Многие лучшие друзья встретились впервые в бойцовском клубе.
Теперь я прихожу на встречи и конференции и вижу там знакомые лица. Экономисты, менеджеры, адвокаты со сломанными носами, синяками под глазами, шрамами на лице, опухшими челюстями. Это тихие молодые люди, которые слушают, пока не настало время решать.
Мы киваем друг другу.
Потом мой босс меня спросит, откуда я знаю так много этих людей.
По его словам, в бизнесе всё меньше джентльменов и всё больше бандитов.
Презентация продолжается.
Уолтер из «Microsoft» ловит мой взгляд. Это молодой парень с прекрасными зубами и отличной кожей. У него работа, о которой стоит написать в журнал выпускников колледжа. Ты знаешь, что он слишком молод, чтобы участвовать в какой-нибудь войне. Если его родители и не развелись, то его отца всё равно никогда не было дома. И вот он смотрит на мое лицо — половина чисто выбрита, половина изуродована шрамом и скрывается в темноте. У меня на губах блестит кровь.
Может быть, Уолтер думает о вегетарианском пикнике, на котором был на прошлых выходных. Или о разрушающемся озоновом слое. Или о том, как важно прекратить эксперименты над животными.
Хотя — нет. Вряд ли.
Глава 7
ОДНАЖДЫ УТРОМ В ТУАЛЕТЕ ПЛАВАЕТ МЁРТВАЯ МЕДУЗА использованного презерватива.
Так Тайлер встретил Марлу.
Я встаю отлить, и в унитазе среди наскальных рисунков грязи вижу это.
Интересно, что сейчас думают сперматозоиды.
Это? Это что, шейка матки? Что происходит, а?
Всю ночь мне снилось, что я трахаю Марлу Сингер. Марла Сингер курит свою сигарету. Марла Сингер закатывает глаза.
Я проснулся один в собственной постели. Дверь в комнату Тайлера была закрыта.
Дверь в комнату Тайлера никогда не закрывалась.
Всю ночь шёл дождь. Крыша давно прохудилась и протекала. Вода просачивается внутрь, собирается под обоями и под штукатуркой, капает сквозь электропроводку.
Когда идёт дождь, нужно отключать пробки. Ты не осмеливаешься включить свет. Мы ходим со свечами.
В доме, который арендует Тайлер, три этажа и подвал. Здесь есть кладовки, и спальные веранды, и витражи в окнах на лестничных площадках. Здесь в гостиной есть ниши с окнами и диванчиками. Плинтусы покрыты резьбой и лаком, они восемнадцати дюймов высотой.
Дождь просачивается в дом, и все деревянное разбухает или дает усадку. И гвозди во всем деревянном, — в полу, в плинтусах, в оконных рамах, — гвозди выползают наружу и ржавеют. Повсюду ржавые гвозди, на которые можно наступить или зацепиться локтем.
Здесь только один туалет на семь спален.
И теперь здесь — использованный презерватив.
Дом ожидает чего-то. То ли изменения плана застройки, то ли утверждения завещания. Я спросил Тайлера, сколько он здесь, и он ответил, что около шести недель.
До начала времён у дома был владелец, который коллекционировал подшивки «National Geographic» и «Reader's Digest». Большие кривые стопки журналов, которые с каждым дождём становятся всё выше. Тайлер говорит, что последний арендатор пускал глянцевые страницы журналов на конверты для кокаина.
Во входной двери нет замка с тех пор, как полиция, или кто-то ещё, выбил дверь.
Здесь девять слоев обоев на стенах столовой. Цветочки под полосками под цветочками под полосками под птичками под листочками.
Единственные соседи — это закрытая автомастерская, и через дорогу — склад длиной в квартал.
В доме есть шкаф с семифутовыми валиками для камчатных скатертей, чтобы не образовывались складки. Здесь есть охлаждаемый шкаф с кедровым шпоном, для мехов. Здесь есть кафель в ванной, который расписан маленькими цветочками, расписан лучше, чем у многих расписаны подарочные свадебные сервизы.
И здесь есть использованный презерватив в туалете.
Я живу здесь с Тайлером уже месяц.
Тайлер появляется, когда я завтракаю. Его шея и грудь покрыты засосами от поцелуев и следами зубов. Я сижу и читаю старый номер «Reader's Digest».
Такой дом, как наш, подойдёт торговцу наркотиками. Соседей нет. На Paper Street вообще ничего нет, кроме склада и бумажной фабрики. Пар из её труб пахнет кишечными газами. Оранжевые кучи опилок на её дворе пахнут как клетка с хомяком.
Такой дом, как наш, подойдёт торговцу наркотиками, потому что днём по Paper Street проезжают тысячи грузовиков, а ночью кроме нас с Тайлером нет никого на полмили вокруг.
Я нахожу в подвале всё новые и новые стопки старых номеров «Reader's Digest». Теперь в каждой комнате лежит по стопке журналов.
«Жизнь в Соединённых Штатах».
«Смех — лучшее лекарство».
Кроме этих журналов, у нас и мебели-то почти нет.
В очень старых журналах есть странные статьи. Например, цикл статей, в которых органы человека рассказывают о себе. Они написаны от первого лица.
«Я — Матка Джейн».
«Я — Простата Джека».
Так и написано.
Тайлер, по пояс голый, выходит на кухню и садится на кухонный стол. Он весь покрыт засосами и следами зубов. Тайлер говорит, так и так, вчера вечером он познакомился с Марлой Сингер и трахнул её.
Услышав это, я превращаюсь в Желчный Пузырь Джека.
Я сам виноват. Это всё моя вина. Иногда ты расплачиваешься за то, что сделал. А иногда — за то, чего не сделал.
Вчера вечером я позвонил Марле. Мы договорились с ней, что если я хотел пойти в группу поддержки, то звонил ей и узнавал, не собирается ли идти она. В тот вечер была меланома, а мне было плохо.
Марла живет в отеле «Regent». Громкое название. Красные кирпичи, сцементированные соплями. Матрасы упакованы в полиэтилен, чтобы те постояльцы, которые приходят умереть, не испортили их. Сядешь на край постели — и вместе с одеялами и простынями окажешься на полу.
Я позвонил Марле в отель «Regent», чтобы узнать, идёт ли она на меланому.
Марла разговаривала как в замедленном кино. Это, наверное, не настоящее самоубийство, сказала Марла. Наверное, это всего лишь ещё один «крик о помощи». Но в любом случае, она приняла весь «Xanax»[49], который у неё был.
Прямо представляю: Марла бросается на стены в своей комнате в отеле «Regent» и кричит: я умираю, я умираю!
Это может затянуться надолго.
Так ты сегодня вечером никуда не собираешься?
Я собираюсь умереть, говорит Марла. Если хочешь заехать посмотреть, то поторопись.
Спасибо, говорю я. Но у меня уже есть планы на вечер.
Без проблем, говорит Марла. Умереть можно и в компании телевизора. Лишь бы там было, что смотреть сегодня вечером.
А я пошёл на меланому. Вернулся домой рано. Я лёг спать.
И вот, следующим утром за завтраком, Тайлер, с ног до головы в засосах, объясняет мне, что Марла — сука и извращенка. И что именно это ему в ней и нравится.
Вчера вечером после меланомы я пришёл домой и сразу лёг спать. И мне всю ночь снилось, что я трахаю трахаю трахаю Марлу Сингер. Следующим утром я слушаю Тайлера, притворяясь, что читаю «Reader's Digest».
Настоящая сука, понимаешь.
«Reader's Digest».
«Юмор в армейской форме».
Я — Разливающаяся Желчь Джека.
А что она несла ночью, говорит Тайлер. В жизни ни от одной девки такого не слышал.
Я — Скрип Зубов Джека.
Я — Раздувающиеся Ноздри Джека.
После того, как Марла кончила раз десять подряд, говорит Тайлер, она сказала, что хочет забеременеть. Она хочет забеременеть, чтобы сделать аборт от Тайлера.
Я — Белеющие Костяшки Пальцев Джека.
Как мог Тайлер не повестись на это? Позапрошлой ночью он вклеивал кадры гениталий в «Белоснежку».
Как я могу бороться за его внимание?
Я — Возмущенное Чувство Отверженности Джека.
Самое худшее, что всё это — моя вина.
Когда прошлой ночью я отправился спать, Тайлер пришёл домой со смены официантом. Марла снова позвонила из отеля «Regent».
Вот оно, сказала Марла. Туннель, и свет ведёт её по туннелю вниз.
Опыт смерти был так прекрасен, что Марла хотела описать мне, как её душа отделяется от тела и поднимается вверх. Марла не была уверена, что её душа сможет пользоваться телефоном, но хотела, чтобы кто-нибудь, по крайней мере, услышал её последний вздох.
Нет. Нет. Телефон поднял Тайлер. И Тайлер всё не так понял.
Они никогда не встречались. Так что Тайлер решил, что это будет плохо, если Марла умрёт.
Ничего подобного.
Это не касалось Тайлера. Но он позвонил в полицию, а потом помчался в отель «Regent».
Теперь, согласно древнему китайскому обычаю, который мы все узнали из телевизора, Тайлер ответственен за Марлу навсегда, поскольку спас ей жизнь.
Если бы только я потратил несколько лишних минут, и отправился спать уже после того, как Марла умерла, тогда ничего бы этого не случилось.
Тайлер говорит мне, что Марла живет в комнате 8G, на последнем этаже отеля «Regent». Восемь лестничных пролётов вверх, по шумному коридору с приглушёнными звуками телевизоров, пробивающимися сквозь закрытые двери. Каждые несколько секунд актриса визжит, или актер с криком умирает в рое пуль. Тайлер проходит по коридору до конца, и раньше, чем он успевает постучать, тонкая бледная рука просовывается в щель приоткрытой двери, хватает Тайлера за запястье и втаскивает внутрь.
Тайлер говорит мне, что Марла живет в комнате 8G, на последнем этаже отеля «Regent». Восемь лестничных пролётов вверх, по шумному коридору с приглушёнными звуками телевизоров, пробивающимися сквозь закрытые двери. Каждые несколько секунд актриса визжит, или актер с криком умирает в рое пуль. Тайлер проходит по коридору до конца, и раньше, чем он успевает постучать, тонкая бледная рука просовывается в щель приоткрытой двери, хватает Тайлера за запястье и втаскивает внутрь.
Я зарываюсь в «Reader's Digest».
Когда Марла втягивает Тайлера в комнату, он слышит визг тормозов и вой сирен, собирающихся у отеля «Regent».
На гардеробе стоит искусственный член, сделанный из того же розового мягкого пластика, что и миллионы кукол Барби. Тайлер представляет себе вереницы отштампованных кукол Барби и искусственных членов, едущих по одному конвейеру в Тайване.
Марла смотрит на Тайлера, смотрящего на член, закатывает глаза и говорит: не бойся, это тебе не грозит.
Марла вытаскивает Тайлера обратно в коридор и говорит, что ей очень жаль, но не нужно было звонить в полицию. Это ведь полиция сейчас уже прямо под ними у лестницы?
В коридоре Марла запирает дверь 8G и тянет Тайлера к лестнице. На лестнице Тайлер и Марла прижимаются к стене, пропуская полицию и реаниматоров с баллонами кислорода, спрашивающих, где находится номер 8G.
Марла говорит им, что это дверь в конце коридора.
Марла кричит полиции, что девушка, жившая в 8G, была милой очаровательной девушкой, но теперь она — чудовище, просто чудовище. Она — мусор, отброс общества. Она так запуталась и так боится сделать что-нибудь неправильно, что не делает вообще ничего.
Девушка в 8G утратила веру в себя, кричит Марла. И она боится, что чем старше она становится, тем меньше и меньше у неё будет возможностей в жизни.
Удачи вам, кричит Марла. Спасайте её на здоровье.
Полиция стучится в закрытую дверь номера 8G. Марла и Тайлер спускаются по лестнице. Позади них полицейский кричит: Марла, дай нам помочь тебе! Мисс Сингер, у вас есть все причины, чтобы жить! Просто впусти нас, Марла, и мы поможем тебе решить твои проблемы!
Марла и Тайлер спешат по улице. Тайлер садит Марлу в такси. В окнах на восьмом этаже Тайлер видит тени, двигающиеся по комнате Марлы.
На автостраде с шестью полосами движения, среди машин, мчащихся вперёд, вдаль, Марла говорит Тайлеру, что ему придётся не давать ей спать всю ночь. Если она заснёт — ей конец.
Многие люди хотели бы её смерти, говорит Марла Тайлеру. Эти люди уже умерли, они уже там, по другую сторону. По ночам они звонят ей по телефону. Если Марла идёт в бар, там она слышит, как бармен зовёт её к телефону. Когда она берёт трубку, в трубке — мёртвая тишина.
Тайлер и Марла были вместе почти всю ночь в соседней со мной комнате. Когда Тайлер проснулся, Марла уже исчезла, вернулась в свой отель.
Я говорю Тайлеру, Марле Сингер не нужен любовник. Ей нужен психиатр.
Тайлер говорит: не называй это любовью.
Короче, теперь Марла разрушает ещё одну часть моей жизни. Так повелось с колледжа. Я завожу друзей. Они женятся. Я теряю друзей.
Замечательно.
Я говорю, здорово.
Тайлер спрашивает: это что, проблема?
Я — Сведённые Кишки Джека.
Нет, говорю я, все нормально.
Сунь пистолет мне в рот и выкраси стены моими мозгами.
Просто здорово, говорю я. Нет, правда.
Глава 8
МОЙ БОСС ОТПУСТИЛ МЕНЯ ДОМОЙ ИЗ-ЗА ЗАСОХШЕЙ крови на моих брюках. Я доволен.
Моя разорванная щека не заживает. В ней образовалась сквозная дыра. Я иду на работу с разбитыми, распухшими скулами, с чёрными мешками вокруг глаз. Я смотрю на мир через щёлочки опухших век.
До сегодняшнего дня меня действительно бесило то, что я стал абсолютно концентрированным мастером дзен[50], а никто этого так и не заметил. Я пишу маленькие хайку[51] и рассылаю их по факсу всем подряд. Когда на работе я прохожу по коридору, я смотрю в их маленькие враждебные лица взглядом мастера дзен.
Ты отказываешься от мирских привязанностей. От своей машины. Ты живёшь в арендованном доме в токсически загрязнённой части города. И каждую ночь ты слышишь Марлу и Тайлера в его комнате, которые называют друг друга… э… «подтиркой для жопы».
Возьми его, подтирка для жопы.
Сделай это, подтирка для жопы.
Ну, глотай. Давай, детка.
Уже просто по контрасту это делает меня маленьким тихим центром вселенной.
Я, с разбитым лицом и пятнами засохшей крови на брюках, я говорю «здравствуй» всем на работе. Здравствуй. Посмотри на меня. Привет. Я — мастер дзен. Это кровь. Это ничего. Привет. Всё это ничего. Так здорово быть просветлённым. Как я.
Ах.
Смотрите, за окном птичка.
Мой босс спрашивает, моя ли это кровь.
Птичка улетает. Я слагаю хайку в уме.
Без гнезда птице
Станет домом целый мир.
Жизнь — вот карьера.
Я считаю на пальцах: пять, семь, пять.
Моя ли это кровь? Да, говорю я. По крайней мере, часть её.
Это неправильный ответ.
Большое дело. У меня есть две пары чёрных брюк. Шесть белых рубашек. Шесть пар нижнего белья. Абсолютный минимум. Я хожу в бойцовский клуб. Такие дела.
Иди домой, говорит мой босс. И переоденься.
Я задаюсь вопросом: Марла и Тайлер — два человека или один? Не считая их возни каждую ночь в комнате Марлы
Делая
Делая
делая это
Тайлер и Марла никогда не бывают в одной комнате. Я никогда не видел их вместе.
Ладно, мало ли с кем меня не видели вместе. Это ещё не означает, что мы с кем-то — один человек. Тайлер просто не появляется, когда поблизости Марла.
Чтобы я мог выстирать брюки, Тайлер должен показать мне, как сделать мыло.
Тайлер наверху. Кухня воняет гвоздикой и палёной шерстью. Марла сидит на кухонном столике, прижигая внутреннюю сторону запястья ароматизированной сигаретой. Марла называет себя «подтиркой для жопы».
Я принимаю собственное болезненное разрушение, говорит Марла огоньку на конце сигареты. Марла вдавливает сигарету в мягкую белую кожу руки: гори, ведьма, гори!
Тайлер наверху, в моей спальне, разглядывает в зеркале свои зубы и говорит, что нашёл мне работу официантом на банкетах, частичная занятость.
В отеле «Pressman», если ты сможешь работать по вечерам, говорит Тайлер. Эта работа будет подпитывать твою классовую ненависть.
Да, говорю я. Как угодно.
Они заставят тебя носить чёрный галстук-бабочку, говорит Тайлер. Всё, что тебе нужно, чтобы работать там, это белая рубашка и чёрные брюки.
Мыло, Тайлер, говорю я. Нам нужно мыло. Нам нужно сделать мыло. Мне нужно выстирать брюки.
Я держу ноги Тайлера, пока он качает пресс двести раз.
Чтобы сделать мыло, прежде всего, нам нужно перетопить жир.
Тайлер полон полезной информации.
Не считая траханья, Марла и Тайлер никогда не бывают вместе в одной комнате. Марла игнорирует его. Очень по-семейному. Это мне знакомо. Мои родители вели себя также, пока отец не уехал в другой город. Открыть другой филиал.
Мой отец всегда говорил: женись, пока секс не надоел, иначе не женишься никогда.
Моя мать всегда говорила: никогда не покупай одежды с пластиковой молнией.
Мои родители никогда не говорили чего-нибудь, что можно было бы вышить на подушке.
Тайлер качает пресс — сто девяносто восемь раз… сто девяносто девять… двести. На нем что-то вроде купального халата и вьетнамки.
Отправь Марлу из дома, говорит Тайлер. Пошли её в магазин за щёлочью. Только в хлопьях, не кристаллами. Избавься от неё.
Мне снова шесть лет и я снова передаю маме то, что ей сказал папа и наоборот. Я ненавидел это, когда мне было шесть. Я ненавижу это сейчас.
Тайлер начинает приседания. Я иду вниз, чтобы послать Марлу за щёлочью, даю ей десять долларов и свой проездной на автобус. Марла всё ещё сидит на столе. Я забираю сигарету у неё из рук. Кухонным полотенцем вытираю её руку, где волдыри от ожогов начали кровоточить. Вдеваю её ноги в туфли на каблуках.
Марла смотрит сверху на то, как я одеваю ей туфли и говорит: я сама вошла. Я не знала, есть ли кто-нибудь. Дверь всё равно не запирается.
Я не говорю ничего.
Знаешь, говорит Марла, презерватив — это хрустальная туфелька нашего поколения. Надеваешь его при встрече с прекрасным принцем, танцуешь всю ночь, а потом выбрасываешь. Презерватив, а не принца.
Я не разговариваю с Марлой. Она может получить мои группы поддержки, получить Тайлера, только не — стать моим другом.
Марла спрыгивает с кухонного стола. На ней голубое платье без рукавов из какого-то блестящего материала. Марла поднимает подол, чтобы я увидел стежки на внутренней стороне. На Марле нет белья. Она подмигивает мне.