– Секундочку, – просипел я, глядя на свой все еще пульсирующий в кулаке член.
Мне пришлось нагнуться и упереться одной рукой в матрас, чтобы не упасть. Когда я перевел взгляд на Ханну, она зачарованно таращилась на мое семя, залившее ее кожу и – че-е-ерт – всю ее юбку.
– Я переодеваюсь. Сейчас выйду, – с трудом выдавил я.
Сердце, казалось, готово было вырваться из груди от внезапного всплеска адреналина, затопившего кровь.
– Круто. Тогда жду тебя внизу, – сказал Дженсен.
Послышались удаляющиеся шаги.
– Вот дерьмо, твоя юбка…
Я отошел на пару шагов и принялся поспешно натягивать штаны, но Ханна не двинулась с места.
– Уилл, – прошептала она, и я увидел, как взгляд ее темнеет от знакомой мне жажды.
– Черт.
Мы едва не попались. Дверь была даже не заперта.
– Я не…
Но она снова легла на кровать и притянула меня к себе. Ханну совершенно не волновало, что ее брат может войти и увидеть нас. И ведь он ушел, так?
Эта девушка сводила меня с ума.
Сердце все еще неистово колотилось, но я нагнулся, ввел два пальца внутрь нее и начал облизывать ее киску. Веки Ханны опустились. Ее руки зарылись мне в волосы, бедра подались навстречу моим губам – и, не прошло и нескольких секунд, как она взорвалась в оргазме. Открыв рот в беззвучном крике, Ханна содрогалась под моими пальцами, оторвав бедра от кровати и крепко вцепившись мне в волосы.
Когда ее оргазм утих, я продолжил медленно двигать пальцами внутри нее, одновременно прокладывая дорожку из поцелуев от клитора к внутренней части бедра и дальше вверх. В конце концов я прижался лбом к ее пупку, все еще пытаясь отдышаться.
– О боже, – шепнула она, отпуская мою шевелюру и поглаживая свою грудь. – Ты сводишь меня с ума.
Я вытащил пальцы и поцеловал тыльную сторону ее кисти, вдохнув аромат кожи.
– Я знаю.
Где-то с минуту Ханна тихо лежала на кровати, а затем открыла глаза и взглянула на меня так, словно только что пришла в чувство.
– Ого. Мы чуть не вляпались.
Рассмеявшись, я согласился:
– Почти вляпались. Думаю, нам стоит переодеться и спуститься вниз.
Кивнув на юбку, я добавил:
– Прошу прощения.
– Я просто все вытру.
– Ханна, – сказал я, сдерживая досадливый смешок. – Ты не можешь появиться внизу с гигантским пятном сама-знаешь-чего на юбке.
Подумав, она широко ухмыльнулась.
– Ты прав. Просто… мне нравится, что оно там.
– Что за маленькая извращенка.
Ханна села на кровати. Я натянул джинсы, и она поцеловала меня в живот через футболку. Я положил руки Ханне на плечи, прижал к себе, просто наслаждаясь чувством близости к ней.
Я совершенно пропал от любви к этой девушке.
Через пару секунд солнце снаружи спряталось за тучу, погрузив все в бархатный полумрак, и в тишине послышался голос Ханны:
– А ты когда-нибудь влюблялся?
Я замер, пытаясь понять, не озвучил ли свои последние мысли. Но когда я опустил взгляд на Ханну, в глазах ее светилось только спокойное любопытство. Если бы любая другая женщина спросила у меня такое после быстрого перепихона, я бы немедленно запаниковал и решил, что должен как можно скорей от нее избавиться.
Но с Ханной вопрос почему-то показался вполне уместным, особенно если учесть, как неосторожно мы себя только что вели. В последние годы я старался не заниматься сексом где и когда попало и – за исключением свадьбы Дженсена – редко попадал в ситуации, когда требовалось придумывать объяснение или искать быстрые пути отступления. Но с Ханной я всегда был немного на нерве, словно нам оставалось встретиться всего несколько раз, а затем все кончится. Меня тошнило от одной мысли, что она достанется кому-то другому.
У меня в жизни было всего две женщины, к которым я испытывал чувства, выходившие за рамки простой приязни, но я еще никогда не признавался в любви. Это было необычно, и я знал, что, дожив до тридцати одного, странно не испытать такого, но до сего момента не осознавал, насколько странно.
Я мгновенно вспомнил все пренебрежительные комментарии, которые отпускал в ответ на излияния Беннетта и Макса о любви и привязанности. Не то чтобы я не верил в подобные чувства: просто никогда не мог отнести их на свой счет. Любовь была чем-то, ожидавшим меня в далеком и туманном будущем, когда я остепенюсь и потеряю страсть к приключениям. Маска игрока приросла ко мне и уже напоминала отложение минеральных осадков на стекле – ты не обращаешь на них внимания, пока в один прекрасный день стекло не оказывается вдруг непрозрачным.
– Думаю, нет, – с улыбкой шепнула она.
Я покачал головой.
– Я никогда прежде не говорил «я люблю тебя», если ты об этом.
Чего Ханна не могла знать, так это того, что почти каждым своим прикосновением я безмолвно признавался ей в любви.
– Но ты когда-нибудь это чувствовал?
Я улыбнулся.
– А ты?
Она пожала плечами, а затем кивнула в сторону смежной ванной – я готов был поспорить, что вторая дверь выходит в спальню Эрика.
– Пойду приведу себя в порядок.
Я кивнул, закрыл глаза и, когда она вышла, рухнул на кровать. Мысленно я благодарил всех богов удачи за то, что Дженсен не вошел. Это было бы катастрофой. Если мы не хотели, чтобы ее семья узнала о происходящем, а я был уверен, что Ханна к этому отнюдь не стремилась, по-прежнему предпочитая статус «друзей с бонусами», – нам следовало вести себя намного осторожней.
Я проверил рабочую почту, отправил несколько сообщений, а затем привел себя в порядок под душем с помощью воды, мыла и энергичного растирания. Когда я спустился, Ханна уже ждала меня в гостиной. На лице ее играла смущенная улыбка.
– Мне так жаль, – тихо сказала она. – Не понимаю, какой бес овладел мною.
Только было я собрался пошутить на тему, что овладел ею отнюдь не бес, как Ханна зажала мне рот ладонью.
– Не говори этого.
Я рассмеялся и покосился на кухню поверх ее плеча, дабы убедиться, что никто нас не услышит.
– Это было невероятно. Но, черт возьми, могло очень плохо кончиться.
Она выглядела пристыженной, и я улыбнулся ей, скорчив клоунскую рожу. Краем глаза я заметил на журнальном столике маленькую керамическую статуэтку Христа. Схватив безделушку, я приложил ее к груди Ханны и возопил:
– Эй! Погляди только! Я все же нашел Иисуса в ложбинке между твоих сисек!
Она опустила глаза, захихикала и начала чуть пританцовывать, словно пыталась ублажить Иисуса, угодившего в это райское местечко.
– Иисус у меня в ложбинке! Иисус у меня в ложбинке!
– Привет, ребята!
Когда я во второй раз за день услышал голос Дженсена, моя рука рефлекторно метнулась в сторону, подальше от сисек Ханны. Дальнейшее происходило словно в замедленной съемке или словно я наблюдал за всем со стороны: я как можно быстрее отшвырнул статуэтку Христа. Что я сделал, до меня дошло только после того, как она приземлилась на деревянный пол в нескольких шагах от меня, подскочила и разлетелась на тысячу керамических осколков.
– О че-е-ерт! – простонал я, ринувшись к месту преступления.
Упав на колени, а попытался собрать самые крупные обломки. Но все впустую. Некоторые были не больше пылинок.
Ханна сложилась вдвое, хрюкая от смеха.
– Уилл! Ты разбил Иисуса!
– Что ты вообще делал? – спросил Дженсен и тоже встал на колени, чтобы помочь мне.
Ханна вышла за веником, оставив меня наедине с человеком, который собственными глазами наблюдал большую часть моих диких юношеских выходок. На вопрос Дженсена я пожал плечами, старательно прикидываясь, будто не забавлялся только что с сиськами его младшей сестренки.
– Я просто смотрел на нее. В смысле на статуэтку, чтобы понять, что она из себя представляет. И я любовался формой… то есть образом Иисуса.
Я провел рукой по лицу и обнаружил, что немного вспотел.
– Даже не знаю, Дженс. Просто ты застал меня врасплох.
– Чего ты такой дерганый? – расхохотался он.
– Может, все дело в поездке? Я уже давненько не садился за руль.
Я пожал плечами, все еще не решаясь прямо взглянуть на него.
Похлопав меня по спине, Дженсен заявил:
– Думаю, глоток пива тебе не помешает.
Ханна вернулась и выгнала нас, чтобы смести осколки в мусорный совок, но предварительно кинула мне заговорщицкий взгляд из серии «чувак, ну ты даешь».
– Я сказала маме, что ты разбил эту штуку, но она даже не могла припомнить, какая из тетушек ей это подарила. Так что, думаю, расправа тебе не грозит.
Горестно замычав, я отправился за Ханной на кухню и, извинившись перед Хеленой, поцеловал ее в щеку. В ответ она сунула мне бутылку с пивом и велела расслабиться.
В какой-то момент, пока я наверху трахал Ханну или лихорадочно отмывал ее запах с члена, пальцев и лица, Йохан вернулся домой. Господи боже. Теперь, когда рядом не было обнаженной Ханны и закрытой двери спальни, у меня в голове чуть прояснилось, и я понял, что мы вели себя как полные идиоты. О чем, черт возьми, мы думали?
В какой-то момент, пока я наверху трахал Ханну или лихорадочно отмывал ее запах с члена, пальцев и лица, Йохан вернулся домой. Господи боже. Теперь, когда рядом не было обнаженной Ханны и закрытой двери спальни, у меня в голове чуть прояснилось, и я понял, что мы вели себя как полные идиоты. О чем, черт возьми, мы думали?
Подняв глаза от холодильника, где он рылся в поисках пива, Йохан подошел ко мне и поприветствовал в своей обычной теплой, но неуклюжей манере. Взгляд у него был выразительный, а вот красноречием отец Ханны не блистал. Кончалось это обычно тем, что он молча смотрел на собеседника, пока тот вымучивал из себя очередную реплику.
– Привет, – сказал я в свою очередь, пожимая ему руку и обнимая. – Прошу прощения за Иисуса.
Отец Ханны отступил на шаг, улыбнулся и бросил:
– Не стоит, – а после некоторых размышлений добавил: – Если, конечно, ты не ударился в религию.
– Йохан, – позвала Хелена, спасая меня от неловкой заминки.
За это я готов был поцеловать ее.
– Милый, ты не мог бы проверить мясо? Хлеб и фасоль уже готовы.
Йохан подошел к плите и вытащил из ящика кухонный термометр. Я почувствовал, как Ханна встала рядом. Ее стакан с водой звякнул о мою бутылку.
– Твое здоровье, – сказала она с безоблачной улыбкой. – Проголодался?
– Умираю от голода, – признался я.
– Одного кончика недостаточно, Йохан, – крикнула Хелена своему супругу. – Запихни его туда целиком.
Я закашлялся. Пиво обожгло мне глотку и чуть не полилось из носа. Прижав руку ко рту, я судорожно пытался сглотнуть. Дженсен зашел сзади и с понимающей улыбкой огрел меня по спине. Лив и Роб, уже сидевшие за кухонным столом, скорчились от беззвучного хохота.
– Боже правый, это будет долгий вечер, – пробормотала Ханна.
Разговор за столом время от времени распадался на несколько отдельных дискуссий, но затем вновь находилась общая для всех тема. Посреди обеда приехал Нильс. В то время как Дженсен был общительным парнем и одним из моих старейших друзей, а Эрик – родившийся всего на два года раньше Ханны – считался беспутным сорванцом, среднего, тихоню Нильса, я почти не знал. В двадцать восемь он занимал должность инженера в крупной энергетической компании и в точной копией Йохана, за исключением приветливых глаз и улыбки последнего.
Но этим вечером Нильс меня удивил: прежде чем сесть на свое место, он наклонился и поцеловал Ханну, шепнув:
– Ты потрясающе выглядишь, Зиггс.
– Это точно, – сказал Дженсен, ткнув вилкой в ее сторону. – Что изменилось?
Я уставился на нее через стол, пытаясь понять, что они такого увидели. Как ни странно, меня задело это невинное замечание. По-моему, она выглядела как всегда: непринужденной, не стесняющейся своего тела. Не слишком озабоченной прической, одеждой или косметикой. Но она в этом и не нуждалась. Даже утром, спросонья, она была прекрасна. Она сияла после пробежки. А когда лежала подо мной, вся в поту после оргазма, была просто идеальна.
– Э-э, – сказала Ханна, пожимая плечами и нанизывая на вилку зеленую фасоль. – Не знаю.
– Ты похудела, – вставила Лив, оценивающе наклонив голову.
Хелена дожевала то, что было у нее во рту, а потом возразила:
– Нет, все дело в прическе.
– Может, Ханна просто счастлива, – предположил я, глядя в свою тарелку и нарезая мясо.
Все за столом замолчали. Я поднял голову и занервничал, обнаружив, что Бергстремы во все глаза смотрят на меня.
– Что?
Только тут я сообразил, что назвал ее настоящим именем, а не Зигги.
Она быстро пришла мне на помощь.
– Я бегаю каждый день, так что да, я немного похудела. И я сделала новую стрижку. Но дело в другом. Мне нравится моя работа. У меня появились друзья. Уилл прав – я счастлива.
Оглянувшись на Дженсена, она лихо ему ухмыльнулась.
– Оказалось, что ты был прав. А теперь можно больше не пялиться на меня?
Дженсен просиял, а остальные члены семьи забормотали что-то вроде «так держать» и вернулись к еде. Разговоры стали потише. Я почувствовал, что Лив улыбается во всю мочь, глядя на меня. Когда я поднял голову, она подмигнула.
Черт.
– Обед просто изумительный, – сказал я Хелене.
– Спасибо, Уилл.
Тишина разрасталась. Все семейство молча изучало меня. Меня все же раскололи. И то, что крошечная головка фарфорового Иисуса осуждающе смотрела на меня с буфета, делу отнюдь не помогало. Он знал. Кличка Зигги так же прочно укоренилась в этой семье, как сумасшедшее расписание Йохана или привычка Дженсена всех опекать. Я даже не вспомнил настоящего имени Ханны, когда мы впервые встретились на пробежке почти два месяца назад. Ну и черт с ним. Повторение – мать учения, тем более что других вариантов у меня все равно не оставалось.
– Вы знали, что у Ханны выходит статья в «Селл»?
Выговорить это гладко у меня не получилось – имя прозвучало громче остальной части фразы, но я сделал вид, что все в порядке, и радостно улыбнулся сидящим за столом.
Йохан поднял голову и изумленно раскрыл глаза. Обернувшись к Ханне, он спросил:
– В самом деле, sötnos[4]?
Ханна кивнула.
– Проект по картированию эпитопов, о котором я тебе говорила. Просто случайный эксперимент, но он вылился в довольно интересную тему.
Это перевело разговор на менее скользкую почву, и я выдохнул воздух, который, оказывается, все это время задерживал в легких. Ужасней встречи Ханны и родней этой была, пожалуй, лишь необходимость скрывать все от семьи. Я заметил, как Дженсен поглядывает на меня со скупой улыбкой, но просто улыбнулся в ответ и снова уставился в свою тарелку.
Не на что тут глазеть. Проходите мимо.
Но во время перерыва в общем разговоре я поймал на себе взгляд Ханны, необычно удивленный и задумчивый.
– Ты, – беззвучно шепнула она.
– Что? – так же шепнул я в ответ.
Она медленно покачала головой и наконец-то отвела глаза, тоже опустив взгляд в тарелку. Мне хотелось вытянуть ногу под столом и погладить лодыжку Ханны, чтобы заставить мою Сливку снова посмотреть на меня, но там было целое минное поле не-Ханниных ног, и разговор уже разгорелся снова.
После обеда мы с ней вызвались вымыть посуду, тогда как остальные удалились в гостиную с коктейлями. Ханна то и дело хлестала меня полотенцем, а я запускал в ее сторону мыльные пузыри. Я уже почти наклонился к ней, чтобы впиться поцелуем в шею, когда в кухню заявился Нильс за еще одной бутылкой пива. Он вытаращился на нас так, словно мы махнулись одеждой.
– Что вы делаете? – спросил он, сверля нас подозрительным взглядом.
– Ничего, – в один голос ответили мы.
Что еще хуже, Ханна повторила:
– Ничего. Просто моем тарелки.
Поколебавшись секунду, он швырнул в мусорную корзину пивную пробку и вернулся к остальным.
– Во второй раз за день мы чуть не попались, – шепнула Ханна.
– В третий, – поправил ее я.
– Зануда.
Она покачала головой, насмешливо глядя на меня.
– Возможно, идея прокрасться ночью в твою комнату будет слишком рискованной.
Я начал было протестовать, но тут увидел, как ее губы кривятся в лукавой улыбке.
– Ты истинная чертовка, ты в курсе? – проворчал я, проводя пальцем по ее соску. – Неудивительно, что Иисусу не понравилось в твоей ложбинке.
Охнув, она шлепнула меня по руке и оглянулась через плечо.
Мы были одни в кухне. Голоса остальных доносились из другой комнаты, а мне всего-то хотелось выманить у нее один поцелуй.
– Не надо.
Ее взгляд стал серьезным, а следующие слова она произнесла дрожащим голосом, словно не могла справиться с дыханием:
– Иначе я не смогу остановиться.
Пару часов пообщавшись с Дженсеном и обменявшись с ним последними новостями, я наконец-то отправился спать. Час или около того я таращился на стену в ожидании тихого шлепанья ног Ханны по коридору или скрипа двери, когда эта плутовка решит проскользнуть в мою комнату.
В конце концов я задремал и пропустил момент, когда она действительно прокралась в комнату, разделась и голышом забралась ко мне под одеяло. Я проснулся только от ощущения ее гладкого, обнаженного тела, прильнувшего ко мне.
Ее руки скользили по моей груди, а рот шарил по шее, подбородку, посасывал нижнюю губу. Я еще толком не пришел в себя, а мой член уже встал и был готов к бою. Едва я застонал, как Ханна прижала ладонь к моим губам и зашипела: «Ш-ш-ш-ш».
– Который час? – проворчал я, вдыхая сладкий аромат ее волос.
– Два с небольшим.
– Ты уверена, что тебя никто не слышал? – спросил я.
– На этом конце коридора меня могли услышать только Дженсен и Лив. У Дженсена включен вентилятор, так что он точно спит. Он и десяти секунд без сна продержаться не может, когда включается эта фигня.