Она тут же отозвалась:
— Беда, Тура!
— Что-нибудь случилось? Говори быстрее! С тобой?!
— С моим дядей…
— Он заболел?
— Его арестовали. Потом скажу. Я еду к нему!
— Когда мы увидимся?
— Я приеду к тебе. Поздно…
— Я буду ждать.
Тура повесил трубку. Он ничего еще не мог понять.
— Поедете, Товарищ подполковник? — спросил из машины Орезов.
— Езжай. Я немного пройдусь.
Полный дурных предчувствий, Тура шел мимо парикмахерской Гарегина. Стоявший по обычаю на панели хозяин предприятия — представитель частного капитала на восточном побережье — не преминул воспользоваться его состоянием.
— Товарищ подполковник! На вас тяжело смотреть! Вы не можете внушать оптимизм людям, которые обратятся к вам за защитой! За десять минут я обещаю вам изменить ваш имидж…
Тура автоматически взглянул на часы, кивнул. У него еще оставалось время. Но отойти от своих мыслей ему так и не удавалось, даже когда парикмахер наложил на его лицо свои теплые ухоженные пальцы.
— А как вы относитесь к проблеме снежного человека?! — спросил Гарегин задушевно.
Тура очнулся.
— Проблеме… кого? — Ему показалось, что он ослышался.
— Снежного человека, — невозмутимо повторил Гарегин.
Тура громко засмеялся.
— Есть что-нибудь новое? Мне казалось, что вопрос о снежном человеке давно решен.
— Разве вы не читали в «Восточнокаспийском рабочем?» — Гарегин на секунду даже задержал бритву.
— Видимо, я пропустил…
— Два английских туриста видели его своими глазами, — заинтересованно поведал Согомоныч. — Они стояли совсем близко, как от той двери до зеркала. Он был хорошо виден. Краснощекий, уши белые. Босиком…
— А почему уши белые? — Тура заинтересовался.
— Я думаю, отморозил, — бесхитростно объяснил Гарегин. — Мой дед тоже отморозил уши. И они у него до конца жизни оставались белыми. И не только уши. — Он взял салфетку.
Тура почувствовал мгновенный ожог всего лица. Но прежде, чем боль стала нестерпимой, Согомоныч уже приподнял салфетку, охладил и снова набросил ее ему на лицо.
— У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, — любезно сказал Гарегин.
— Спасибо…
— И это — если учесть, что у вас ни минуты свободного времени эти дни… — Гарегин заговорщицки мигнул.
Тура дал понять, что это явное преувеличение, но Гарегин не позволил ввести себя в заблуждение.
— Это вы мне не говорите… — Он огляделся и, убедившись в том, что их не подслушивают, заметил довольно громко. — Народ за вас… С тех пор, как вы и майор Силов тут появились, людям хоть есть на кого надеяться…
— Вы серьезно?
Гарегин даже обиделся:
— Конечно! Знаете, как вас называют? «Борец с мафией из Джизака»!
В милиции Туру уже ждали. Гезель открыла дверь в кабинет:
— К вам отец Умара Кулиева…
— Пусть заходит, — Саматов кивнул.
Вошедший был отнюдь не пожилым, но успевшим махнуть на все рукой — усталым, в мятом, изношенном до нельзя костюме.
— Я насчет Садыка Баларгимова… — сказал он просто. — Это мой брат. Будь он проклят…
— Ваша фамилия — Кулиев, а его — Баларгимов… — заметил Тура.
— Мы родные братья. Просто ему дали фамилию по имени нашего отца — Баларгимова Кули, а мне досталось имя деда…
— Какие у вас взаимоотношения?
— Он отобрал у меня сына Умара. Но мы — братья. Этим все сказано.
— Вы общались с сыном до его ареста?
— Почти нет. Брат поссорил меня с Умаром, потому что я оставил его мать… У нас такое не прощают. Иметь любовниц — это пожалуйста! Сколько хочешь! Да вы сами знаете… Как только я ушел из семьи, брат сразу начал настраивать сына против меня. Стал брать в море, готовить к браконьерским делам…
— Вы предостерегали сына?
— Когда я пришел к брату, чтобы он оставил парня в покое, его сыновья избили меня. Я месяц провалялся в больнице… Брат полностью вытеснил меня из семьи, он давал деньги моей бывшей жене… Я не мог им особенно помочь. Я работаю в вечерней школе. В Красноводске. Преподаю химию. Моя новая жена тоже преподаватель. Из моих братьев я один получил образование и никто из них мне этого не простил!
— Сын встречался с вами? Рассказывал о себе?
— Он ходил в море с моими племянниками. Постепенно стал умельцем. Получал от дяди большие деньги, в зависимости от улова. Он гордился этим! Пацан, а уже две машины! «Жигули» ВАЗ записаны на двоюродного брата, «Москвич» — на тетку! Я уже старик — но у меня ни одной машины…
— Когда вы узнали о поджоге Рыбоинспекции?
— В ту же ночь жена Умара прибежала ко мне. На счастье, я был тут. Сказал, что брат спьяну сжег контору Рыбнадзора и обрабатывает Умара, чтобы тот взял все на себя…
— Вы говорили с сыном?
— На рассвете, этой же ночью. Я просил его не делать этого. Он сказал, чтобы я не вмешивался, потому что могу все испортить…
— А почему Баларгимов сам не пошел с повинной?
— Он много раз судим. Трижды или четырежды. Ему могли дать суровое наказание… И еще один человек просил Умара взять все на себя. Когда я приехал, они как раз втроем разговаривали… Брат был пьян, но к этому времени протрезвился…
— Потом?
— Поначалу у них все получилось. Следствие закончили быстро. Умара судили за неосторожное убийство, И тут отец Саттара поднял шум: «Такого сына, такого мальчика сожгли! Воина-интернационалиста!» Вмешался обком… Пошли митинги. «Расстрелять! Никакой пощады!» Вы не можете себе представить, что мы чувствовали… — Он разрыдался. — Мы ведь знали, что Умар невиновный… Потом новый суд… Когда судья объявил: «Смертная казнь!» — мы все закричали… А люди хлопали: «Правильно!» — плач душил его. — до нас стали доходить слухи, что все от Умара отказались. Словно так и надо…
— А где в действительности находился Умар, когда его дядя поджег Рыбоинспекцию?
— У друзей. У Сейфуллина. С друзьями смотрел футбол.
— А что они?
— Возмутились: «Умар не виновен! Все пойдем в свидетели!» Но брат одних купил, других застращал. А Сейфуллина застрелил прямо при всех. На берегу. Народ сразу замолчал…
— А что с Пуховым?
— Сережа догадывался. Послал Мазута с запиской в тюрьму… Пухова тоже не стало. Я понял: это конец! Умара принесли в жертву… Но теперь, когда вы вмешались… Арестовали Садыка… Послали телеграммы, я впервые ночью заснул… — Старик откровенно рыдал. — Это счастье…
Тура дал ему время успокоиться, спросил:
— Вы сказали, что, кроме дяди, Умара уговаривал еще один человек… Кто он?
Старик помялся.
— Это полковник Агаев. Начальник областного управления…
— Агаев… — Тура печально усмехнулся, покачал головой.
— Он же не мог посадить хозяина лодок, брат на суде запел бы такое… С них со всех бы погоны полетели и головы. Цепочка эта высоко тянется… Генерал Амиров ее создал, когда тут работал… Агаев уже потом приехал. После окончания Московской высшей школы…
— Вас допрашивали?
— Один раз. И еще на суде. Мы — родственники — говорим, как нам велели, что ничего не знаем…
— Теперь вы дадите показания?
— Мы все подпишемся! — Старик ушел.
— Хотите чаю? — спросила Гезель, открывая дверь.
— Хочу.
— С конфетой?
— С конфетой, Гезель. Я уже сто лет не пил чай вприкуску с конфетой. Спасибо, Гезель.
Поздно ночью Тура вышел на улицу, он ждал Анну. Прохожих было мало. Тура увидел издали свет приближающихся машин. Их было не меньше десятка. Впереди шла «Чайка», которую сопровождали черные «Волги».
— Первый приехал, — поделился своим открытием незнакомый прохожий, оказавшийся на тротуаре рядом с Турой. — Из отпуска отозвали…
Тура рассеянно кивнул.
Под утро раздался шум подъехавшей машины. Тура пошел открывать. Это была Анна.
— Такси то и дело ломалось, — пожаловалась она, входя. — Мы добирались всю ночь… Я совсем замерзла.
Тура поставил чай.
— Как твой дядя?
— Мне дали с ним свидание, он совсем расклеился…
— Что там?
— Он работает заведующим небольшого магазинчика в совхозе. Ну, сам знаешь… Все бывает. И недостача, и пересортица. И кому-то в долг — до получки… Амиров приказал произвести внезапную ревизию. Короче: против него возбудили уголовное дело, как за хищение. Его уже исключили из партии. Я не знаю, что делать…
— Амиров сам скоро загремит…
— Нет! Ты его недооцениваешь… Вот! Смотри! — Она взяла сумку, достала из нее пакет.
— Что это? — спросил Тура.
— Географическая карта. Мой бывший муж передал ее дяде…
— Зачем?
Анна, как могла, разложила карту на полу.
— Смотри, видишь? Она вся целая, только Восточнокаспийск прожжен сигаретой. Он дал мне понять, я могу ехать, куда угодно. Жить везде, только не здесь. Я должна уехать отсюда и срочно. Тогда он отпустит дядю.
Они пили чай. Анна понемногу согрелась, но ей все равно было не по себе.
— Ты узнал, кто стрелял в окно в ту ночь?
— Это Мириш Баларгимов. Я арестовал его отца. Он стрелял со зла, когда узнал.
— А если он придет снова, Тура?
— Его арестуют раньше, чем он снова решится…
У Туры испортилось настроение.
— В моей жизни такое уже было. Я потерял близкого человека, оттого, что недооценил быстромыслия этих скотов. Второй раз такое не случится. Под Москвою живут родители моей погибшей жены. Ты поедешь к ним. Они примут тебя как родную дочь. Или — нет! Ты поедешь ко мне! У меня там дом — заколоченный…
Она невесело улыбнулась.
— Мой милый, это все хорошо в сказках… В жизни — иначе!.. Ты думаешь, все изменится, как только ты арестуешь здешнюю мафию в Рыбнадзоре и в милиции! Ты послушай, что люди говорят. «Ему дадут снять лишь нижний слой… И то — временно. А как только он замахнется выше — дадут по рукам или убьют!» Я знаю Амирова — если я останусь с тобой, он уничтожит меня… Сгноит моего дядю в тюрьме…
— Что ты предлагаешь? — спросил Тура.
— Мне уже дали понять, что именно я должна делать. Меня вызывали в военкомат. Для них я специалист по огнестрельным ранениям. Предложили работу.
— Здесь?
— Там, где требуются специалисты такого профиля… В госпитале.
— Что ты им ответила?
— Я не стала отказываться. Это сейчас единственно разумный выход. Я, действительно, специалист. Там раненые, умирающие ребята. А я смогу им помочь.
— Когда ты едешь?
— Завтра. Вернее, уже сегодня. Вечерним паромом. Только умоляю: ни о чем не спрашивай. И не провожай меня. Иначе я не выдержу…
— Я все равно найду тебя, — он скрипнул зубами. — Я больше не могу каждый раз начинать с нуля!
Анна с жалостью взглянула на него.
— Ляжем под одеяло… — Она уже разрыдалась. — Ничего не страшно, когда двое под одним одеялом…
Было раннее утро. Город еще спал.
Одинокий катафалк собирал первых пассажиров.
По улицам катила «Нива». В ней ехал Саматов.
За сотню метров до гостиницы «Интерконтиненталь» Тура оставил машину, быстро пошел к подъезду.
На втором этаже его ждали. Дежурная по этажу показала рукой на дверь одного из номеров.
Тура постучал.
Дверь была закрыта на ключ — Туре открыли.
В большом гостиничном номере находилось несколько людей в форме работников прокуратуры и в штатском.
Тура увидел среди них Силова — они перемигнулись.
Старший группы ждал Туру. Он взглянул на часы:
— Все! Мы готовы. Поехали…
В машине старшего следственно-оперативной группы, кроме него и шофера, находились Силов и Тура.
Старший группы рассказывал:
— Мы начинаем с Буракова, поскольку Баларгимов дал на него развернутые показания. Как платил, сколько платил, где… Одновременно берем Мириша Баларгимова…
Впереди шли две машины с другими сотрудниками. Старший продолжал:
— …Бригада организована большая. Часть людей отправили в ОРС Сажевого комбината. На холодильник, в порт… Изымаются все документы на отправки. Сейчас одновременно должны начать изъятия накладных в Москве, в Набережных Челнах…
— Большое дело, — вздохнул Силов.
— Главное, чтобы прикомандировали хороших работников из областей. А то — на тебе, боже, что другим не гоже…
Бураков жил в пятиэтажной хрущобе.
Его подняли прямо с постели, он одевался на скорую руку, по-домашнему: все не новое, мятое.
По квартире кружили оперативники в штатском. Обстановка выглядела скромной: невыразительная стандартная мебель, собранная «с бору по сосенке», недорогие вещи.
На кухне в инвалидной коляске сидела дочь Буракова. Тут же находилась жена, рано состарившаяся, сварливая.
Сам Бураков сидел на стуле посреди комнаты — небрежно одетый, осунувшийся. Он пробовал улыбнуться Туре и Силову — улыбка получилась жалкой.
Еще в квартире были понятые и бродила собака — не понимавшая, что происходит, добрая, ластившаяся к чужим людям.
Тура обратил внимание на «голую» лампочку над столом, стены были пустые — с явными следами снятых ковров.
Кто-то подошел сзади, положил Туре руку на плечо. Тура обернулся — это был полковник Агаев.
— «Пришла беда — отворяй ворота!» Как ты? — шепнул Агаев. Приятное лицо его, как всегда, было полно внимания и благожелательности.
— Видишь сам…
Агаев скользнул глазами по Буракову.
— А ведь он, по-моему, честнее многих других… Какие у тебя сегодня планы, Тура? К нам не собираешься?
Тура вздохнул:
— Сам понимаешь… Куда сейчас?
— Но ты смотри! Не откладывай особо надолго… — Агаев вложил в свои слова понятный Туре и ему грустный смысл. — Мы будем ждать… Особенно дочь!
Один из прокурорских поделился с Силовым:
— Имущества, подлежащего описи, нет. Все вывезли. Соседи видели. Видимо, ждали обыска…
— Старый ковер, дорожки… — заметил Бураков со стула, на который его посадили. — И еще кое-что по мелочи… Хотел повезти дочь на лето ближе к морю… Машина вот, правда… Надо было переписать на тещу, все советовали… — Бураков махнул рукой…
В квартире у Мириша Баларгимова все происходило иначе.
Мириш пытался оказать сопротивление вошедшим в квартиру оперативникам. Его с трудом скрутили. Он сидел в наручниках, руки его были соединены металлическими браслетами сзади, за спиной стула. Ноги были тоже соединены железом.
Из всех комнат оперативники сносили в столовую, где находились следователь прокуратуры и понятые и где сидел Мириш, обнаруженные в тайниках импортную видеотехнику, столовое серебро, фотоаппараты.
На столе, перед следователем, росла гора денег, золотых и серебряных цепочек, колец, валюты.
Эксперты в наушниках с металлоискателями продолжали ходить вдоль стен, показывая, где следует ломать стены, где вскрывать полы.
Видя, как растет гора ценностей на столе, сын Баларгимова корчился в безысходных муках…
В конторе в Морском порту Тура и Силов нашли Орезова. Хаджинур с работником прокуратуры занимался изъятием документов.
В этом деле им помогало несколько женщин, работников грузового отдела порта. Женщины просматривали пачки подшитых документов и аккуратно закладывали нужные страницы белыми полосками.
Сбоку, в углу кабинета лежали туго набитые мешки, в которых угадывались документы.
— Здесь спецификации и накладные на рыбопродукты… — объяснил Орезов. — Причем всего за полгода.
— Проверяются отправки Сажевого комбината? — спросил Тура.
— Не только… — Орезов был в курсе действий бассейновой прокуратуры. — Они решили поднять все накладные в адрес «блатных» организаций. Тут и поставщики лесо-продукции, и Набережные Челны, и Совмин…
Тура заметил, что Силов нервничает, поглядывает на часы.
— Спешишь? — поинтересовался Тура.
— Если ты не против, я бы хотел вернуться к себе. Мне кажется, я нашел бы общий язык с Бураковым, как опер с опером… Пока прокуратура не свела с ним счеты. Они ведь нас не очень-то жалуют… У тебя какие-то планы?
— Звонили из обкома. В семнадцать собирают представителей административных органов…
— Время еще есть.
— Просили быть за час…
— Нас обоих?
— Меня одного… — Тура был насторожен. Силов это сразу понял.
— К этому времени я освобожусь. Поедем вместе.
В дежурке, кроме дежурного, находились-двое сотрудников в зеленой форме МВД и с ними человек в штатском. Он сидел за приставным столиком и ковырялся в пистолете. Тут же, на столике, лежали белые протирки, инструменты. Сбоку стоял чемоданчик с запчастями.
— Министерская проверка, — бодро ответил дежурный на немой вопрос Туры. — Оружие проверяют у личного состава. Приказ никого не пропускать без проверки.
Майор в зеленой форме уже положил глаз на Силова.
— Разрешите? Как фамилия?
— Силов… — он достал пистолет. Майор сделал отметку в блокнотике.
Осмотр пистолета Силова не занял много времени.
— Пожалуйста…
— Спасибо… Буракова привезли? — спросил Силов у дежурного, пряча оружие.
— Он наверху…
— Я пошел, — Силов уже взбегал по лестнице.
— Давай… — Тура достал пистолет, положил перед мастером.
Майор в зеленой форме сделал отметку в блокноте. Мастер принялся за оружие.
Пока он занимался пистолетом, дежурному позвонили.
— Вас, товарищ подполковник, — он передал трубку Саматову. — Кто-то хочет приехать проститься с вами.
— Алло! — сказал Тура. — Я понял. Хорошо, сейчас подъеду… — Он вернул трубку дежурному, и тот водворил ее на место. — Я ненадолго подъеду к себе…
Мастер уже закончил осматривать пистолет, снял очки.
— Надо бы пружину заменить, товарищ подполковник, я пороюсь у себя, — он показал на чемоданчик, стоявший у его ног. — Пока вы возьмите карточку-заместитель… А я закончу — оставлю у дежурного…
Майор уже делал отметку в блокноте, дежурный вручил Туре карточку-заместитель.
— Я скоро буду… — Саматов вышел во двор, сел в машину.
«Нива» уехала.
Тура остановил машину около дома. Вышел, огляделся. Он искал человека, который ему звонил, вокруг никого не было.
Постояв, Тура открыл квартиру, зажег в прихожей свет. Еще он снял пиджак, повесил на «плечики». Вошел в комнату.