– Да, это не моя стихия.
– Человек без юмора – тяжелый случай.
– Нет, чужой юмор я нормально воспринимаю, – стал защищаться Пологов. – Мне анекдот рассказывают, всегда смеюсь сразу и в нужном месте, но анекдот не запоминаю. Мне назавтра можно его же опять рассказать, и я буду заново смеяться.
– С вами весело! – с иронией подытожила Алла.
– Не очень, – признал Пологов. – Я не зануда, но и не весельчак. А сегодня к тому же сильно волнуюсь!
– Из-за марок?
– Разумеется, но из-за вас тоже, говорю это прямым текстом, вы меня наводите на молодые мысли!
– Сейчас я прикроюсь! – сделала вывод Алла. Достала шаль и набросила на плечи. – Так вам легче?
– С вами удивительно просто! – Пологов покивал. – Да, так легче!
После ужина гость приготовился смотреть коллекцию. Алла положила на стол альбомы, то есть толстые, здоровенные кляссеры, и уселась рядом:
– Вы не обижайтесь, я вас мало знаю. Я тут одному показывала. Писатель, между прочим. Так он палец указательный послюнявил и норовил, переворачивая страницы, чтобы к пальцу марка прилипла…
– Я никогда не слюнявлю пальцы! – Пологов в нетерпении ожидал, чтобы Алла сама открыла кляссер. – Это неприлично и негигиенично тоже!
Рассматривая марки, Пологов постепенно терял выдержку, а когда добрался до главных редкостей, то и вовсе поменялся в лице.
– Все! – Алла решительно захлопнула кляссер. – А то вас удар хватит!
– Эту возможность я допускаю! – Пологов поднялся и прошелся по комнате взад и вперед, взад и вперед. – Значит, не продаете?
– Нет!
– А если я вам заплачу миллион американских долларов?
Алла пошатнулась:
– Сколько?
– Один миллион сто тысяч долларов!
Алла тяжко вздохнула:
– Неужели все это тянет на такую дикую сумму?
– Раз я предлагаю столько, – Пологов в азарте собирателя уже говорил лишнее, – значит, стоит еще дороже!
– Нет, – отказалась Алла, – не нужны мне такие космические деньги. Ну квартиру поменяю на лучшую, машину куплю заграничную, ну платьев накуплю ворох, самых наимодных, и тут же меня засекут эти, как их, рэкетиры, а еще ненароком подстрелят. Нет уж, я буду лучше перебиваться на мою грошовую зарплату!
Пологов продолжал убежденно:
– Вовсе не нужно сразу демонстрировать богатство. Я открою вам счет в солидном западном банке, и вы будете брать понемножку.
– Нет, – опять возразила Алла, – во-первых, банки горят, а во-вторых, понемножку – это не в моем характере.
– Хорошо! – У Пологова на каждое возражение находился новый драматургический ход. – Назначу вам ежемесячную выплату, вроде пенсии, скромную, тысяч двадцать в месяц.
– Двадцать тысяч долларов в месяц – это очень скромно! – согласилась Алла. – Можно сказать, пустяки. У нас все население так получает. Но вам уже под шестьдесят, мне тридцать с небольшим, вы, извините, раньше меня умрете, типун мне на язык!
– Я раньше, обещаю! – Ради получения марок Пологов был согласен на все.
– И после вас…
– Так это я предусмотрю, – не сдавался коллекционер, – после меня вам продолжит выплачивать мой единственный наследник. У него ферма по разведению гусей. Он славный малый, помешанный на мотоциклах.
– А вдруг он разобьется на мотоцикле? – упрямилась Алла. – Вы знаете, как называют заядлых мотоциклистов – прощай, Родина! Все! Кончили торги!
Алла схватила со стола кляссеры, понесла обратно в шкаф, шкаф заперла на ключ, оборотилась к Пологову спиной, пряча ключ, чтоб он не заметил, куда именно. Снова повернулась, от резкого движения шаль слетела, и Алла опять стала почти что нагая.
– Дорогой Андрей Викторович! Не создана я для миллионов, понимаете?
Пологов не сказал в ответ ничего. Он сделал резкий шаг вперед, наклонился, поцеловал Аллу в плечо, схватил с вешалки пальто, белый шарф и ушел. Эрдель Фома, честно отрабатывая собачью службу, проводил его оглушительным лаем.
Алла вздохнула, Алла закусила губу, Алла включила телевизор. По нему передавали рекламу. Симпатичная девушка бесстыдно делилась со всей страной, что, купив прокладки какой-то фирмы, она во время менструации чувствует себя чистой и раскованной… Алла выключила телевизор, сняла с гвоздика поводок. Фома на радостях взвился в воздух.
– Пойдем прошвырнемся, Фома!
Известно, что собаки замечательно снимают стресс.
Вечером Алла ждала, что Пологов опять позвонит. Но он не позвонил. Алла понимала, что он делает это нарочно, и злилась. Обсудить ситуацию, посоветоваться было не с кем. Каждый скажет – бери миллион, идиотка! А потом раззвонит по всему городу. Может, взять деньги? Ну да, а после дрожать. Но так-то жить – практически не на что. Зарплата – смех, да и этот смех не вовремя выплачивают. Фоме пора уже мясо купить, каблук отлетел на единственных выходных туфлях. Теперь совсем обнаглели в сапожной службе: каблук присобачить – минутное дело, выкладывай сто тысяч. А тут двадцать тысяч, и не рублей, а баксов, отчего так прозвали, кстати? Можно и сразу хапнуть миллион! Сколько это получится, если в деревянных? Помножить на пять тысяч, нет, я не сумею помножить, столько нулей, это не для моих мозгов. Сегодня доллар пять тысяч рублей и еще сколько-то, кажется, пятьсот или шестьсот, а все дорожает доллар и дорожает. Обожди, Алла. Может, этот Пологов обыкновенный жулик? Что ты про него знаешь? Только, что он из Люксембурга. Как будто там нету жулья. Может, доллары у него фальшивые? Может, заначит марки, а доллары не отдаст! Куда жаловаться? Пожалуешься – еще хуже, припаяют незаконные валютные операции с представителем иностранной державы. Хотя этот хлиплый Люксембург – какая вообще держава! Господи! За что мне все эти мучения…
Ночь Алла почти не спала. Фома залез к ней постель, сначала робко прыгнул на одеяло, а после, оценив хозяйское настроение, умудрился под это одеяло залезть. Осторожно, тихонько стал продвигаться от ног к голове и успокоился лишь тогда, когда положил кудрявую башку рядом с Аллиной головой.
– Плохо нам с тобой, Фома! – Алла уже привыкла беседовать с собакой вслух, как многие одинокие люди, что заводят собак именно по этой причине. – Нам угрожают бешеные деньги!
Назавтра в поликлинике Алла путала медицинские карточки больных, пребывала в полузабытьи. Пришел больной, жаловался, что пропадает от стоматита, от воспаления слизистой оболочки полости рта, Алле послышалось, что пропадает от «уретрита», что вовсе воспаление мочевыводящих путей, и она, вместо стоматолога, отправила пациента к урологу.
Войдя к врачу, больной широко разинул рот, а врач приказал ему спустить штаны!
Больной закричал диким голосом. Потом уже орал уролог, в регистратуре, на Аллу:
– С каких это пор вы не знаете разницы между зубами и мочеточником?
– Не шумите, пожалуйста, – тихо сказала Алла, – что он изменит, ваш крик?
Потом она перепутала отчество главного врача. Тот поглядел сердито:
– Что с вами, Алла?
– Со мною все в полном порядке. Катастрофа со мной!
Главный поспешно удалился, боясь, что Алла начнет его посвящать в подробности катастрофы. Вечернее платье Алла вернула.
– Пригодилось? – с нескрываемым интересом спросила подруга.
– Спасибо, наоборот. Я завернулась в шаль. А то он смотрел на меня, как на продажную!
Подруга покровительственно сощурилась:
– Темнота ты, болото! Он глядел не на продажную, а на желанную!
В четырнадцать часов девять минут в регистратуре появился Пологов Андрей Викторович.
– От марочной болезни здесь не лечат! – грустно поведала ему Алла.
– Вы не соблаговолите пойти со мною в театр? – Пологов наклонил голову, ждал ответа.
– Что вы ко мне липнете! – простонала Алла. – В театр, в кино, в цирк, на хоккей! Марки мои не продаются! Какой хоть спектакль?
– Гоголь. «Женитьба».
– Про женитьбу я проходила три с половиной раза! С меня достаточно!
– Что значит «с половиной»? – не понял Андрей Викторович.
– С последним мы не расписывались, – пояснила Алла.
Театр на улице Покровке показался Алле невзрачным, не настоящим.
– Не театр, а забегаловка! – поморщилась Алла. – Фойе нет, буфета нет! А что за театр без буфета?
– Вон, в уголке! – робко показал Пологов. – Чай подают, шоколадки «Марс».
– Именно «в уголке»! – передразнила Алла. – Смотрите, даже туалет – не обозначено, где для мужчин, а где для женщин. Срамота!
Когда вошли в зал, он оказался крохотным, человек на семьдесят, может быть, на восемьдесят.
– Ну привели вы меня! Как вы вообще в Москве сыскали этот чулан?
Алла усаживалась в первом ряду, и ноги ее оказались на сцене.
– Это знаменитый на всю Европу театр. И режиссер знаменитый – Арцыбашев, – вполголоса сказал Пологов.
– Отродясь не слыхала, – парировала Алла. – Станиславского слыхала, кого еще, про Фоменко все время по телевизору говорят, а этого я не знаю.
Спектакль начался с того, что на сцену вынесли таз с водой и поставили у Аллиных ног. Алла испуганно поджала ноги. Тут появился артист Игорь Костолевский, кумир всех женщин, сел напротив Аллы и опустил в таз босые ноги. Захотела бы Алла, запросто бы дотронулась до кумира рукой. От близости со знаменитым и любимым актером Алла обомлела и в этом состоянии обомления и обалдения пребывала до самого конца спектакля. Он оказался диво как хорош. В конце Алла яростно отбивала в аплодисментах ладони и недовольно шепнула на ухо Пологову:
– Ко мне вы все время с цветами, с цветами, а здесь махнулись. Я бы их вручила Костолевскому!
Пологов довольно улыбался, тоже аплодировал и молчал.
Он продолжал молчать, когда они ехали домой на такси. Заговорила Алла, и не без иронии:
– Какое мероприятие для моего покорения будет следующим?
Ответ был холодно-вежливым:
– Если вы не возражаете, завтра мы могли бы посетить Третьяковскую галерею.
– Я там бывала, – сказала Алла, – давно. Впрочем, почему бы нет?
В Третьяковской галерее Пологов передвигался из зала в зал медленно, подолгу выстаивая чуть ли не у каждой картины, что раздражало Аллу. Но она понимала: признаться в этом означало бы выставлять напоказ свою необразованность. Подражая спутнику, тоже внимательно всматривалась в картины, но удовольствия в данном занятии не находила.
Стоя у полотен Валентина Серова, Пологов вдруг резко обернулся и столь же резко спросил:
– Вам здесь скучно?
– Да! – Алла не смогла солгать. – Я в картинах ничегошеньки не понимаю.
– Спасибо, что честно ответили. Мне ваша честность нравится!
– Марки не продаются! – Алла поглядела Пологову в глаза, он не отвел взгляда:
– Как это ни странно, но я уже это слышал! И не один раз!
Вечером Пологов не позвонил, и назавтра тоже. Аллу это удивило поначалу, а затем она, вольно или невольно, принялась ожидать звонка. Не мог же он просто так, раз – и пропасть, не сказав: до свиданья и рад был с вами познакомиться.
Звонок последовал, но через неделю. Телефон надрывался звонком без пауз, как это всегда бывает, когда прорывается международная.
– Слушаю! – сказала Алла.
– Добрый вечер! – послышался мягкий баритон Пологова. – Как поживаете?
– Что ж это вы, как говорится, извините, смылись без предупреждения?
– Дела, Алла Владленовна, уйма дел. Я должен был срочно вылететь в Берлин.
– Так вы из Берлина звоните?
– Нет, из Милана. Я очень занятой человек, Алла Владленовна.
– Что-то в Москве я этого не заметила.
– В Москве у меня был антракт. Всего вам доброго, Алла Владленовна!
– И это все? – вырвалось у Аллы.
– Почему все, я вам еще позвоню как-нибудь!
Связь оборвалась, должно быть, Пологов положил трубку.
– Жмот! – вслух произнесла Алла, как обычно обращаясь к Фоме. – То миллионами заманивает, то экономит на телефонном разговоре, сволочь!
Тотчас раздался еще один звонок, но уже в дверь. Залился лаем эрдель Фома. На телефонные звонки он, слава Богу, не лаял.
– Кто там еще? – недовольно спросила Алла.
– Получите пакет!
– Оставьте под дверью, я боюсь открывать незнакомому.
– Мне надо, чтоб вы расписались.
– Сами распишитесь, мой почерк никто не знает!
Посыльный рассмеялся:
– А может, я на чаевые рассчитывал?
– Я их все равно не дала бы, я жадная, бедная!
– Пакет под дверью, берите осторожно, там есть что-то бьющееся!
Алла услыхала одно слово «осторожно» и подумала – бомба, конечно, ее хотят взорвать, чтобы добраться до этих проклятых марок. Но нет, если хорошенько рванет, то и марки могут взорваться вместе со мной.
Тихонько-тихонько приоткрыла дверь, пакет, перевязанный шикарной цветной лентой, лежал на плиточном полу. Алла смело взяла пакет, Фома подлетел, понюхал и отошел – ничего для него интересного. Алла развернула пакет и обнаружила здоровенную коробку шоколадных конфет, в жизни не видела таких больших коробок, флакон духов, наверно, французских, подумала Алла, и бутылку шампанского в бархатном одеянии.
– Атака продолжается! – произнесла Алла, но, надо сознаться, весьма довольным тоном.
Она отнесла шампанское в холодильник, вскрыла коробку, попробовала – вкусно! И стала уничтожать конфеты одну за другой, напевая при этом, что именно – понять могла лишь она сама, со слухом у Аллы было не очень.
Однако звонка после нежданного подарка не последовало, и жизнь потекла обыкновенная, нудная, число конфет в коробке уменьшалось, радостей не прибавлялось.
А потом и вовсе случилась беда. Пока Алла прогуливала Фому, в квартиру забрались воры. Взломали замок и унесли, жалко очень – шубу унесли, кроликовая, недорогая, но все ж таки, приемник взяли, старенький приемник «Спидола», но тоже денег стоит, коробку конфет недоеденную прихватили, значит, пацаны залезли…
Тут у Аллы дрогнуло сердце, шуба-то в шкафу висела, а там, на дне… Нет, вот они, марки, лежат, по невежеству махнулись пацаны.
Беда, как известно, не приходит одна. Еще говорят – пришла беда, отворяй ворота! Новый год приближался. От Пологова ни слуху ни духу, исчез – вроде и не было его. Как всегда, Алла раскошелилась на елку, поставила ее в деревянную крестовину. Фома обнюхал елку и в знак одобрения поднял, подлец, на дерево ногу!
Алла влезла на стул, чтоб на самый елочный верх воткнуть серебристый шпиль. То ли нога соскользнула, то ли в коленке что-то подвернулось, словом, сверзилась Алла со стула, упала на пол как подкошенная, от дикой боли потеряла сознание. Когда очнулась, то поняла – двинуться не может, попробовала – закричала на всю квартиру. Что делать? Вытянула руку, сумела схватить телефонный шнур, потянула за него. Аппарат с грохотом, как прежде Алла, свалился на пол, но в отличие от нее не сломался. Алла набрала ноль-три, вызвала «скорую». Только продиктовала адрес, как снова ушла в небытие.
«Скорая», как это ни странно, примчалась скоро. Позвонили в дверь. Только Фома откликнулся, но он отпирать не умел. И был занят тем, что лизал хозяйке больную ногу, оказывал первую помощь.
Хорошо, что в квартире побывали воры и повредили замок. Один из санитаров разбежался и плечом высадил хилую дверь.
Аллу быстренько привели в чувство, и диагноз доктор установил сразу – перелом.
– Сейчас увезем вас в больницу!
– Нельзя! – простонала Алла. – С кем же собака останется?
Доктор тоже любил собак:
– Друзей, родственников каких-нибудь имеете? Телефон сообщите!
Так вот и вызвали подругу, медицинскую сестру.
В больнице Алле сделали рентген, определили, что перелом простой, не оскольчатый, ногу загипсовали, вернули Аллу домой – лежать, пока не срастется. Фома при виде хозяйки от радости завыл.
Медики уложили Аллу на постель, сказали, что ей необходим человек – ухаживать за ней…
– Где я его возьму? – ахнула Алла.
Вежливые медики оставили номер телефона специальной службы.
– Так это наверняка дорого, где я деньги добуду? – Алла была в отчаянии.
– Только не у нас, – невесело пошутили медики и добавили: – Квартира ваша вся загаженная, собаку-то, похоже, не выводили!
Вскоре после их ухода позвонил телефон, и знакомый баритон весело поинтересовался:
– Где будем встречать Новый год?
– На том свете! – ответила Алла.
Пологов заволновался, а узнав, в чем дело, тяжко вздохнул:
– Беда!
– Это я и без вас знаю! – И Алла бросила трубку.
Объявилась подруга, пожаловалась, что совсем замоталась и не было практически времени приходить сюда ради Фомы. Надела на собаку поводок, возмущенно посетовала:
– Что он, не мог пару дней потерпеть?!
– Ты можешь пару дней потерпеть? – сердито переспросила Алла.
А назавтра, в полдень, в квартире возник, да, как принц из сказки, Пологов Андрей Викторович. Он позвонил в дверь и сквозь лай услышал Аллин голос:
– Входите, не заперто!
Пологов возник не один. Вместе с ним появились врач, медицинская сестра, нянечка тоже появилась.
– Все оговорено, – сказал Пологов, – все оплачено. Вы, Алла Владленовна, находитесь отныне под командованием этих господ. Я очень занят, извините, зайду позже. Лекарства, продукты питания – вам все доставят!
И ушел.
– Как наши дела? – вежливо спросила врач. Была она маленькая, кругленькая, улыбчатая. Алла невольно улыбнулась в ответ, первый раз улыбнулась за последние дни.
– Все будет хорошо! – продолжала врач. – Мы с вами скоро поправимся. Собачка у вас симпатичная. А Нонна Григорьевна будет убирать и готовить до тех пор, пока вы сами не сможете всем этим заниматься!
Нянечка тоже заулыбалась:
– Нонна – это я!
Пологов соизволил явиться поздно вечером, конечно с букетом.
– Палочка-выручалочка – Пологов? – Алла сама не понимала, почему спасительный приезд Пологова и радовал ее, и злил тоже.
– Я всего на один день, – повинился Пологов. – Завтра важная встреча в Цюрихе!
– Вы чем торгуете, наркотиками? – задиралась Алла.
– У меня серьезный туристический бизнес, – сообщил Пологов. – Как вы, Алла Владленовна, все еще болит?
– Спасибо вам, конечно, за все, благодетель мой! Но я терпеть не могу быть обязанной. Почтовые марки, ради которых вы так стараетесь, в шкафу, в самом низу. Берите, какие хотите и сколько хотите!
Пологов обиделся. До этого он сидел, а теперь порывисто встал:
– По-моему, у вас температура! Из Цюриха я позвоню!
Так же внезапно, как появился, Пологов ушел. Было логичным предположить, что Алла сейчас расплачется, – так оно и произошло.