— Конечно, нет, — его голос звучал мягко, с восхищением, что едва не смутило ее. То, как Бастьен смотрел на нее, навело Терри на мысль, что сейчас он ее поцелует.
— Вот и хорошо, — произнесла она, разрушая создавшуюся атмосферу. — Мне нужно присесть.
Развернувшись, Терри пересекла подъездную дорожку к «Хилтону» и направилась под навес к черному мраморному основанию, которое окружало колонны фасада. Ей нужно было опуститься на что-то, чтобы затянуть ремешок на правой сандалии, который ослабился. Но кто-то полил мрамор или для того, чтобы смыть грязь с него, или случайно, когда поливал растения. Широкая черная полоса камня, находящаяся в конце, была очень удобна для сидения, но, к сожалению, покрыта каплями воды. А сухая его часть оказалась узкой, как гимнастическое бревно, на котором нужно балансировать, и соединялась со следующей колонной. Приняв решение, Терри аккуратно присела на тонкую, скользкую, округлую поверхность, чтобы поправить ремешок.
Бастьен присоединился к ней через минуту, но устроился на узком куске мрамора так, чтобы видеть лицо девушки.
— Ты заставила меня поволноваться, когда сказала, что хочешь присесть.
— Мне нужно затянуть ремешок, — объяснила Терри и, подтянув ремешок, выпрямилась, посмотрела на Бастьена и улыбнулась. — Теперь я в порядке.
— Ты более чем в порядке, — заверил он ее. И так же, как в музее, взял ее лицо в руки и притянул к себе для поцелуя.
После секундного колебания, Терри охотно поддалась. Под его натиском ее рот приоткрылся, и вдруг распахнулся в испуганном крике. Она выгнулась ему навстречу, потеряла равновесие и соскользнула с мраморного выступа.
— Тпру! — Бастьен прервал поцелуй, чтобы поймать ее до того, как она приземлится на тротуар. Оба рассмеялись от смущения, и мужчина помог ей устроиться на округлой верхней части каменного выступа.
— Я хотела сесть там, — Терри указала в сторону более широкого конца. — Но там мокро.
Бастьен даже не взглянул, а стремглав подался вперед: одно колено он подставил под ее спину, а другим уперся в ее бедро. Таким образом он мог сохранять равновесие. Затем снова наклонил голову для поцелуя. Терри потянулась к нему и опять начала соскальзывать. Съезжая, она толкнула его колено и увлекла Бастьена за собой.
Смеясь, они резко отскочили друг от друга, но спаслись от падения. Потом Бастьен взял ее за руку и поднялся. Терри подумала, что пришел конец их попыткам поцеловаться, но вместо того, чтобы продолжить прогулку, он потянул ее обратно, к более широкому выступу мрамора. Пробормотав что-то о воде, воспользовался своим рукавом, чтобы вытереть большую ее часть, потом сел и потянул девушку к себе.
Терри вздохнула, когда его рот накрыл ее. Бастьен крепко прижимал девушку к своей груди, казалось, для того, чтобы она снова не соскользнула. Она даже не обратила на это внимание, а целиком и полностью сосредоточилась на его губах и на том, что он делал. В ту секунду, когда его губы коснулись ее, она позволила своему рту открыться и ахнула, когда их языки встретились. Поцелуй был таким же восхитительным, как тот, у музея. Она не помнила, что когда-нибудь чувствовала себя так потрясающе. Хотя прошло уже десять лет с тех пор, как ее по-настоящему целовали.
Не то что бы она все это время не целовалась.
Были редкие случаи, например, ужасные свидания вслепую, устроенные друзьями, которых нельзя было избежать. Но после смерти Яна никто из тех немногих людей не сделал ничего большего, чем просто приставать со своими поцелуями, оставляя ее в лучшем случае равнодушной, а в худшем — раздраженной и отбивающейся. Если честно, то Терри не разрешала себя целовать. Она не хотела этого. Ее не интересовал ни один из тех мужчин. Но Бастьен — другое дело. Он ей нравился, она наслаждалась его обществом, и ее тело определенно реагировало на его ласки. Терри прильнула к нему, руки скользнули к его груди. Когда ее язык двинулся навстречу, она поняла, что пытается сблизиться, притягивая его к себе.
Послышался внезапный визг шин и сигналы какого-то автомобиля. Она резко открыла глаза. Голова Терри была наклонена в сторону, поэтому она посмотрела на улицу, которая находилась прямо за Бастьеном. Девушка не смогла увидеть причину, вызвавшую весь этот шум, но то, что она заметила, заставило ее застыть на месте и инстинктивно отвернулась от Бастьена. Он же казался невозмутимым. Его рот пробежался по ее щеке, пока не нашел ухо. Терри готова была застонать в ответ на эту ласку, и ее глаза начали снова закрываться. Потребовалось немало усилий, чтобы побороть это наваждение.
— За нами наблюдает целый ряд такси, — краснея, пробормотала она, как только взглянула на припаркованные машины и их водителей, наблюдающих за сценой и живо беседующих между собой.
— Ну и пусть, — Бастьен выдохнул ей в ухо. — Бедняги просто завидуют.
— Но… — Терри протестующее остановилась. Она вздрогнула, как только Бастьен усмехнулся, и его дыхание защекотало ее кожу.
— Это еще пустяки, — сказал он. — С моей стороны — швейцар отеля, парни, убирающие в фойе, люди из приемной, парочка постояльцев и, по крайней мере, один случайный прохожий. — Взгляд Бастьена перемещался к каждому свидетелю, пока он перечислял, целуя ее шею. Затем мужчина повернул ее голову и посмотрел в глаза: — Это же Нью-Йорк. Я уверен, им не в диковинку видеть обжимающиеся парочки.
Он снова попытался её поцеловать, но Терри увернулась.
— Обжимающиеся? — озадаченно переспросила она.
Бастьен подмигнул и улыбнулся:
— Ну да, есть такое британское словечко. Означает жаркие поцелуи и объятия.
— Я знаю, я же живу в Великобритании. Помнишь? — пробормотала Терри, но ее заинтересовало то, что она расслышала в его голосе знакомые нотки акцента, которые так долго пыталась распознать. — У тебя небольшой акцент. Ты британец.
Он заколебался, затем покачал головой:
— Нет, хотя я жил там некоторое время.
— Когда? Ты сказал…
Видимо, не желая дальше обсуждать этот вопрос, Бастьен прервал ее поцелуем. Он не пытался воспользоваться другими методами убеждения, только губами. Сначала Терри воспринимала все более-менее спокойно, но через некоторое время поняла, что ждет чего-то еще — прикосновений, ставших уже привычными. Но их все не было. Бастьен обнял ее за спину, но его руки не двигались везде, как раньше. Все внимание Бастьена занимал ее рот. Его губы целовали ее с голодом и страстью, а язык проник внутрь и танцевал с ее языком. Через некоторое мгновение то, что они находились на улице в присутствии большого количества людей, было забыто.
Еще раз вздохнув, Терри позволила себе поддаться его страсти и сильнее прижалась к нему. Ее руки поползли вверх, чтобы опуститься на плечи Бастьена. Она потянула за материал рубашки, неосознанно прилагая усилия к тому, чтобы быть еще ближе. Но Терри не могла придвинуться ни на дюйм: они и так были настолько тесно прижаты друг к другу, насколько возможно для двух людей, которые не занимались любовью.
Для Бастьена время летело в калейдоскопе цветов и ощущений. Все, что он знал и о чем беспокоился, была женщина в его руках и ее губы под его собственными. Терри в его объятиях была мягкой и сладкой, сильно прижималась к нему, нетерпеливо хватаясь за его одежду. Она издавала гортанные тихие страстные звуки, которые были и приятными, и волнующими. Бастьен не чувствовал себя таким живым целые столетия. А также никогда не испытывал такого отчаянного голода. Но он знал женщину, которую сжимал в объятиях. Терри была не кем-нибудь. Она могла быть его второй половинкой.
Он открыл глаза и посмотрел сквозь стекло «Хилтона». Три человека работали у стойки регистрации, но только один был занят с клиентом. Бастьен мог бы снять номер в течение нескольких минут, если бы они вошли. Он посчитал идею не лишенной смысла, но затем отбросил ее в сторону. Терри была не из тех женщин, которые могли бы пойти на такое. Он интуитивно это знал, понял за то время, которое уже провел с ней. Ну и благодаря кое-каким знаниям о женщинах, приобретенным им за четыре с лишним сотни лет. Если он попытается, то напугает ее слишком стремительными действиями и будет удивляться, как девушка — фьюить! — и след простыл.
Пока Бастьен целовал Терри, эти мысли посещали его несколько раз. И каждый раз он приходил к тому же выводу. Нет. Нельзя торопить события. Но внезапно понял, что ему следует остановиться, или он действительно попытается затащить ее в отель.
Бастьен нежно поцеловал девушку в последний раз, потом еще раз, потом остановился, прижал ее голову к своей шее и просто держал. На мгновение он успокаивающе обнял ее за спину, восстанавливая контроль и позволяя своему телу остыть. В конце концов, он сказал:
— Нам лучше отправиться домой.
— Домой, — эхом повторила Терри. В ее голосе слышалась печаль, что побудило Бастьена крепко прижать девушку к себе. Это означало, что она не хотела останавливаться. Его взгляд скользнул к вращающимся дверям отеля, но он быстро одернул себя, чтобы избежать искушения.
— Нам лучше отправиться домой.
— Домой, — эхом повторила Терри. В ее голосе слышалась печаль, что побудило Бастьена крепко прижать девушку к себе. Это означало, что она не хотела останавливаться. Его взгляд скользнул к вращающимся дверям отеля, но он быстро одернул себя, чтобы избежать искушения.
— Да, — вздохнула она, слегка поглаживая пальцами небольшое местечко на его груди, что очень отвлекало. Он предположил, что она даже не осознавала, что делала. — Мы должны поторапливаться. Уже светает.
Бастьен посмотрел на светлеющее небо, затем на часы и поморщился. Полшестого утра! Да скоро и солнце встанет. Они просидели, обжимаясь как подростки, целый час!
— Пойдем. — Бастьен взял Терри за руку и, встав, потянул ее за собой. — Ты все еще хочешь идти пешком или лучше взять такси? — Он обхватил ее, поддерживая, когда она покачнулась.
Бастьен увидел, что ее взгляд метнулся к наблюдающим водителям. И щеки сразу же залились румянцем.
— Э-э… Лучше все же прогуляться.
Он понимающе кивнул, и они отправились в путь. Бастьен слегка улыбнулся тому, как она смущенно склонила голову, не глядя по сторонам. Он был очарован ее реакцией на то, что за их поцелуями наблюдали. После более четырех сотен лет на земле Бастьена не очень волновало то, что о нем думают, и до сегодняшнего дня он полагал, что Терри того же мнения. Казалось, ее мало заботило то, что она может выглядеть странно, но, очевидно, раскованное поведение не распространялось на поцелуи в общественных местах. Он снова обрадовался мысли, что не попытался заманить ее в отель. Она, вероятней всего, была бы подавлена при мысли, что таксисты поймут, куда они идут и чем будут там заниматься.
Они прошли гаражи, являющиеся частью отеля, и теперь стояли на углу, чтобы перейти улицу. Бастьен посмотрел на Терри и увидел, что она, наконец, подняла лицо и вдыхает воздух. А потом повернула голову, пытаясь найти источник приятного аромата.
— Пахнет вкусно, — сказала она.
— Это через дорогу, — ответил он, увидев прилавок.
— О! — выдохнула Терри. — Ты голоден?
Бастьен слегка приоткрыл рот, чтобы ответить на вопрос. Голоден ли он? Он жутко изголодался… Но ему нужны не булочки.
Он провел по ее руке вверх, потом вниз, затем крепко сжал. Когда сменился свет светофора, потянул ее за руку и повел через дорогу.
— Пойдем, я куплю тебе что-нибудь, чтобы ты могла продержаться до дома.
Терри проснулась, проспав всего четыре часа, но чувствовала себя великолепно. Отдохнувшая, голодная и счастливая…
Счастливая…
Она думала об этом, пока чистила зубы, затем пошла в душ. Терри всегда считала себя успешным человеком. Она такой и была. Но так было до ее приезда в Нью-Йорк. С тех пор, как она встретила Бастьена и провела с ним столько времени, то поняла, что за столь возвышенное чувство принимала обычное удовольствие. Терри любила свою работу, домик, друзей, но всю жизнь была одинока, просто плыла по течению, так сказать. Сейчас ее захлестывали волны эмоций, она в них погружалась и тонула. В первый раз за всю свою жизнь Терри по-настоящему наслаждалась. Она чувствовала себя молодой, сильной и энергичной. Она чувствовала себя живой… Но это так пугало.
Иметь что-то свое, о чем можно заботиться — просто замечательно, за исключением того, что это что-то могут отнять.
Выйдя из душа, она замотала маленькое полотенце вокруг головы и использовала большое, чтобы вытереться. Обернув его вокруг тела как саронг,[52] Терри подошла к туалетному столику, стянула полотенце с головы, взяла щетку и начала расчесывать волосы. Она даже не смотрела в зеркало, у нее и мысли такой не возникало. Она делала все автоматически. Это был своего рода утренний ритуал — приводить себя в порядок. Но через некоторое время женщина пристально посмотрела на свое отражение, рука замедлила движение, затем совсем остановилась.
Опустив руки, Терри молча всматривалась в зеркало, возможно, впервые за долгое время изучая себя по-настоящему. В течение многих лет она смотрелась в зеркало только для того, чтобы убедиться, что волосы аккуратно причесаны, а нос припудрен — она не видела себя саму. Сейчас же она взглянула на свое отражение по-новому, стараясь увидеть то, что видел Бастьен: большие зеленые глаза, длинные каштановые волосы, мягкие полные губы, слегка вздернутый нос. По отдельности — ничего особо примечательного в ней не было, по крайней мере, так всегда думала Терри. Но каким-то образом, сегодня, все сложилось в общую картинку — а она, оказывается, достаточно привлекательна. Ее кожа светилась, глаза блестели, а губы складывались в таинственную улыбку. Перед ней стояла женщина, которую хотели.
Терри не слишком обращала внимание на свою внешность, но сейчас знала, что никогда не выглядела лучше. И она понимала, что все это благодаря Бастьену. Он заставил ее почувствовать себя особенной, желанной, вожделенной. И он даже не попытался переспать с ней.
Она улыбнулась своему отражению. Мужчина пригласил ее в музей, провел по магазинам, сводил на пьесу и угостил ужином. Он всю ночь беседовал с ней и смеялся, целовал ее до бесчувствия более часа, купил ей кофе и липкую булочку, довел до пентхауса, держа за руку, проводил до двери в ее комнату, еще раз страстно поцеловал, пожелал ей сладких снов хриплым, страстным голосом… и, наконец, пошел к себе. Это был лучший день в ее жизни. Он заставил ее почувствовать себя особенной не только своей любезностью, заботой и отношением, а просто тем, что не пытался затащить ее в постель. Для Терри это много значило. Это доказало, что для Бастьена она не просто развлечение, а что нравилась ему по-настоящему. И он нравился ей. Это было замечательно и так приятно. Лучшее время в ее жизни. Но сколько страданий она испытает, когда все закончится. Боль будет невыносимой. Она боялась, что, возможно, даже сильнее, чем когда умер Ян. Терри осознала, что они с Яном чувствовали друг к другу какую-то наивную, детскую любовь. Они просто развлекались, пока их не постигла беда: болезнь мужа. Только после этого ее жизнь стала серьезней, она поняла, что стала для Яна матерью, заботясь и ухаживая за ним до конца как нянька.
То, что она начала чувствовать к Бастьену, не походило ни на обычное влечение, ни на материнские чувства. Он был не просто другом, с которым можно развлекаться. Он стал для нее необходимостью. Ее жизнь приобретала смысл от одного только его присутствия.
Терри не была глупой и знала, что такие вещи так быстро не случаются, хотя ощущала именно это. Возможно, она преувеличивала свои чувства из-за слишком короткой поездки, хотя это не имело никакого значения. Дело в том, что она постоянно размышляла о Бастьене и все свое время хотела проводить с ним. Он был первым, о ком она думала, когда утром открывала глаза, и последним, когда засыпала. Ей это нравилось. Нравилась неимоверная радость, которая ее заполняла. Терри любила, как ускоряется биение ее сердца, стоит только Бастьену войти в комнату или просто посмотреть на нее, или улыбнуться ей, или похвалить ее, или поцеловать.
Да, она точно была счастлива. Но, наряду с этим, боялась больше, чем когда-либо в жизни. Терри не хотела страдать, но также не желала от всего этого отказываться.
Поскольку здравый смысл подсказывал ей, что любовь так быстро не приходит, Терри решила рассуждать логически. Так безопасней. Это не может быть любовью, Бастьен ей просто нравится. Сильно нравится. И чем дольше он будет просто нравиться ей, чем дольше она не будет влюбляться, там лучше она сможет защитить свое сердце от боли, когда все это закончится.
— Ты с этим справишься, — спокойно сказала Терри своему отражению. — Просто не влюбляйся в парня.
Чувствуя себя немного лучше и менее обеспокоенной, поскольку у нее появилось что-то вроде плана, Терри вернулась к своему занятию — расчесыванию волос. Она просто будет получать удовольствие, пока не пройдет свадьба. Она также будет гулять с Бастьеном, когда он ее пригласит, беседовать, смеяться и целоваться с ним. Но не станет влюбляться в него. И тогда, когда она вынуждена будет вернуться в Англию, не будет полностью раздавлена. Ей будет просто ужасно грустно, но это пройдет, также как проходит все остальное.
— Доброе утро, солнце. Ты выглядишь довольно живенько, учитывая, что проспала всего четыре часа.
Терри сморщила нос и улыбнулась в ответ на приветствие Винсента, как только вошла в гостиную.
— Откуда ты знаешь, когда мы вернулись?
— Я слышал, как вы разговаривали в холле. Было очень поздно, я волновался из-за того, что могло вас задержать, поэтому открыл дверь, чтобы спросить все ли в порядке, но вы были несколько… заняты. — Он выразительно пошевелил бровями. — Я понял, что ничего не случилось, когда увидел, как вы милуетесь. Не хотел мешать, поэтому просто закрыл дверь и пошел спать.