Сведения, которые вливаются в нас дальше, тревожат еще сильнее, чем фальшивые личные истории. Мы перелистываем корабельную инструкцию по эксплуатации, изучаем каждое непредвиденное обстоятельство.
Планета уже заселена примитивными организмами, и адаптироваться, несмотря на все наши усилия, не удается.
Топливо закончилось, мы не можем лететь дальше. Пора исследовать дальние закоулки Кладоса, возможности, неотъемлемо присущие самым жутким областям генетического фазового пространства.
Пора выводить на сцену «охотников» и «опустошителей». Пора изменять факторов, биомеханических слуг, которые заботились о Корабле, пока он рос, за первые двадцать лет полета превратившись из зародыша в могучий флагман из трех корпусов. Пора изменять тех, кто запустил бозонные двигатели вдали от Солнца…
Пора открыть новую страницу — разрушения и кошмара. И этому соответствуют мой — наш — новый, более твердый характер и более суровая личная история. Когда мы улетели, ситуация на Земле была отчаянной — наша планета оказалась совсем не тем общественным и технологическим раем из предыдущей биографии. Нет, там произошла катастрофа. Оставшиеся в живых потратили все силы и ресурсы на то, чтобы отправить к звездам «спасательную шлюпку». Мы — последняя надежда человечества, и теперь у нас на пути стоит планета, покрытая туземной слизью, которая даже не заслуживает того, чтобы ее назвали разумной жизнью.
Все, что нам нужно сделать, — высадить «убийц» и «опустошителей» и подтереть эту грязь, а затем выключить оружие и отправить вместо них на поверхность…
Но это еще одно скопление данных в Кладосе, еще одна страница Каталога — не такая мрачная и довольно туманная. Ясно одно: Каталог, как и вся память корпуса, поврежден. Мы понятия не имеем, что способен создать Кладос.
И все же страницы продолжают переворачиваться. Кто-то хочет облегчить душу. Кому-то нужно исповедаться.
Мы нашли примитивную цивилизацию, которая способна на элементарное освоение своей солнечной системы — то есть нашей цели назначения. Мы здесь, у нас нет горючего, идти нам некуда, а они нас атакуют. Они достаточно продвинуты в техническом отношении, так что их оружие способно причинить нам серьезный ущерб, способно разнести нас на куски, и они не желают нас слушать.
Они не хотят делиться.
Мы не можем идти на сделку с ними. Последует затяжная, упорная война, которая закончится нашим истреблением, если мы не…
Новая страница. Мы добрались до самого дальнего и темного угла генетического фазового пространства. За ней, похоже, начинается уровень, созданный безумным гением, — настоящий зоопарк убийц.
Тайный зверинец смерти.
Доступ разрешен только истинным воинам
Неожиданно нас выбрасывает в основную галерею. Сладость, свет, обман. Мы не прошли необходимый курс обучения, нам не внушили нужных идей. Никто из нас не заслужил права открыть этот раздел Каталога.
Мы отвергнуты.
Томчин храбро пытается подключить нас к другим кабелям, но мы упрямимся, мы выгорели дотла — слишком сильное потрясение, слишком много противоречий. Ничем не лучше того момента, когда нас выдавили из родильных мешков.
Мы отпускаем синюю полусферу — мечемся, шатаемся, кричим. Должно быть, тем, кто смотрит на нас, так же плохо, как и нам. Мы дрожим и клянем судьбу.
Проходит несколько минут. На Томчина, кажется, это не сильно повлияло, но теперь, когда мы отключились, мы его не понимаем, а без девочек его не могут понять и другие.
Командный отсек затихает.
Нелл подготовила отчет. Она оглядывает нас: все готовы ее слушать — возможно, даже Циной, которая с головой ушла в изучение звезд.
— С тех пор как мы родились, нас пытаются убить, — говорит Нелл. — И похоже, выключение щита — это последняя, отчаянная попытка от нас избавиться. Кто-то готов нарушить работу Корабля и даже уничтожить корпуса. Ну а нам, быть может, удастся нанести ответный удар. Думаю, существует способ объединить корпуса — создать Триаду. А так как Штурманская Группа должна исчезнуть еще до объединения корпусов, то в ходе создания Триады мы раздавим, поглотим маленький шарик там, внизу, и луна окажется в наших руках. Мы установим полный контроль над Кораблем. Сейчас я просто включу эту систему…
Циной движется так стремительно, что мы не успеваем ничего заметить: внезапно она уже стоит рядом с нами, отталкивая руки Нелл от синей полусферы.
— Этого делать нельзя!
Нелл делает шаг назад.
— Почему? — спрашивает она сквозь зубы.
— Потому что я не могу найти основную часть данных по навигации и не знаю, как управлять двигателями, — отвечает Циной. — Мы уклонились от курса и попали в скверное место — очень опасный регион; причем, насколько я могу судить, не пройдена и половина пути. Уничтожать Штурманскую Группу нельзя. Кем бы они ни были, нам нужна их помощь.
— Но ведь они хотят нас убить! — восклицает Нелл.
Никто не заметил, как вернулись девочки; тем не менее они здесь и обеспокоенно слушают нас.
— Откуда нам это известно? — спрашивает Циной.
— От Управления Кораблем, — говорю я.
— Насколько надежны эти сведения? — спрашивает Циной. Она в защитной стойке; иглы топорщатся, из-за чего она увеличилась в размерах раза в три.
Мы все подаемся назад.
Девочка, которая стоит ближе ко мне, выпячивает нижнюю губу.
— Мы говорим вам. Нам говорит Мать.
— Ах вот как? — изумляется Циной. — Мать мы никогда не видели. Расспросить ее не можем. Без дополнительных доказательств принимать такое решение нельзя, иначе велика вероятность того, что хорошую звезду мы так и не найдем. Тогда Корабль умрет здесь.
— Мы уже умираем, — замечает мой двойник. — Неужели ты не слышишь? Нас стирают в порошок. Ты сама так сказала.
Нелл испуганно слушает все это. Она пытается подобрать нужные слова и как-то вернуть нас на конструктивный путь. Однако наш грозный эксперт по астронавигации излагает проблему весьма четко.
— Существует один маневр, при котором нужно временно убрать щит, — говорит Циной, втягивая иглы. — Такова часть стандартной процедуры…
Новости плохие и совсем плохие
Если вы похожи на меня, то, наверное, пытались представить себе Штурманскую Группу — и скорее всего с тем же успехом, что и я. Нам не положено знать о них. Наш мозг отказывается думать о том, что в передней части луны находится крошечная сфера — их убежище. Мы понятия не имеем, как выглядит Штурманская Группа и что ей нужно. Если их действия в самом деле предусмотрены планом — а это было бы логично, по крайней мере насколько позволяет нам судить наше невежество, — то задачу свою Штурманская Группа провалила. Судя по собранным нами обрывочным данным, она задержалась на Корабле гораздо дольше, чем следовало, и скорее всего виновата во многих, если не во всех, наших бедах.
Но если ты хочешь с кем-то сражаться, то должен понимать мотивацию противника — особенно если в его руках все козыри, карты подтасованы, в казино пожар и там полно бандитов.
Дрожание усиливается. Скрежет становится невыносимо громким. Нас здесь быть не должно.
— Наша память забита ерундой! — кричит мне двойник.
Мы отходим в сторону и начинаем мозговой штурм. Пытаемся выстроить немногие доступные факты хоть в каком-то порядке. Фальшивая история, фальшивые биографии — сказочки. Как заменить эту ерунду полезными сведениями?
— Мы ведь только что пытались, — отвечаю я, пытаясь перекричать какофонию. — Зачем Корабль вообще нас искушает?
— Нужно убираться отсюда к чертовой матери! — вопит Ким, закрывая уши руками. Здоровяк на грани паники; а уж если у него поедет крыша, то что станет с нами?
— Потому что системы Корабля конфликтуют между собой, — говорит мой двойник. — Верно?
Это очевидно.
— Так говори со мной. — Двойник смотрит мне в глаза. — Работаем вместе. Скажи мне, что я должен думать.
Я быстро вспоминаю все свои наметки и фрагменты теорий. Мы увлечены нашей игрой и не замечаем, что все остальные притихли и выжидательно наблюдают за нами.
Все, кроме Нелл. Она снова взялась за синюю полусферу; ее глаза закатились. Мы молча желаем ей удачи.
— У нас ложные воспоминания, — говорю я, — чтобы по прибытии на место мы были цельными личностями. Возможно, мы своего рода учителя, но нам нужно то, чему мы будем учить, — история, инструкции и правила, этикет, модели поведения… То, как действовать в составе коллектива.
— Отлично, — кивает двойник. — Я думал почти то же самое.
— Мы действуем более эффективно, если сами верим в то, чему учим других, — если это наш жизненный опыт, если мы на себе испытали последствия провалов. У нас должна быть биография — и поэтому нам ее дали. Однако мы должны знать и как обстоят дела в реальности.
— Мы действуем более эффективно, если сами верим в то, чему учим других, — если это наш жизненный опыт, если мы на себе испытали последствия провалов. У нас должна быть биография — и поэтому нам ее дали. Однако мы должны знать и как обстоят дела в реальности.
Мой двойник продолжает, подняв руку вверх, словно дирижируя оркестром:
— Точно. А никакой реальности нет. Что-то приказало нас создать еще до того, как была подготовлена сцена — наша сцена, наш спектакль, до того, как появились колонисты, которых можно учить.
Я подстраиваюсь под его ритм. Две головы действительно лучше, чем одна. И вполне вероятно, что нам скормили разные детали головоломки.
— Мы видели часть Каталога, — говорю я. — Многовековые усилия и огромные средства были направлены на создание генофонда. — Я оглядываюсь на Томчина и Кима. — Не все пригодные для жизни планеты в точности похожи на Землю. Поэтому колонисты будут разных типов, приспособленные к различным условиям среды. Если нет необходимости везти полностью сформированных людей, если у тебя есть только эмбрионы — или, еще проще, наборы инструкций, загруженные в биогенераторы…
Это слово удивляет и меня самого.
— Ты сам его только что придумал? — спрашивает мой дубль.
— Наверное. Биогенераторы, подключенные к базе данных, в которой находятся все возможные формы жизни, земные существа, измененные настолько, чтобы соответствовать любым экологическим нишам… — Я снова дрожу. Все остальные, включая Нелл, похожи на толпу в джаз-клубе, которая собралась у сцены, чтобы послушать классный джем-сейшн.
— Тот, кто построил Корабль, хотел, чтобы мы оставались в неведении относительно нашей истинной природы и происхождения? Ты это хочешь сказать? — спрашивает Нелл.
— Про наше происхождение нам знать не нужно, — отвечает мой двойник. — Более того, подобная информация может отвлечь нас от выполнения задачи.
Циной так близко от меня, что ее иглы впиваются в мою голень. Я убираю ногу и возмущенно смотрю на «охотника».
— Продолжай, — рычит Циной. — Те, кто меня сделал, здорово надо мной подшутили и не сказали, зачем им это понадобилось.
— Да, ты настоящая загадка. «Охотники» не должны обладать полностью развитым человеческим интеллектом и, вероятно, не используются в качестве навигаторов.
— Астронавигаторов, — поправляет Циной. — А почему у вас есть воспоминания о том, чего не должно быть?
Тут мы вынуждены зайти в зону догадок. Я не храбрее своего двойника, но менее опытный, поэтому начинаю первым:
— Кажется, в систему нашего программирования, нашей идеологической обработки входят планы на случай непредвиденной ситуации — жуткие планы. Тайны, которые мы никогда не узнаем и не должны узнать — разве что в том случае, если все пойдет совсем плохо.
— Зачистка планет, — говорит Циной. — Я «убийца».
— Ой! — В голосе Нелл слышен ужас.
— Если мы доберемся до цели, а там встретим конкурентов…
— Уйти мы не сможем, — подхватывает двойник. — У нас закончится топливо. Придется либо приспосабливаться — а это может привести и к успеху, и к провалу, — либо убивать и грабить, чтобы выжить самим и выполнить задачу.
— По-твоему, я предназначена именно для этого, — говорит Циной.
— Возможно. Теперь все проясняется.
— А вы Учителя, эксперты по культуре, убеждаете колонистов в необходимости уничтожить аборигенов, — говорит Ким. — Но это же полная ерунда!
— Ага, — говорит Циной. — Тебе, наверное, дали чувствительный компас, различающий добро и зло.
— А тебе? — спрашиваю я у нее.
Она колючая, резкая, и голос у нее низкий и совсем не музыкальный.
— Мне не нравится то, для чего я предназначена, — растерянно говорит она.
— Да, утешила, — отвечает мой двойник. — Судя по данным, к которым мы получили доступ, ты не худшее из того, на что способен Корабль. Далеко не худшее.
— Если честно, то продвинулись мы мало, — добавляю я. — Не прошли отбор — мы не истинные воины. Доступ к части Каталога перекрыт — и неспроста. — Мой напарник, похоже, недоволен тем, что я это рассказываю, но я все равно продолжаю: — Если в точке назначения окажется совсем скверно, если там уже есть цивилизация, которая может причинить нам вред, мы получаем доступ к самым сильным и убийственным существам Кладоса — к «опустошителям». Наши создатели не хотели, чтобы эта информация была в наших обычных воспоминаниях, это…
— Чувство вины, — добавляет Нелл. Она отходит назад и легко касается полусферы. Ее ресницы дрожат.
— Точно, — говорит двойник, бросая взгляд в мою сторону. — Теперь вы все знаете.
— Теперь я знаю достаточно. — Нелл отпускает панель управления. — У программы, которая начинает объединение корпусов, три контрольные точки. Если нужно, мы сможем работать здесь — запустить ее, затем остановиться. Это будет своего рода послание Штурманской Группе: «Восстановите щиты».
— Сколько времени потребуется? — спрашивает Ким.
— Полное слияние… не меньше десяти часов. Но процесс начнется немедленно.
— А когда этот проклятый шторм разнесет нас на части? — спрашиваю я.
— Данный сектор туманности наполнен протопланетной пылью, которую извергла взорвавшаяся звезда, — информирует Циной.
— Это может произойти в любую минуту… — Нелл умолкает, но всем на ум приходит одна и та же мысль. Должно быть, Штурманская Группа намеренно заставила Корабль уклониться с курса. Они с самого начала намеревались отключить щиты и позволить космической пыли стереть нас в порошок.
Они не хотят, чтобы мы нашли себе новый дом. Им не нужны корпуса, они не желают никуда лететь. Они хотят и дальше жить в своей крошечной сфере, на огромных запасах топлива.
Если выключить двигатели, топлива хватит на сотни тысяч лет.
— Голосуем? — спрашивает Нелл. — Или просто действуем?
— Проголосовать недолго, — замечает Ким.
Циной одобрительно поднимает лапу.
— Каждая секунда на счету.
— Действуй! — восклицают все почти хором.
Томчин добавляет к нашим голосам свой свист.
— Ясно. — Нелл со шлепком опускает ладони на полусферу. — Запустить программу объединения.
Ее глаза закатываются — она вступает в контакт с Кораблем. Кажется, это длится целую вечность, хотя проходит всего несколько минут. Наконец командный отсек светлеет, и срабатывает сигнализация — она звучит словно колокольчики эльфов. Затем появляются инструкции — текст и стрелки, возникают барьеры, и чей-то голос произносит:
— Займите места в безопасных зонах, обозначенных линиями. Когда начнется объединение корпусов, будут созданы иные зоны безопасности, в которые вы сможете перейти.
Вокруг перестраиваются поручни и тросы, справа поднимаются новые панели управления, а приборы слева уходят вниз, под пол. Сработало. По крайней мере что-то происходит.
Мы переглядываемся, помогаем друг другу занять безопасное положение, но почти не разговариваем: прислушиваемся к несмолкающему шороху — нашу обшивку полируют призраки нерожденных планет. Жуткий звук. Столкновение на скорости в двадцать процентов от световой — адски опасная штука.
По крайней мере у двоих из нас еще остались вопросы. Такова уж наша природа. Но мы молчим. Возможно, у девочек тоже есть возражения, есть собственные намерения. Однако мы и так напуганы, новые страхи нам не нужны. Если мы чему-то и научились, действуя в составе команды, то именно этому.
А это немало — если учесть, с чего мы все начинали.
«Возможно, наши создатели тоже не дураки», — думаю я. Затем в голову приходит другая мысль: «Почему же все пошло совсем не так?»
Из моих вымышленных воспоминаний всплывает образ старого мудрого профессора литературы, который учил нас при подготовке к полету: «Если хотите узнать, откуда берется зло, просто взгляните на природу человека. Все доброе извращается, и неизбежно появляется плохое».
Однако почему я уважаю человека, которого, возможно, и на свете-то не было? Я словно персонаж одной из тех пьес, которые мы никогда не изучали, — персонаж, которого оживили, но не дали реплик, а просто выпустили на странную полупустую сцену перед скептически настроенной публикой.
— Чушь, — говорит мой двойник; мы киваем друг другу и касаемся пальцами, зная, что сейчас мы думаем об одном и том же, — и приходим к одним и тем же выводам.
— Мы настоящие, — говорит он. — Начнем с этого.
— Аминь, — отвечаю я.
Аминь. Раньше Нелл уже употребляла это слово, но тогда я не обратил на него внимания. Оно странное, со множеством коннотаций. Где бог, которому нужно возносить молитвы? В каком направлении оборотиться? Если честно, молитва у нас есть — мы выучили ее в вымышленной академии. Она связана с определенной религией, но я не хочу затуманивать сознание бесполезными подробностями. Молитва же — если правильно ее прочитать — помогает избавиться от сомнений и боли.