— Керим! — Он толкнул дверь.
В домике вспыхнул неяркий свет.
Старик-прокаженный, уже одетый — в круглой туркменской тюбетейке, в халате, в каушах на ногах — хотел идти навстречу, но Кадыров уже входил в дом.
— Ассалом-алейкум…
— Ва алейкум-ассалом…
Они обменялись еще традиционными мусульманскими приветствиями, но чувствовалось, что для обоих — это пустая формальность.
Керим отошел от двери, сел к столу, достал трубку, принялся ее набивать.
— Керим… — Кадыров сразу перешел к делу. — Заправь меня. У меня керосин кончился.
Старик пробормотал что-то под нос себе. Он и не думал двигаться — молча закурил.
— Керим! Может, ты не понял? Мне надо срочно заправиться! Я спешу!
Старик вынул трубку изо рта, спросил:
— За что ты Мазута посадил? Что он тебе сделал?
Кадыров счел за лучшее объясниться — прокаженный был упрям и в данной момент многое зависело от того, согласится ли он помочь.
— У Мазута в тайнике нашли пистолет, из которого был убит Сергей Пухов! Милиция его за это и посадила! А я — Рыбнадзор, я — никого не сажаю! Власти такой у меня нет! Пойдем, Керим! Где у тебя канистры?
— А кто ему этот пистолет в тайник сунул?
— Я думаю — Садык! Баларгимов!
— За то, что Мазут не хотел вам отстегивать…
— Пойдем. Я спешу. Милиция с Баларгимовым сама, разберется… У них сейчас будет много времени, целая вечность.
— Не пойду.
— Не пойдешь?
— И бензина не дам.
— Я сам возьму!
Старик качнул головой:
— Ты его не найдешь. Он спрятан, от таких подлых людей, как ты… А лодки почему ты сжигаешь? За то, что мало тебе платят? Готов три шкуры содрать! Нет тебе бензина!
— Пес прокаженный!.. — Кадыров приблизился к старику, с силой двинул его в лицо.
Голова старика откинулась.
— Я тебя в последний раз спрашиваю! Ты дашь мне бензин?
Керим отрицательно качнул головой.
— Нет!
— Сейчас ты сильно пожалеешь об этом…
Кадыров вынул из куртки пистолет, передернул затвор.
Он уже не владел собой. Прорезь мушки глядела точно в грудь старика.
— Идешь или нет? Считаю до трех. Раз…
— Иду… — голос старика прозвучал глухо. Кадыров убрал руку с пистолетом, отошел к двери. Старик приподнялся.
Сбоку у стола стояли сапоги. Керим нагнулся и вдруг мгновенно, с юношеской ловкостью обернулся к Кадырову.
Из руки его вылетел нож.
Кадыров покачнулся. Нож торчал у него из груди…
Приближался рассвет.
Тура отвез Анну и вернулся к дому. Все вокруг спало. Тура поставил машину, вышел. Постоял, глядя на разбитые автоматными очередями стекла.
Осколки виднелись всюду — в рамах, внизу, у окна. Под ногами.
Внезапно раздался шорох. Тура автоматически выдернул из-под ремня за спиной пистолет. Кто-то осторожно передвигался в тени забора.
Тура раздвинул кусты.
Маленького роста пожилой человек… В первую секунду Саматов его не узнал. На уровне груди он увидел старую армейскую фуражку, грубо вылепленный нос, тяжелую даже для нормальной большой головы массивную нижнюю челюсть. В лицо Туре смотрели черные, жалостливые глаза.
— Это я, Керим… С Осыпного!
— Керим? Что вы здесь делаете? — спросил Тура.
— Я ждал вас… Я убил начальника Рыбоинспекции Кадырова… Вот… — Он протянул Туре пистолет. — Это его. Я все расскажу… Вы можете поехать со мной?
Оперативно-следственная группа, ездившая на остров, вернулась пополудни.
На берегу у метеостанции, в центре браконьерского Берега, их встречали местные жители, привыкшие соблюдать «омерту» — кодекс всеобщего молчания под страхом смерти.
Тут были и Мазут, и Адыл, и другие рыбаки.
Они смотрели на приближавшиеся с моря лодки.
Лодки приближались. В одной из них сидели работники милиции — Бураков, Орезов, Тура. С ними ехала и Анна Мурадова. В другой находился старик-прокаженный и еще кто-то.
На буксире шла и оснащенная серебристыми «сигарами» лодка Кадырова, в которой находился закрытый простыней труп.
Налетевший ветер приподнял край простыни с лица убитого…
Когда лодки причалили, труп Кадырова внесли в машину.
Сотрудники тоже заняли свои места.
Все уехали, оставив на берегу двоих — Туру и Мазута.
— С приездом… — иронически приветствовал Туру браконьер. На Мазуте был все тот же ватник с торчащей из дыр ватой.
Поодаль виднелась еще фигура — карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика-прокаженного.
На бывшем здании банка из-под краски проступал призыв — «Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!».
— Бокасса! — Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. — Узнал, что Баларгимова увезли, и сам не в себе.
— Чем его Баларгимов так приручил? — спросил Тура.
— Да всем. Водкой, анашой. А то конфету даст. Он ведь как ребенок малый, Бокасса…
Карлик был действительно возбужден, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.
Было довольно ветрено, гул волн долетал до здания и землю чуть трясло.
— …Плохо нельзя о покойниках. Но… Аллах простит! Перед тем, как мне подсесть, я пошел к Кадырову. Так и так, говорю. «Лодка есть. Мотор. Хочу ловить, и мне будет хорошо, и тебе…» Посмотрел он на меня, засмеялся. «Так дела не делают, Мазут! Мне ведь тоже надо кое с кем делиться. Займи денег, строй лодки. Каждую на пять моторов. Нанимай ездоков. Платить будешь в месяц вот столько…» — Он показал на пальцах.
— Сотен?
— Тысяч!
— Одному Рыбнадзору? — Тура не удержался.
— Рыбнадзору. Еще милиции. А по мелочам — участковым, на суда Рыбоохраны, охраны природы… Дежурным по водной милиции…
— Всем дежурным?
— Почти всем! Да, еще за холод в магазине!.. Чтобы заработать тысячу-другую, нужно целый аппарат содержать… Я отказался, и через месяц уже сидел. Кадыров меня и поймал…
— Выходит, все взяточники?
— Зачем? Менты и Рыбнадзор — люди дисциплинированные. Дадут им приказ брать — в минуту возьмут. Нет приказа — не подойдут! Хоть им белугу на уши вешай.
Мазут вошел в домик, включил свет. Переступив через разбросанные тут и там гребные винты, они прошли к столу, расселись по чурбакам, заменявшим табуретки.
— А в последнее время и вовсе оборзели! А не заплатишь — и вовсе лодку сожгут. Все знают и молчат!
— Если нет свидетелей — это одни разговоры, — заметил Тура. — Ничего не докажешь…
— Все запуганы. У нас тут одних мертвецов не боятся… А Баларгимов жив. Хотя и на том берегу.
— Ну, ты-то не боишься!
— Для меня стучать — это западло! Браконьер — это профессия на всю жизнь. Я сидел и еще буду сидеть… А тут как брали взятки, так и будут…
— Но Пухов-то не брал!
— А что Пухов? Что рыжий мог против них? Вы застали его в живых?
— За несколько часов до смерти он искал встречи со мной.
— Он был один? — спросил Мазут.
— Нет. С ним была молодая женщина.
— …Жена Умара Кулиева, — уверенно сказал Мазут. — Это вот зачем…
Мазут подошел к окну — на полочке, рядом с подоконником, сушилось несколько сигарет. Мазут выбрал одну, повертел между пальцами, раскрошил табак. Внутри лежала маленькая, свернутая трубочкой бумажка.
— Это записка из камеры смертников. Мне ее передал знакомый контролер. Пухов хотел ее получить, но не успел. Его убили…
— Могу? — спросил Тура, разворачивая трубочку.
— Можете взять себе. Мне она не нужна.
Тура поднес записку к свету, прочитал вслух:
— «Отец, дядя перед приговором ехал со мной в автозаке, обещал, что все сделал, что расстрел дадут только чтобы попугать. Я не виноват, вы же знаете…»
Тура поставил машину во дворе, прошел, в дежурку. Дежурный надел фуражку, лежавшую на столе, поправил нарукавную повязку, отрапортовал:
— За время дежурства…
Тура рукой остановил его:
— Не надо.
— …Стекла вам вставили, Бураков занимается…
— С остальным я сам разберусь, — прервал его Тура. — Какие новости из больницы?
— У Веденеева состояние тяжелое. Жену туда отправили, у милиционера — средней тяжести…
— Узнай, чем мы можем быть полезными…
— Есть, товарищ подполковник.
— Орезова — ко мне.
Тура поднялся наверх, прошел в приемную.
Увидев его, Гезель сказала:
— Звонили с того Берега. Состояние Веденеева по прежнему тяжелое…
— Жена с ним?
— Да, она там. Майор Силов вернулся. Сейчас он разговаривает с людьми из конторы, где работал Баларгимов…
— Я разговаривал с ним, — сказал Тура. — Как ты его нашла после командировки?
Гезель улыбнулась.
— Как всегда… Не унывает! — она взяла со стола сколку бумаг, протянула Туре. — Вы просили копию приговора по Умару Кулиеву…
— Спасибо.
Гезель вспомнила:
— Да! Вернулась из Москвы Вера Кулиева. Я видела ее. Она вам еще нужна?
— Мне необходимо с ней увидеться. Я не хочу посылать ей повестку.
— Я поняла, Тура Саматович. Я сделаю.
Тура прошел в кабинет, подошел к сейфу. Открыл его. Скрепка лежала на том же месте, где он оставил ее.
— Вызывали, товарищ подполковник? — в кабинет вошел Орезов.
— Хаджинур! — Тура не предложил ему стул. — У меня срочное поручение. Слушай внимательно! В день, когда Умару Кулиеву вынесли смертный приговор, его везли на суд в автозаке. Проедь по районным судам. Чьи дела рассматривали в тот день? Нет ли сейчас кого-нибудь из тех людей на свободе? Понял?
— Из тех, кто находился в автозаке вместе с Умаром Кулиевым? — Орезов удивился.
— Да.
— Вас понял… Вы у себя будете, товарищ подполковник?
— Сейчас я ненадолго еду в прокуратуру…
Тура поднялся на второй этаж, нашел нужный кабинет, на котором висела дощечка:
«ПРОКУРОР ПО НАДЗОРУ ЗА МЕСТАМИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ».
— Можно? — он постучал.
Его принял хозяин кабинета — добродушный молодой усач.
— Саматов, — представился Тура. Прокурор задержал его руку в своей:
— А по имени?
— Тура.
— Фурман. Это — имя.
— Что ж, — сказал Тура. — Как имя оно даже симпатичнее, чем фамилия.
Они посмеялись.
— Хочу спросить, как человек новый… — не беря предложенный стул, сказал Саматов. — Среди осужденных к высшей мере наказания много людей с объектов обслуживания водной милиции?
— Берег и корабль? — уточнил Фурман.
— Ну да. Браконьеры…
— Сейчас в области вообще только один осужденный к высшей мере. И как раз рыбак. Кулиев Умар.
— И больше ни одного?
— Нет.
— Его не помиловали?
— Нет. Да вот, если хочешь… — Фурман достал документы:
— «Постановление Президиума Верховного Совета СССР об отклонении ходатайства о помиловании Кулиева Умара, осужденного к смертной казни…» Вот здесь его расписка. «Заключенный Кулиев… содержащийся в подразделении… даю настоящую расписку в том, что ознакомлен с постановлением, в чем и расписываюсь».
— И когда его?.. — спросил Тура. Фурман понял, хотя Тура и не договорил.
— Этого не знает никто. Но обычно Президиум через Прокуратуру СССР возвращает уголовное дело в суд, вынесший приговор. После этого суд уведомляет органы исполнения приговора о том, что уголовное дело вернулось…
— А дело Кулиева? — спросил Тура.
— Пока в Москве.
— Ясно…
4
Силов, разговаривавший у себя в кабинете с одним из; свидетелей, нервничал.
Разговор увязал в деталях, собеседник демонстрировал явную незаинтересованность.
— Так кем все-таки работает у вас на участке Баларгимов? — добивался Силов от крупного лысоватого человека с загорелым угольно-черным лицом.
— Проведен он как электромонтер первого разряда.
— А в действительности?
— Обходчик трассы магистрального кабеля…
— Существует такая должность?
— Вообще-то, нет, но…
— В чем его обязанности?
— Он должен обходить или объезжать участок магистрального телефонного кабеля… — Рахимов был не уверен. — Предупреждать, чтобы не производились земляные работы в районе прохождения кабеля…
— Вы видели его на работе?
— Трасса большая… — он помялся.
— Видели или нет? Что вы все крутите?!
Рахимов, наконец, не выдержал:
— Не видел! Я вообще его никогда на работе не видел!
Силов словно только и ждал этого. Вцепился:
— Чем можно это объяснить?
— Не знаю. Может, Сабиров лучше знает. Он принимал его на работу…
— Две недели, как вы исполняете обязанности… В табеле Баларгимову ставите рабочие дни?
— Да.
— И за сегодня тоже. По-вашему, он продолжает работать?
Рахимов поколебался.
— Сабиров приказал ставить ему рабочие дни… В кабинет заглянул Бураков:
— Вы у себя? Хотел подписать бумаги… — Бураков и Рахимов коротко взглянули друг на друга: Бураков смотрел невозмутимо, но Рахимов, поймав его взгляд, сразу занервничал.
Он взглянул в окно, внезапно обрадовался:
— Вот и Сабиров. Он лучше знает…
Во двор свернул долговязый начальственного вида мужчина в шляпе.
Перед выходом он остановился… Задрав голову, поискал кого-то глазами в окнах верхнего этажа. Никого не увидев, он направился дальше, в дежурку.
— Понимаете… — объяснял Сабиров, сидя на стуле, где перед тем сидел Рахимов. — Баларгимов должен был замечать, где ведутся земляные работы и звонить нам…
Ничего нового он не сказал.
— Вы давно на этой работе? — спросил Силов.
— Уже три года.
— А раньше?
— Я заведовал парткабинетом. Здесь же, в Восточнокаспийске…
Перед Силовым сидел типичный ставленник аппарата, руководивший — «в целом», «в общих чертах».
— Прошу вас точно ответить на мои вопросы. Итак… Сколько за три года Баларгимов обнаружил повреждений кабеля на трассе?
Сабиров пожал плечами:
— Не могу припомнить.
— Но были такие случаи?
— Я должен переговорить с людьми.
— Обязан ли он был ежедневно являться в контору?
— Нет.
— Вы все равно ставили ему рабочий день…
— Да.
— Как оплачивается его труд?
— По часовой тарифной ставке. Плюс компенсация за неиспользованный отпуск.
— Баларгимов получал зарплату сам?
— Только лично.
— Чем же объяснить, что Рахимов — фактически ваш зам — говорит, что никогда не видел Баларгимова в дни зарплаты…
Вошел Тура.
Силов подвинул ему лежавшие перед ним бумаги, показал абзац, на который следовало обратить внимание.
Саматов быстро пробежал его глазами, взглянул на Сабирова.
— Вы понимаете, что вы делали? — спросил Тура. — Это же хищение!
— Меня могут за это судить? — Сабиров побледнел. Соломенная шляпа, которую он держал на коленях, упала на пол, но Сабиров и не потянулся за ней.
— А ты как хотел, милый? — пропел Силов. — Чтобы тебе благодарность объявили? Он не работал, а ты ему денежки государственные выплачивал. И после этого хочешь спать спокойно? Не выйдет…
— А если не выплачивал?
— Еще хуже — себе брал!
— Не брал.
— Значит, отстегивал кому-то! Давал взятки!
— Деньги я возмещу! Хотя корысти моей тут не было!
— Зачем же ты затеял все это?
Сабиров поколебался.
— А если меня к этому принудили?
— Кто? Назови!
— Я скажу. Но захотите ли вы ссориться со всеми здешними властями?! — Он перевел взгляд на Туру. — Ты-то научен! Мне говорили…
Тура уловил новый этот тон в разговоре, ответил грубо.
— Когда мне понадобится твой совет, я сам тебя попрошу. Кто именно тебя принудил?
— В вашей водной милиции об этом прекрасно знали!
— Кто у нас знал?
Сабиров поерзал на стуле, вытер платком вспотевший лоб.
— Бураков знал? — спросил Саматов.
— Знал.
— Вы выполняли указание Буракова?
— Нет. Бураков меня только вызвал. А приказал не он. «Баларгимова оформи к себе. Он будет числиться, а работать не будет…» — Лоб у него покрылся снова испариной, он промокнул его платком. — Что я должен был делать?
— Но кто? Кто?
— Большой человек. А фамилии его я не назову! Я тоже еще жить хочу… Все… Больше я ничего не знаю. И это в протокол не вписывайте! Не хочу!
Силов дописал протокол, передал Сабирову:
— Ну хорошо. Прочтите, распишитесь. Пока вы свободны.
Сабиров вышел.
— Проводи меня, — сказал Тура. — Я еду к Агаеву, У него юбилей…
— А подарок? — удивился Силов.
— Я вручу его не в парадной обстановке…
Силов вел машину, рядом сидел с ним Тура. Силов говорил:
— Без Баларгимова, я понял, тут ничего не обходилось. Он в курсе всего. Поэтому Кадыров и его друзья на том берегу и встретили нас с автоматом…
— Звонили из водной прокуратуры… — Саматов закурил. — Баларгимов уже начал сдавать их всех подряд. Буракова он уже назвал…
Силов махнул рукой.
— С этим все ясно. Убийство Сейфуллина, ружье Макарова… Теперь — это трудоустройство… Водной прокуратуре тут будет много работы. Настоящие браконьерские войны…
Он помолчал, грустно улыбнулся.
— Твой хрусталь ночью не пострадал? Может, тебе стоит на время перебраться в «Интерконтиненталь»?
Тура покачал головой.
— Пока рано, — повернувшись к окну, он увидел Анну Мурадову.
Анна шла по тротуару в своей яркой японской курточке, размахивая сумкой на ремешке.
— Притормози-ка… — попросил Тура.
Силов тоже заметил Анну, понимающе взглянул на Туру, выключил скорость.
Машина бесшумно поравнялась с Анной, катила рядом. Тура открыл дверцу:
— Вас подвезти?
Анна увидела «Ниву», рассмеялась:
— Я и не знала, что вы занимаетесь еще и частным извозом!
— Да. Мы ведь получаем меньше, чем американские полицейские. Вот и приходится. Садитесь.
— Нет смысла занимать вашу машину, — Мурадова все-таки села. Силов снова вывел машину на дорогу. — Я уже почти пришла…
— Мой друг Валентин Силов, — представил друга Саматов.
Анна улыбнулась:
— Тура много о вас рассказывал…
Силов обернулся:
— Искренне польщен…
Ехать пришлось недолго.
— Вот здесь, — она показала на угол дома судебно-медицинской экспертизы.