— Перегружай. Так, чтобы я видела каждую пачку.
— Ха! Похоже на сцену из прошлой передачи. Но тогда деньги перекидывала ты.
Он начал перекладывать пачки в рюкзак.
— Готово, мадам!
Из кустов раздался выстрел. Череп Геры едва не развалился пополам.
— Дурак. Забыл, чем кончилась история в прошлый раз. Из кустов вышел Москалев:
— Бери деньги и пошли.
Они поднялись по тропинке вверх, где их ждала машина. Москалев бросил рюкзак в багажник, Алина села за руль.
— Теперь — девчонка. Пора ставить точку.
Через минуту у берега осталась лодка, на песке — пустой чемодан, рядом — труп с простреленным черепом. Других следов Алина за собой не оставляет.
5.Гриша наконец высвободил руки из пут и в ту же секунду под ногами сломался ящик. Он успел просунуть ладони между шеей и удавкой и повис в воздухе. Узел затянулся. Сил на сопротивление не хватало, осталось лишь смириться с судьбой. Жизнь ускользала. И тут небеса над ним сжалились. Ржавый крюк обломился под тяжестью огромного тела, Григорий шмякнулся на мокрый пол в гнилые деревянные обломки. Сознание покинуло его, не дав возможности понять, что судьба подарила ему жизнь.
Катя исследовала помещение загородной дачи, где ее заперли. В первую очередь ее интересовали книги, которые можно почитать от скуки. Ничего интересного. Картинки были только в кулинарном сборнике. Она его пролистала, и на пол упала фотография. Девочка подняла ее.
Увидев портрет мужчины, вздрогнула. Этот тип, переодетый в милицейскую форму, запер ее на барже. На фотографии он улыбался и обнимал какую-то девушку. Как его снимок мог попасть в дом? Алина говорила о своем друге. А если они заодно? Из ржавой клетки ее переместили в другую! Катя подошла к шкафу и распахнула его. Там были только женские вещи. В глаза бросилось синее платье в горошек. Она глянула на снимок. Девушка, прижавшаяся к бандиту, была в этом самом платье. Оставаться здесь нельзя! Катя надела на шею плеер, натянула свое пальтишко, выпила стакан сока из пакета и попыталась открыть небольшое окошко. Ничего не получилось, открывалась только форточка, в нее не пролезешь. Начались поиски. В углу нашлась швабра. Катя выбила окно и вытащила осколки стекла из рамы. Подул холодный воздух. Девочку качнуло. У нее закружилась голова, она упала и потеряла сознание.
Движение на шоссе замерло. Глухая пробка. Где-то крупная авария.
Алина стукнула по рулевому колесу:
— Черт! Объезд есть?
— Нет тут объезда! — рявкнул Москалев. — До перекрестка километра три. И крыльев у меня нет. Успокойся, нам торопиться некуда, все идет по плану.
— По плану я должна утешать своего Микки. Глупого и несчастного. Мужик с ума сходит, а невеста где-то шляется.
Алина начала давить на клаксон, будто от этого что-то могло измениться.
Гриша приоткрыл глаза. Слабый старческий голосок тихо звал:
— Девочка… Девочка… Ты где? Иди сюда, я тебе хлебушка принесла.
Он не понимал, откуда доносится голос. Собрался с силами и приподнялся. Сквозь зарешеченный иллюминатор увидел старческое лицо. Сделав из ладони козырек, женщина всматривалась в темное помещение.
Григорий встал:
— Я заменил девочку.
— Господи! Леший! Куда ребенка дел?
— Девочку унесли плохие люди, мне путь отрезали. Как ты ее нашла?
— Железки собираю и в утиль отношу. Слышу, кто-то поет, жалостливо так, пошла на голос и увидела ее. Хорошенькая, как куколка.
— Что же ты ее не выпустила?
— Замок висит.
— Его уже сломали. Задвижку откроешь?
— Нет. Я тебя боюсь. Уж больно ты страшный.
— Не красавец — это точно. Но и ты не подарок. Чего тебе меня бояться. Погоди, у меня есть заначка.
Помимо карманов, в брюках Гриши имелся «пистон» — потайной карманчик. Он вытащил из него сложенную в несколько раз купюру.
— Целая тысяча. Откроешь задвижку — получишь деньги. Договорились?
— Обманешь.
— Людям надо верить. Я тебе верю. Держи. Григорий просунул купюру через решетку, старуха ее сцапала.
— Где это ты людей видал?
С этими словами она исчезла. Послышался лязг. Гриша рванулся к двери и ударил по ней ногой. Она распахнулась. Старухи на палубе не было. Он облегченно вздохнул. Свобода! Волка ноги кормят, а они как назло отказывались слушаться.
Михаил, вернулся домой. Скинув плащ, он налил себе в стакан коньяка, сел в кресло и, откинув голову на спинку, закрыл глаза.
Машина Вербицкого остановилась неподалеку от ворот особняка.
Задыхаясь, падая, вновь поднимаясь, Гриша добежал наконец до шоссе, выскочил на середину дороги и расставил руки в стороны. «Девятка» успела затормозить, на его счастье, еще пара сантиметров — и бампер переломал бы ему ноги.
— Куда лезешь, козел!
Из машины выскочил молодой парень. Гриша схватил его за грудки:
— Если ты меня не довезешь до Луговой, я тебя задушу.
Хватка была железной.
— Ты чего, папаша, из дурдома сбежал?
— Точно. За свои действия не отвечаю.
— Ладно, ладно, садись. Они сели в машину.
— Дай мне телефон. Срочный звонок.
Напуганный шофер подал аппарат. Григорий набрал номер.
— Вербицкий! Слушай и не перебивай. Шоссе Е-5, тридцатый километр от города, поворот на станцию Луговая, переезд. Центральная улица, первый поворот направо. Тупик перед лесом. Последний дом. Девочка там. Я могу не успеть, жми на всю катушку! Отбой.
Он вернул мобильник парню.
— А где твоя-то машина, псих?
— Бомжи от нее скелет оставили, пока я гулял.
— А с девочкой что?
— Попала к серому волку в лапы.
— Понял. Пристегнись, папаша.
Парень вдавил педаль газа в пол. Машина взревела и полетела стрелой.
«Десятка» Вербицкого тоже летела, но по другой дороге. Илья ерзал на переднем сиденье.
— Жми, Петруха, жми! Каждая секунда дорога!
6.Красивая красная машина остановилась у калитки дома Анфисы.
— Доставай канистры, — коротко приказала Алина Москалеву.
Москалев открыл багажник, сдвинул рюкзак в сторону, достал две металлические двадцатилитровые канистры с бензином и поставил их на крыльцо.
— Стой здесь, — сказала Алина и, отперев дверь, зашла в дом.
Катя спала на полу посреди комнаты. У разбитого окна валялась швабра. На столе возле недопитого стакана сока лежала фотография — Роман в обнимку с Анфисой.
— Сообразительная. Из нее получилась бы неплохая стерва, но до моего возраста не дотянет. Прощай, деточка.
Алина вышла на крыльцо и заперла дверь.
— Обливай эту сторону дома, я — другую.
— Мы так не договаривались. У каждого свои задачи.
— Что, поджилки затряслись, герой?
Москалев начал обливать стены дома. Алина подняла вторую канистру и зашла за угол. Валерий не стал дожидаться развязки, бросил канистру и побежал к машине. Достав рюкзак из багажника, кинул его на сиденье, сел за руль и завел двигатель.
— С тобой влипнешь по самые уши, неугомонная моя… Машина тронулась с места.
Алина тем временем закурила и бросила горящую зажигалку к стене. Сруб вспыхнул мгновенно, она едва успела отскочить назад. Жирная точка поставлена.
Алина вышла к тропинке, но машины у калитки не было.
— Ублюдок! Куда ты от меня денешься!
Дом охватило пламя. Алина свернула в сторону леса — до станции рукой подать.
Шлагбаум закрылся. С одной стороны остановился спортивный автомобиль, с другой — машина Вербицкого.
— Илья, — крикнул шофер, — вот он! Перед нами!
— Вижу.
— Он же уйдет!
— Бей его в лоб.
По полотну проехала электричка. Шлагбаум открылся. Оперативная машина с ходу врезалась в нос спортивной прямо на рельсах. Москалев схватил рюкзак, выскочил и побежал к платформе. Оперативники за ним. В машине остался только шофер. Слева раздался гудок электровоза — со стороны города шел тяжеленный товарняк.
Шофер успел включить заднюю передачу и сдать назад. Спортивной красотке не повезло, поезд проволок ее несколько метров и только тогда остановился. Рельсы брызгали длинными струями искр. Испуганные люди бежали от переезда кто куда.
Вербицкий догнал Москалева, прыгнул на него, сбил с ног и прижал к земле.
К переезду подъехала «девятка».
— Авария, папаша. Пути перекрыты.
Гриша выскочил из машины, пролез под стоящим товарняком и что было сил бросился к дому Анфисы. Языки пламени уже были видны со станции.
Сейчас он и впрямь походил на сумасшедшего. Забор перемахнул с ходу, не обратив внимания на открытую калитку. Лицевая часть дома пылала не так сильно, дверь он видел. Григорий развил сумасшедшую скорость и, взревев, как раненый зверь, со всего маху врезался в дверь. Удар получился мощным. Дверь слетела с петель, и он въехал на ней как на санках, лежа на животе, в самую середину дома. Едкий дым окутывал все помещение.
Катя лежала на полу в метре от него. Он скинул пиджак, набросил его на девочку, поднял ее на руки, выскочил на улицу. И тут же обвалилась крыша.
Потрясающая картина: пылающий дом, Катя сидит у Григория на коленях и гладит его по лысине. Все, что росло на голове, сгорело. Руки тоже обожжены.
— От тебя паленым пахнет, — улыбнулась девочка.
— Паленая я курица.
— Нет. Ты боевой петух. Я по тебе скучала.
— Я так и думал. Извини, что задержался. К калитке тихо подошел Вербицкий:
— А говорил, не успеешь…
— У тебя, случайно, пол-литры в кармане не завалялось?
— Мы еще работу не закончили. Адресочек-то как вычислил?
— Алина подпалить что-то хотела. Предложила поехать на «дровяной склад» для кремации. А лучше деревенских домов ничего не горит. Могилу Анфисы придется искать в лесу.
— Найдем.
7.Похоже, Михаил так и не двинулся с места с той минуты, как приехал с вокзала. На столике стоял нетронутый бокал с коньяком. Открыв дверь на долгий звонок, хозяин удивился. На пороге коттеджа стоял Вербицкий и двое его помощников. Один из них держал в руках тяжелый рюкзак.
— Вы что-то знаете о моей дочери? — тихо спросил хозяин.
— Кое-что знаю. Разрешите зайти, Михал Михалыч?
— Да, прошу.
Оперативники зашли в дом и прикрыли за собой дверь.
— Говорите.
— Сначала покончим с формальностями. Ваша невеста в доме?
— Зачем она вам?
— Она обвиняется в организации ограбления ювелирного салона, нескольких убийствах, похищении ребенка, умышленном поджоге дома. Он до сих пор еще горит. Там находилась ваша дочь.
По лестнице со второго этажа спускалась Алина в вечернем платье.
— Этого сумасшедшего вновь допустили к работе? Догадываюсь, у него полно свидетелей и весь его бред подтвердят очевидцы. В то время как у вас горят дома, я мирно сижу дома.
— Один из ваших сообщников ждет вас в машине. Он сожалеет о связи с вами и готов дать показания.
— У вас есть санкция на ее арест? — холодно спросил Михаил.
На секунду Вербицкий замешкался, потом вынул из кармана свернутый вчетверо лист бумаги.
Хозяин развернул его и замер — у него в руках была квитанция из химчистки.
Глянув на Вербицкого, он вернул ему листок и тем же холодным тоном сказал:
— Алина вернулась полчаса назад. Не смею препятствовать закону.
Вербицкий достал из заднего кармана наручники и передал их одному из своих помощников. Тот подошел к Алине и застегнул браслеты на ее изящных запястьях.
Вербицкий указал на рюкзак:
— Ваш выкуп, выброшенный в речку. Правда, мы деньги не пересчитывали.
— Десять процентов ваши. Вербицкий усмехнулся:
— Но есть вещи и люди, не поддающиеся оценке. Как с ними быть?
Илья распахнул входную дверь. На пороге стоял Гриша, похожий на побитого пса. Он держал за руку Катю, носик ее был в саже. От неожиданности Алина вскрикнула.
— Идите к выходу, гражданка.
Гриша с Катей вынуждены были посторониться. На глазах Михаила навернулись слезы. Катя бросилась отцу на шею.
— Папка!
Сверху донесся голос Алеши:
— Нашлась, принцесса! Мальчик сбежал вниз и обнял отца. Оперативники тихо ушли, плотно закрыв за собой дверь.
— Ты жил у нас, Алеша? — спросила Катя.
— Нет. Тебя встречать приехал.
— Ты знал, что я вернусь?
— Конечно. Так твоя нянька сказал. Сегодня время истекло.
— Он мне не нянька, а крестный. Так я говорю.
Катя подошла к Григорию и поманила его пальцем. Он присел на корточки. Девочка сняла с себя плеер и надела ему на шею.
— Это же мамина память!
— Дороже у меня ничего нет. Носи. Он сломался, но Алешка починит, он умный.
— Мне всякое предлагали, но самое дорогое отдают впервые.
— Значит, ты того стоишь, — улыбаясь, сказал Михаил.
Пора праздновать! Но уже без нас. Незачем мешать счастливым людям.
БЕЗУМНЫЕ НАСЛЕДНИКИ
ПРОЛОГ
Жара! Город опустел. Кто-то выехал на дачу, кто-то прятался за жалюзи в своих норах. По безлюдным улицам мчались две машины, игнорируя светофоры. Очередной крутой вираж, и они оказались на безлюдной улице старого города, где еще сохранились особняки и невысокие домишки без лифтов. У одного из таких затормозила первая машина. Из нее выскочил крепкий мужчина лет тридцати и вбежал в подъезд. Вторая машина остановилась по другую сторону улицы.
Водитель вытер взмокший лоб:
— Лихач! Я боялся, уйдет.
— Куда он уйдет на своем «жигуленке»? — лениво отреагировал спокойный, меланхолически настроенный интеллигент в очках, сидевший рядом с водителем.
— Можно подумать, у нас «Мерседес», — парировал водитель.
— Мы себя засветили, — подал голос с заднего сиденья скуластый и очень нервный парень.
— Он нас давно засек. Третий день сидим у него на хвосте. Горелов не дурак, красные флажки за километр чует. Слежка связала его по рукам и ногам, мы парализовали его активность. Другой задачи перед нами не ставили.
— Что это за дом? — спросил скуластый.
— Здесь живет его тетка, старуха его воспитала. Сейчас она в больнице. Горелов обожает старую каргу, — ответил интеллигент.
Тишину улицы разорвал выстрел.
— Третий этаж. Открытое окно.
Интеллигент выхватил пистолет из наплечной кобуры:
— Дождались! Живо наверх!
В ту же секунду раздался второй выстрел. Из того же окна.
Мужчины влетели в подъезд и понеслись наверх. Дверь квартиры на третьем этаже была распахнута настежь. Оперативники ворвались в квартиру. Горящий камин, пара поваленных стульев и от сильного сквозняка вздутые парусами занавески. Горелов стоял посреди комнаты с мокрым полотенцем в руках. На полу возле стола лежали два трупа с пулевыми отверстиями в груди.
Три ствола, направленные на убийцу, не давали ему шансов уйти. Горелов бросил полотенце и заложил руки за голову. Он понимал — теперь ему не отвертеться.
— Револьвер на столе, я до него не дотрагивался. Стрелял не я.
— Отпечатки полотенцем стер? — спросил интеллигент.
— Помочь хотел. Один еще жив.
Скуластый попытался определить, кто из двоих жив.
— Оба готовы. У одного еще кровь сочится.
— Дурак ты, Горелов, — ухмыльнулся интеллигент. — Знал же, что мы внизу.
— Согласен. Дурак! Купился на приманку. Но не настолько глуп, чтобы стрелять у вас под носом.
Скуластый подошел к преступнику, завел ему руки за спину и надел наручники.
— Хана тебе, парень, — тихо сказал он с ноткой сожаления в голосе.
ГЛАВА I
1.В зале суда народу было мало. Жара! Кроме журналистов и милицейских чинов в штатском никто не пришел. Пожилой адвокат пыжился, как мог. Во многом его доводы звучали убедительно, но судья слышал только прокурора. Приговор был вынесен заранее, показательное судилище больше походило на спектакль. Все всё знали и понимали. Горелов уже сидел за убийство, теперь ему не на что рассчитывать.
Следователь по особо важным делам Илья Вербицкий пристроился с краю в третьем ряду и не спускал глаз с репортера, сидящего в первом. Обоим лет по тридцать пять, оба незаурядной внешности, но подавали себя по-разному. Вербицкий чисто выбрит, что выделяло его очаровательную ямочку на подбородке. Строгий костюм, галстук и короткая стрижка. Репортер, за которым он наблюдал, выглядел демократичнее. Недельная небритость, длинные волосы, жилетка с тысячей карманов, джинсы, кроссовки. Он делал много записей в блокноте, его коллеги пользовались диктофонами.
Раздался удар молотка, и судья зачитал приговор: «Пожизненное заключение с отбыванием в колонии особого режима».
Когда в зале зааплодировали, на лице приговоренного не дрогнул ни один мускул. Он обвел взглядом присутствующих — сочувствие заметил только в глазах обросшего репортера. Горелов его знал. Это был Олег Громов, чемпион области по боксу, как-то он брал у него интервью. Деловой мужик, хорошо пишет. Олег поймал на себе взгляд приговоренного, попытался улыбнуться и помахал ему рукой. Мол, крепись, парень.
Убийцу увели. Народ лениво начал расходиться. Сенсации не произошло.
Вербицкий нагнал Громова у лестницы:
— Что может делать спортивный обозреватель на уголовном процессе?
Олег оглянулся и подал приятелю руку.
— Лето, жара, все в отпусках. Нужна заметка в утренний выпуск. Старик прижал к стенке. Сдам материал и сам в отпуск.
— С твоими возможностями это не работа. В милый сердцу Париж собрался? Мазохист. Все еще о тихой квартирке на Монмартре мечтаешь?
— Что нам стоит дом построить? Нарисуем — будем жить. Дело Горелова ты вел, Илья?
— Шито белыми нитками. Свидетели — три опера. Взяли с поличным.
— То-то и оно. И он стрелял при свидетелях? Не делайте из него идиота. Горелов был отличным боксером в свое время, я трижды писал о нем. Болтали за жизнь. Он не убийца, Илья. Слишком сурово с ним обошлись.