Удовлетворенный увиденным, я дал ценные указания на завтрашний день, по началу учебы, и отправился домой.
Уже смеркалось, на улице лежал легкий снежок, мы ехали не торопясь. Неожиданно из переулка выехали несколько конных, и сзади нас также раздавалось ржание коней. Мимо меня со зверским выражением на лице пролетел Кошкаров, Нас всего со мной было одиннадцать человек, а нападавших почти два раза больше.
Я обернулся назад и услышал крик Бориса:
-Сергий только вперед, не ссы!
- Я глянул вперед, половина моих охранников уже летели на засаду.
- Неожиданный рев Кошкарова -Хуррра !!- огласил окрестности. У меня по спине поползли мурашки, я выхватил саблю и с таким же криком рванул вперед. Когда я подскочил, схватка была уже в полном разгаре, улица была узкая, никому не разогнаться, и мы все на конях почти ходили кругами, стараясь в тесноте не задеть своих. Раздавалось только хекание сражавшихся при сабельных ударах, и брань.
Неожиданно сзади нас также послышался еще конский топот, шум и сабельный звон.
Раздались крики:
-Измена, обманул подлюка.
В несколько секунд наши противники исчезли. На мерзлой земле лежало два трупа неизвестных, а у нас лежал, опустив голову на холку коня, молодой парень.
Сзади выехало еще десять наших охранников. Я посмотрел на Бориса, тот еще не отошедший от схватки рявкнул:
-А ты что думал, шуточки все, я специально десяток сзади пустил. Вот и попали черкесы, как кур во щи.
Я подъехал к своему раненому, увы делать было нечего. Он был мертв, вроде неглубокая рана на шее, но сонная артерия была перерезана. На гриве его коня осталась темная полоса крови.
Мы спешились, следовавшие за нами охранники везли факела, и вскоре место схватки было освещено. На земле лежали два казака, бритые подбородки и оселедец у одного из них, одежда говорили об этом совершенно точно. Кошкаров многозначительно посмотрел на меня:
-Ну, что понимаешь, откуда ноги растут?
Но я, к своему сожалению, его намеков не понимал.
Кошкаров крикнул своим починенным:
-Ну, что рты раззявили, давайте посмотрите вокруг, может еще, что найдете, посмотрите в проулке.
Охрана с факелами рассыпалась по улице.
Мы подошли к нашему погибшему воину, который по-прежнему лежал, упав головой на гриву неподвижно стоявшего коня.
-Эх, Егорий, Егорий,- вздохнул Кошкаров,- был бы ты живой, ох и получил бы от меня. Вот она мисюрка, ну что бы надеть, я то тоже дурак старый, проглядел, что парень без шапки.
Он тронул ногой труп ближайшего казака, в ответ у того из раскрытого ворота выпал золотой крестик и повис на шнурке.
-Ого!- воскликнул Кошкаров и, нагнувшись, сорвал его с шеи погибшего.
-Ну-ка посмотри Сергий, видишь ли, что?
И с этими словами сунул мне под нос четырехконечный крест. Я разглядывал его под неярким светом факела и даже вспотел, мне не видно было ничего, что могло бы заинтересовать Кошкарова, я продолжал смотреть на крестик, да нет там ничего, на мой взгляд, странного. Ну ладно, раз спросил, наверняка здесь что-то не так.
-Борис, так, что это католический крест?
-Конечно, ты, что не видишь, что ноги одним гвоздем прибиты. И надпись совсем не такая. Тайные схизматики на нас напали. Вот только лицо мне этого черкаса знакомо. Похоже, видел я такого как-то в свите щеголя московского Федора Никитича. Ну, все, Сергий Аникитович, завтра тебя убивать будут по-настоящему.
-Борис, как бы сегодня на усадьбу нападения не было?
-Не думаю,- ответил, нахмурившись, мой начальник безопасности,-Захарьины еще не совсем из ума выжили, понимают, что мы беречься будем. Но, что сегодня спать нам нельзя - это точно.
Еще минут через десять раздался топот, это бежали стрельцы из числа патрулей по ночной Москве. Увидев наши факела, они перешли на шаг, и вскоре остановились, чтобы удостовериться, кто тут находится. Я объяснил ситуацию десятнику, Несколько человек отправились за телегой, чтобы отвезти убитых в разбойный приказ для разбирательства. Крестик Кошкаров отдавать стрельцам даже и не подумал, только подмигнул мне, чтобы я молчал про него.
Мы молча доехали до усадьбы, настроения никакого не было. Оставив покойника на слуг, я пошел в дом. Ирина сразу почувствовала мой настрой, и молча стояла рядом, пока я раздевался. Ужинали мы вчетвером, ко мне зашел Тихо Браге, он был бодр и весел, у него все было отлично, нанятая артель восстанавливала усадьбу, и в скором времени он надеялся на переезд уже в свои апартаменты. С Иоанном Васильевичем у него также все складывалось неплохо. Не знаю, какой он составил царю гороскоп, но перстень с яхонтом говорил, что гороскоп тому понравился. Но вскоре Браге заметил мою мрачность и не преминул спросить о причине. Мы с Кошкаровым переглянулись, и я ответил:
- Не исключено, что сегодня на нас может быть нападение.
Ира ахнула, и ее глаза заблестели:
-Сергий, ты что говоришь, - это правда?
-Ира, ну, что здесь такого, как будто не знаешь, как это бывает.
Моя жена стала серьезной, слезы исчезли, лицо ее приняло жесткое выражение, какого я еще у нее не видел, она резко встала:
- Знаю Сергий, вы ужинайте, а я пойду на женскую половину мне надо всем дать распоряжения приготовиться к осаде. Сейчас печи снова растопим смолу, да кипяток готовить. Посмотреть надо на крышах, не замерзла ли вода в чанах, и песку прибавить.
С этими словами она исчезла в коридоре.
Борис посмотрел на меня и в его глазах я увидел одобрение.
А сидел и думал:
- Вот времена, ни вопросов, что, как, почему - есть опасность и к ней надо быть готовым. В моей первой жизни я таких женщин не встречал.
Тихо Браге что-то спросил. Я посмотрел на Кошкарова:
- Датчанин спрашивает, можно ли ему со слугами принять участие в бою, если он будет?
-Борис, скажи, что мы еще не уверены, что нападение будет сегодня, но если это случится, то пусть он решает сам, что делать, а я не против его участия.
После ужина я вышел во двор, Кошкаров ушел к своим подчиненным, раздавать инструкции, обычно уже пустое к этому времени подворье сейчас напоминало муравейник. Но никакой паники не было, все бегали с деловым видом, шума почти не было. На крыше разбивали уже достаточно толстый лед в емкостях с водой, дворня в очередь передавала туда полные ведра. Неожиданно ворота открылись и несколько вооруженных воинов ушли в темноту. Я пошел туда. Кошкаров стоял, задумавшись, смотря на закрывающиеся ворота.
-Борис ты, куда людей отправил?- спросил я.
Вместо ответа он показал на чернеющий, на фоне звездного неба, силуэт колокольни Варваринской церкви.
-Видишь, единственное место, откуда можно прицельно стрелять. А им из луков только навесом можно бить. Наши сейчас на колокольне устроятся, их оттуда до утра не вышибить. А Захарьинским ведь надо будет все быстрее сделать, ежели за час не успеют нас положить, то здесь от стрельцов не протолкнуться будет.
Понимаешь, то, что ты сегодня Никите Романовичу в Кремле сказал, это для него пугало небольшое, торопиться с тобой он не стал бы, может, посмеялся про себя над молодым, да продолжал каверзы строить. А вот, то, что вечером случилось - это его сынок, скорее всего, постарался, отца не спросив. Они сейчас еще не знают, что с черкасами этими случилось. А от ведь тех то ниточка прямая к ним. Да, еще вспомнил я с крестиком убитого, Мартынко Заруцкий - это, известный днепровский атаман, а ведь в церковь здесь ходил, православного изображал. Веру дедовскую предал, тьфу, анафема на него.
Иоанн Васильевич такого, не простит Захарьиным, что с тайными схизматиками дружбу водят, и на родство не посмотрит. Никита Романович это не хуже нас с тобой знает, так что может и рискнут напасть сегодня ночью попозже. Хотя я бы на его месте этого не делал, а устроил бы засаду по пути во дворец, чтобы из пищалей всех сразу положить, и сразу убечь. Так, что ежели ночь переживем, с утра раннего в Кремль ехать не стоит.
А я стоял и вспоминал фамилию, Заруцкий, что-то знакомое, где-то я уже ее слышал. Казалось, что вот-вот что-то всплывет в моей памяти, но, увы, этого так и не случилось.
После полуночи суета во дворе улеглась, и все погрузилось во тьму. Я прилег, как был в доспехах, в сенях дома, двери на улицу остались приоткрыты, было тихо, только вдалеке лаяли собаки. Сразу потянуло в дремоту.
Разбудил меня шепот Кошкарова:
- Слышь, Аникитович, просыпайся.
Я открыл глаза:
- Что, уже идут?- был мой первый вопрос.
-Да нет, через час уже Луна взойдет, они ежели пойдут, как на ладони будут, мы их из луков перещелкаем. А вот пластуны, если все-таки решаться, то должны сейчас полезть. Вот их бы по-тихому перенимать, эх, моих ребят бы сюда с кем мы Казань брали когда-то. Наши то хлопы, пока не особо для этого дела годятся.
Просидели мы еще часа три, пока на востоке не начало алеть небо. После этого, успокоившись, начали разбирать все завалы и баррикады, устроенные в ожидании штурма. Наши стрелки, отправленные на колокольню, вернулись еще раньше, по дороге они громко смеялись, все представляли, что скажет звонарь, когда придет и увидит истоптанный ногами в грязь легкий снежок на полу звонницы.
Просидели мы еще часа три, пока на востоке не начало алеть небо. После этого, успокоившись, начали разбирать все завалы и баррикады, устроенные в ожидании штурма. Наши стрелки, отправленные на колокольню, вернулись еще раньше, по дороге они громко смеялись, все представляли, что скажет звонарь, когда придет и увидит истоптанный ногами в грязь легкий снежок на полу звонницы.
Хоть и не хотелось опаздывать к царю, но пришлось задержаться, чтобы на улицах появилось побольше народа и если и была какая засада, ожидавшая нас на пути, то ее должны были уже снять. Все же нападать прямо на глазах у десятков прохожих было чревато даже для Захарьиных-Юрьевых.
Во дворец мы отправились, когда на моих ходиках было десять часов утра.
Я ехал, среди охраны, одетый также , как все, мой приметный тягиляй и шлем с доспешным воротником были на молодом охраннике, игравшем сегодня, на время пути, мою роль. Кошкаров еще раньше уехал с лучшим десятком в Кремль, с запиской к дьяку моего приказа. Наступила наша очередь устраивать ловушку моему противнику.
Когда мы выехали к Лобному месту, я обратил внимание на суету у входа в Кремль, сотни стрельцов выстраивались в походные колонны и уходили в московские улочки. В самом Кремле все вроде было спокойно. Я прошел к царю, сегодня охрана пропустила меня без обычных вопросов. Когда я зашел Иоанн Васильевич сидел на высоком резном стуле, рядом с ним стоял Хворостинин, лицо его было мрачнее тучи.
Я низко поклонился Иоанну Васильевичу, который насмешливо смотрел на меня:
-Видишь, Дмитрий Иванович, сего отрока неразумного, вздумал он с Никитой Захарьиным потягаться. Хотя, надо сказать и в этом ему бог помогает. И отравителя поймал, и от черкасской засады ушел. И ведь сейчас, опять же говорить ничего бы не стал, а, небось, на исповеди греха за собой не видит - гордыни великой.
Неожиданно лицо царя налилось кровью:
-Ты, что Сергий молчал, думал, без меня с изменой справишься. Ловушки он в приказе вздумал ставить. Или боялся, что я родственника за такие дела не трону, иезуитами подкупленных бояр так просто оставлю? Давай рассказывай все самого начала, может, чего я еще не знаю?
У меня от пронзительного взгляда царя, затряслись колени, и пробило на пот.
-Великий государь, пойман был у нас во дворе третьего дня отравитель. Рассказал он нам на пытке, что послан был ключником Никиты Романовича, колодцы отравить. Вчера намек я тому сделал, что знаю все про дела его темные, так вечером, на нас засада была черкасская, отбились мы слава Господу, А у одного из черкас убитых, крест нательный был католический.
И с этими словами я достал крестик и протянул его царю. Тот осторожно, взял в его в руки, внимательно рассмотрел, подозвал ближайшего стольника и передал крестик ему.
-А больше, нет у меня ничего, что рассказать могу, вот разве, что ждали сегодня всю ночь, что нападение на меня будет. Но ночь спокойно прошла.
Лицо царя по мере моей короткой речи несколько разгладилось:
-Не спали они, видишь?- обратился он опять к Хворостинину,- а я спал?
Пока Москву перекрыли, чтобы ни один схизматик не ушел, пока полк стрелецкий готовили. Первый и последний раз я тебе Щепотнев говорю, не берись за дело, которое не плечу. Есть у тебя государь, он решать все будет. Твой батюшка,- тут он осекся и посмотрел на Хворостинина.
Но тот стоял с невозмутимым лицом.
- -Так вот я говорю, твой батюшка Аникита Иванович, сразу бы меня известил о таком деле. Вот еще не знаю, как сегодня выйдет, а вдруг уже сбежали все мздоимцы. Хоть и Москва вся в рогатках стоит, а есть у них подсылов везде. Хорошо хоть, что покровитель твой Дмитрий Иванович тебе в помощники человека знающего дал. Пропал бы ты Щепотнев и следа не нашли.
Лик царя опять потемнел, на лбу вздулись вены:
-Сколько мне здоровья все они унесли, Шуйские, Старицкие, теперь еще Кобылино-Кошкино отродье, а как расстилались передо мной. Никому из старых родов веры нету больше, кончилось мое терпение.
Он повернулся к Хворостинину:
-Дмитрий Иванович ты мой самый наилучший воевода сейчас. Иди и, чтобы все Захарьины-Юрьевы, живые и мертвые передо мной в колодках лежали. Сейчас там Лопухин распоряжается, он уже знает, почему и как, и за своего зятя,- Царь вновь посмотрел на меня и улыбнулся,- он со всех Захарьиных шкуру спустит, так, что ты его там придержи, живыми они мне нужны.
-Иоанн Васильевич,- осторожно начал Хворостинин,- Наверно с ходу не удастся их взять. Там на Зарядье у Никиты Романовича, чуть не крепость отгрохана. Много людей положим. Может в осаде подержать денек другой.
-Ты воевода, ты и решай, много времени дать не могу тебе. Как хочешь, но чтобы через два дня вся семейка предо мной была,- сказал успокаивающийся царь.
Хворостинин, низко поклонился и вышел.
Иоанн Васильевич, вздохнул и посмотрел на меня. Выглядел он не очень, уставшее лицо, мешки под глазами.
-Иоанн Васильевич,- сказал я,- дозволь, я мигом, питья принесу подкрепляющего. Тот махнул рукой:
-Пустое Сергий, не поможет твое зелье, сердце у меня болит, вот скажи, ведь столько лет рядом был, шурин он мне. А деньги от иезуитов взял, у него, что денег не хватало, я ему столько вотчин дал. А ему все мало, мало, дай, дай. Сам наверно царствовать захотел. Ну, я ему устрою царствие небесное.
Когда я через несколько часов выехал из Кремля, направляясь в Сретенский монастырь, со стороны Зарядья раздался грохот пушечной пальбы.
-Ого, Дмитрий Иванович дает прикурить, - подумал я,- Решил, видимо, долго не возиться, сейчас пушками все укрепления раздолбают. Пока мы ехали канонада возобновлялась еще пару раз, пушкарям требовалось время на чистку и перезарядку.
В монастыре меня встретил встревоженный архимандрит и первым делом начал выяснять, что случилось, почему весь город в заставах и что за пальба стоит.
Когда я сказал, что стрельцы берут приступом Захарьинское подворье, он только горестно покачал головой, но после моих слов, что Никита Романович тайно сносился с католиками, у него чуть не вылезли глаза на лоб, и из его уст полились совсем не монашеские выражения. И вместо, того, чтобы идти к лекарям, мне пришлось сидеть еще два часа в келье отца Кирилла и беседовать на политические темы. Оказалось, что он, гораздо лучше меня ориентируется в теперешних реалиях, и я только диву давался, когда он начал мне выкладывать свои соображения по поводу действий иезуитов.
-Сергий Аникитович, ты, сам посуди, Иоанн Иоаннович теперь великий князь литовский, к весне, скорее всего уния будет уже с ним подписана, и на Ригу великий государь совместное войско поведет. Ляхи это дело соображают, и хотя у них там еще раздор великий, короля выбрать не могут, но до Рима они достучались, ведь все княжество Литовское теперь от схизмы отпадет. Вот иезуиты и вышли на Захарьиных, у тех знакомства давние с той стороны. А уж Никита Романович сам наверняка решил, что с тебя надо начинать. Вот смотри, ему так и так самому надо бы, что тебя при царе не было, а тут еще и золото за это дело получил. Ох, жаль, Иоанн Васильевич не все великие рода укоротил, Захарьинский то род не был великим, а теперь великим точно не бывать.
Я слушал говорливого архимандрита, под периодически раздававшиеся пушечные залпы, в этот момент он замолкал, и мы оба прислушивались, не донесутся ли до нас через толстые монастырские стены, крики сражающихся воинов.
Закончив разговор, я все-таки отправился в школьную пристройку и с удовольствием прошел в класс, где все мои двадцать новичков таращились на алфавит, нарисованный на бумажном плакате. Перед ними лежало по листу бумаги, на котором они гусиными перьями, писали букву А. Трое парнишек -дети дьяков с превосходством смотрели на своих товарищей, они уже вполне хорошо читали и писали, и теперь им надо было только разобраться с новым алфавитом. И хотя пушечная пальба была слышна и здесь, никто их учеников не рискнул, прервать учебу и отправиться глазеть на осаду Захарьинского подворья, в отличие от простых москвичей, которых, как я думал, стоит там уже не одна тысяча. Когда я зашел, все встали и поклонились.
Георгий- один из моих лекарей, также встал и доложил мне, что идет обучение новой грамоте, отсутствующих и больных нет. Я коротко поздравил ребят, с тем. что им повезло учиться в новой лекарской школе, что их ждет впереди трудная учеба, но зато они станут лекарями, которые смогут по -настоящему помочь раненым и больным воинам.
После этого я прошел в лабораторию. Здесь уже с неделю работал Арендт, и, по-моему, его теперь отсюда было не вытянуть за уши. Я ему отдал небольшое количество яда, которым пытались нас отравить, и сейчас он пытался выяснить, что же такое. Аренд, тоже первым делом начал выяснять про стрельбу, но вот сообщение, что это берут приступом подворье очередного боярина, его совершенно не взволновало.
-Сергий Аникитович, я исследую то вещество, которое ты мне передал, так. вот, пока не могу сказать точно, что это такое. По-видимому это смесь растительных и минеральных веществ. Ты слышал когда-нибудь о семействе Борджиа