— Я понял, — записав адрес, сказал Леон, — будь готова через час.
— Хорошо.
За час Леон надеялся при помощи укола и банки энергетика прийти в относительно нормальное физическое состояние, чтобы появилась возможность сесть за руль. Как назло, навалилась слабость, хотелось лежать на диване и никуда не ехать, но он пообещал, значит, должен выполнить.
Лиза ждала на выезде из двора — в светло-голубых джинсах, в простой розовой маечке и с небрежно перекинутым на одно плечо большим золотистым рюкзаком. Леон критически оглядел ее белые кеды:
— Не боишься на кладбище вымазать? Там асфальт только на центральной аллее, дальше — земля.
— Ничего, постираю, — отмахнулась она, садясь в машину. — У вас точно все в порядке, Леня? Что-то вы бледный.
— Ерунда, — Леон опустил темные очки со лба на лицо и спросил:
— Ну, готова? Поехали?
— Цветов бы купить, — озабоченно сказала Лиза, пристегиваясь ремнем.
— Это прямо там сделаем.
— Тогда поехали.
До выезда из города Лиза молчала, как-то рассеянно глядя из окна машины, и уже на трассе вдруг проговорила:
— Надо же… здесь все настолько изменилось, я почти ничего не узнаю. За две недели, что я здесь, почти ничего не успела посмотреть, только район, где жили. А тут, оказывается, везде все по-другому.
— Ну, жизнь-то идет, — неопределенно отозвался Леон.
— Надеюсь, что скоро я сюда совсем переберусь, — мечтательно сказала Лиза, — надоела мне Москва, хочу покоя. От суеты устаю очень.
— И что должно произойти, чтобы ты осталась?
— Если мой кандидат выиграет выборы, я останусь здесь.
— Разве твоя работа не будет закончена? Ведь ты пресс-атташе, — удивился Леон.
— Не каждая кампания заканчивается в какой-то определенный срок, — загадочно ответила Лиза. — Леня, я все хочу спросить, но как-то неловко…
— Спрашивай.
— А… почему вы не женились?
— На ком?
— Ну, как… не знаю, на девушке какой-нибудь.
Леон стянул очки и повернул к Лизе обезображенное ожогом и отсутствием глаза лицо:
— Все видишь? Теперь представь, каково просыпаться утром с такой рожей рядом? Много желающих найдется?
— Простите, — смутилась Лиза, — я не хотела обидеть… Я, наверное, вас помню таким, как раньше, и не воспринимаю по-другому. Не обижайтесь, хорошо?
Леон вернул очки на место и, сжав зубы, молча кивнул. До ворот кладбища больше не произнесли ни слова, так же молча купили большую охапку гвоздик в ларьке, и Лиза пошла вперед, неуверенно оглядываясь по сторонам. Леон ничем ей помочь не мог — где находится могила Михаила, он не знал, а потому просто шел сзади. Внезапно Лиза остановилась, и Леон, задумавшись, едва не снес ее:
— Что? Нашла?
— Нет. Я вот сюда хочу… — она сделала два шага вправо с дорожки и оказалась перед просторной оградкой, за которой возвышались две мраморные плиты.
Леон взглянул и вздрогнул — это были могилы Егора Малышева и его жены, он хорошо знал это место, несколько раз приезжал сюда с Вороном и с самой Наковальней.
— Ты знала этих людей? — как можно равнодушнее спросил он.
Лиза не ответила, как зачарованная глядя на могильную плиту Наковальни.
— Господи, как они похожи, — пробормотала она, не отрывая глаз от нанесенного на черный мрамор портрета Марины.
— Кто похож?
— Эта женщина и мой… работодатель, — чуть запнувшись, проговорила девушка.
«Не знаю, я не заметил», — чуть было не ляпнул Леон, вовремя прикусив язык, а вслух также равнодушно произнес:
— Ну, бывает, что кто-то на кого-то похож… комбинация генов…
— Вы не понимаете… Она его сестра, видите — «Коваль-Малышева» написано. Сводная сестра по отцу.
«Так, а вот это совсем фигово, что ты в курсе, детка, — напрягся Леон. — Как бы ты случайно эту информацию в эфир не расплескала раньше времени. Надо что-то делать».
— Лиза, я могу тебя попросить кое о чем? — решительно спросил он, взяв девушку за локоть и почти силой уводя от могил.
— О чем?
— Сначала скажи, откуда ты знаешь об этом родстве?
Она взглянула на него непонимающе:
— Так генерал сам сказал. У него и сын тут живет с невесткой и дочкой.
— Значит, так, Елизавета, — внушительно заговорил Леон, стараясь смотреть на нее так, чтобы держать в фокусе, — я очень тебя прошу, никому больше этого не говори, поняла? Никому. Иначе твоему генералу не поздоровится, и тебе самой прилетит рикошетом. Не спрашивай ничего — просто сделай так, как я прошу. И еще. Генералу о нашем разговоре знать не нужно. Понятно? Я спросил — тебе понятно? — чуть встряхнув ее, спросил Леон.
— Д-да, — запнувшись, отозвалась Лиза, и в ее глазах Леон увидел выражение страха.
— Ты не бойся, я тебе вреда не причиню. Да и генерал твой мне поровну. Но из-за этой информации могут пострадать люди, которые мне не безразличны, понимаешь? Было бы хорошо, чтобы в присутствии спонсора твой работодатель не обмолвился о своем родстве с этой женщиной, но я пока не понимаю, как это устроить.
— Но… ведь вы работаете у Воронцова…
— Да. Но это ничего не меняет. Ты обещаешь мне, что от тебя эти сведения никуда не уйдут?
— Конечно, но… Леня, а ведь вы не водитель, да? — вдруг спросила она требовательно, стараясь поймать его взгляд.
— Это не важно, — попробовал уйти от темы Леон, но Лиза неожиданно взяла его за руку и сжала:
— Не обманывайте меня. Мне не пятнадцать, я все вижу. Вы не водитель, вы занимаетесь у Воронцова чем-то другим. В частности — вы собираете информацию. И знаете больше, чем говорите.
— Это ничего не меняет. Так ты сделаешь то, о чем я прошу?
— Я же сказала — да. Но контролировать генерала я не могу, потому что мне придется как-то ему это объяснять.
— Это я возьму на себя, если ты не против. И еще… Постарайся не слышать и не видеть некоторых вещей, хорошо? Не прислушивайся к разговорам, не всматривайся в лица — это может быть опасно для тебя. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь? — В голосе Леона вдруг проскользнули просительные нотки, которым он и сам удивился. — Все, Лиза, идем отсюда.
Она кивнула и пошла вперед, долго блуждала по дорожке, отыскивая какие-то одной ей известные приметы могилы брата, и наконец уткнулась прямо в ее оградку:
— Вот. Надо же, нашла…
Леон бросил взгляд на заложенную брусчаткой площадку внутри ограды, на добротный памятник из светлого мрамора, на высеченную на нем снайперскую винтовку, перекрещенную двумя гвоздиками, на даты рождения и смерти. Вот и все, что осталось от Мишки Локтева — ограда три на три и кусок мрамора.
Лиза вынула из рюкзака перчатки, тряпку и бутылку с водой, вошла в оградку и принялась мыть пыльный мрамор памятника. Леон, постояв пару минут, положил цветы на скамейку и начал выпалывать растущую вокруг траву — высокие кусты полыни, осот и одуванчики. Работали молча, каждый думал о чем-то своем, а Леон почему-то внутренне был рад тому, что на памятнике нет фотографии Михаила — как будто не хотел, чтобы друг увидел его рядом с сестрой и таким, каким он стал.
— Может, отдохнем? — спросила Лиза, вытирая тыльной стороной перчатки пот со лба.
Леон кивнул, чувствуя, что отдых ему необходим — кружилась голова, снова подступила тошнота. Но показывать Лизе слабость тоже не хотелось. Он сел на скамейку и закрыл глаза. Девушка пристроилась рядом, достала из рюкзака термос:
— Хотите чаю зеленого? Он холодный.
Леон взял протянутую чашечку и выпил мутноватую жидкость, слегка отдававшую мятой. Стало немного легче. Такие дни, как сегодня, он ненавидел и боялся их приближения — собственная слабость раздражала, но избежать подобных приступов было практически невозможно.
Лиза тоже пила чай, то и дело отмахиваясь от назойливого шмеля, кружившего у ее головы.
— Здесь так тихо… — проговорила она, глядя на памятник.
— Кому тут кричать? Клиенты спокойные.
Он почувствовал, как девушка вздрогнула всем телом, и, повинуясь профессиональному инстинкту, обнял ее за плечи рукой и прижал к себе, но тут же испугался собственного жеста и убрал руку.
— Зачем? — спокойно спросила Лиза.
— Что зачем?
— Зачем ты убрал руку? Мне с тобой спокойно, я ничего не боюсь, — не заметив, что перешла на «ты», сказала она.
— Я не хотел пугать тебя.
— Тогда верни руку на место, и я перестану бояться. Мне всегда не по себе на кладбищах…
Леон повиновался, не понимая, почему делает это, а Лиза прижалась к нему и засопела как ребенок. Они просидели так довольно долго, рука у Леона затекла, но он боялся пошевелиться, чтобы не разрушать возникшее между ними ощущение близости.
— Надо заканчивать уборку и домой ехать, — пробормотала Лиза, — а то я, наверное, тебя оторвала от чего-то.
— Нет. У меня выходной сегодня.
— Нет. У меня выходной сегодня.
— Но все равно нужно доделать, пока есть силы, а то сейчас совсем развезет на жаре, и ничего не захочется. Ты посиди, я быстро, — вывернувшись из-под его руки, Лиза встала и снова вернулась к памятнику.
Смыв последние разводы с мрамора, она аккуратно сложила в пакет тряпку, перчатки и пустую бутылку, заперла дверку и вопросительно посмотрела на Леона:
— Ну что, идем?
Он послушно поднялся, сгреб в охапку сорванную траву и пошел в сторону большой ямы, предназначенной для мусора. Лиза, разложив на могиле гвоздики, двинулась следом. От Леона не укрылось, что, когда они проходили мимо памятника Наковальне, Лиза чуть замедлила шаг и снова бросила взгляд на фотографию. «Зачем она ее так разглядывает? Как будто проверяет что-то», — подумал Леон, направляясь к машине.
Забравшись на переднее сиденье, Лиза кинула назад рюкзак и серьезно посмотрела на Леона, запускавшего двигатель:
— Лень, спасибо тебе. Я бы одна ни за что…
— Это пустяки. Он мой друг, а я даже не знал, где он похоронен.
— Все равно спасибо.
Он довез ее до дома, высадил и не уезжал до тех пор, пока девушка не скрылась в подъезде, и только после этого увидел припаркованную прямо напротив «БМВ», принадлежавшую Ворону, — эту машину он временно предоставил генералу вместе с водителем. Это Леона насторожило — какого черта делает здесь генерал, если у его сотрудницы выходной? И где он сам, если в машине только водитель? Ответ напрашивался сам собой и очень не понравился Леону.
Глава 18 Урал. Марина
Выспавшаяся за день Марина не сомкнула глаз всю ночь. Рядом на постели вытянулся измучившийся Хохол, лежал на животе, привычно сунув руку под подушку, как будто сжимал там свою «финку». Марина смотрела на спящего мужа со смешанным чувством жалости и нежности. Он весь день выполнял ее прихоти, терпеливо снося истерику и похмелье, и теперь, совсем измочаленный, мерно дышал во сне.
«Достается тебе, бедолага, — думала Марина, глядя на его расслабленное и спокойное лицо. — Удивляюсь терпению — я бы давно уже ушла, не стала терпеть, а ты каким-то образом ухитряешься все выдержать. Наверное, это та самая любовь, которая одна на всю жизнь. Ты меня столько лет добивался — не зря же, не просто так, не из интереса. Почему я так не могу?»
Она встала и, чтобы не разбудить Женьку, на цыпочках вышла в кухню, закрыв за собой двери спальни. Щелкнув висевшим над столом бра, глянула на часы — половина пятого. В открытую форточку доносился запах чего-то цветущего, но Марина никак не могла вспомнить, что это. Тишину столь раннего часа не нарушало ничего — ни звуки машин, ни бродячие собаки, ни даже птицы. Коваль сварила кофе, перелила из джезвы в чашку и взяла сигарету. Закурив, она рассеянно уставилась в окно, думая о том, чем сейчас занимается сын. «Как чем — спит в палатке, конечно. Интересно, он скучает по мне? Или ему хорошо в лагере, с друзьями? Никогда не думала, что буду вести себя как наседка — это я-то!»
Поднеся к губам чашку, Марина вдруг почувствовала неприятную дрожь в руке. Она оглядела пустой двор и вдруг поняла, что из припаркованной прямо напротив подъезда «девятки» кто-то рассматривает в бинокль окна — она даже видит блики света на линзах.
— А вот это уже оригинально, — пробормотала она, делая шаг назад от окна, — не успела приехать — уже в оптику рассматривают. Спасибо, что пока не в прицел. Это кто же у нас такой шустрый? И в какой момент мы с Женькой прокололись? Сейчас его разбудить или подождать, что дальше будет? Поди, не станут из «Мухи» шмалять…
Неприятное ощущение усилилось. Она терпеть не могла, когда не знала, откуда исходит угроза, это заставляло чувствовать себя беспомощной и похожей на зайца в чистом поле. Логически Коваль понимала, что пока вряд ли кто-то в курсе ее приезда — ни Ворон, ни тем более Бес, но тогда откуда взялась эта машина с любопытным водителем? И что с этим делать? Разбудить Хохла? Да, он сможет тихонько выскользнуть из соседнего подъезда, если, конечно, открыты люки, ведущие на крышу, но что это даст? Зная Женьку, он не будет долго церемониться, а начинать дело с трупа совершенно ни к чему, еще, не дай бог, полиция присватается. Придется пока посидеть и посмотреть, что будет дальше — иного выхода нет. Марина устроилась так, чтобы ее не было видно с улицы, а ей самой хорошо просматривалась машина, налила себе еще чашку кофе и принялась ждать. Водитель убрал бинокль и, откинув спинку кресла, разлегся в салоне, натянув капюшон толстовки. «Надолго расположился, — усмехнулась Марина. — Если по мою душу, потащится следом. Надо это проверить».
Чемодан с вещами, к счастью, так и стоял в прихожей — вчера некому было его разбирать, поэтому Марина наскоро оделась, не побеспокоив при этом спящего мужа, и, прихватив с полки в прихожей ключи от машины и квартиры, выскользнула за дверь. Из подъезда она вышла с озабоченным лицом и торопливо направилась к машине. Серебристый «Паджеро» моргнул фарами, отвечая на нажатие кнопки брелока, и Коваль села за руль.
— Теперь главное — по левой полосе не рвануть с непривычки, — пробормотала она, регулируя сиденье.
Джип на удивление легко поддался ее рукам, и Коваль, почувствовав машину, рванула из двора, напряженно поглядывая в зеркало заднего вида. Так и есть — через минуту за ней выехала «девятка». На пустых улицах водителю явно было неуютно — сразу же понятно, что едет он четко за джипом, а кто знает, что там в голове у сидящей за рулем женщины? Коваль принялась колесить по каким-то переулкам, заезжая во дворы и снова выезжая на магистрали. «Девятка» неотступно следовала за ней, и тогда Марина решительно вывернула на загородную трассу и понеслась, притапливая педаль газа. Джип довольно быстро оторвался от преследователя, на что, собственно, и рассчитывала Марина. Сама не понимая, как это произошло, она оказалась в «Березовой роще», куда не ездила много лет, даже оказываясь на родине. С этим поселком у нее были связаны тяжелые воспоминания, воскрешать которые она не хотела, и вдруг совершенно случайно она снова здесь. Свернув в ближайший переулок, Марина остановила машину, вынула сигареты и закурила. В этом поселке находится дом племянника — ее бывший дом. И самое страшное — коттедж Мастифа, человека, с которого все началось, с чьей подачи вся ее жизнь перевернулась и потекла совсем в ином русле. Марина не жалела ни о чем — просто не имела такой привычки, научилась быть благодарной за каждый день, за каждого встреченного на пути человека. Ведь, в конце концов, кроме боли, крови и ужаса, в ее жизни были и светлые моменты. Был Череп, был Розан, был любимый муж Егор Малышев. Есть Хохол. За это она была благодарна. Но, случись ей повторить тот вечер в коттедже Мастифа, когда она вводила ему в капельницу вызывающий сердечную недостаточность препарат, она не дрогнула бы и сделала бы это снова. Сейчас ее вдруг неудержимо потянуло туда, к этому проклятому дому, и, повинуясь этому желанию, Марина запустила двигатель.
Коттедж она, к собственному удивлению, нашла с большим трудом — три раза сворачивала не в тот переулок, потом дважды проскочила мимо. Когда же наконец она опознала дом, прежде казавшийся огромным, а теперь совсем потерявшийся между трехэтажными хоромами, выросшими вокруг, сердце ее забилось чаще — в коттедже кто-то жил. Это открытие испугало и удивило — неужели племянник решился продать его? И кому же пришло в голову купить это кровавое логово? Разве что кому-то не местному, залетному. Но то, что коттедж не пустует, было совершенно очевидно — поднятые внешние жалюзи, опущенные шторы внутри, приоткрытая дверь гаража — все это она рассмотрела через щель в заборе.
«Интересное дело… Кто же это у нас такой бесстрашный?» — подумала Марина и вдруг увидела выходящего на крыльцо домика охраны Бармалея. От неожиданности она охнула, но тут же прикрыла рот рукой и тихонько направилась к припаркованному через два участка джипу.
«Ну, теперь мне все понятно, как я сразу об этом не подумала. Разумеется, Бес может жить только здесь — куда ему еще? В свой дом в «Парадизе» не поедешь — палево, а сюда Ветка посоветовала. И с Колькой договорилась наверняка. Завертелось… надо быстро отсюда валить, пока мой джип никого не заинтересовал. Да и Женька, если проснулся, уже всю округу на уши поднял — телефон-то я на тумбочке в комнате оставила».
Выехав на трассу, она снова посмотрела в зеркало — «девятки» не было.
— Наверное, заплутал в «Роще», бедолага, там же столько выездов и тупиков — надо хоть чуть-чуть ориентироваться. Я вон и то блудила… — пробормотала Марина, предвкушая нахлобучку, которую сейчас неминуемо устроит муж.