Сбавив узлы, «Грозный» неторопливо приближался к вышке. Вскоре ее очертания стали более отчетливыми. Сигналов больше не было видно. Видимо, посылавший убедился в том, что его заметили.
Через некоторое время по бокам лодки мерно заколыхалась бурая жижа, пахнувшая сырым топливом. В некоторых местах из нее выпрыгивали небольшие продолговатые сгустки, словно маленькие дельфины следовали курсом судна. Солярик приветствовал гостей.
От прикрепленной тросами к основанию платформы туши тюленя остались только припорошенные снегом кости и половина хвоста. Да, подумал Тарас, давно, видно, Палыч не посылал своего странного питомца за новой добычей.
Наверху уже маячила высокая долговязая фигура Палыча в неизменном камуфляжном ватнике и ушанке с красной звездой.
– О, хлопчики! Давненько вас не было видно! – вечерний холодный воздух прорезал усиленный матюгальником голос. – Ласкаво просимо на борт!
– И тебе не хворать, – так же в мегафон отвечал Тарас, пока на палубе суетились остальные, готовя лодки к спуску. Целиком окружившего «Грозного» жидкого мутанта уже никто не боялся, кроме Ворошилова, который с тревогой поглядывал по сторонам.
– Не ссы, – авторитетно успокоил его Треска. – Все свои.
– О чем это ты нам семафорил, а? – продолжал Тарас. – Что за опасность?
– Так поднимайтеся, я усе расскажу, – тараторил на сурже Палыч. – Буря вже скоро, как раз у меня и переждете.
Ветер действительно усилился, а на горизонте показалась хмурая лиловая туча, тяжело стелющаяся над землей.
Переправились быстро.
– Добро, – кивнул Тарас, ступая на вышку. – Мало, видать, нам приключений выпало. Опять задерживаться приходится.
– Ничего-ничего, – суетился Палыч, помогая швартовать первую лодку. – Тут последние недели сущий ад, а не погода. То лед прет, то пурга, будь она неладна. Солярик со всей этой петрушкой совсем с глузду съехав.
Словно в подтверждение его слов, бурая жижа негромко булькнула.
Когда все прибывшие расположились в комнате отдыха, Палыч на правах хозяина захлопотал о закуске.
– Угостить-то мне вас, гости дорогие, особенно нечем, вяленый тюлень только.
– Сойдет, – хмыкнул Треска, у которого урчало в животе. – К тому же у нас, как в том анекдоте про яблоки – все с собой. А ты его все эти месяцы так и харчишь?
– Рыбкой еще иногда перебиваюсь, ее тут порядочно имеется. Рацион небогатый, но, как говорится, за неимением лучшего… В общем, живем потихоньку. А может, у вас это, – обитатель буровой облизнул губы, – и насчет крепенького чего есть, а?
– Имеется, – кок кивнул Паштету, и тот передал Палычу флягу, которую снял с ремня.
– О-о-о, це дело, – оживился Палыч, отвинтил крышку и сделал смачный глоток.
Затем он блаженно зажмурился и причмокнул, прислушиваясь к разливавшемуся внутри теплу.
– Амброзия! – наконец заключил он. – Вот уж удружили. Сто лет не пил. Своя-то давно уже кончилась. Пытался гнать горилку из водорослей, только этот натурпродукт в горло не идет.
В дальнем углу помещения потрескивал небольшой самодельный камин, скособоченная труба которого выводила через стену наружу.
– Откуда дровишки-то берешь? – подивился устройству Ворошилов.
– Из леса, вестимо, – усмехнулся Палыч, присаживаясь на стул. – Птичьим пометом растапливаю да водорослями. Благо за столько лет с запахом уже освоился. Да и вытяжка ладная. Сам сробил. А я гляжу, у вас новые лица. Откуда будете, мужики?
– Они с полярной станции «Новолазаревская», – ответил за Мигеля и Ворошилова Тарас. – Из Антарктики.
– Доплыли, значит! – хлопнул ладонями по коленям нефтяник. – Ну и как там, на чужих берегах?
– Есть выжившие, – начал было Тарас, но погрустнел. вспомнив, что по их вине число душ на ледяном материке заметно сократилось.
– Были выжившие, – ввинтил Ворошилов, на что Треска презрительно цыкнул зубом.
– Приключилось чего? – продолжал любопытствовать Палыч. – Расскажите хоть, а то у меня новостей тут, сами понимаете, не густо. Где, чего да как.
– Да много чего приключилось.
Посасывая волокнистое мясо тюленины, Лера в очередной раз услышала пересказ их путешествия. И поймала себя на том, что чем ближе она находилась к родному дому, тем чаще ей начинало казаться, что все случившееся произошло не с ней. Слишком невероятным это казалось и больше походило на какую-то легенду.
– Да уж, досталась вам, мужики, та дивчина, – дослушав рассказ и помолчав, резюмировал Палыч, снова приложившись к фляге, которую не спешил возвращать Паштету. – Вирус, способный очистить мир от радиации. Ха! Вот это был бы номер.
– Мы сами надеялись, – вздохнул Тарас.
– А сколько нужно лет, чтобы радиация сама ушла? – спросила Лера.
– Сотни. Тысячи, – ответил Мигель. – На нашу жизнь точно не хватит.
– Тысячи, – повторила Лера, пытаясь осознать услышанное. Цифра показалась ей просто неправдоподобной.
– Например, Плутоний-239 имеет период полураспада двадцать четыре тысячи сто лет, – продолжил Мигель. – А гадости различной в мире сейчас столько – выбирай, не хочу.
– Ладно. Зато теперь нам известно, что мы не одни на планете, – здраво рассудил Палыч. – Хлопцев только ваших жалко. Эхма. Жаль, но ясно, что из этой всемирной задницы нам просто так выбраться не получится.
Встав со стула, он подошел к стене, где среди прочих приборов висел барометр.
– Буря вже близко, – сверившись с прибором, кивнул нефтяник. – Тута пережидать будете или вернетесь на лодку?
– Так ведь не успеем, – ответил Тарас и оглядел собравшихся. – Вы как, остаемся?
– Можно подумать, что у нас есть выбор, – кисло сказал Ворошилов. – Слышь, нефтяник, а спальники у тебя тут есть?
– А спать нам и не придется, мужики, – с какой-то странной торжественностью произнес Палыч. – Вы еще не видели, что в здешних краях означает слово «буря».
Выйдя на смотровую площадку, Тарас в бинокль стал рассматривать горизонт. Туча приближалась и занимала теперь полнеба. Она стала темнее и, казалось, на глазах наливалась свинцовой тяжестью.
– Поганые дела, – оценил вставший рядом Палыч. – Давно тут такого не было.
Усилившийся ветер поднял волны и стал сгонять дрейфующие льдины. Сбиваясь в кучи, сталкиваясь между собой, они обложили Д-6 и лодку со всех сторон. На какое-то время Солярик оказался запертым под сплошной белой коркой. Лишь изредка со скрипом приподнимавшиеся ледяные пласты говорили о том, что под ними есть нечто живое.
– Держись, старичок, – сжав перила, Палыч посмотрел вниз. – Сдюжим и на этот раз. Помогите мне задраить люки! – обратился он к старпому.
Через час, с наступлением темноты, буря ударила. С неба густой пеленой повалили колючие хлопья снега вперемешку с градом. Ветер завывал в переборках. Собравшиеся в комнате отдыха люди слушали, как совсем рядом, за стенами бушует стихия.
Лера еще никогда в жизни не видела катаклизмов погоды, будучи на поверхности, и сейчас испуганным зверьком жалась к сидевшему рядом Мигелю. Ей казалось, что мятущееся в камине пламя совершенно не дает тепла.
Буран крепчал. Вой снаружи усилился. Испуганной девушке казалось, что это разговаривала сама буря, пытавшаяся добраться до горстки отчаянных смельчаков, запертых на буровой, словно тараканы в банке. И почему они не вернулись на лодку? В своей каюте в компании мышки ей было бы намного спокойнее.
Подойдя к иллюминатору, Палыч некоторое время смотрел в беснующуюся тьму.
– Ветер воет так, аж до костей пробирает, – пожаловался Паштет.
– Это не ветер, – не оборачиваясь, ответил Палыч.
– А что? – насторожился повар.
– Сейчас у нас веселуха будет, гости дорогие.
Лера вздрогнула.
– В каком смысле?
– Волки пожаловали, – подняв палец, провозгласил Палыч. – Витаемо на нашем Балтийском сафари!
– Откуда они здесь взялись? – обняв девушку за плечи, спросил Мигель. – Кругом вода.
– Сейчас кругом лед, – поправил Палыч. – Они идут с берега, по льдинам, ищут, чем бы поживиться. Я уже несколько раз пощелкивал их, когда они повадились объедать моего тюленя. Только на это развлечение патроны и уходят. У вас есть оружие?
– Да, но оно все осталось на лодке, – ответил Тарас.
– У меня пистолет, – вскинулся Треска.
– И у меня, – поддержал Мигель.
– А у меня винтовка, – закончил Батон.
– Но это ведь жестоко, – нахмурилась девушка, которая была обучена убивать животных только в случае непосредственной угрозы для себя.
– Ничего жестокого! – с жаром возразил нефтяник. – Они плодятся как кролики. Падальщики и разносчики заразы.
Испуг Леры рос. Нынешняя ситуация напомнила ей сражение с австралийскими псами при «Новолазаревской».
– Они смогут проникнуть сюда? – спросила она.
– Нет, усе тип-топ, – успокоил ее нефтяник. – Идемте, мужики.
В ночной тьме, в которой бушевала вьюга, ничего нельзя было разглядеть, но в свете сигнальных огней «Грозного» внизу мелькали большие силуэты голодных животных. Слишком большие. Игнорируя воющую вокруг бурю, они сбились в кучу и продвигались к туше тюленя, обходя станцию по левому боку. Батон насчитал не меньше двух дюжин голов.
– Многовато.
– Самое то, – азартно ответил Палыч, заряжая свою двустволку. – Пойдет потеха!
Вскинув винтовку, Батон приник к окуляру прицела, стараясь выцелить вожака. Сделал несколько выстрелов в особо крупных. Расчет сработал: животные замедлили ход и с ожесточением набросились на тела погибших сородичей.
Рядом затявкали пистолеты Мигеля и Трески.
– Цельтесь в головы, – посоветовал охотник. – Так надежнее.
– На всех патронов не хватит, – крикнул кок.
– Нам все не нужны, – увлеченный стрельбой, гаркнул Палыч. – Главное – найти вожака!
Наконец Батону показалось, что он вычислил главного. Здоровенный, под два метра в холке самец ревел громче всех и подпрыгивал, отталкиваясь всеми четырьмя лапами, норовя дотянуться до лестницы.
– Куда тебе, – буркнул охотник и выстрелил.
Пули пробили шкуру волка в нескольких местах, но это его только разъярило. Истекая кровью, он с еще большим остервенением стал пытаться добраться до людей.
Неожиданно под ногами волков лед с треском вздыбился, и из-под него взвились черные отростки концентрированной жидкости, атаковавшие переполошившихся четвероногих. Воздух наполнился визгом животных и треском костей. Солярик пришел на помощь.
Вожак погиб одним из первых. С жалобным воем он скрылся в морской пучине, видной в образовавшейся проруби. Обезумевшие звери бросились кто куда, один за другим погибая в смертельных объятиях живого топлива. Кто-то кинулся в сторону лодки, но там их уже поджидали корейцы со своим свинцовым заграждением.
Лера не принимала участия в схватке. Съежившись у камина в комнате отдыха, она вслушивалась в доносившиеся душераздирающие вопли умиравших волков и азартные выкрики мужчин.
Льдины окрасились красным.
– Давай, мужики! – в запале прокричал Палыч, перезаряжая двустволку. – Дожмем гадов!
Вскоре сражение было окончено, и стрелки вернулись в комнату отдыха.
– Все позади, не переживай, – Мигель присел рядом с Лерой.
– Я и не переживаю, – соврала девушка, которой сейчас больше всего хотелось вернуться на «Грозный».
До рассвета происшествий больше не было.
– А как вы оказались здесь? – спросила Лера, поджав под себя ноги и опершись спиной о стену.
Атмосфера в помещении напомнила девушке родной Пионерск. Такой близкий, но все еще далекий.
– Да как, работал, вестимо. Когда все началось, на Кравцовском паники не было. Була эта… как ее? А! Прострация. Она самая. Все думали, куда теперь деваться, что теперь делать. Сидели на задницах с тоннами сырого топлива, которое теперь на хер никому не нужно было. Куковали несколько дней на станции и не вылазили. Пытались сигналы ловить.
В полумраке комнаты отдыха все слушали, иногда покашливая и прихлебывая чай, и каждый глоток отзывался своеобразным эхом в герметичной комнате.
– Спирт кончился, – продолжал Палыч. – И отведенный для технических нужд, и в медблоке. Примерно где-то через месяц отправилась первая экспедиция на берег. Но не вернулась. Ждали их, ждали. Все без толку. В результате начальство запретило дальше трепыхаться.
– И как же вы? – спросила девушка.
– Как-как. Так и жили, – отхлебнул из своей кружки нефтяник. – С катушек отъезжали мальца, кто-то тайком пытался уплыть. Иногда таких ловили.
– И что, наказывали? – заинтересовался Батон.
– Та зачем? – отмахнулся Палыч. – Чего с дурной головы возьмешь? Дохтур наш местный, эскулап который, делал шо мог, чудеса прям творил… Ну а потом хлопцы меж собой начали собачиться… Тяжко нам пришлось. Ох, тяжко.
А примерно года через полтора, когда число хлопцев в три разы уменьшилось, появилось оно – большое пятно. – Палыч посмотрел в иллюминатор, за которым бушевала тьма. – Поначалу-то не могли понять, ша це таке трапылось. А колы к нему подплыли на шлюпке, оно вспенилось и поглотило лодку. Вот так вот – ам, и усе! Ничего вообще не осталось. Как корова слизнула. Потом пятно все пыталось напасть на буровую по сваям, но мы его отгоняли огнеметами. Несколько раз пятно загоралось, но тухло в море, оно каким-то образом погружалось под воду. Несколько буровиков от него погибли.
Потом пятно исчезло на некоторое время, и мы подумали, шо оно исчезло окончательно. Но наши хлопцы все равно гибли один за другим – кто хотел попасть на берег, кто самоубился, кто съехал с глызду… В результате остались только я да Мишка. Михась – как я его звал. Якось тот пытался порыбачить, вернее, как порыбачить – он сдирал какие-то ракушки со свай, и тоди его какая-то гадость укусила. Нога распухла, неделя в бреду. Короче, колы похоронил его, я сам порешил с собой порешить. Долго не рассусовливал да и сиганул в воду. Стал тонуть, захлебываться. Но вдруг меня шо-то подхватило, шо-то мягкое и обволакивающее. Оно подняло меня на нижнюю площадку. Так я и увидел, шо пятно вернулось. Соляра, ммать. Так его и назвал. Солярик стелился передо мной, превращаясь то в дельфина, то в подводную лодку, то в кораблик, тут и я поняв, шо теперь не одинок, а то, шо показал мне Солярик, доказывало, шо где-то еще есть люди. Так вот и стали «жити» гуртом… Старый хохол та нефтяное пятно, – грустно закончил свою исповедь Палыч.
На минуту воцарилось молчание.
– Хохол? – недоверчиво и стеснительно спросила Лера.
– Хохол, хохол, – кивнул Палыч. – Тот же русский, только хохол. Знаешь, как говорят – те же яйца, только в профиль? Меня тут усе хохлом звали. Та я и не обижался, вони ж по-доброму… хлопцы мои. Я ж с Полтавы сам был, а так получилось, шо вся семья под Белгородом. Вот и ездили друг к другу в гости, границ не знали…
В голосе старого нефтяника послышались нотки обиды.
– Так и жили. Хорошо жили. Знаете, а я даже потом и скучать начал по тому, как меня хохлом тут называли. Понимаешь, доча, – обратился Палыч к Лере, – это ж вроде как и обидное прозвище, но усе равно сердце по нему тоскует…
Палыч потер якобы зачесавшийся глаз, а на самом деле – поняла Лера – украдкой смахнул слезу.
– Та ладно! Давай, наливай! – нефтяник протянул Паштету кружку.
– Давайте, дядя Хохол, – чуть слышно ответила Лера.
– Ну что, может, все-таки с нами? – в очередной раз предложил Тарас.
– Не-е, мужики, – с улыбкой махнул рукой Палыч. – Я всю жизнь тута, на буровой. Протянем с Соляриком как-нибудь. Тем более мы тут с вами рядом, соседи, можно сказать. Добегу, коли зад совсем припечет.
– Как знаешь, – Тарас пожал нефтянику руку. – Тогда бывай.
– И вам не хворать, морячки.
К утру буря утихла, команда простилась с Палычем, и «Грозный» снова двинулся в путь. И чем ближе казалась родина, тем сильнее на членов команды наваливалась усталость от всего пережитого.
Вскоре из дымки по правую руку показалась далекая линия берега. А еще через несколько часов выступила и знакомая монолитная глыба ангара рядом с Пионерским Убежищем.
Тарас приказал сбавить ход. Они доплыли.
– Йу-ху, мы дома, чувак! – обнялись находившиеся на палубе повара.
Док приближался. В окулярах бинокля уже была различима одинокая фигурка, стоявшая на площадке над воротами.
Их приветствовал Птах.
– Давай, Иван. Давай, родной, – находясь на мостике, пробормотал в усы Тарас. – Последние шажочки остались.
Не вышло. Балтика была намертво скована напиравшими друг на друга глыбами льда. Преодолев еще пару ярдов, лодка засела намертво, не дойдя до ворот родного ангара всего каких-то несколько метров.
– Они здесь! – перекрикивая порывы ветра и раскинув руки, словно обнимая воздух, закричал наверху юродивый.
Глава 3 Конец пути
Пока моряки гуськом спускались с палубы «Грозного» на припорошенный снегом лед, их вышли встречать небольшой толпой, местами обряженной в противогазы. По свежим замерам, фон в этом месте Пионерска был небольшой, так что мера была явно преувеличена, и на членах команды никакой специальной защиты, кроме респираторов на всякий случай, не было.
– Вернулись, – сначала недоверчиво сказал кто-то, словно не веря своим глазам. А потом со всех сторон стало доноситься все увереннее, сильнее: – Вернулись! Наши вернулись, ребята!
– Ура-а!
– Глянь-ка, а ветер-то переменился, – цыкнул зубом Треска, следя, как из толпы встречающих к ним направляются несколько членов Совета, в респираторах, с отличительными знаками на одежде – сложенными алыми лентами, заправленными в нагрудные петлицы комбинезонов.