Второй полицейский говорит: давайте быстро, выписан ордер на его арест.
Потом он снимает фуражку и говорит мне: ничего личного, мистер Дёрден. Приятно, наконец, с вами познакомиться, сэр.
Я говорю, вы все совершаете большую ошибку.
Механик говорит: вы говорили нам, что скажете это, сэр.
Я не Тайлер Дёрден.
Вы говорили, что скажете и это тоже, сэр.
Хорошо, я — Тайлер Дёрден. Да, это я. Я Тайлер Дёрден, и «устанавливаю правила. И я говорю: положи нож.
Да-да-да, говорит механик. Он на середине прохода с ножом в руке перед собой. Сэр, вы говорили, что уж это вы точно скажете.
Я изменяю правила. Можете оставить бойцовский клуб, но мы больше не будем никого никогда кастрировать.
Механик оглядывается через плечо: какое у нас пока лучшее время?
Кто-то отвечает: четыре минуты.
Механик спрашивает: кто-нибудь засекает?
Оба полицейских уже вошли в автобус, один смотрит на часы и говорит: минутку. Подожди, пока стрелка не дойдет до двенадцати.
Полицейский говорит: девять.
Восемь.
Семь.
Я прыгаю в открытое окно.
Мой живот врезается в тонкую металлическую окантовку окна, и позади меня, механик кричит: мистер Дёрден, сэр! Вы нам время похерите!
Наполовину свесившись из окна, я хватаюсь за чёрную резину покрышки заднего колеса. Я хватаюсь за обод и пытаюсь протащить себя через окно. Кто-то хватает меня за ногу и тащит назад. Я кричу маленькому трактору на расстоянии: эй! Эй! Моё лицо горячее от прилива крови. Я вишу вверх ногами. Я вытаскиваю себя понемногу. Руки вокруг моих колен тянут меня обратно. Мой галстук лезет в лицо. Мой пояс цепляется за окантовку окна. Пчелы и мухи и сорняки в нескольких дюймах передо мной и я кричу: эй!
Руки вцепляются в мои брюки, тянут меня обратно, стягивая с меня брюки и пояс.
Кто-то внутри автобуса кричит: одна минута!
Мои туфли слетают с ног. Мой пояс застряёт в окне.
Руки сводят мои ноги вместе. Разогретое на солнце окно печёт живот. Моя белая рубашка комкается и сползает мне на голову и на плечи. Мои руки всё ещё цепляются за колесо, и я всё ещё кричу: эй!
Мои ноги вытянуты вместе сзади. Мои брюки стянуты с моих ног. Солнце греет мой голый зад.
Кровь стучит в голове, глаза вылезают от давления, я могу видеть только белую рубашку, лезущую в лицо. Где-то рычит трактор. Жужжат пчелы. Где-то. Всё в миллионе миль от меня. Где-то в миллионе миль от меня кто-то кричит: две минуты!
Рука протискивается между моих ног и шарит там.
Не делайте ему больно, говорит кто-то.
Руки вокруг моих колен в миллионе миль отсюда. Представь их в конце длинной, длинной дороге. Направленная медитация.
Не думай об оконной раме как о тупом горячем ноже, вспарывающем тебе живот.
Не думай о команде мужчин, раздвигающих тебе ноги, как будто перетягивающих канат.
В миллионе, в миллиарде миль отсюда грубые горячие руки хватают твою мошонку и оттягивают, и что-то всё плотнее и плотнее сжимает её.
Резиновая лента.
Ты в Ирландии.
Ты в бойцовском клубе.
Ты на работе.
Ты где угодно, но не здесь.
Три минуты.
Кто-то вдалеке кричит: вы знаете правила, мистер Дёрден. Не лезьте к бойцовскому клубу.
Горячая рука под тобой сложена чашечкой. Холодное острие ножа. Рука обвивается вокруг туловища. Терапевтический физический контакт. Время объятий. Эфир плотно прижимается к твоему носу и рту.
А потом — ничего.
Меньше чем ничего.
Забвение.
Глава 28
ВЗОРВАННАЯ СКОРЛУПА МОЕЙ ВЫГОРЕВШЕЙ КВАРТИРЫ. Чёрная как космическое пространство. Обнажённая в ночи над маленькими городскими огнями. Окна выбиты, и жёлтая полицейская лента, ограждающая сцену преступления, дрожит и покачивается на краю пятнадцатиэтажной пропасти.
Я проснулся на бетонном перекрытии. Когда-то здесь был кленовый паркет. Прикладное искусство на стенах. До взрыва. Здесь была шведская мебель. До Тайлера.
Я одет. Я засовываю руку в карман и чувствую.
Я весь.
Испуган, но невредим.
Подойди к краю перекрытия. Пятнадцатью этажами ниже парковка. Взгляд на городские огни и на звёзды — и тебя уже нет.
Все это выше нашего понимания.
Здесь, посреди миль ночи между землёй и звёздами, я чувствую себя как те животные в космосе.
Собаки.
Мартышки.
Люди.
Ты делаешь свою маленькую работу. Тянешь за рычаг. Нажимаешь на кнопку. Ты не понимаешь ничего.
Мир сходит с ума. Мой босс мёртв. Мой дом разрушен. Моей работы больше нет. И я в ответе за всё это.
Ничего не осталось.
У меня превышен кредит в банке.
Загляни за край.
Полицейская лента между мной и забвением.
Шагни за край.
Что ещё там?
Шагни за край.
Марла.
Прыгни за край.
Там Марла, и она в самом центре, и она не знает этого.
И она любит тебя.
Она любит Тайлера.
Она не знает разницы. Кто-то должен сказать ей.
Уходи. Убирайся.
Спасай себя.
Ты спускаешься на лифте в вестибюль. Швейцар, которому ты никогда не нравился, теперь улыбается тебе улыбкой с тремя выбитыми зубами и говорит: добрый вечер, мистер Дёрден. Вызвать вам машину? Как вы себя чувствуете, сэр? Хотите позвонить?
Ты звонишь Марле в отель «Regent».
Клерк в отеле говорит: одну секунду, мистер Дёрден.
Потом в телефоне появляется Марла.
Швейцар слушает за твоим плечом. Клерк в отеле, наверное, тоже слушает.
Ты говоришь: Марла, нам нужно поговорить.
Марла говорит: иди ты на хрен.
Ты говоришь, что ей может угрожать опасность. Она должна знать, что происходит. Она должна встретиться с тобой. Вам нужно поговорить.
Где?
Она должна прийти в то место, где мы впервые встретились. Вспомни. Помнишь? Белый шар исцеляющего света. Дворец с семью дверями.
Поняла, говорит она. Я буду там через двадцать минут.
Будь там.
Ты кладешь трубку, и швейцар говорит: я могу вызвать вам машину, мистер Дёрден. Бесплатно, куда вы захотите.
Парни из бойцовского клуба следят за тобой.
Нет, говоришь ты, такая хорошая ночь. Я, пожалуй, пройдусь пешком.
Субботняя ночь. Рак кишечника в подвале Первой Методистской церкви.
И Марла там, когда ты добираешься.
Марла Сингер, курящая сигарету. Марла Сингер, закатывающая глаза.
Марла Сингер с подбитым глазом.
Ты сидишь на коврике напротив неё в круге медитации и пытаешься вызвать животное твоей силы, пока Марла смотрит на тебя подбитым глазом. Ты закрываешь глаза и медитируешь над дворцом с семью дверями, и всё ещё чувствуешь, как она смотрит на тебя. Ты баюкаешь своего внутреннего ребёнка.
Марла смотрит.
Потом — время объятий.
Открой глаза.
Пусть каждый выберет себе партнёра.
Марла пересекает комнату в три быстрых шага и сильно бьёт меня по лицу.
Разделите себя без остатка.
Ты, чёртов кусок дерьма, говорит Марла.
Все вокруг стоят, уставившись на нас.
Потом кулаки Марлы бьют меня со всех сторон. Ты убил кого-то, кричит она. Я позвонила в полицию, и они вот-вот приедут сюда.
Я хватаю её за руки и говорю: возможно, полиция и приедет. Но — вряд ли.
Марла вырывается и говорит, что полиция уже мчится сюда, чтобы посадить меня на электрический стул и поджарить, или, по крайней мере, сделать мне смертельный укол.
Это будет как укус пчелы.
Сверхдоза фенобарбитала натрия, и — большой сон. В стиле «Долины псов».
Марла говорит, что видела, как я кого-то убил сегодня.
Если она имеет в виду моего босса, говорю я, то да, да, да, я знаю, полиция знает, все уже ищут меня, чтобы казнить, но это Тайлер убил моего босса.
Просто у нас с Тайлером одинаковые отпечатки пальцев, но никто этого не понимает.
Иди ты, говорит Марла и поворачивается ко мне подбитым глазом. Может, тебе и твоим апостолам нравится, когда вас избивают, но ещё раз меня тронешь — и ты покойник.
Я видела, как ты застрелил человека сегодня ночью.
Нет, говорю я, это была бомба. И это случилось утром. Тайлер просверлил отверстие в мониторе и наполнил его бензином или чёрным порохом.
Люди с раком кишечника стоят вокруг и смотрят на нас.
Нет, говорит Марла. Я следила за тобой до отеля «Pressman», ты был официантом на одном из этих вечеров с убийством.
Вечера с убийством. Богачи собираются в отеле на большой ужин, и разыгрывают что-то вроде истории из Агаты Кристи. Где-то между boudin of gravlax[89] и saddle of venison[90], на минуту выключают свет, и кто-то делает вид, что его убили. Это должно быть забавной смертью понарошку.
Остаток ужина гости пьют и едят свое madeira consomme[91] и пытаются найти ключ к тому, кто из них маньяк-убийца.
Марла кричит: ты застрелил специального уполномоченного мэра по переработке отходов!
Тайлер застрелил специального уполномоченного мэра по чём там.
Марла говорит: у тебя даже рака нет!
Это так быстро.
Щёлкни пальцами.
Все смотрят.
Я кричу: у тебя тоже нет рака.
Он ходил сюда два года, кричит Марла, и у него ничего нет.
Я пытаюсь спасти твою жизнь!
Что? Почему это мою жизнь нужно спасать?
Потому что ты следила за мной. Потому что ты следила за мной сегодня ночью, ты видела, как Тайлер Дёрден кого-то убил. А Тайлер убьёт любого, кто угрожает Проекту «Увечье».
Все в комнате выглядят выдернутыми из своих маленьких трагедий. Из их раковых несчастий. Даже те из них, кто на болеутоляющих, выглядят взволнованными и удивлёнными.
Я говорю толпе: извините. Я не хотел причинить вреда. Нам лучше уйти. Мы погорим об этом в другом месте.
Все кричат: нет. Останьтесь! Что ещё?
Я никого не убивал, говорю я. Я — не Тайлер Дёрден. Он — вторая половина моей раздвоенной личности. Я говорю, видел кто-нибудь из вас фильм «Sybil»?
Марла говорит: так кто должен меня убить?
Тайлер.
Ты?
Тайлер, говорю я. Но я могу справиться с Тайлером. Ты просто должна держаться подальше от участников Проекта «Увечье». Тайлер мог дать им приказ следить за тобой, похитить, или что-нибудь ещё.
Почему я должна этому верить?
Это так быстро.
Потому что мне кажется, ты мне нравишься.
Марла говорит: ты меня любишь?
Это сложный вопрос, говорю я. Не дави.
Все смотрят на нас и улыбаются.
Я должен идти. Я должен убраться отсюда, говорю я. Смотрите за парнями с бритыми головами или теми, кто выглядит избитым. Синяки. Выбитые зубы. Всё такое.
Марла говорит: куда ты идешь?
Я должен позаботиться о Тайлере Дёрдене.
Глава 29
ЕГО ИМЯ БЫЛО ПАТРИК МЭДДЕН. ОН БЫЛ СПЕЦИАЛЬНЫМ уполномоченным мэра по переработке отходов.
Его имя было Патрик Мэдден, и он был врагом Проекта «Увечье».
Я вышел из Первой Методистской церкви в ночь и всё начало возвращаться. Все вещи, которые знает Тайлер, возвращаются ко мне.
Патрик Мэдден составлял список баров, где встречаются бойцовские клубы.
Внезапно я знаю, как запустить кинопроектор. Я знаю, как сломать замок. И как Тайлер арендовал дом на Paper Street как раз перед тем, как показаться мне на пляже.
Я знаю, почему появился Тайлер.
Тайлер любил Марлу. С первого дня, когда я её встретил, Тайлер или какая-то часть меня, нуждалась в том, чтобы быть с Марлой.
Это всё не важно. Не теперь. Но все подробности возвращаются ко мне, пока я иду сквозь ночь к ближайшему бойцовскому клубу.
Вот бойцовский клуб в подвале бара «Armory» по ночам субботы. Его, наверное, можно найти в списке, который составлял Патрик Мэдден, бедный мёртвый Патрик Мэдден.
Сегодня я иду в бар «Armory», и толпа расступается, когда я вхожу. Для всех здесь, я — Тайлер Дёрден Великий и Могучий. Бог и отец.
Вокруг себя я слышу: добрый вечер, сэр.
Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр.
Спасибо, что присоединились к нам, сэр.
Мое ужасное лицо только-только начало заживать. Дыра улыбается сквозь мою щёку. Ухмылка рядом с моим настоящим ртом.
Раз уж я Тайлер Дёрден, то можете поцеловать меня в задницу. Я вызываю на бой каждого в этом клубе сегодня ночью. Пятьдесят боёв. Один бой за раз. Никаких рубашек. Никакой обуви.
Бои будут продолжаться столько, сколько будет нужно.
И если Тайлер любит Марлу.
Я люблю Марлу.
То, что происходит, не выразишь в словах. Мне хотелось засрать все французские берега, которые я никогда не увижу. Представь, как ты выслеживаешь лося во влажных лесах руин «Rockefeller Center».
В первом бою парень захватывает меня «полным нельсоном» и бьёт моим лицом, моей щекой, дырой в моей щеке в бетонный пол, пока мои зубы не раскалываются и не вонзают осколки и корни мне в язык.
Теперь я помню Патрика Мэддена, мёртвого на полу. Маленькую фигуру его жены, просто маленькую девочку с шиньоном. Она хихикала и пыталась влить шампанское в мёртвые губы её мужа.
Его жена сказала, что фальшивая кровь была слишком красной. Миссис Патрик Мэдден обмакнула два пальца в лужу крови около её мужа и сунула пальцы в рот.
Зубы растут у меня из языка. Я чувствую вкус крови.
Миссис Патрик Мэдден почувствовала вкус крови.
Я помню, как стоял с краю на вечере с убийством с мартышками-официантами, которые как телохранители стояли вокруг меня. Марла, в своем платье с обойным рисунком тёмных роз, наблюдала с другой стороны зала.
Во втором бою парень прижимает колено мне между лопаток. Он сводит обе мои руки вместе за спиной и бьет моей грудью в бетонный пол. Я слышу, как сломалась одна из моих ключиц.
Раскрошить кувалдой мраморные ступени и подтереться Моной Лизой.
Миссис Патрик Мэдден подняла два окровавленных пальца вверх. Кровь растекается в щелях между её зубами. Кровь текла по её пальцам, вниз по запястьям. Через бриллиантовый браслет, вниз к локтю, откуда капала на пол.
Бой номер три.
Я просыпаюсь.
Время для боя номер три.
Больше нет имён в бойцовском клубе.
Ты — не твоё имя.
Ты — не твоя семья.
Номер три, похоже, знает, что мне нужно. Он зажимает мою голову в душной темноте. Удушающий захват, который оставляет воздуха ровно столько, чтобы не потерять сознание. Номер три зажимает мою голову в изгибе локтя, как ребёнка или футбольный мяч, и бьёт мне в лицо своим каменным кулаком. Пока мои зубы не разрывают щёку изнутри. Пока дыра в щеке не доходит до угла рта. Пока они не объединяются в кривую ухмылку от носа до уха.
Номер три бьет меня, пока не разбивает кулак.
Пока я не начинаю плакать.
Все, кого ты любишь, покинут тебя или умрут.
Всё, чего ты можешь добиться, в конце превратится в мусор.
Всё, чем ты гордишься, будет отброшено прочь.
Я — Озимандиас, царь царей[92].
Ещё один удар — и мои зубы смыкаются на языке. Кусок языка падает на пол и улетает в сторону от движения ноги.
Маленькая фигурка миссис Патрик Мэдден стояла на коленях у тела её мужа. Богатые люди, люди, которых они называли друзьями, возвышались пьяными и смеющимися над ней.
Жена, она сказала: Патрик?
Лужа крови растекалась всё шире и шире, пока не прикоснулась к подолу её юбки.
Она сказала: Патрик, хватит, оживай.
Кровь поднималась по юбке за счет капиллярного эффекта, нить за нитью поднималась вверх.
Вокруг меня люди из Проекта «Увечье» кричат.
Потом миссис Патрик Мэдден закричала.
В подвале бара «Armory» Тайлер Дёрден рухнул на пол бесформенной массой. Великий Тайлер Дёрден, который был совершенством одно мгновение. И который сказал, что мгновение — это всё, чего можно ждать от совершенства.
И бои продолжаются, потому что я хочу умереть. Потому что только в смерти мы обретём имена. Только в смерти мы больше не будем частью Проекта «Увечье».
Глава 30
ТАЙЛЕР СТОИТ ТАМ. СОВЕРШЕННЫЙ, ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ, светловолосый ангел. Моя воля к жизни изумляет меня.
Я — окровавленный запёкшийся кусок плоти, лежу на матрасе в своей комнате в «Мыловаренной компании Paper Street».
Всё из моей комнаты исчезло.
Моё зеркало с фотографией моей ноги, когда у меня десять минут был рак. Хуже, чем рак. Зеркало исчезло. Дверь шкафа открыта, и мои шесть белых рубашек, чёрные брюки, нижнее бельё, носки, туфли исчезли.
Тайлер говорит: вставай.
В глубине, под покровом, внутри всего, что я принял как должное, родилось что-то ужасное.
Всё разрушается.
Космические мартышки исчезли. Всё перемещено, жир после липосакции, койки, деньги, особенно деньги. Только сад остался, и арендованный дом.
Тайлер говорит: последнее, что осталось сделать — это твоё мученичество. Твоя гибель.
Не смерть, как грустное, печальное событие. Это должна быть вдохновляющая, радостная смерть.
О, Тайлер, мне больно. Просто убей меня здесь.
Вставай.
Убей меня, наконец. Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня.
Это должно быть значительным, говорит Тайлер. Представь: ты наверху самого высокого здания в мире. Всё здание занято Проектом «Увечье». Дым валит из окон. Столы падают в толпу на улице. Настоящая опера смерти, вот что тебе нужно.
Я говорю, нет. Ты достаточно мной пользовался.
Если ты не будешь сотрудничать, мы отправимся за Марлой.
Я говорю, веди.
Тогда слезай с кровати, говорит Тайлер, и тащи задницу в машину.
И вот мы с Тайлером наверху небоскрёба «Parker-Morris» с пистолетом у меня во рту.
Нам осталось десять минут.
Здания «Parker-Morris» не будет здесь через девять минут. Я знаю это, потому что Тайлер это знает.
Ствол пистолета прижат к моей глотке.
На самом деле, мы не умрём, говорит Тайлер.
Я подвигаю языком ствол к уцелевшей щеке и говорю: Тайлер, ты говоришь о вампирах.
Нам осталось восемь минут.