Сашка хлопал глазами и косился за мою спину. Я повернулась, но не увидела там ничего интересного, если не считать блондина.
— Это кто? — спросила я Сашку.
Тот поперхнулся и ответил:
— Максим.
— Очень приятно, — кивнула я, протягивая руку блондину. — Елизавета.
— Вы кто? — спросил тот, игнорируя мою руку.
— Он что, недоделанный? — грозно спросила я Клея, тот поежился, вздохнул и замолчал. — Что тут вообще происходит? — возвысила я голос.
— Действительно, что? — хмыкнул блондин и, переведя взгляд на Сашку, спросил:
— Кто эта леди, Клей?
Пока Сашка только думал, что ответить, я сообщила:
— Я его подружка. — Мой дружок слабо хрюкнул и затих. — Он уехал, не простясь, и меня это малость взволновало. А когда я волнуюсь, сгоряча могу сказать лишнее, — пошла я на попятный, догадавшись по томному Сашкиному виду, что блондин совсем не прост, хоть и выглядит обыкновенным придурком. — Ладно, разберемся без свидетелей. Жду, как обычно, в одиннадцать на нашем пустыре, — закончила я и пошла к двери. Коля отчетливо вздохнул, Сашка охнул, а блондин проводил меня взглядом. Свистнув Мышильде, я сразу же пошла на пустырь, потому что до одиннадцати оставалось меньше десяти минут.
— Чего там? — зашептала сестрица.
— Сереги нет, вместо него появился какой-то хмырь и Сашку в тоску вгоняет. Я назначила ему свидание.
— Хмырю?
— Нет, Сашке.
Тут со стороны дыры послышался характерный шум, точно носорог пробирался сквозь частые заросли, Мышильда исчезла в кустах, а возле фундамента появился Сашка.
— Кто тебя просил болтать про покойника? — с ходу накинулся он на меня.
— Моего покойника, — огрызнулась я. — То есть нашего с Мышильдой. А ты его свистнул. Хорошо это?
— Я не знал, что он ваш. Ты нам не говорила, что нашла его.
— Конечно. О таких вещах не болтают, а он нам нравился, и мы… соблюдали тайну.
— Ты что, не знаешь, кто он?
— Нет. А кто он?
Сашка замолчал, к чему-то прислушиваясь.
— А почему тогда вы о нем не заявили? — хитро спросил он.
— Кому? — удивилась я.
— Кому о покойниках заявляют?
— Откуда мне знать? Я что, по-твоему, их каждый день нахожу? А этот лежал в нашем ходе, хлопот от него никаких, вот мы и решили с сестрицей: пусть себе лежит на здоровье, пока мы тут клад поищем.
— Ясно, — сказал Сашка, но как-то чувствовалось, что он врет.
Я вздохнула и решила подойти к проблеме с другой стороны.
— Ты на свидание пришел или на меня орать? — спросила я с обидой.
— На свидание, — подумав, ответил он.
— Тогда ты мог бы меня поцеловать. — Я устроилась на фундаменте, чтобы Сашке было удобнее, и мы минут пятнадцать увлеченно целовались. Чуть раньше в районе дыры мелькнуло нечто темное и громадное. Я надеялась, что блондин при ярком лунном свете отчетливо различил сплетенные в объятиях фигуры на фоне звездного неба.
— Вот гад, — гневно прошептал Сашка. — Подглядывает.
— Кто это?
— Макс-то? — Сашка тяжко вздохнул. — Вроде ревизора. Приставили.
— Кто? — удивилась я.
— Кто, кто… Есть люди. Вот тебя кто за язык тянул болтать про покойника? Это опасно.
— Кому, покойнику? — удивилась я.
— Нет. Тебе.
— Это почему же?
— Совершенно незачем болтать что ты о нем знаешь.
— А я о нем не знаю. Что это за покойник такой, о котором болтать нельзя, да еще и опасно?
— Идем к реке, — решительно заявил Сашка. Оглядываясь, мы направились к реке.
Клей хотел меня обнять, но я была в этих дурацких кроссовках на платформе, он посмотрел, закинув голову, и вздохнул, а я обняла его и сказала:
— Не обращай внимания на такую ерунду. Могу разуться, если тебе так спокойнее.
— Не надо, — серьезно сказал он. — Мне нравится, что ты высокая. И вообще, ты девка мировая. Я давно хотел это сказать… — Он малость помялся и добавил:
— Идем.
Мы пошли к реке, держась за руки. Я коснулась в разговоре лирической темы, в результате выяснилось, что с первой же минуты знакомства нас неудержимо тянуло друг к другу и тянет до сих пор. Я усердно жаловалась на интеллигентов, представленных двумя моими мужьями, до сего времени отравлявшими мне жизнь, и намекнула, что простой парень, который не забивает себе голову разной ерундой, а просто живет и радуется, подошел бы мне значительно больше. Сашка сразу согласился и, в свою очередь, пожаловался на женщин, с которыми его сводила судьба: охи, ахи, тряпки да «бабки», и никакого понятия, что мужик тоже человек и ему поддержка нужна, в том смысле, чтоб сокровенным поделиться, посоветоваться и вообще. Как только речь зашла о сокровенном, я навострила уши.
— Я не поняла, этот Макс, он кто? И почему при нем о покойнике говорить опасно?
Сашка почесал затылок и, понизив голос, стал излагать:
— Мы тут не случайно появились…
— Где тут? — не поняла я.
— Да в доме этом. Нас послали, велели приглядывать.
— За кем?
— За вами. — Мой новоявленный возлюбленный покосился на меня, а я вытаращила глаза.
— Врешь. А кто?
— Есть люди, — стыдливо пожал он плечами.
— Ты меня не стесняйся, — поматерински просто заявила я. — Потому что если у нас с тобой все по-хорошему, так нам ни к чему хитрости и недомолвки. Так кто послал? Бандиты, что ли?
— Ага, — кивнул Сашка с печалью. Я тревожно вздохнула. Потом одернула на нем футболку и заметила:
— Ты смотри, поосторожнее… и вообще… стреляют вашего брата.
— Ты не думай, — торопливо начал Сашка, но, так как это уводило разговор в сторону от того, что в настоящий момент мне хотелось услышать, я решительно заявила:
— Не заводись. Ты выбрал профессию, а я выбрала тебя.
Он благодарно посмотрел мне в глаза, запрокинув голову, и сказал:
— Повезло мне.
— Еще бы, — согласилась я и опять обняла его, после чего мы смогли вернуться к животрепещущей теме:
— На кой ляд мы бандитам понадобились? — высказала я искреннее недоумение.
— Как на кой ляд, раз вы на пустыре рылись?
— А чего ж не рыться? Или кто-то из ваших нам родственник и сокровища купца Калашникова своими считает?
— Какие, к черту, сокровища, — зашипел Сашка мне на ухо. — Тут такие дела… — Он примолк, покосился на меня и спросил:
— Ты правда ничего не знаешь?
— Век свободы не видать, — поклялась я. Возлюбленный кивнул и вроде бы успокоился, после чего начал излагать вполне внятно:
— Тут дело такое: в доме этом жил один человек… крутой, одним словом.
— Ленкин ухажер, — подсказала я.
— Ленкин? Ах, ну да… Так вот, год назад менты за ним явились, а он у них из-под носа ушел и пропал. А Ленка из тюрьмы письма пишет, мол, Иван на воле и все такое. А его и след простыл. И вдруг являетесь вы, землю роете да еще и выспрашиваете. Ну, братан и послал меня для выяснения.
— Какой братан? — заинтересовалась я.
— Обыкновенный, брат мой старший.
— А чем он занимается? — еще больше заинтересовалась я, а возлюбленный замялся:
— Так… всем помаленьку. К примеру, тут неподалеку развлекательный центр есть, «Карусель» называется, так он там генеральным директором…
Я успокоилась, итак, Мотыль — Сашкин брат, разумеется, если старший Мотыль, то младшему надо становиться Клеем или придумывать другую кличку, не то получается, что у одной мамы оба сына Васи… Тут я себя одернула и вновь сосредоточилась на Сашке.
— Послал, и что?
— Как что? Выяснять стал.
— А коленную чашечку Иннокентию Павловичу вы повредили? — Бог знает почему вспомнила я о последнем.
— Это не я, — испугался Клеи. — Это кто-то другой, я даже не знаю кто.
— Да ладно, — утешила я. — К разговору спросила. То, что брат велел разобраться, более-менее понятно, но мумия-то ему зачем? Похоронить с почестями?
— Не в этом дело… — Сашка явно томился. Он посмотрел на звезды, потом на меня и зашептал в самое ухо, для чего мне пришлось нагнуться:
— Его же все искали. С прошлого года. Сплошная неразбериха. Ленка пишет одно, а его-то и нет нигде. Понимаешь?
— Нет, — сказала я. — На что он вам так нужен? Нет и нет, глядишь, объявится, то есть теперь, конечно, не объявится, но чего так уж переживать, не ясно. Или он был всеобщим любимцем?
— Чего ты болтаешь? — вытаращил Сашка глаза и сказал еще тише и еще более зловещим шепотом:
— У него были деньги. Большие.
— Ограбил кого? — охнула я, а возлюбленный поморщился.
— Нет. Не то совсем. Общие деньги… долго объяснять. Короче, были при нем большие деньги, и выходило так, будто он с ними смылся, потому что с прошлого июля ни о нем, ни о деньгах ни слуху ни духу. Ну, наши сильно осерчали и даже награду объявили: мол, кто доставит его живым или мертвым… — Сашка опять запнулся и скоренько закончил:
— Вот так вот.
Все мои самые черные догадки оказались верны — мумия была ценной, и эти самые ценности у нас увели из-под носа. Грудь вздымалась от праведного гнева, очень хотелось, не сходя с этого самого места, разобраться с татями и разбойниками, ворьем и жуликами и начать с хорошей затрещины Сашке. Однако гнев я до поры до времени укротила.
— А Макс этот зачем здесь? — спросила я ласково.
— Прислали, гада, — невежливо проворчал возлюбленный. — Говорю, вроде ревизора. Смотрит.
— Куда? — не очень-то поняла я.
— Мужика-то нашли, а деньги-то тю-тю…
— Какие деньги? А-а… — опомнилась я. — Неужто он их с собой таскал? — спросила я с легким удивлением. Какими бы олухами ни были бандиты, но тысяча долларов, которые имел при себе Ленкин ухажер, явно не та сумма, из-за которой стоило огород городить.
— Конечно, нет, — обиделся Сашка. — Так ведь никто, кроме него, не знал, где эти деньги. А вы тут роете. Соображаешь?
— Так мы дедов клад роем, — пожала я плечами. — Зачем нам ваши деньги? У нас здесь зарыто тридцать золотых червонцев… — Далее я охотно воспроизвела семейное предание, особо выделив бриллиантовую диадему и кольцо с изумрудом фантастической величины. Сашка слушал с интересом, после чего сказал:
— Мы ведь не знали, чего вы роете.
— Как не знали, если я вам в первый же день об этом сказала?
— Сказала… — хмыкнул возлюбленный, чем оскорбил меня до глубины души. Сурово на него взглянув, я нахмурилась и пояснила:
— Я всегда говорю правду, что сказала — то и есть. А обманщиков на дух не выношу.
— Да ладно, чего ты… — застыдился Сашка и взял меня за руку.
— Не чего ты, — еще немного погневалась я, — у нас все должно быть честно. Ты по-хорошему, и я со всей душой. А если хитрить начнешь или вообще…
— Чего заводишься? Понял я, понял…
— Ладно… — Я потрепала его по плечу и к груди прижала, он вздохнул и вроде бы задремал, это в мои планы не входило, а потому Сашке пришлось скоренько отлепиться. — Этот Макс, — вернула я его с небес на землю, — он что же, хочет деньги искать?
— Ну…
— На нашем фундаменте? — уточнила я.
— Не в фундаменте, а вообще… вот брат ваш этот…
— Эдуард…
— Точно. Он ведь тоже роет и, вполне возможно, что-то знает.
— Вряд ли. Он и роет не там… — Тут я сообразила, что это очень удобный случай подложить свинью вредителю, и глубокомысленно добавила:
— Хотя, может, ты и прав. Оттого и роет не там, где мы. Совершенно, то есть не в том месте, где наш прадед мог сокровища спрятать.
— Вот видишь, — обрадовался возлюбленный. — Макса-то и послали, чтобы, значит, он во всем разобрался.
— Его тут только и не хватает, — проворчала я и взяла Сашку под руку, хоть и было это неудобно. — Пошли, проводишь меня.
Возле дома нас ждал сюрприз: на скамейке сидела сестрица в компании с блондином и увлеченно слушала соловья.
— Просто безобразие, — возмутилась я, правда, не очень громко. Мышильде давно спать пора. Всю ночь просидит на скамейке, а завтра производительность труда резко упадет. — Идем, — кивнула я сестрице. Блондин усмехнулся, а я смачно расцеловала Сашку и на прощание помахала ему рукой.
— Симпатичный, — заявила сестрица, заплетая на ночь волосы в тощую косицу. Сходство с мышью стало абсолютным.
— Кто, Сашка? — съязвила я.
— Нет, этот… Максим.
— Что удалось узнать?
Тут сестрица растерялась.
— Да мы о разных пустяках болтали.
— Так-так, — я ядовито улыбнулась. — Сидит на лавке с каким-то хмырем и все на свете забыла. Между прочим, ты ему по колено.
— Подумаешь, высокие мужчины любят маленьких женщин. Между прочим, это выглядит эротично.
— Не бери в голову, ты эротично не выглядишь. Это раз. Не думаю, что он вдруг и навсегда полюбил твои небесные черты. Скорее вынюхивал да выспрашивал. Мало нам головной боли от братца, так еще этот.
Мышильда вроде бы обиделась.
— Конечно, если мной мужчина интересуется, так непременно из корысти. Только тебя бескорыстно любят.
— И меня с корыстью, возьми хоть предпоследнего, к примеру.
Мы вздохнули и с сочувствием посмотрели друг на друга. От мужиков сроду не было ни малейшего проку, одно беспокойство.
— Пока ты соловья слушала, — вздохнула я, — мне пришлось мясом кверху выворачиваться для общего дела.
Я коротко пересказала Мышильде свой разговор с Сашкой. Сестрица, выслушав, задумалась.
— Дела… Макс этот нам вовсе ни к чему, а если до сокровищ дело дойдет, такие типы и ограбить могут.
— Уже ограбили, — хмуро замет ла я, подбираясь к главному.
— Как это? — испугалась сестра.
— Мумию мы нашли, а за нее награда положена. Ты что, слушала невнимательно?
— Внимательно я слушала, и что с того?
— Деньги по справедливости наши.
— Какие?
— Те, что они за нашу мумию получили. Уж половина точно наша.
Мышильда почесала нос, пот ухо, потом грустно сказала:
— Это незаконно.
— Вот только не волнуй меня, — начала я нервничать. — Бандитам у честных людей мумию из-под носа уволочь — законно, а нам причитающиеся денежки вернуть — незаконно. Странные какие-то законы, мне такие не нравятся.
— Законы не для того, чтобы нравиться, а для того, чтобы их соблюдать, — с тоской заметила сестрица и, конечно, была права. Мышильда всегда права, коли речь заходит о законах, тут и говорить нечего. Немного подумав, я предложила компромисс:
— Тебе незачем соваться в это дело. Будем считать, что оно сугубо личное, то есть мое.
— Завелась, да? — нахмурилась она. — Вот так всегда. Коли есть у человека семья, так нет покоя. Ладно, допустим, есть закон и есть справедливость, можно поступить незаконно, но справедливо и как-то с совестью поладить.
— Я со своей всегда лажу, — заметила я.
— Ну и я научусь. Следующий вопрос: с чего ты взяла, что деньги за мумию у них?
— А где им еще быть? Глупо отдать ценную вещь и не взять деньги сразу. Потом их могут не захотеть платить. Разве не так?
— Пожалуй, так, — согласилась сестрица. — А Сашка тебе не сказал, получил он деньги или нет?
— Он этот вопрос так аккуратненько обошел, что мне стало совершенно ясно — получил. Я просто уверена, они у него здесь, то есть в доме.
— И как ты намерена их заполучить?
Я вздохнула несколько обиженно:
— В конце концов, ты тоже могла бы предложить что-нибудь путное.
— Приставить к его затылку пистолет и «бабки» потребовать? Так у нас и пистолета нет, а потом, угроза с применением огнестрельного оружия… — Мышильда скривилась.
— Да, не годится, — согласилась я. Мы еще немного потосковали и решили выпить чаю. Однако чайник, а с ним и ведра оказались пусты. Идти на колонку среди ночи не хотелось, и мы отказались от идеи пить чай. Пустые ведра вызвали воспоминания о Евгении Борисовиче, который с этими самыми ведрами стоял прошлой ночью на крыльце в одном исподнем. — Пожар, — восторженно прошептала я. А Мышильда нахмурилась:
— Где?
— На этой улице до смерти боятся пожаров. А если дом загорелся, что ты будешь делать?
— Выскочу, вот что, — еще больше нахмурилась Мышильда. Как я уже говорила, соображает она иногда туго, но сейчас это было извинительно.
— Правильно, Марья Семеновна, — кивнула я. — Выскочишь, прихватив самое ценное.
Мышильда поднялась и зловеще спросила:
— Что будем поджигать?
Через десять минут мы шастали возле дома номер одиннадцать, который тонул во мраке. Ни в одном окошке свет не горел, и это позволяло надеяться, что враги крепко спят. Но все равно двигаться мы старались тихо и ничем не хрустеть.
— Поджигать надо возле кухонного окна и двери на веранду. Выйдет так, что с двух сторон занялось, впечатление должно произвести, — шептала я. Мышильда закатила глазки:
— Поджог, плюс разбойное нападение… с ума сойти.
— Да брось ты, — утешила я. — Ты поджигаешь, я нападаю, и выйдет-то лет по пять.
— Не смешно, — сестрица погрозила мне пальцем. — Закон шуток не любит.
— А я не люблю, когда меня обкрадывают. Мумию нашли мы и по справедливости…
— Замолчи, Христа ради, — скривилась Мышь и вздохнула:
— Неуж правда дом подпалим?
— Зачем это? Разведем костры, только посолидней.
Пришлось изрядно попотеть, чтобы натаскать сухих веток и досок со двора Евгения. Тут Мышильда вспомнила, что у соседей со стороны кухни целая поленница дров. Зачем она им, если отопление газовое? Мы решили, что незачем, и дрова свистнули. Дело пошло быстрее.
— А загорится все это? — усомнилась сестрица, глядя на огромный дровяной шалаш, устремленный в поднебесье.
— Еще как загорится, — порадовала я ее. — Теперь слушай: оба костра зажигаем одновременно. Я остаюсь здесь сторожить Сашку, а ты бежишь к нашему дому, будишь Евгения и орешь «пожар». Да, на всякий случай возьми в доме ключи от машины и оставь в замке зажигания.
— Думаешь, придется уходить? — всполошилась Мышильда.
— Не думаю, но на всякий случай сделай. Все поняла?
— Поняла, поняла…
— Тогда начали.
— Что, вот прямо сейчас?
— Конечно, — удивилась я. — Как-то это не по-людски, Лизка, — покачала головой сестрица. — Люди-то к ограблению годами готовятся… и то засыпаются.
— Оттого и засыпаются, что долго готовятся, — наставительно заметила я.