Лидия Лоринг отпила минеральной воды из высокого хрустального бокала, хихикнула и бросила на Ноя кокетливый взгляд младенчески голубых глаз.
– Например?
– Гм-м… Дайте подумать, – протянула она и скрестила все еще красивые ноги. – Помнится, был один способ, когда он лежал, прикованный к кровати и одетый в женское белье. И умирал, замученный до полного истощения.
– Похоже, вы расстались не слишком дружески.
– Черта с два. Мы ничего не делали по-дружески. Вели себя как животные с той минуты, как прикоснулись друг к другу. Я сходила по нему с ума, – повторила она, водя пальцем по ободку бокала. – Буквально. Когда его осудили, я открыла бутылку «Дом Периньон» семьдесят пятого года и выпила все до капли.
– Это было через несколько лет после окончания вашей связи.
– Да, и за несколько лет до того, как я отправилась отдыхать в заведение Бетти Форд[7]. Иногда я все еще тоскую по глотку хорошего шампанского. – Она дернула плечом. – У меня были проблемы. У Сэма тоже. Мы много работали и сильно пили. Неистово занимались сексом и отчаянно дрались. Ничто другое не могло нас успокоить.
– А наркотики?
– Все в прошлом, – ответила она, поднимая руку и бросая на Ноя убийственный взгляд. – Ныне мое тело – храм, причем чертовски хороший.
– Не смею спорить, – ответил Ной, заставив ее замурлыкать от удовольствия. – Но наркотики все-таки были.
– Золотко, они заменяли нам конфеты. Нашим любимым лакомством была кока. После того как Сэм влюбился в Джулию, ходили слухи, что она положила этому конец. Но я продолжала кайфовать. Окончательно испортила здоровье, погубила карьеру, испортила себе личную жизнь, по очереди выйдя замуж за двух богатых старых скупердяев. К концу восьмидесятых я была настоящей развалиной. Но вылечилась и начала все заново. Снималась в рекламных роликах, играла эпизодические роли во второстепенных фильмах. Брала все, что давали, и была благодарна. А шесть лет назад снялась в «Рокси».
Лидия улыбнулась, вспомнив комедию положений, которая вновь вознесла ее наверх со скоростью ракеты.
– Многие люди говорят, что хотели бы создать себя заново. А я сделала это.
– Не у каждого хватило бы смелости так откровенно говорить о прошлых ошибках. Но вы всегда были предельно честной по отношению к себе и своим поступкам.
– Это часть моей жизненной философии. Когда-то у меня была слава, но я ею не дорожила. Теперь я снова завоевала ее, причем досталось мне это нелегко.
Она обвела взглядом просторную гримуборную с мягким диваном и свежими цветами в вазах.
– Многие говорят, что «Рокси» спасла мне жизнь, но они ошибаются. Я сама спасла себе жизнь. Правда, теперь понимаю, что из этого ничего не вышло бы, если бы я осталась с Сэмом Тэннером. Я любила его. Он любил Джулию. И посмотрите, чем это кончилось.
Она отщипнула ягоду от лежавшей в вазе огромной грозди зеленого винограда и сунула ее в рот.
– Это заставило меня поумнеть.
– Как вы относились к ней?
– Ненавидела. – Она сказала это жизнерадостно, без всякого намека на чувство вины. – Во-первых, потому, что она получила то, что хотела иметь я. А во-вторых, потому, что она была «девушкой с соседней улицы», в то время как у меня был имидж потасканной брошенной любовницы. Я тряслась от радости, когда их брак разбился о камни и когда Сэм снова стал показываться в клубах и на вечеринках. Бедный старина Сэм… Искал приключений и напрашивался на неприятности.
– Вы имели к этому отношение? Обеспечили ему приключения и неприятности?
Впервые за все время интервью она замешкалась с ответом. Потом встала и вновь наполнила свой бокал.
– Тогда я была другой. Эгоистичной, упрямой. Разрушительницей. Он приходил на вечеринки один и говорил, что Джулия устала или занята. Но я-то знала его как облупленного и видела его глаза. Он был несчастен, зол и не находил себе места. А у меня как раз был перерыв между Задницей номер один и Задницей номер два. И я все еще любила Сэма. Любила до смерти…
Она снова отвернулась. Броский красный костюм, надетый Лидией для съемок следующего эпизода, придавал ей вид умной и умудренной опытом женщины.
– Это больно. Я не думала, что это будет так больно. Ну что ж… – Она приветственным жестом подняла бокал и продемонстрировала Ною свою фирменную улыбку, полную самоиронии. – Надо закалять характер. На одной из многих тогдашних вечеринок мы позволили себе вспомнить доброе старое время. Мы были в спальне и сидели за резным стеклянным столиком. Зеркало, серебряный нож, красивые тонкие соломинки. Я подбила его заговорить о Джулии. Я знала, за какие ниточки дернуть.
Ее глаза затуманились, и на этот раз Ною показалось, что в них мелькнуло сожаление.
– Он сказал, что знает про Джулию и Лукаса… Лукаса Мэннинга. Он собирался положить этому конец и поклялся, что она заплатит за то, что морочила ему голову. Она не давала ему видеться с дочерью и настраивала ребенка против него. Он говорил, что всех их отправит в ад, прежде чем она заменит его этим сукиным сыном. Они, мол, не знают, с кем имеют дело. Он был вне себя, а я подталкивала его, говорила именно то, что он хотел слышать, а сама думала только об одном: он бросит ее и вернется ко мне. Где ему и место. Но вместо этого он оттолкнул меня. Кончилось тем, что мы снова накричали друг на друга. Но перед тем как хлопнуть дверью, он посмотрел на меня и издевательски сказал, что у меня никогда не было стиля, что я всего лишь второразрядная шлюха, притворяющаяся звездой. И что мне далеко до Джулии.
Через два дня она умерла. Он-таки заставил ее заплатить, – со вздохом сказала Лидия. – Если бы он убил ее в тот вечер, когда ушел от меня на вечеринке… не знаю, как бы я пережила это. Из чисто эгоистических соображений я благодарна судьбе за то, что Сэм подождал. Я уверена, что за это время он все забыл. Знаете, понадобилось несколько лет, чтобы понять: мне чертовски повезло, что он никогда не любил меня.
– Он когда-нибудь бил вас?
– Конечно. – К ней снова вернулось чувство юмора. – Мы били друг друга. Это было частью нашей сексуальной игры. Мы были дерзкими людьми, склонными к насилию.
– Но до того злосчастного лета в его деле не было упоминаний о том, что он устраивал дебоши и поднимал руку на жену. Что вы об этом думаете?
– Думаю, что она сумела изменить его, хотя бы на время. Или на какое-то время он сумел измениться сам. Это может сделать либо любовь, либо очень большое желание. Ной… – Она вернулась к столу и села. – Я верю, что он очень хотел стать с ней другим человеком. И это у него получалось. Я не знаю, почему потом перестало получаться. Но он был слабым человеком, который хотел быть сильным, и хорошим актером, который хотел быть великим. Может быть, именно поэтому он был обречен заранее.
Кто-то настойчиво постучал в дверь.
– Мисс Лоринг, вам пора на съемку!
– Еще две минуты, милочка! – Она отодвинула бокал и улыбнулась Ною. – Работа, работа, работа…
– Я очень благодарен, что вы сумели выкроить для меня время при вашем плотном графике.
Когда Ной поднялся, Лидия смерила его взглядом и по-кошачьи улыбнулась.
– Думаю, я смогла бы выкроить для вас и больше… если бы вы были в этом заинтересованы.
Она подошла к нему вплотную и провела пальцем по щеке.
– Кажется, вы весьма сообразительный молодой человек. Думаю, вы догадываетесь, что я говорю о более интимной встрече.
– Да. Но, честно говоря, вы пугаете меня.
Она откинула голову и довольно засмеялась.
– Ах, как приятно слышать! А если бы я пообещала вести себя прилично?
– Я бы сказал, что вы лжете. – Услышав смех Лидии, он с облегчением улыбнулся ей в ответ.
– Я не ошиблась, вы действительно сообразительный молодой человек. Ну что ж… – Она взяла его под руку и проводила до дверей. – Если передумаете, то знаете, как меня найти. Запомните, Ной, женщины в моем возрасте очень изобретательны.
Она повернулась и больно прикусила его нижнюю губу, от чего в крови Ноя тут же вспыхнул пожар.
– Теперь вы действительно пугаете меня. Можно задать последний вопрос?
– Угу… – Она повернулась и прижалась спиной к двери. – Да?
– У Джулии был роман с Лукасом Мэннингом?
– Дело прежде всего, верно? Я нахожу это очень сексуальным. Но времени на настоящее обольщение у меня нет, поэтому я отвечу вам честно: не знаю. Тогда Голливуд разбился на два лагеря. Один лагерь верил этому и радовался, а другой – нет. И не поверил бы даже в том случае, если бы Джулию и Лукаса застали голыми в кровати номера гостиницы «Беверли-Хиллз».
– К какому лагерю принадлежали вы сами?
– О, конечно, к первому. Тогда я с удовольствием выслушивала о Джулии гадости. Но это было тогда… Позже, много позже, когда у нас с Лукасом был вынужденный роман… – Она подняла брови и прищурилась. – Ладно, не берите в голову. Короче, мы с Лукасом провели вместе несколько незабываемых месяцев. Но Лукас никогда не говорил мне, спал ли он с ней. Так что могу вам сказать только то, что уже сказала. Но Сэм верил, и это единственное, что имело значение.
«Это имело значение, – подумал Ной. – Все имело значение. Каждый кусочек».
«Глава о карьере Сэма Тэннера в Голливуде. Параллельно – глава о карьере Джулии Макбрайд. Встреча, которая изменила все, скоротечный роман, быстро перешедший в, судя по всему, счастливый брак, и рождение желанного ребенка.
Затем распад этого брака, превращение любви в одержимость, а одержимости в насилие.
И глава о ребенке. Который видел ужас этого насилия. Глава о женщине, которой она стала, и о том, как ей живется после всего случившегося.
Смерть не завершается убийством. Наверно, я перенял эту мысль у отца, – думал Ной, сворачивая к дому. – И именно ее стремился передать во всех своих книгах.
И как жаль, что отец – человек, которого люблю и уважаю, не может понять этого…»
Он припарковался и пошел к парадному, позвякивая ключами. У Ноя вызывало досаду, что он не может обойтись без отцовского одобрения. «Если бы я был копом, – хмуро думал он, – все сложилось бы по-другому. Тогда мы сидели бы за столом, пили пиво, рассуждали о преступлениях и наказаниях, и он хвастался бы перед партнерами по еженедельной игре в пинокль своим сыном, детективом лос-анджелесской полиции. Но я пишу об убийствах, вместо того чтобы расследовать их, и эту постыдную тайну следует всемерно скрывать».
– Брось, Брэди, – пробормотал он и вставил ключ в замок.
Можно было этого не делать. Не требовалось быть детективом, чтобы заметить, что дверь не заперта и даже слегка приоткрыта. Когда Ной осторожно открыл дверь, мышцы его живота напряглись и сплелись в тугой, мерзкий шар.
Казалось, по дому прошлись полчища демонов, разрезав и порвав все тканевые поверхности мебели и не оставив ни единого целого стекла.
Он влетел в комнату, чертыхаясь, и испытал секундное облегчение, когда увидел, что его стереоустановка по-прежнему на месте.
«Значит, тут орудовал не вор-взломщик», – подумал он, ощущая шум крови в ушах и пробираясь через обломки. Повсюду валялись бумаги, под ногами трещало стекло и керамика.
Но в спальне было еще хуже. Матрас был разрезан, и его набивка вылезала наружу, как кишки из вспоротого живота. Ящики вытряхнуты и вдребезги разбиты о стену. Когда Ной увидел, что его любимые джинсы разрезаны от пояса до обтрепанных концов брючин, шум в ушах перешел в рев.
– Она сошла с ума. Окончательно свихнулась.
А затем гнев сменился ужасом.
– Нет, нет, нет, – бормотал он себе под нос, пока бежал из спальни в кабинет. – О боже! Вот дерьмо!
Его искореженный баскетбольный кубок торчал в самом центре мертвого монитора. Клавиатура, оторванная от компьютера, была засыпана землей из горшка с декоративным лимонным деревом, валявшимся в углу. Его папки были разорваны, разбросаны и покрыты грязью.
Перед тем как уничтожить компьютер, его использовали, чтобы напечатать на единственном чистом листе бумаги, прикрепленном к подставке кубка одну-единственную строчку:
«Я НЕ ПЕРЕСТАНУ, ПОКА НЕ ПЕРЕСТАНЕШЬ ТЫ».
Ною хотелось кричать от бешенства. Не успев подумать, он потянулся к телефону, но тут же горько усмехнулся. Трубка была разбита.
– О’кей, Карин. Война так война. Чокнутая сука.
Он бросился в гостиную и начал рыться в чемоданчике, разыскивая сотовый телефон.
Поняв, что у него трясутся руки, Ной вышел наружу, сделал глубокий вдох, а затем сел и закрыл лицо ладонями.
Он был потрясен. Кровь все еще шумела в ушах. Но за ошеломлением скрывался лютый гнев. Когда Ной смог воспользоваться телефоном, он позвонил не Карин, а отцу.
– Па… У меня тут проблемы. Ты не мог бы приехать?
Когда через двадцать минут прибыл Фрэнк, Ной сидел на том же месте. У него не было сил войти в дом. Но при виде отца он поднялся.
– Ты в порядке? – Фрэнк быстро подошел к сыну и взял его за руку.
– Да, но… Что там говорить? Полюбуйся сам. – Он показал рукой на дверь, а затем собрался с силами и вошел следом.
– Боже всемогущий… – На этот раз Фрэнк положил руку на плечо Ноя и не снимал ее, пока не осмотрел комнату, запоминая все подробности разгрома. – Когда ты это обнаружил?
– Примерно полчаса назад. Когда вернулся из Бэрбенка. Меня не было целый день. Я собирал материал.
– Ты звонил копам?
– Нет еще.
– Это первый шаг. Я сам позвоню. – Он взял у Ноя телефон и набрал номер. – Электроника на месте, – сказал Фрэнк, закончив разговор. – У тебя в доме были наличные?
– Да, немного. – Он зашагал по обломкам в кабинет, расшвыривая ногами бумаги. Ящик письменного стола валялся в углу; под ним лежала пятидесятидолларовая банкнота. – Кажется, там была пара сотен, – сказал он, поднимая бумажку. – Думаю, остальное валяется где-то здесь. Все осталось на местах, па. Просто сломано.
– Да, думаю, кража со взломом здесь ни при чем. – При взгляде на монитор у Фрэнка сжалось сердце. Он помнил, как гордился сыном, когда тот получил приз самого полезного игрока лиги. – У тебя нет пива?
– Утром было.
– Давай-ка посмотрим. А потом посидим под навесом.
– Чтобы восстановить некоторые данные, понадобятся недели, – сказал Ной, поднимаясь с корточек. – А кое-что вообще не восстановишь. Черт побери, я могу купить новый компьютер, но не то, что в нем хранилось.
– Понимаю. Мне очень жаль, Ной. Слушай, давай выйдем отсюда и посидим, пока не появятся эти типы в форме.
– Да будь оно все проклято… – Удрученный Ной, гнев которого немного улегся, нашел в холодильнике две бутылки пива, открыл их и пошел к черному ходу.
– Ты имеешь представление, кто это сделал и почему? – спросил Фрэнк, когда они уселись под навесом.
Ной саркастически фыркнул, а потом надолго припал к бутылке.
– Черт бы побрал эту шлюху!
– Прости, не понял.
– Карин. – Ной провел рукой по волосам, встал и начал расхаживать из стороны в сторону. – Маленький эпизод из фильма «Роковая страсть». Ей не понравилось, когда мы перестали встречаться. Она звонила, оставляла на автоответчике безумные послания. А однажды явилась, когда я был дома, продемонстрировала глаза, полные слез, и попросила прощения. А когда я не клюнул, вышла из себя. И на обратном пути исцарапала ключами мою машину.
– На твоем автоответчике не осталось ее сообщений?
– Нет. Я старался, чтобы ее духу здесь не было. – Ной посмотрел в открытую дверь, и в его глазах снова вспыхнул гнев. – Нет, это ей даром не пройдет!
– Ты уверен, что это ее рук дело?
– Конечно.
– Надо будет опросить соседей. Может быть, сегодня кто-нибудь видел здесь эту девицу или ее машину. Дай копам ее адрес. Пусть они потолкуют с ней.
– Одного разговора мало.
– Самое лучшее, что ты можешь сделать, это сохранять спокойствие. Ной, я знаю, что ты чувствуешь, – продолжил он, когда сын круто повернулся. – Если мы сумеем доказать, что это сделала она, то предъявим ей обвинение во взломе, вторжении, уничтожении чужой собственности, злостном хулиганстве и так далее.
– Какие еще, к черту, доказательства? Кто еще мог учинить такое? Я понял, что это она, едва вошел.
– Знать мало. Нужно доказать. Может быть, она признается, если на нее слегка нажмут. Пока что нужно написать заявление в полицию, дать копам сделать их работу и сохранять ясную голову. Не разговаривай с ней. – При виде глаз Ноя, в которых горела жажда битвы, Фрэнка охватило беспокойство. – Она когда-нибудь пыталась оскорблять тебя действием?
– О господи, я тяжелее на двадцать пять килограммов! – Он снова сел и тут же поднял глаза. – А я ее и пальцем не трогал. Когда она была здесь в прошлый раз, то набросилась на меня. Пришлось выгнать ее в три шеи.
Фрэнк усмехнулся.
– Найдутся другие.
– Думаю на время дать обет целомудрия. – Ной вздохнул и снова поднес ко рту бутылку. – От женщин одни неприятности. Пару часов назад меня звала на пистон одна телезвезда, годящаяся мне в матери, и на минутку мне показалось, что это не так уж плохо.
– Это к ней ты ездил в Бэрбенк? – спросил Фрэнк, изо всех сил пытаясь отвлечь Ноя.
– Ага. Это Лидия Лоринг. Чертовски хорошо выглядит. – Он покрутил бутылку в ладонях. – Я беру интервью у людей, связанных с Сэмом Тэннером и Джулией Макбрайд. Был в Сан-Квентине. И дважды беседовал с Тэннером.
Фрэнк шумно выдохнул.
– И что, по-твоему, я должен сказать?
– Ничего. – Отцовское неодобрение еще сильнее испортило ему настроение. – Но я надеюсь на твою помощь. На то, что ты расскажешь мне, как вел расследование. Без этого я не смогу закончить книгу. У Сэма Тэннера рак мозга. Ему осталось жить меньше года.
Фрэнк уставился на свою бутылку.
– Кое-что проходит, – пробормотал он. – Все хорошо в свое время. А потом оно кончается.
– Разве тебе не хочется знать? – Ной подождал, пока Фрэнк не поднимет глаза. – Ты никогда не забывал это дело, никогда не мог избавиться ни от него, ни от мыслей о людях, которые были к нему причастны. Он признался, потом отрекся и умолк на двадцать лет. Только три человека знали, что случилось в тот вечер, и только двое из них еще живы. Один из этих двоих умирает.