Она снова рассмеялась. Харри не понимал, чему она все время смеется.
— Но почему же я не видела вас в СБП раньше?
— Кабинет Харри — в самом конце коридора, — сказал Курт Мейрик.
— Вот как. — Она понимающе кивнула, но в ее глазах по-прежнему мерцала улыбка. — Значит, в конце коридора?
Харри уныло кивнул.
— Ну, что ж, — подытожил Мейрик. — Теперь вы знакомы. Харри, мы хотели пойти заказать чего-нибудь.
Харри ждал приглашения. Его не последовало.
— Мы еще поговорим, — сказал Мейрик.
Все ясно, подумал Харри. На очереди оставались еще многие, кому начальник СБП и инспектор должны были раздать товарищеские-хлопки-по-плечу-от-шефа. Харри прислонился спиной к динамику и украдкой посмотрел им вслед. Значит, она его узнала. Она помнила, что они не назвали друг другу имен. Харри залпом выпил все, что оставалось в бокале. Вода и вода.
«There's something else: the afterworld…»[45]
Волер сел в кресло и захлопнул дверь.
— Никто ничего не видел, не слышал и не говорил с Айюбом, — сказал он. — Поехали.
— Ладно, — сказала Эллен и, взглянув в зеркало, съехала с края тротуара.
— Я так понимаю, тебе тоже начинает нравиться Принс?
— Мне?
— Ну, ведь это ты включила звук погромче, пока меня не было.
— А-а.
«Нужно позвонить Харри».
— Что-то случилось?
Эллен не отрываясь смотрела вперед, на мокрый асфальт, блестевший в свете уличных фонарей.
— Случилось? А что должно было случиться?
— Не знаю. Просто у тебя такой вид, как будто что-то случилось.
— Ничего не случилось, Том.
— Кто-нибудь звонил? Эй! — Том вздрогнул и обеими руками уперся в щиток приборов. — Ты что, встречной не заметила?
— Sorry.
— Может, я сяду?
— За руль? Зачем?
— Потому что ты выглядишь, как…
— Как кто?
— Забудь. Я спросил, звонил ли кто-нибудь?
— Никто не звонил, Том. Если бы кто-нибудь звонил, я бы сразу сказала, правда?
«Нужно позвонить Харри. Срочно».
— А зачем ты тогда отключила мой телефон?
— Что? — Эллен с ужасом посмотрела на него.
— Следи за дорогой, Йельтен. Я спрашиваю: зачем…
— Говорю тебе: никто не звонил. А телефон ты, наверное, отключил сам!
Неожиданно для самой себя Эллен выкрикнула это так громко и пронзительно, что у нее самой заболели уши.
— Ладно, Йельтен, — сказал Волер. — Расслабься, я просто спросил.
Эллен попыталась сделать, как он велел. Дышать ровно и думать только о дороге. Она свернула налево, на круговую развязку у Валсгате. Суббота, вечер, а в этой части города на улицах почти никого. Зеленый свет. Направо, на Енс-Бьелькесгате. Налево, вниз по Тёйенгата. В гараж полицейского участка. Всю дорогу она чувствовала на себе пристальный взгляд Тома.
С того момента, когда Харри встретил Ракель Фёуке, он ни разу не посмотрел на часы. Он даже один раз пригласил Линду потанцевать и познакомился кое с кем из коллег. Разговоры шли туго. Его спрашивали, какая у него должность, он отвечал, и беседа заходила в тупик. Наверное, в СБП неписаным правилом было не болтать лишнего. А может, с ним разговаривали только из вежливости. Ну и ладно, они ему тоже не очень-то интересны. Харри вернулся на свое место возле динамика. Пару раз он замечал ее красное платье: как он понял, подолгу она ни с кем не разговаривает. Она не танцевала, в этом Харри был абсолютно уверен.
«Боже мой, я веду себя как мальчишка», — подумал он.
Он все-таки посмотрел на часы. Полдесятого. Можно было бы подойти к ней, сказать пару слов, посмотреть, что будет дальше. И если не будет ничего — забыть об этом, пережить танец, который обещал Линде, и идти домой. «Ничего не будет?» Что это он себе вообразил? Инспектор полиции, практически замужем! Харри захотелось выпить. Нет. Он снова посмотрел на часы. И вздрогнул от мысли о том танце, который пообещал. Домой, на Софиесгате. Сейчас все уже изрядно выпили, но даже и в трезвом виде вряд ли кто-нибудь из них хватился бы сотрудника из самого дальнего конца коридора. Открыть дверь потихонечку, вызвать лифт, а там — сесть в свой верный «форд»-эскорт, который дожидался его на улице. Линда, похоже, с удовольствием танцует, вцепившись в молодого сотрудника, а тот кружит ее, неловко улыбаясь.
— На концерте «Рага Рокерз» на Юстивале было повеселее, вам не кажется?
Он почувствовал, как от низких звуков ее голоса заколотилось сердце.
Том вошел в кабинет Эллен и встал за ее креслом.
— Извини меня за все, что я наболтал в машине, — сказал он.
Она не слышала, как он входил, и поэтому вздрогнула. У нее в руке была телефонная трубка, но номер она еще не успела набрать.
— Нет, все было нормально, — ответила Эллен. — Просто я, это, ну-у… понимаешь?
— ПМС?
Эллен посмотрела на Волера и поняла, что он не шутит, что он действительно хочет посочувствовать.
— Наверное, — сказала она. Зачем он сейчас пришел в ее кабинет, он же раньше никогда не заходил?
— Дежурство закончилось, Йельтен. — Волер кивнул на настенные часы. На них было десять. — Я на машине. Можно довезти тебя до дома?
— Большое спасибо, но мне сначала нужно позвонить. Можешь подождать?
— Позвонить — по личному делу?
— Да нет, просто…
— Тогда я подожду здесь.
Волер уселся в старое кресло Харри, оно протестующе взвизгнуло. Он и Эллен встретились взглядами. Черт! Почему она не сказала, что ей нужно позвонить по личному делу? Теперь уже поздно. Может, Волер догадывается, что она что-то выяснила? Она попыталась прочитать это в его глазах, но он, казалось, забыл об этом и думать. Эллен охватил панический страх. Страх? Теперь она понимала, почему ей всегда было неуютно рядом с Томом Волером. Не потому, что он так холодно держался, не из-за его отношения к женщинам, «черным», «нигерам», «узкоглазым» и «пидорам» и не из-за его привычки применять силу при любом удобном случае. Она могла бы назвать дюжину других полицейских, которые в этих вещах дали бы Тому Волеру большую фору, — но с ними она могла общаться, находя в каждом что-то хорошее. Однако с Томом Волером все обстояло иначе, и теперь она понимала, в чем дело: она его боялась.
— Ладно, — сказала она. — Это может подождать до понедельника.
— Отлично. — Он встал. — Тогда пошли.
У Волера была японская машина, из тех, что, по мнению Эллен, похожи на гоночные «феррари». Сиденья в ней были глубокие и узкие, так что приходилось сидя поджимать плечи, а колонки занимали чуть не полсалона. Пока они ехали по Тронхеймсвейен, двигатель тихо мурлыкал, и свет уличных фонарей окутывал их. Из колонок слышался уже успевший стать привычным фальцет:
«…I only wanted to be some kind of a friend, I only wanted to see you bathing…»
Принс. Принц.
— Можешь высадить меня тут. — Эллен старалась говорить непринужденно.
— Об этом не может быть и речи. — Волер взглянул в зеркало заднего обзора. — Доставка «от порога до порога». Куда дальше?
Она едва сдержалась, чтобы не открыть дверь и не выпрыгнуть на ходу.
— Тут налево. — Эллен показала пальцем.
«Только бы ты был дома, Харри».
— «Енс-Бьелькесгате» — прочитал Волер табличку на стене дома и свернул.
Эта улица еще темнее, пешеходов не видно. Краем глаза Эллен увидела, как по его лицу скользили квадратики света. Он знает, что она знает? Видит, что у нее одна рука в сумочке? Понимает, что там тот самый газовый баллончик, который она купила в Германии, а осенью показывала ему, когда он сказал, что она и ее коллеги подвергают себя опасности, отказываясь носить оружие? Кажется, он говорил ей, что может достать сверхэффективное оружие, которое легко спрятать под одеждой, а в нужную минуту применить. Тогда она приняла это за очередную мрачную шутку в стиле «мачо» и просто посмеялась.
— Ладно, остановись вон у той красной машины.
— Но дом четыре ведь в следующем квартале, — возразил Волер.
Неужели она сказала ему, что живет в доме номер четыре? Может быть. Может, она просто забыла про это. Эллен чувствовала себя прозрачной, как медуза, и он видел, что ее сердце бьется слишком часто.
Теперь двигатель работал вхолостую. Волер притормозил. Эллен стала лихорадочно искать, как открыть дверь. Проклятые японские конструкторы! Что им стоило приделать к двери обычную, удобную ручку?
— До понедельника, — сказал Волер ей в спину, когда она нашла ручку, выпрыгнула на улицу и вдохнула ядовитый февральский воздух Осло, словно свежий запах дождя после долгой засухи. Последнее, что она услышала, прежде чем нырнуть в подъезд, было урчание машины Волера.
Эллен вихрем взлетела по лестницам, с шумом отбивая ступени сапогами и держа перед собой ключи, как волшебную палочку. Наконец она в квартире. Набирая домашний номер Харри, Эллен наизусть повторяла слова Сверре Ульсена:
«Это Сверре Ульсен. Я все жду свои десять штук за то, что помог продать пушку старику. Позвоните мне домой».
«Это Сверре Ульсен. Я все жду свои десять штук за то, что помог продать пушку старику. Позвоните мне домой».
Дальше — отбой.
За какую-то долю секунды Эллен поняла что к чему. Вот оно, недостающее звено загадки, посредник в сделке с винтовкой Мерклина. Полицейский. Том Волер. Естественно. Для такого ублюдка, как Ульсен, десять тысяч крон огромные деньги. Старик. Круги, связанные с торговлей оружием. Симпатия к правым экстремистам. Принц, который скоро станет инспектором. Все же это ясно как день — так ясно, что Эллен поразилась: как она — человек, умеющий улавливать скрытый смысл там, где другие его не замечают, — не поняла всего этого раньше. Может быть, это уже паранойя, но пока она ждала в машине, когда Том Волер выйдет из ресторана, ее не покидала мысль: стоит ему подняться по службе еще выше (что вполне возможно) — и он сможет проворачивать и не такие махинации, прикрываясь властью, как щитом. И кто знает, кого из полицейских он успел завербовать. Ей казалось, что большинство сотрудников не дадут вовлечь себя ни во что подобное. Но полностью — до конца — она была уверена только насчет одного человека — Харри.
Наконец-то дозвонилась. Не занято. На том конце никогда не бывает занято. Возьми же трубку, Харри!
Еще ей было ясно, что рано или поздно Волер поговорит с Ульсеном и узнает, что произошло. Эллен ни на секунду не сомневалась, что тогда ей будет постоянно грозить смертельная опасность. Надо действовать быстро, она не может себе позволить ни одного неверного шага. Поток мыслей прервал мужской голос:
— Холе слушает. Говорите.
Пи-и-и.
— Чтоб тебя, Харри! Это Эллен. Теперь ему не уйти. Перезвоню тебе на мобильный.
Зажав трубку между плечом и ухом, она начала листать телефонный справочник на букву «X», выпустила его из рук, и он с грохотом упал на пол. Ругаясь про себя, Эллен наконец нашла номер мобильника Харри. Хорошо, что он никогда с ним не расстается, подумала она, набирая его телефон.
Эллен Йельтен жила на третьем этаже недавно отремонтированного дома. Ее соседкой была ручная синица по имени Хельге. Эллен по-прежнему казалось, что она слышит урчание машины Волера.
Ракель Фёуке рассмеялась.
— Уж если вы с Линдой договорились потанцевать, потоптаться придется.
— Ну да. Либо убегать во все лопатки.
Повисло молчание, и Харри подумал, что его слова могли быть не так поняты. Поэтому он поторопился спросить:
— А как вышло, что ты стала работать в СБП?
— Из-за русского, — ответил она. — Я ходила на курсы русского языка при Министерстве обороны, а потом два года была переводчиком в Москве. Курт Мейрик пригласил меня в СБП уже тогда. После изучения права я направилась прямиком в тридцать пятый отдел СБП. Я думала, что действительно приношу пользу.
— А это не так?
— Нет, конечно! Сегодня те, с кем мы вместе учились, работают в десять раз больше, чем я.
— Ты могла бы уйти со своего места и заняться тем же, чем и они.
Она пожала плечами.
— Мне нравится моя работа. А этим может похвастаться далеко не каждый.
— В этом что-то есть.
Пауза.
«В этом что-то есть». Неужели нельзя было выдать ничего поумнее?
— А ты, Харри? Тебе нравится твоя работа?
Они все еще стояли, повернувшись к танцующим, но Харри увидел, куда она указывает ему глазами. Ему в голову приходили самые разные мысли. Что у нее вокруг глаз — улыбчивые морщинки, что дачный домик Мускена недалеко от того места, где нашли стреляные гильзы от винтовки Мерклина, что по данным «Дагбладет» сорок процентов норвежек, проживающих в городах, изменяют своим мужьям, что нужно расспросить жену Эвена Юля, не помнит ли она трех норвежских солдат полка «Норвегия», раненных или убитых гранатой, брошенной с самолета, и что надо бы заскочить на новогоднюю распродажу костюмов в «Дрессманне», которую так рекламировали по ТВ-3. Но вот нравится ли ему его работа?
— Иногда, — сказал Харри.
— И что тебе в ней нравится?
— Не знаю. Наверное, это глупо звучит?
— Не знаю.
— Я говорю это не потому, что не думал о том, почему я стал полицейским. Я об этом думал. И все равно не знаю. Может, мне просто нравится ловить плохих мальчишек и девчонок.
— А что ты делаешь, когда не гоняешься за плохими мальчиками и девочками? — поинтересовалась она.
— Смотрю «Последнего героя».
Она снова рассмеялась. И Харри подумал, что готов говорить самые идиотские на свете вещи, чтобы она так смеялась. Но взял себя в руки и рассказал кое-что серьезное о своей жизни, дойдя до действительно неприятных вещей, вдруг понял, что не так уж их и много. И, так как она по-прежнему слушала его с интересом, он рассказал еще об отце и о Сестрёныше. Почему все повествования о себе он заканчивает рассказом о сестре?
— Наверное, хорошая девчонка, — сказала Ракель.
— Самая лучшая, — кивнул Харри. — И самая храбрая. Ее никогда не пугает неизвестность. Она живет, как летчик-испытатель.
Харри вспомнил случай, когда Сестрёныш рассказала ему об одной квартире на Якоб-Оллсгате, которую видела в разделе «Недвижимость» в газете «Афтенпостен». Ей понравились обои — похоже на ее детскую в Оппсале. И она купила ее на аукционе за двадцать тысяч крон — рекордная цена за квадратный метр в Осло в то лето.
Ракель Фёуке так смеялась, что пролила текилу на пиджак Харри.
— Самое лучшее в ней — это то, что, даже когда ее самолет разбивается, она лишь стряхивает с себя пыль и — вперед, навстречу новым приключениям.
Она протерла его пиджак платком.
— А ты, Харри? Что ты делаешь, когда твой самолет разбивается?
— Я? Ну-у… Первое время просто лежу. Но потом снова встаю, другого выбора все равно нет.
— В этом что-то есть, — сказала Ракель.
Он глянул на нее: смеется? В ее глазах блестел озорной огонек. Она тоже излучала энергию, но не похоже, чтобы ее самолет разбивался.
— Теперь ты расскажи что-нибудь, — попросил Харри.
У Ракели не было сестер — она была единственным ребенком. Поэтому она стала рассказывать о своей работе.
— А мы тут редко кого-то ловим, — говорила Ракель. — В основном дела решаются по телефону или на фуршете в посольстве.
Харри криво улыбнулся:
— И как же решалось дело с тем секретным агентом, которого я подстрелил? — спросил он. — По телефону или на фуршете?
Ракель в задумчивости посмотрела на Харри, выудила из стаканчика кусочек льда и, держа его двумя пальцами, подняла к глазам. Капелька воды сбежала по ее ладони, проскочила под тонким золотым браслетом и потекла вниз, к локтю.
— Ты танцуешь, Харри?
— По-моему, я только что минут десять говорил, как я ненавижу танцы.
Она снова склонила голову набок.
— Я спрашиваю, не потанцуешь ли ты со мной?
— Под эту музыку?
Из динамиков лилась вязкая как сироп саксофонная вариация мелодии «Let it Be».
— Думаю, ты выдержишь. Считай, это для разогрева — перед танцем с Линдой.
Она мягко положила руку ему на плечо.
— Мы флиртуем? — спросил Харри.
— Что, инспектор?
— Прошу прощения, но я туго понимаю скрытые намеки, поэтому и спрашиваю: это флирт?
— Я об этом никогда не задумываюсь.
Харри положил руку ей на талию и неуверенно шагнул на танцпол.
— Такое ощущение, как будто теряешь девственность, — сказал он. — Но это неизбежно: рано или поздно это приходится делать каждому норвежцу.
— Что ты имеешь в виду? — рассмеялась она.
— Я имею в виду: танцевать с коллегой на корпоративной вечеринке.
— Я тебя не заставляю.
Харри улыбнулся. Да даже если бы сейчас на гавайских гитарах играли «Танец маленьких утят» задом наперед, он полжизни отдал бы за этот танец.
— Подожди, что это у тебя?
— Это не пистолет, это я так рад тебя видеть. Секундочку…
Харри отстегнул от пояса мобильный телефон, отпустил Ракель, и та отошла обратно к динамику. Когда Харри вернулся к ней, она протянула к нему руки.
— Надеюсь, за нами тут никто не подглядывает, — сказал Харри. И хотя Ракель уже сто раз слышала эту затрепанную полицейскую остроту, она тихо засмеялась в ответ.
Эллен не вешала трубку, пока соединение не прекратилось. Харри не отвечал. Потом она набрала его номер снова. Эллен стояла у окна и смотрела на улицу. Никакой машины не было. Конечно, не было, просто ей сейчас всюду мерещилась опасность. Том, наверное, едет домой, скоро ляжет в свою постель. Или не в свою.
После трех неудачных попыток дозвониться Харри Эллен решила набрать номер Кима. Голос у него был усталый.
— Я отпустил машину только в семь вечера, — пожаловался Ким. — Двадцать часов разъезжал по городу.
— Сейчас только ополоснусь и приду, — сказала Эллен. — Просто хотела узнать, дома ли ты.
— Какой-то у тебя странный голос. Что-то случилось?