– На этом конце коридора меня могли услышать только Дженсен и Лив. У Дженсена включен вентилятор, так что он точно спит. Он и десяти секунд без сна продержаться не может, когда включается эта фигня.
Я рассмеялся – она была права. Мы с Дженсеном много лет были соседями по комнате, и я ненавидел этот чертов вентилятор.
– А Роб храпит, – продолжила Ханна, целуя меня в подбородок. – Лив засыпает раньше него, потому что иначе мучается всю ночь от его храпа.
Убедившись, что она приняла все меры предосторожности и что никто не начнет снова стучаться в дверь, пока мы занимаемся любовью, я перекатился набок и притянул ее ближе.
Ханна явно пробралась ко мне ради секса, но, похоже, быстрым перепихоном ограничиваться не собиралась. Тут было что-то еще, что-то, зреющее в глубине. Я видел это по тому, как она прятала глаза в темноте, как страстно целовала меня, как искательно прикасалась – словно каждым прикосновением задавала вопрос. Я видел это и по тому, как Ханна, завладев моей ладонью, провела ею по своей шее, по груди и остановила там, где больше всего хотелось, – над самым сердцем. Оно истошно билось. Ее спальня была всего через несколько дверей, так что прогулка вряд ли ее утомила. Ханна из-за чего-то нервничала. В свете луны я заметил, как она несколько раз открывала и закрывала рот, словно хотела заговорить, но ей не хватало воздуха.
– Что случилось? – шепнул я, прижавшись губами к ее уху.
– У тебя все еще есть другие? – спросила она.
Отстранившись, я удивленно уставился на нее. Другие женщины? Мне сто раз хотелось начать этот разговор, но Ханна уклонялась так ловко, что в конце концов я устал и решил оставить все как есть. Ей хотелось встречаться с другими, она не доверяла мне и не считала нас парой. Или я чего-то недопонял. Для меня никаких других не было.
– Разве ты не этого хотела? – ответил я.
Потянувшись, она поцеловала меня. Ее губы были уже так привычны – они прижимались к моим в череде нежных поцелуев, которые становились все жарче. На одну лихорадочную секунду в голове промелькнула мысль: как вообще она может представить себя с другим?
Ханна притянула меня к себе и, взяв в руку мой член, принялась водить им по влажной коже.
– А есть правило, запрещающее незащищенный секс два раза в день?
Поцеловав ее ниже уха, я шепнул:
– Думаю, должно быть правило, запрещающее других любовников.
– Значит, мы нарушаем это правило? – спросила она, приподнимая бедра.
Да на фиг. На фиг весь этот бред.
Я уже открыл рот, чтобы возразить, чтобы навсегда покончить с этим и сказать ей, что хватит уже ходить вокруг да около, но тут с тихим, жадным стоном она подалась ко мне, и я до конца проскользнул внутрь. Мне пришлось прикусить губу, чтобы подавить крик. Это было невероятно: я тысячи раз занимался сексом, но подобного никогда не испытывал.
Я ощущал вкус крови на губах и пламя под кожей, там, где она касалась меня. Но затем она начала вращать бедрами подо мной, пытаясь получить максимум удовольствия, и я растерял все слова.
«Я всего лишь человек, во имя всего святого, – подумал я. – Я не бог. Я не могу устоять и не взять Ханну прямо сейчас, а с остальным разберусь позже».
Мне казалось, что я занимаюсь подменой: она не хотела отдать мне свое сердце, но щедро дарила тело, и, может, если я впитаю достаточно ее наслаждения и сохраню его, мне удастся убедить себя, что это было нечто большее.
Но в ту секунду было неважно, как сильно я могу об этом пожалеть.
17
У нас никогда еще не было так. Медленно. Настолько медленно, что я не знала, сможет ли кто-нибудь из нас вообще добраться до оргазма, да это меня и не волновало. Наши губы разделяло всего несколько миллиметров, мы обменивались вздохами, и стонами, и приглушенными мольбами: «Чувствуешь? Ты это чувствуешь?»
Я чувствовала это. Я чувствовала каждый удар его сердца у меня под ладонью, дрожь, пробегавшую по плечам. Я видела, как губы его шевелятся, как он пытается что-то сказать… может, именно то, на что я намекала все это время, с тех пор как прокралась в его комнату. И даже раньше.
Похоже, он так и не понял, о чем я спрашивала.
Я никогда не думала, что будет так тяжело раскрыть все карты. Сегодня мы занимались любовью – в истинном значении этой фразы – его тело, мое тело и ничего между нами. За обедом он назвал меня Ханной… По-моему, раньше никто не произносил вслух это имя в нашем доме. И хотя Дженсен, лучший друг Уилла, сидел в гостиной, Уилл остался со мной, чтобы помочь вымыть посуду. Когда я отправилась в кровать, он проводил меня многозначительным взглядом и прислал смску с пожеланием доброй ночи и словами: «Чтобы у тебя не осталось сомнений – дверь моей спальни по-прежнему не заперта».
Казалось, там, в комнате, полной людей, он был моим. Но здесь, когда мы остались наедине за закрытой дверью, внезапно все снова запуталось.
«У тебя все еще есть другие?…»
«Разве ты не этого хотела?»
«Думаю, должно быть правило, запрещающее других любовников»…
«Значит, мы нарушаем это правило?»
…И молчание.
Но чего я ожидала? Зажмурившись, я крепче обняла его. Он вышел почти целиком, а затем снова медленно скользнул внутрь, один блаженный дюйм за другим, и тихо застонал мне в ухо:
– Так приятно, Сливка.
Его бедра раскачивались надо мной. Одна ладонь скользнула вниз по ребрам, а затем вновь поднялась вверх и накрыла грудь. Палец затеребил напрягшийся сосок.
Мне нравилось, как он низко, яростно стонал от наслаждения, и это отвлекало меня от печальной истины – Уилл так и не сказал тех слов, которые мне хотелось услышать этой ночью. Я хотела, чтобы он сказал: «Нет больше никаких других женщин». Я хотела, чтобы он сказал: «Теперь, когда мы занимаемся сексом без защиты, мы больше никогда не нарушим это правило».
Но ведь именно он раньше начинал этот разговор, а я пыталась прекратить. Вправду ли его устраивал только секс по дружбе? Или он просто не решался снова поднять эту тему? И почему я вела себя так пассивно? Как будто боязнь все испортить лишила меня дара речи.
Уилл откинул назад голову и тихо застонал, мучительно медленно скользя во мне. Я закрыла глаза и впилась зубами ему в шею, пытаясь доставить максимум удовольствия. Я хотела, чтобы он желал меня так сильно, что моя неуверенность и недостаток опыта уже не имели значения. Мне хотелось стереть воспоминания о всех тех женщинах, что были у него до меня. Мне хотелось чувствовать – и знать, – что он принадлежит только мне.
Тут меня кольнула неприятная мысль – а сколько других его женщин думали точно так же?
«Я хочу почувствовать, что ты мой».
Я толкнула его в грудь, так что ему пришлось скатиться с меня, и взобралась наверх. С Уиллом я никогда не была сверху – не во время секса, – так что нерешительно взглянула на него и положила его ладони себе на бедра.
– Я никогда такого не делала.
Взявшись одной рукой за основание члена, Уилл направил меня. Когда я опустилась на него, с его губ сорвался хриплый стон.
– Просто делай то, что тебе приятно, – шепнул он, глядя на меня. – Теперь ты ведешь.
Я зажмурилась и принялась пробовать разные позы, пытаясь не чувствовать себя при этом неопытной дурой. Этот страх так сжимал мне грудь, что мне казалось, будто я двигаюсь не так, как обычно, – более неуклюже, менее непринужденно и сексуально. Я понятия не имела, было ли ему приятно.
– Покажи мне, – шепнула я. – По-моему, я все делаю неправильно.
– Ты что, черт возьми, шутишь? Да ты идеальна, – проворчал он мне в шею. – Мне хочется заниматься этим всю ночь.
Я вспотела, но не от усилий, а от нервного напряжения – я почти выпрыгивала из собственной кожи. Кровать была старой и скрипучей, так что мы не могли двигаться как обычно – долго и жестко, перекатываясь по всей постели, хватаясь за раму и разбрасывая подушки.
Прежде чем я успела понять, что происходит, Уилл поднял меня на руки, перенес на пол и сел подо мной так, чтобы я снова могла опуститься на него. На сей раз он вошел намного глубже, а его член набух настолько, что задевал какую-то чувствительную точку внутри меня. Его губы скользнули по моей груди. Нагнувшись, он взял в рот сосок и нежно его обдул.
– Просто трахай меня, – прорычал он. – На полу можно не беспокоиться о шуме.
Бедняга решил, что меня тревожит скрипучая рама кровати.
Я зажмурилась, продолжая неловко раскачиваться. Как раз в тот миг, когда я уже решила остановиться и сказать ему, что эта позиция не для меня, сказать, что меня душат слова и невысказанные вопросы, Уилл поцеловал мой подбородок, щеки, губы и шепнул:
– Эй, ты куда улетела? Возвращайся ко мне.
Остановившись, я прижалась лбом к его плечу.
– Я слишком много думаю.
– Я слишком много думаю.
– О чем?
– Я почему-то вдруг занервничала. Мне кажется, что ты принадлежишь мне лишь на эти краткие минуты. И, видимо, это нравится мне намного меньше, чем я полагала.
Поддев пальцем мой подбородок, Уилл заставил меня взглянуть на него. Он поцеловал меня в губы – всего один раз, – после чего сказал:
– Если хочешь, я буду принадлежать тебе каждую секунду. Ты просто должна сказать мне, Сливка.
– Не причиняй мне боль, ладно?
Даже в темноте я увидела, как он нахмурился.
– Ты уже говорила это раньше. Почему ты считаешь, что я хочу причинить тебе боль? Ты думаешь, я на это способен?
В его голосе прозвучала такая обида, что это задело какую-то натянутую струну и внутри меня.
– Думаю, что способен. Даже не желая этого, теперь ты можешь причинить мне боль.
Он со вздохом прижался лицом к моей шее.
– Почему ты отказываешься дать мне то, чего я хочу?
– А чего ты хочешь? – спросила я, пересаживаясь так, чтобы было удобней коленям.
При этом я случайно приподнялась и вновь опустилась на его член. С силой сжав мои бедра, Уилл остановил меня.
– Я не могу думать, когда ты это делаешь.
Затем, сделав несколько глубоких вдохов, он шепнул:
– Я просто хочу тебя.
– Итак… – прошептала я, зарывшись пальцами в его волосы и поглаживая затылок. – Будут ли другие?
– Думаю, что это должна сказать мне ты, Ханна.
Зажмурившись, я попыталась понять, довольно ли мне этого. Я могла бы сказать ему, что не буду встречаться с другими, и, думаю, он согласился бы последовать моему примеру. Но я не хотела выдвигать условия. Если Уилл собирался сделать это, встречаться только со мной, инициатива должна была исходить от него. Если наши отношения для него действительно что-то значили, ему самому следовало прекратить встречаться с другими женщинами. Здесь нужно было волевое решение, а не «может, да, а может, и нет» или «как ты скажешь».
Тем временем его губы нашли мои, и он поцеловал меня так сладко и нежно, как никогда раньше.
– Я говорил тебе, что хочу попробовать, – шепнул он. – Это ты сказала, что не уверена, получится ли у нас. Ты знаешь, кто я, и знаешь, что ради тебя я хочу измениться.
– Я тоже хочу этого.
– Тогда договорились.
Он поцеловал меня еще раз, и мы снова поддались общему ритму: его небольшие толчки снизу, мои легкие круговые движения сверху. Наше дыхание сливалось, его зубы нежно покусывали мои губы.
Я никогда еще не чувствовала такой близости с другим человеческим существом. Его руки были повсюду: у меня на груди, на лице, на бедрах, между ног. Его низкий, рокочущий голос твердил мне на ухо, как ему со мной хорошо, как близко он к оргазму, как сильно ему это нужно – как будто он работал каждый день лишь для того, чтобы возвращаться ко мне. Он сказал, что быть со мной – это как быть дома.
И когда я взорвалась, меня уже не волновало, насколько неловко или неуклюже это выглядело со стороны, насколько я неопытна или наивна. Мне важно было лишь то, что он прижимался губами к моей шее, а его руки обнимали меня так крепко, что куда бы я ни двинулась, все равно оказывалась лишь ближе к нему.
– Ты готова? – спросил Уилл в воскресенье утром, проскальзывая в мою комнату и быстро целуя меня в щеку.
Так мы и провели большую часть утра: то втихомолку обмениваясь поцелуями в пустом коридоре, то тиская друг друга на кухне.
– Почти. Осталось упаковать пару вещей, которые мама передает со мной.
Я почувствовала, как его руки крепко обхватили меня за талию, и откинулась назад, тая от ощущения его близости. Я не замечала, насколько часто Уилл притрагивался ко мне, до тех пор пока нам не пришлось маскироваться. Ему всегда нравились тактильные ощущения – легкие прикосновения пальцев, рука, задержавшаяся у меня на бедре, плечо, соприкоснувшееся с моим плечом, но я так привыкла к этому, что уже практически не обращала внимания. В эти выходные я впервые почувствовала нехватку таких мимолетных касаний и теперь не могла насытиться ими. Я уже размышляла, на сколько миль нам нужно отъехать от дома, чтобы я могла попросить его припарковаться и повторить предложение насчет секса на заднем сиденье.
Откинув мои собранные в хвост волосы в сторону, он скользнул губами по моей шее, остановившись прямо за ухом. Я услышала, как в его руке позвякивают ключи, и почувствовала холодное прикосновение металла там, где моя футболка чуть задралась на животе.
– Не стоит нам этого делать, – сказал Уилл. – По-моему, Дженсен пытается следить за мной еще с обеда, а жить мне пока не надоело.
Его слова отрезвили меня, и я, отступив на пару шагов, потянулась за рубашкой, лежащей на противоположном конце кровати.
– Очень похоже на Дженсена, – пробормотала я, пожав плечами.
Я знала, что мой старший брат почувствует себя странно, если узнает о нас; черт, мы с Уиллом тоже почувствуем себя странно, если семья узнает, но все утро прокручивала в голове прошлую ночь и то, о чем мы говорили в гостевой комнате. Мне хотелось спросить его при дневном свете: «Ты действительно хочешь быть только со мной?». Потому что я была наконец-то готова решиться на последний шаг.
Я застегнула сумку и стала поднимать ее с кровати.
Перегнувшись через меня, Уилл взялся за ручку:
– Позволь мне.
Я почувствовала тепло его тела и запах шампуня. Выпрямившись, он так и не отошел от меня – мы стояли вплотную друг к другу. Я закрыла глаза. Голова закружилась – когда он был так близко, мне казалось, что в комнате нечем дышать. Приподняв мой подбородок, Уилл поцеловал меня очень медленно и ласково, и, стоило ему оторвать свои губы от моих, как я потянулась следом, желая продлить поцелуй.
Уилл улыбнулся.
– Давай-ка я отнесу вещи в машину, и мы уберемся отсюда, ладно?
– Ладно.
Проведя пальцем по моей нижней губе, он шепотом добавил:
– Скоро мы будем дома. И я не собираюсь ехать к себе.
– Ладно, – повторила я, чувствуя, как ноги становятся ватными.
Ухмыльнувшись, Уилл поднял сумку и вышел из комнаты. Едва устояв на ногах, я проводила его взглядом.
Спустившись вниз, я столкнулась на кухне с Лив.
– Уезжаете? – спросила она и обошла прилавок, чтобы обнять меня.
Кивнув, я прижалась к ней и спросила:
– Уилл уже снаружи?
Я выглянула в кухонное окно, но Уилла там не было видно. Мне хотелось поскорей отправиться в путь и высказать все при свете дня так, чтобы он не смог пропустить мои слова мимо ушей.
– Кажется, он пошел на задний двор, чтобы попрощаться с Дженсом, – сказала Лив, возвращаясь к миске с ягодами, которые промывала под краном. – Вы двое очень мило смотритесь вместе.
– Что? Нет.
На прилавке остывал поднос с печеньем, и я сгребла несколько штук в коричневый бумажный пакет.
– Я ведь тебе объясняла – у нас все не так, Лив.
– Говори что хочешь, Ханна. Этот парень от тебя без ума. И меня сильно удивит, если это заметила только я.
Почувствовав, как краснею, я покачала головой. Затем взяла с полки две пластиковые кружки и наполнила их кофе из огромного стального кофейника, добавив сахар и сливки в свою кружку, а Уиллу – только сливки.
– По-моему, беременность негативно сказалась на твоих умственных способностях. Тут совсем не то, что ты думаешь.
Моя сестра не была дурой – я не сомневалась, что она слышала фальшь в моем голосе не хуже меня.
– Возможно, для тебя и не то, – сказала Лив, скептически покачав головой. – Но и в этом я сильно сомневаюсь.
Я слепо уставилась в окно. До сих пор я знала, на каком свете я, а на каком Уилл… по крайней мере, считала, что знаю. За последние несколько дней все изменилось, и теперь мне не терпелось определить наши новые отношения. Раньше я боялась четко их обозначить, потому что мне казалось, что это не оставляет никакой свободы. Я думала, что расстроюсь, если он внесет меня в свое расписание с такой же непринужденностью, как прежде других женщин. Но сейчас, кажется, я избегала обсуждать эту тему не потому, что Уилл с такой легкостью распоряжался своим сердцем, а потому, что хотела уберечь свое. Однако это было бесполезно. Я знала, что мы должны вернуться к этому разговору – к тому самому, который он не раз пытался завести раньше. К тому, который мы затронули прошлой ночью.
Мне нужно было решиться, пойти на риск. Время пришло.
Где-то с грохотом хлопнула дверь, и я подпрыгнула, снова взглянув на кружку в своей руке. Оказывается, я все еще размешивала кофе. Прикоснувшись к моему плечу, Лив сказала:
– Придется мне на одну минутку побыть старшей сестрой. Будь осторожна, хорошо? В конце концов, речь идет о пресловутом Уилле Самнере.
И именно поэтому – в первую очередь – я боялась, что совершаю ошибку.