Харри набрал другое имя. Командир из Мьёндаля. Отец маленького сынишки. Э-д-в-а-р-д М-у-с-к-е-н. От него отреклись родные, потому что он пошел воевать за Гитлера. Двойной щелчок на слове «Поиск».
Внезапно в комнате загорелся верхний свет. Харри обернулся.
— Надо включать свет, когда ты работаешь так поздно. — В дверях, держа руку на выключателе, стоял Курт Мейрик. Он прошел в комнату и сел на край стола. — Что ты там разведал?
— Человеку, которого мы ищем, глубоко за семьдесят. И он скорее всего воевал во Вторую мировую.
— Я про тех неонацистов и семнадцатое мая.
— А-а. (Компьютер снова пикнул.) У меня пока не было времени всерьез заняться этим, Мейрик.
В базе данных оказалось два Эдварда Мускена: один родился в 1942-м, другой — в 1921-м.
— В субботу у нас тут намечается вечеринка, — сказал Мейрик.
— Я уже видел приглашение. — Харри два раза щелкнул по цифре 1921, появился адрес старшего Мускена. Тот проживал в Драммене.
— Начальник отдела кадров сказал, что ты пока никак не отреагировал. Я только хочу убедиться, что ты придешь.
— Зачем же так?
Харри скопировал номер свидетельства о рождении Эдварда Мускена и открыл список уголовных дел.
— Нужно, чтобы сотрудники знали друг друга, в каком бы отделе ни работали. А я еще ни разу не видал тебя в столовой.
— Мне хорошо и в кабинете.
Поиск не дал результатов. Харри переключился на базу данных всех, кто так или иначе имел дело с полицией. Не обязательно наказанных, но также, например, и тех, на кого заводилось уголовное дело, поступали жалобы, у кого были приводы в участок.
— Хорошо, что ты так увлеченно работаешь, Харри, но незачем себя здесь замуровывать. Так ты придешь в субботу?
«ENTER».
— Посмотрим. Я уже договорился на этот день, причем очень давно, — соврал Харри.
Опять без результатов. Раз уж Харри все равно зашел в эту программу, он набрал имя третьего солдата, которого назвал Фёуке. Х-а-л-л-г-р-и-м Д-а-л-е. Фёуке говорил про него, что он оппортунист. Надеялся, что Гитлер победит и вознаградит тех, кто выбрал верный путь. Пожалел о своем выборе уже в Зеннхайме, но поворачивать было поздно. Когда Фёуке назвал это имя, Харри оно показалось знакомым. Теперь у него снова появилось это чувство.
— Тогда я скажу иначе, — продолжал Мейрик. — Я приказываю тебе прийти.
Харри посмотрел на него. Мейрик улыбнулся.
— Шутка, — сказал он. — Просто было бы очень приятно видеть тебя. Ну, будь здоров, пока!
— Пока, — буркнул Харри и снова отвернулся к экрану. Один Халлгрим Дале. Год рождения: 1922. «ENTER».
На экране появился текст. Одна страница. Далее. Еще одна страница. Далее. И еще одна страница.
Не у всех них после войны жизнь сложилась хорошо, подумал Харри. Халлгрим Дале, место жительства: Швейгордсгате, Осло. Он был из тех, кого газеты любят называть «хорошо известными полиции». Харри пробежал глазами по списку. Бродяжничество, пьянство, скандалы, мелкое воровство, драки. Много разного, но ничего по-настоящему серьезного. Что действительно достойно уважения, так это то, что человек еще не умер, думал Харри, читая, что в последний раз Дале доставляли в вытрезвитель в августе. Харри нашел телефонный справочник Осло, отыскал в нем номер Дале и набрал его. Пока в трубке слышались гудки, он продолжал поиск в базе данных последней переписи и нашел второго Эдварда Мускена, который родился в 1942-м. Он тоже жил в Драммене. Харри скопировал номер его свидетельства о рождении и переключился на список уголовных дел.
— «Набранный вами номер не существует. Говорит компания „Теленор“. Набранный вами номер…»
Харри не удивился. Он положил трубку.
У Эдварда Мускена-младшего была судимость. Длительный срок, — он все еще сидит в тюрьме. За что? Наверное, наркотики, предположил Харри и нажал на «ENTER». Треть всех, кто сейчас сидят в тюрьме, сидит за наркотики. Вот. Ну, конечно. Контрабанда гашиша. Четыре килограмма. Четыре года, как с куста.
Харри зевнул и скрестил руки на груди. Интересно, он хоть капельку продвинулся или сидит здесь просто потому, что иначе пошел бы в «Скрёдер», где ему предложили бы что-нибудь покрепче кофе? Какой скверный день. Он подвел итоги: Гюдбранна Юхансена не существует, во всяком случае, в Норвегии. Эдвард Мускен живет в Драммене, его сын сидит за наркотики. А Халлгрим Дале — пьяница, у него уж точно не нашлось бы полмиллиона крон.
Харри потер глаза.
Может, набрать в телефонном справочнике Фёуке и посмотреть, какой номер установлен на Холменколлвейен? Он вздохнул.
«У нее есть сожитель. И деньги. И манеры. Короче говоря: все, чего нет у тебя».
Он завел номер свидетельства о рождении Халлгрима Дале в список. «Enter». Машина зажужжала.
Длинный список. В основном все то же самое. Несчастный алкоголик.
«Вы оба изучали право. Ей, как и тебе, нравятся „Рага Рокерз“».
Секундочку. В последнем деле Дале фигурировал как «потерпевший». Его кто-то отлупил? «Enter».
«Забудь ее. Вот так, теперь ты ее забыл. Может, позвонить Эллен и спросить, не хочет ли она пойти в кино? Пусть сама выберет фильм. Нет, уж лучше еще раз сходить в „CATC“ и хорошенько пропотеть».
На экране появилась надпись:
ХАЛЛГРИМ ДАЛЕ. 151199. УБИТ.
У Харри перехватило дыхание. Он удивился — ну что ж, будем удивляться дальше! Он дважды щелкнул по слову «ПОДРОБНОСТИ». Системный блок зашумел и закудахтал. На мгновение мозг Харри опередил электронные мозги компьютера, и когда на экране появилась картинка, он уже знал, чье имя ему искать дальше.
Эпизод 43 «CATC», 3 марта 2000 года
— Эллен.
— Привет, это я.
— Кто?
— Харри. И не притворяйся, что кто-нибудь еще звонит тебе и говорит: «Это я».
— Чтоб тебя, Харри! Откуда ты звонишь? Что за ужасная музыка?
— Я в «CATC».
— Что?
— Я еду на велосипеде. Скоро будет восемь километров.
— Так, еще раз: ты сидишь на велотренажере в «CATC» и одновременно говоришь по телефону? — Особое ударение она сделала на словах «CATC» и «телефон».
— А что в этом странного?
— О господи, Харри!
— Я весь вечер пытался дозвониться до тебя. Помнишь то убийство, которым вы с Томом Волером занимались в ноябре? Убитого звали Халлгрим Дале.
— Разумеется. Этим сразу же занялся КРИПОС. А что такое?
— Точно не знаю. Это может иметь какое-то отношение к тому легионеру, которого я ищу. Что ты помнишь об этом деле?
— Харри, я не хочу говорить о работе. Позвони мне завтра.
— Подожди, Эллен. Хотя бы что-нибудь?
— Один из поваров пиццерии «У Герберта» нашел Дале под аркой. Он лежал между мусорных баков с перерезанной глоткой. Состав преступления налицо. Патологоанатом сказал, что надрез сделан мастерски, почти как хирургическая операция.
— И кто, по-твоему, мог это сделать?
— Без понятия. Может, конечно, кто-нибудь из неонацистов, но я в это не верю.
— Почему?
— Если ты убиваешь мужика прямо возле забегаловки, куда постоянно ходишь, то ты либо отчаянно смел, либо отчаянно глуп. Но это убийство кажется таким взвешенным, таким продуманным. Никаких признаков борьбы, никаких следов, никаких свидетелей. Все указывает на то, что убийца знал, что делает.
— Мотив?
— Трудно сказать. У Дале, конечно, были долги, но навряд ли его стоило убивать из-за денег. С наркотиками он вроде дела не имел. Мы обыскали его квартиру — ничего, только пустые бутылки. Мы поговорили с его собутыльниками. Он то и дело волочился за алкоголичками.
— Алкоголичками?
— Ну да, теми, которые постоянно таскаются за пьяницами. Ну ты их видел, представляешь, о чем я говорю?
— В общем, да, но… алкоголички…
— Харри, ты всегда зацикливаешься на такой ерунде, и, знаешь, это очень раздражает! Может, ты…
— Извини, Эллен. Конечно, ты права, и я постараюсь в корне измениться. Так на чем ты остановилась?
— У этих алкоголиков такие нравы, что нельзя исключать убийство на почве ревности. Кстати, знаешь, кого мы допрашивали? Твоего старого друга Сверре Ульсена. Повар видел, как он входил в пиццерию примерно в то время, когда было совершено убийство.
— Ну?
— Алиби. Он проторчал там целый день, отлучился только один раз, кое-что купить. В магазинчик — продавец может подтвердить.
— Он вполне бы успел…
— Да, тебе, конечно, хочется, чтобы это был он. Но послушай, Харри…
— Может, у Дале было что-то, кроме денег.
— Харри…
— Может, он что-то знал. О ком-то.
— Вы там на шестом этаже что, помешались на заговорах? Но об этом можно поговорить и завтра. Харри?
— На работе от тебя так много не добьешься.
— Но я уже легла.
— В пол-одиннадцатого?
— Я легла не одна.
Харри перестал крутить педали. Раньше ему и в голову не приходило, что кто-нибудь посторонний может подслушивать, о чем ты говоришь. Он посмотрел вокруг. По счастью, в тренажерном зале уже осталось не так уж много посетителей.
Харри перестал крутить педали. Раньше ему и в голову не приходило, что кто-нибудь посторонний может подслушивать, о чем ты говоришь. Он посмотрел вокруг. По счастью, в тренажерном зале уже осталось не так уж много посетителей.
— Это художник из «Жажды»? — шепотом спросил он.
— Мм…
— И с каких пор вы спите в одной постели?
— С этого момента.
— А почему ты мне ничего не говорила?
— Ты не спрашивал.
— Он сейчас лежит рядом?
— Мм…
— Ну и как он?
— Мм…
— Он уже говорил, что любит тебя?
— Мм…
Пауза.
— А ты думаешь о Фредди Меркьюри, когда вы…
— Спокойной ночи, Харри.
Эпизод 44 Кабинет Харри, 6 марта 2000 года
Когда Харри пришел на работу, на часах в приемной было 8.30. Строго говоря, это была не совсем приемная, скорее, просто вестибюль, служивший чем-то вроде шлюза. Начальницей этого шлюза была Линда; сейчас она подняла взгляд от компьютера и весело пожелала Харри доброго утра. Линда проработала в СБП дольше всех остальных и, надо сказать, была там единственным человеком, с которым Харри по работе приходилось общаться. Но эта миниатюрная, необычайно острая на язык пятидесятилетняя женщина являлась не только «начальницей шлюза». Она также выполняла функцию всеобщего секретаря, дежурного администратора и человека для всевозможных поручений. Харри порой думал, что если бы какому-нибудь иностранному шпиону понадобился источник информации в СБП, он обратился бы к Линде. К тому же в СБП она единственная (кроме Мейрика) знала, в чем заключается работа Харри. Что думали на сей счет другие, он даже не представлял. В те крайне редкие разы, когда он заходил в столовую купить упаковку йогурта или сигарет (которых, само собой, там нет в продаже), он замечал на себе взгляды людей за столиками, но, даже не пытаясь истолковать их, поспешно возвращался к себе в кабинет.
— Тебе тут звонили, — сказала Линда. — Говорили по-английски. Сейчас посмотрим… — Она отцепила желтый стикер от дисплея. — Хохнер.
— Хохнер? — удивился Харри.
Линда с несколько неуверенным видом посмотрела на стикер.
— Да, так она представилась.
— Она? Ты хочешь сказать, он?
— Нет, это была женщина. Она сказала, что перезвонит, — Линда обернулась и посмотрела на настенные часы, — сейчас. Судя по голосу, ей просто необходимо с тобой поговорить. Да, кстати, спрошу, пока ты не ушел, Харри, ты уже познакомился с сослуживцами?
— У меня не было времени, Линда. На следующей неделе.
— Ты здесь уже месяц. Вчера Стеффенсен спросил меня, что это за парень, с которым он столкнулся в туалете.
— Даже так? И что ты ему ответила?
— Я сказала, что это совершенно секретно. — Она рассмеялась. — Тебе обязательно надо прийти на вечеринку в субботу.
— Мне уже сказали, — пробормотал он и взял с полки для писем два листка. В одном напоминалось о вечеринке, в другом содержалась внутренняя информация о назначении нового уполномоченного. И оба полетели в корзину, едва Харри переступил порог своего кабинета.
Он сел на стул, нажал на автоответчике «ЗАПИСЬ» и «ПАУЗА» и начал ждать. Секунд через тридцать раздался звонок.
— Harry Hole speaking.[41]
— Харя? Шпики? — послышался голос Эллен.
— Извини. Я думал, что это не ты.
— Ах, скотина! — вырвалось у Эллен. — Неужели же…
— Если ты об этом, то лучше помолчи.
— Какая жалость. Так все-таки от кого ты ждешь звонка?
— От женщины.
— Наконец-то!
— Хватит. Это, очевидно, родственница или жена одного типа, которого я допрашивал.
Эллен вздохнула:
— Когда же и ты кого-нибудь повстречаешь, Харри?
— Что, ты с кем-то встречаешься?
— Угадал! А ты что, нет?
— Я?
От веселого визга Эллен у Харри заложило уши.
— Не ответил! Попался, Харри Холе! Кто, кто она?
— Заткнись, Эллен.
— Скажи, что я права!
— Я ни с кем не встречаюсь, Эллен.
— Не ври мамочке.
Харри рассмеялся:
— Лучше расскажи мне про Халлгрима Дале. Как продвигается расследование?
— Не знаю. Позвони в КРИПОС.
— Позвоню. Но что об этом думаешь ты со своей интуицией?
— Что убийство совершено профессионалом, на бытовое не похоже. Но, несмотря на то что оно выглядит продуманным, мне не кажется, что его планировали заранее.
— Почему?
— Само убийство совершено мастерски, нет никаких следов. Но место выбрано плохо, убийцу могли видеть с улицы или заднего двора.
— Тут звонок на другой линии, я тебе перезвоню.
Харри нажал на «ЗАПИСЬ» на автоответчике и прежде, чем соединиться с другой линией, убедился в том, что магнитофон начал работать.
— Харри.
— Hello, my name is Constance Hochner.[42]
— How do you do, Ms. Hochner?[43]
— Я сестра Андреаса Хохнера.
— Понятно.
Несмотря на плохое качество связи, Харри понял: она нервничает. Тем не менее она перешла к делу без обиняков:
— Вы заключили с моим братом договор, мистер Холе. И вы не выполнили свою часть этого договора.
Она говорила со странным акцентом, таким же, как и у Андреаса Хохнера. Харри машинально попытался представить ее себе — эта привычка осталась у него с тех пор, как он работал следователем.
— Понимаете, госпожа Хохнер, я не могу ничего сделать для вашего брата, пока не проверю его информацию. А пока ее ничто не подтверждает.
— Но зачем ему лгать, господин Холе? Когда он в таком положении?
— Вот именно поэтому, госпожа Хохнер. От отчаяния он мог сделать вид, будто что-то знает — даже если не знает ничего.
На том конце трескучей линии (но где? в Йоханнесбурге?) замолчали.
Потом Констанция Хохнер заговорила снова:
— Андреас предупредил меня, что вы можете сказать что-нибудь вроде этого. Я звоню вам, чтобы сказать, что у моего брата есть дополнительные сведения, которые могут вас заинтересовать.
— Я слушаю.
— Но вы не получите эти данные, пока ваше правительство не займется делом моего брата.
— Мы сделаем все, что в наших силах.
— Я свяжусь с вами, когда нам станет ясно, что вы хоть что-то делаете.
— Вы и сами понимаете, что так дело не пойдет, госпожа Хохнер. Сначала мы должны проверить имеющиеся данные, а уже потом оказывать помощь вашему брату.
— Моему брату нужны гарантии. Суд по его делу начнется через две недели. — Ее голос задрожал на середине фразы, и Харри понял, что она готова расплакаться.
— Все, что я могу, госпожа Хохнер, это дать вам слово, что я постараюсь сделать все возможное.
— Я вас не знаю. Вы не понимаете. Они хотят его казнить. Вы…
— Но я все равно не могу предложить вам большего.
Она начала плакать. Харри ждал. Через какое-то время плач прекратился.
— Госпожа Хохнер, у вас есть дети?
— Да. — Она всхлипнула.
— И вы знаете, в чем обвиняют вашего брата.
— Конечно.
— Тогда вы понимаете, что он должен сделать все от него зависящее, чтобы искупить свою вину. Если он через вас поможет нам предотвратить покушение, он сделает доброе дело. И вы тоже, госпожа Хохнер.
Он слышал, как она тяжело дышит в трубку. На какое-то мгновение ему показалось, что она вот-вот заплачет снова.
— Вы обещаете, что сделаете все возможное, господин Холе? Мой брат не совершал всех тех ужасных вещей, в которых его обвиняют.
— Обещаю.
Харри услышал свой собственный голос. Спокойный и твердый. А рука при этом изо всех сил стиснула трубку.
— Хорошо, — тихо произнесла Констанция Хохнер. — Андреас говорит, что тот, кто получил винтовку и расплатился с ним тогда в порту, и тот, кто заказывал оружие, — разные лица. Тот, кто заказывал, был у них почти что постоянным клиентом. Он моложе, хорошо говорит по-английски, но со скандинавским акцентом. Настаивал, чтобы Андреас называл его «Принц». Андреас сказал, что вам следует поискать его в кругах, связанных с торговлей оружием.
— Это все?
— Андреас никогда его не видел, но говорит, что сразу узнает голос, если вы пошлете ему запись.
— Замечательно, — сказал Харри, пытаясь скрыть разочарование в голосе. Он машинально расправил плечи, будто собираясь с духом, прежде чем соврать. — Если что-нибудь выяснится, я попытаюсь обговорить ваш вопрос с людьми в правительстве.
Слова обжигали рот, как едкая кислота.
— Большое вам спасибо, господин Холе.
— Не за что, госпожа Хохнер.
Последнее предложение он повторил про себя еще два раза, уже после того, как она положила трубку.
— Вот ведь черт знает что, — сказала Эллен, выслушав рассказ о семье Хохнеров.
— Посмотрим, сможет ли твоя голова на секунду забыть о том, что она по уши влюблена, и снова проделать свой фокус, — сказал Харри. — В общем, опорные слова ты уже слышала.