– Скажи, что тебе нравится, – отозвался я, шагнув еще ближе и поцеловав ее в ямочку на горле.
– Мне нравится, когда ты на меня кончаешь.
Я тихо рассмеялся в ее шею.
– Это я знаю. Что еще?
– Когда ты смотришь, как двигаешься во мне.
Я покачал головой.
– Нет, скажи, что я должен сделать с тобой, чтобы тебе понравилось.
Ханна чуть заметно пожала плечами и провела пальцами у меня по груди, а потом взялась за край моей футболки и стянула ее через голову.
– Мне нравится, когда ты таскаешь меня по всей кровати, делаешь что хочешь. Мне нравится, когда ты обращаешься со мной по-хозяйски, так, будто мое тело принадлежит тебе.
Чайник пронзительно засвистел в тишине кухни. Я отошел на пару секунд, чтобы налить кипяток в ее чашку, где уже лежал пакетик с заваркой.
– Когда я ласкаю тебя, – сказал я ей, ставя чайник на место, – твое тело принадлежит мне. Чтобы целовать, чтобы трахать, чтобы пробовать на вкус.
Заломив бровь, Ханна улыбнулась мне.
– А когда я ласкаю тебя, твое тело тоже принадлежит мне, так и знай.
Она перегнулась через прилавок, достала банку с медом и добавила немного в чашку, и тут же мой мозг заполонили самые разнузданные картины.
Взяв у нее мед, я снял излишки с края банки, а затем мазнул липкой сладостью по верхней части ее груди. Ханна смотрела на меня, забыв про чай.
– Так возьми управление на себя, – сказал я, целуя ее в подбородок. – Говори мне, что делать дальше.
Она помедлила не дольше секунды.
– Слижи его.
Услышав этот тихий приказ, я застонал и лизнул медовое пятнышко, а затем втянул его в рот с такой силой, что на груди остался маленький красный след.
– Что еще?
Ханна завела руки за спину и расстегнула лифчик, пока я тщательно вылизывал ее кожу. Добравшись до соска, я легонько обдул его, прежде чем взять в рот. Ахнув, она прошептала:
– Хочу, чтобы они были влажными.
Наклонившись, я сделал то, что она сказала: принялся облизывать ее грудь и сильно посасывать, до блеска увлажняя языком ее кожу.
– Скоро я их оттрахаю.
– Зубы, – выдохнула она. – Укуси меня.
Я со стоном закрыл глаза и стал покусывать холмики ее груди, отыскивая оставшиеся на коже капли меда. Мои ладони скользнули ниже, к поясу джинсов. Я спустил и джинсы, и трусики ниже колен, чтобы Ханна могла скинуть их на пол.
Положив руки мне на плечи, она широко раздвинула ноги.
– Уилл?
– М-м-м? – сказал я, дразняще скользя языком по ее ребрам и поднимая в ладонях обе груди.
Я знал этот тон и знал, о чем она собиралась меня попросить.
– Пожалуйста.
– Пожалуйста, что? – спросил я, осторожно сжимая зубами ее сосок. – Пожалуйста, передай мне чай?
– Поласкай меня.
– Я тебя ласкаю.
Она ответила негромким сердитым рыком.
– Поласкай меня между ног.
Окунув палец в банку с медом, я прижал его к ее клитору и размазал по коже, одновременно впиваясь зубами в нежную грудь. Откинув голову, Ханна застонала и подняла широко разведенные ноги на прилавок.
Присев на корточки, я провел языком по ее клитору – не дразня, уже не имея сил дразнить. Мед согрелся от тепла ее кожи и на вкус был просто изумительным.
– Матерь божья, – прошептал я, осторожно посасывая этот комочек нервов.
Ханна запустила пальцы мне в волосы и потянула, но не для того, чтобы доставить себе дополнительное удовольствие. Она притянула меня на уровень своего лица и подалась вперед, чтобы поцеловать меня. На языке ее тоже был мед, и я в мгновение ока понял, что теперь всегда буду ассоциировать этот вкус с Ханной.
Ее негромкие стоны заметались в тесном пространстве между наших губ и языков, отдались чуть слышным эхом и стали напряженней, когда я, опустив руку, начал теребить пальцами то местечко, где она была горячей и влажней всего. Прилавок располагался чуть выше моих бедер, но я мог бы приспособиться, если ей хотелось заняться сексом прямо в кухне.
– Давай я достану презерватив.
– Хорошо, – сказала она, выпуская из рук мою шевелюру.
Развернувшись, я босиком пошлепал по коридору, на ходу расстегивая джинсы. Вытащив упаковку из коробки в шкафу, я уже собирался вернуться на кухню, но тут оказалось, что Ханна стоит на пороге спальни.
Она была совершенно обнажена. Не сказав ни слова, эта чертовка подошла к моей кровати и забралась в самую середину. Там, усевшись на пятки, она опустила одну руку на колено и с ожиданием посмотрела на меня.
– Я хочу здесь.
– Хорошо, – сказал я, стягивая джинсы.
– У тебя в кровати.
«Я понял, – подумал я. – Трудно не догадаться, что ты хочешь заняться сексом в моей кровати, если сидишь там голая, а у меня в руке презерватив».
Но затем я осознал, что за этим подразумевался вопрос. Ей хотелось знать, не запрещен ли доступ в святая святых – не отношусь ли я к тому разряду плейбоев, которые никогда не приводят девушек к себе домой и уж тем более не допускают в собственную спальню.
Неужели так будет всегда? Эти молчаливые вопросы, сомнения, не нарушает ли она какое-нибудь из моих табу? Разве недостаточно, что я втайне предоставил ей шанс разбить мне сердце?
Присоединившись к ней на кровати, я уже собрался разорвать зубами упаковку, но тут Ханна отобрала у меня презерватив.
– Черт, – пробормотал я, глядя, как она наклоняется и искательно проводит языком по головке члена. – Матерь божья, до чего же я обожаю твой охренительный ротик.
Поцеловав кончик, она перешла на ствол, а затем втянула меня в рот.
– Мне нравится смотреть на тебя, – выдавил я.
Я был уже на взводе, и эта картина… я сомневался, что смогу долго сдерживаться.
– По ощущениям я сейчас кончу.
– Я едва касаюсь тебя, – заявила она, явно гордясь собой.
– Я знаю. Просто… это пипец.
Вытащив презерватив, Ханна раскатала его по мне и улеглась на спину.
– Готов?
Нависнув над ней, я окинул взглядом наши тела, после чего занял позицию у входа. Она была такой горячей, такой влажной, и мне хотелось немного растянуть это мгновение. Чуть двигая бедрами, я начал легонько водить членом по ее клитору.
– Уилл, – проскулила она, подаваясь бедрами навстречу мне.
– Ты знаешь, какая ты мокрая?
Просунув между нами дрожащую руку, она потрогала себя.
– О боже!
– Это из-за меня? Сливка, по-моему, я никогда не был таким твердым.
Я чувствовал, как кровь пульсирует по всей длине члена.
Ханна сжала меня в руке и, резко втянув воздух, шепнула:
– Пожалуйста.
– Пожалуйста, что?
Распахнув глаза, она прошептала:
– Пожалуйста… внутрь.
Я улыбнулся, наслаждаясь ее сладкой, нетерпеливой мукой.
– Что, киска ноет?
– Уилл.
Она завозилась подо мной, пытаясь нащупать меня руками и бедрами. Я поднес пальцы Ханны ко рту и принялся обсасывать, наслаждаясь ее сладостью.
Затем, протянув руку, я обвел пальцем скользкую дырочку ее входа.
– Я спрашиваю, здесь у тебя болит?
– Да…
Она попыталась приподняться, чтобы хотя бы мой палец вошел внутрь, но вместо этого я провел им по клитору, заставив ее громко застонать. Затем я снова опустил палец, погрузив его в обильную влагу.
– Как насчет бедер, они тоже болят? А твои сладкие маленькие лепесточки… – я нагнулся, втянул в рот ее сосок и пощекотал языком, – и они ноют в ожидании, да?
Черт, ее грудь. Такая невероятно мягкая и теплая.
– Боже, Сливка, – отчаянно прошептал я. – Сегодня я покажу тебе, что такое рай. Сегодня тебе будет хорошо, как никогда.
Она выгнулась, зарыв пальцы мне в волосы. Затем ее руки скользнули по шее и вниз, царапая спину.
Я провел пальцем по ее киске и ниже, прижав его к дырочке заднего прохода.
– Клянусь, что сейчас могу сделать с тобой все, что угодно. Могу оттрахать тебя прямо сюда.
– Все, что угодно, – признала она. – Только… пожалуйста.
– Ты что… упрашиваешь меня?
Ханна поспешно кивнула, а потом подняла на меня взгляд осоловевших, широко распахнутых глаз. На ее горле билась нитка пульса.
– Уилл. Да.
– Как эти девушки в твоих любимых порнофильмах… – с улыбкой шепнул я, чуть качнув бедрами.
Мы оба застонали, когда головка члена скользнула по напряженной горошинке клитора.
– Те, что упрашивают. Говорят, что им нужен член…
Я склонил голову к плечу, сжав зубы и борясь с желанием погрузиться в нее, вколотить ее в кровать.
– Сейчас ты бы сказала, что он тебе нужен?
Она застонала и впилась ногтями в мою грудь, прямо под ключицами, а потом пропахала кожу так сильно, что от грудины и до пупка остались воспаленно-красные полосы.
– Сегодня ночью я сделаю все, что ты хочешь, но сначала доведи меня до оргазма.
Я не мог дразнить ее дольше и прохрипел:
– Вставь его внутрь.
Ее руки тут же метнулись к моему члену, обхватили его и, потерев о нежные складки, ввели внутрь. Изогнувшись, она подняла бедра, чтобы принять меня глубже. По коже побежало тепло. Зарычав, я двинулся навстречу. Я погрузился вглубь и раздвинул ноги Ханны, чтобы войти целиком и массировать ее в нужном месте. Смяв простыни в кулаках, упирающихся в кровать по обе стороны от ее плеч, я попытался обуздать себя. Она была такой влажной. Такой горячей. Я зажмурился, слыша лишь шум собственной крови в венах, и подался назад, и снова вперед, и снова, и снова, сильно и глубоко.
Звуки, которые она издавала, – сладкие стоны и хриплые уверения, что ей хорошо, очень хорошо, – заставляли меня входить глубже, двигаться яростней, снова и снова доводить ее до оргазма, чтобы у нее не осталось даже мысли о том, что когда-нибудь ее возьмет кто-то другой. Она уже знала, что я могу делать это всю ночь – и не только в нашу первую совместную ночь. Я не давал бы ей уснуть целыми часами. С Ханной я редко позволял бы себе ограничиться быстрым сексом.
Она была безупречной, прекрасной и страстной – ладони скользят по моему лицу, пальцы хозяйничают во рту, широко распахнутые глаза смотрят умоляюще, а с губ срываются приглушенные стоны.
Но когда эти глаза томно закрылись, я остановился и хрипло прорычал:
– Смотри на меня. Сегодня я не буду нежным.
Ханна верно поняла меня и взглянула не на член, а в лицо, ясно выражавшее все мои чувства: то, что я никогда не смогу ею насытиться, как бы жестко я ни трахал ее и ни шарил жадно по ее телу руками; то, как я обрадовался, почувствовав ее ответные движения, – и все стало как надо, мать вашу, точь-в-точь как надо, и я рассмеялся сквозь рык, глядя, как ее грудь розовеет и как волной накатывается первый оргазм, вырывая у нее истошные крики; то, как мне захотелось сбавить обороты, наслаждаясь медленным скольжением члена внутри нее и теплым гулом собственной крови, провести пальцем в ложбинке между ее грудей, мокрой от пота, и, наконец, замедлиться настолько, что она снова начнет меня умолять.
Ханна дернула меня за плечи, упрашивая двигаться быстрей.
– Такая требовательная, – шепнул я, вытаскивая член и переворачивая ее на живот, чтобы облизать ее спину и искусать задницу, оставив на коже красные следы зубов.
Подтянув Ханну к краю кровати, я заставил ее лечь грудью на матрас и сразу вошел глубоко – так глубоко, что мы оба вскрикнули.
Я закрыл глаза, пытаясь отстраниться от происходящего. Раньше, с любой из моих женщин, я наблюдал за всем от начала и до конца. На грани оргазма мне нужна была визуальная стимуляция. Но с Ханной это было слишком. Она – это слишком. Приблизившись к финалу, я не мог смотреть на нее – как прогибается ее спина или как Ханна оглядывается на меня через плечо. В ее глазах светились вопрос, надежда и сладкое обожание, поразившее меня, как ножом под ребра.
Я почувствовал, как она сжимается вокруг меня, и совершенно потерялся в ощущениях: вот она становится еще мокрее, когда я хватаю ее за волосы, грубо тискаю грудь и отвешиваю звонкий шлепок по заднице, вырывающий у нее страстный стон. Затем я впился зубами ей в плечо и велел, черт побери, кончать, и пронзительные крики сменились прерывистыми приглушенными стонами. А затем ее накрыл оргазм. Я еще пытался сдерживаться, пытался не думать о том, как мы сейчас выглядим. Сжимая одной рукой ее бедро, а другой – плечо, я с силой натягивал ее на себя при каждом толчке, пока не оказался на самой грани и не почувствовал, как по позвоночнику проносится огненная волна.
Она выкрикнула мое имя и вжалась в меня, и внезапно я почувствовал, что, кружась, падаю в темноту. Распахнув глаза, я вцепился в нее обеими руками и кончил, но продолжал двигаться в ней сквозь ее оргазм, хотя голова кружилась, а ноги немилосердно жгло. Казалось, мое тело стало резиновым, и я едва удерживался, чтобы не упасть.
Затем я вышел из нее и выкинул презерватив. Ханна опустилась на кровать. Она смотрелась в моей постели так, словно была создана для нее: растрепанные волосы, кожа покрыта укусами, румянцем и потом, и кое-где поблескивают остатки меда. Взобравшись на кровать, я рухнул позади Ханны и обнял ее за талию. В этом мне почудилось что-то привычное. Ханна в первый раз спала у меня в кровати, но казалось, что она была здесь всегда.
15
Проснувшись на следующее утро, я ощутила под собой незнакомые простыни и почувствовала запах Уилла, все еще липший к моей коже. Постель выглядела так, словно по ней прогулялось цунами. Простыни выбились из-под матраса и скрутились вокруг меня, а подушки валялись на полу. Я вся была покрыта укусами и синяками, оставленными пальцами Уилла, и понятия не имела, куда делась моя одежда.
Взглянув на часы, я обнаружила, что уже пять с чем-то, и перевернулась на спину, отбрасывая с лица гриву спутавшихся волос и моргая в тусклом утреннем свете. Вторая сторона кровати была пуста, и только вмятина на матрасе показывала, что там спал Уилл. Я подняла голову на звук шагов и увидела, как Уилл подходит ко мне с улыбкой на лице и без рубашки. В каждой руке он нес по кружке, из кружек шел пар.
– С утречком, спящая красавица, – сказал он, опуская кружки на прикроватный столик.
Когда Уилл сел рядом со мной, матрас прогнулся под его тяжестью.
– Нормально себя чувствуешь? Не слишком болит?
Он нежно глядел на меня, чуть приподняв уголки губ в улыбке. Я гадала, привыкну ли когда-нибудь к его заботе и близости.
– Я не слишком бережно обращался с тобой прошлой ночью.
Я провела мысленную ревизию. Вдобавок к следам укусов, покрывавшим все мое тело, ноги дрожали, мышцы живота ныли так, словно я сделала сотню приседаний, а между ног все еще ощущались отголоски его вчерашних толчков.
– Болит, но там, где надо.
Он почесал подбородок и опустил взгляд с моего лица на грудь. Весьма предсказуемо.
– Теперь это станет моей любимой цитатой. Может, смснешь мне ее сегодня вечером? А может, еще и расщедришься на фото своих сисек?
Я рассмеялась, и Уилл протянул мне кружку.
– Кто-то забыл вчера о своем чае.
– Хм-м. Кого-то отвлекли.
Я покачала головой и показала, чтобы Уилл поставил кружку обратно. Мне хотелось, чтобы обе руки были свободны. Уилл всегда был чертовски соблазнителен, но по утрам его просто следовало запретить.
Понимающе улыбнувшись, он медленно провел руками по моим волосам, откинув спутанные пряди за спину. Я вздрогнула, увидев выражение его глаз. От его пальцев по телу побежали искорки, и между ног снова зародились теплота и тяжесть. Мне хотелось знать наверняка, что же я вижу в этом взгляде: дружбу, теплоту или что-то большее? Но я прикусила язык, не позволив вырваться мучившему меня вопросу, – вряд ли мы оба были готовы к новому откровенному разговору так скоро после прежнего, очень неудачного.
В окно было видно небо, все еще в розовой утренней дымке. В этом свете каждая чернильная линия на коже Уилла казалась отчетливей, а татуировки проступали необычно ярко. Синяя птица выглядела почти черной, а строчки, обвивавшие ребра, были словно вырезаны по камню. Я потянулась к нему, чтобы потрогать их, провести большим пальцем по желобку, сформированному косыми мышцами живота, кубиками и тем, что ниже. Уилл втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда я просунула палец под резинку его боксеров.
– Я тоже хочу пописать на тебе, – сказала я и быстро перевела взгляд на его лицо, чтобы посмотреть на реакцию.
Он выглядел удивленным, но в большей степени его взгляд был жадным. Глаза, полуприкрытые веками, прятались в тени.
Видимо, Уилл не возражал, потому что, нагнувшись, пошарил в ящике прикроватного столика и протянул мне черный маркер. Перебравшись через меня, он улегся на спину и во весь рост растянулся посреди кровати.
Я села, чувствуя, как простыня соскользнула с плеч. Прохладный воздух напомнил о том, что я совершенно голая. Не дав себе времени подумать, как я выгляжу и что делаю, я подползла к нему и оседлала, крепко сжав ляжками бедра.
Воздух в комнате, казалось, сгустился. Уилл сглотнул, глядя широко раскрытыми глазами на то, как я беру у него маркер и снимаю колпачок. Его член медленно начал набухать у меня под ягодицами. Когда он дернул бедрами и чуть подался вверх, чтобы потереться об меня, мне пришлось подавить стон.
Вместо этого я устремила взгляд вниз, не зная, с чего начать.
– Мне нравятся твои ключицы, – сказала я, проводя пальцем вдоль них до ямочки на горле.
– Ключицы, вот как? – спросил он тепло и чуть хрипло.
Затем я перешла на грудь и прикусила губу, пряча победную улыбку. От моего прикосновения его дыхание участилось, стало отрывистым и возбужденным.