалось, но очень редко – раз в несколько сотен лет!
Лера вспомнила о вечно всем интересующемся Савельеве. Вот уж кто бы сейчас вовсю обсуждал увиденное! Боль утраты снова резанула по сердцу.
– Как думаете, пройдем? – осторожно спросил Яков.
– А что нам еще остается? – пожал плечами Тарас. – Ледышки – они и есть ледышки. Расколоты все. Может, и проскочим. Главное, чтобы на самых подступах не зажало.
– Не зажало, – странным голосом повторил стоявший тут же Паштет.
– Ладно, харэ зады морозить, двигать пора, – скомандовал Тарас и стал спускаться вниз. Остальные последовали за ним.
Следующие сутки «Грозный» уверенно продвигался вперед, могучим носом раздвигая дрейфующие на пути льдины. До дома оставалось совсем чуть-чуть.
– Как ты? – спросил вошедший в душевой отсек Мигель, в котором Лера в поставленном на пол тазу стирала белье.
– Нормально, – отозвалась девушка, отирая лоб тыльной стороной ладони. – Почему ты спрашиваешь?
– Ну, вы же скоро будете дома.
– И что?
– Ничего. Ваше путешествие заканчивается.
– Поскорей бы уже.
– Соскучилась?
– Да.
Оторвавшись от стирки, Лера внимательно на него посмотрела.
– Что с тобой?
– Вместо стольких погибших товарищей вы везете с собой чужаков. Как примут нас там…
– Ах, ты об этом, – улыбнулась девушка и, выпрямившись, подошла к нему, мыльной пятерней взяв священника за руку. – Не переживай. Они примут тебя как своего. Обещаю.
– А остальные?
– А на остальных мне плевать, – Лера поцеловала его. – Мне важнее ты. Деда тебе понравится.
– Хотелось бы верить, – вздохнул Мигель и вдруг замялся. – Я, собственно, чего приходил… обед скоро. Повара уже зовут. Не опоздай.
– Спасибо. Я почти закончила, – возвращаясь к белью, ответила Лера. Есть действительно хотелось.
К вечеру лед уплотнился, движение судна замедлилось, а на горизонте темной глыбой замаячил новый объект.
– Д-шесть. Кравцовское месторождение, – опустив бинокль, сказал Тарас стоявшему рядом Батону. – Хорошо же ее снесло за эти месяцы!
– Что, заглянем на огонек к Палычу и Солярику? – иронично хмыкнул охотник.
– Если они еще там, – ответил старпом, снова поднимая бинокль.
В окулярах на остове заброшенной буровой был отчетливо виден мерцающий далекий огонек, появлявшийся и исчезающий с равными интервалами. Им сигналили азбукой Морзе.
«Вижу вас. Не проходите мимо. Опасность!»
– Что там у них еще за опасность, – пожевав ус, нахмурился Тарас. Новых напастей им только не хватало.
Чем ближе казался дом, тем быстрее хотелось поставить корабль на прикол в док.
Сбавив узлы, «Грозный» неторопливо приближался к вышке. Вскоре ее очертания стали более отчетливыми. Сигналов больше не было видно. Видимо, посылавший убедился в том, что его заметили.
Через некоторое время по бокам лодки мерно заколыхалась бурая жижа, пахнувшая сырым топливом. В некоторых местах из нее выпрыгивали небольшие продолговатые сгустки, словно маленькие дельфины следовали курсом судна. Солярик приветствовал гостей.