Хохол сощурил глаза и принялся крутить в пальцах зажигалку:
— И что, ты его не пощупал?
— Пока не успел, времени не хватило. Я ведь один, а дел много, — виновато сказал Леон, — я ж до сих пор всю охрану сам проверяю — ни на кого надежды нет.
— Ладно, это решим постепенно. В любом случае без приказа Беса ничего не случится, — отозвалась Марина, щурясь от внезапно выбравшегося из-за набежавшей тучки солнца, — а до того времени мы успеем, надеюсь, вычислить, кто чем дышит вокруг Ворона. Ты, Леон, шепни ему сегодня без свидетелей, что я завтра с утра к нему в «Тишину» подъеду, пусть он всех лишних оттуда уберет. И юриста этого на всякий случай тоже пусть в отгул отправит — меньше знает, никому не должен.
— Да, понял, сделаю.
— Ну, тогда все, разбегаемся до завтра.
— Погоди, а что с Бесом-то? — остановил ее Хохол. — Может, я поеду, погуляю там по окрестностям?
— Ага, — с сарказмом сказала Марина, — и можешь еще майку с моим портретом надеть. Бес же идиот, если вдруг тебя срисует, то сразу поймет, что ты прогуляться среди березок из Англии приехал — крюк-то всего в пару тысяч километров. Я же тебя просила, не считай противника глупее себя, это опасно. Гулять там ты не будешь, это сделает кто-нибудь другой. А вот этого другого ты и должен найти, только аккуратно. Подумай, кого из наших старых бойцов можно подтянуть, кто меньше засвечен, кто легче на контакт выйдет. В конце концов, последние полгода ты тут рулил, пока я в коме лежала, вот и разбирайся.
Хохол взъерошил волосы и признал поражение. Марина погладила его по щеке, и Леон, заметив это проявление нежности, отвел взгляд.
— Я могу к Бесу сам прогуляться, ближе к ночи, — предложил он, но Марина возразила:
— И зачем? Засветиться? Нам это не нужно. Кроме того, прости, конечно, но с твоей специфической внешностью даже Бармалей тебя запомнит, а это лишнее. Нужен кто-то совсем неприметный — у Беса такие спецы были, я помню. Вроде смотришь — думаешь, ну на фига он такую шапку яркую нацепил, аж глаза режет, ведь запомнят же. А потом пытаешься в памяти образ воскресить — и не можешь, потому что, кроме шапки дурного цвета, больше ничего в глаза не бросилось. Это и есть высший пилотаж слежки. Вот и нам бы такой человек нужен — чтобы без примет.
Хохол и Леон понимающе переглянулись — им подобное и в голову не приходило, но Коваль была права. Слежку нельзя обнаруживать, а уж если случится такой прокол, должно быть проблематично опознать следившего.
— Я, короче, подумаю, — буркнул Женька. — Если все обсудили, давайте ехать отсюда, не будем внимания лишнего привлекать.
Они расплатились и вышли из кафе, направляясь к машинам. Марина с тоской посмотрела на висевший неподалеку знак с указанием ближайших населенных пунктов, среди которых значился коттеджный поселок «Парадиз», но, перехватив взгляд Хохла, отвернулась. Леон сел в машину и уехал, а они все еще стояли возле своего джипа, и Хохол, отлично понимавший причину ее замешательства, негромко сказал:
— Не надо, котенок. Мы не поедем туда.
— Да, ты прав… конечно, не поедем, — покорно согласилась она, берясь за ручку и открывая машину. — Но так больно, Женька… так больно. Вся жизнь там прошла, а теперь даже просто на территорию заехать невозможно.
Он ничего не ответил, сел за руль и вывернул на трассу, взяв курс в город.
Глава 19 Урал. Ворон
Просьба Леона поговорить во дворе немного удивила и даже испугала Ворона. Он в последнее время неохотно находился на открытых пространствах, словно боялся, что на каждом дереве засел снайпер. Но Леон, обычно невозмутимый и даже чуть флегматичный, сегодня вернулся после двухчасовой отлучки какой-то возбужденный, даже очки не снял, когда вошел в кабинет. Это Ворону не понравилось — с чего бы ему нервничать? И эта просьба о разговоре во дворе с глазу на глаз…
— Темнишь ты чего-то, — пробурчал он в спину выходившему из кабинета через вторую дверь телохранителю, и тот, обернувшись, снова повторил:
— Это важно.
Аргументов не осталось, и Ворон выбрался из уютного кресла в хорошо кондиционируемом кабинете, направляясь к черной лестнице, ведущей во двор. Леон спускался чуть впереди, в пролете первого этажа остановился и оглянулся, словно проверяя, не ослушался ли хозяин, не тащит ли с собой кого-то из охранников.
Во дворе было пусто — машину погнали в сервис на плановый техосмотр, один из охранников уехал с водителем, второй остался у кабинета. Двор был в их полном распоряжении, но Леон на всякий случай заглянул за стоявшие поодаль мусорные баки — там любили курить повара и официанты, но сейчас и там никого не было.
— Ну? — нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросил Ворон.
— Вам просили передать привет с того света, — четко выговорил Леон фразу, которую велела сказать Наковальня, и Ворон вздрогнул, глаза его радостно заблестели:
— Ну?! Точно?!
— Точнее не бывает. Час назад расстались.
— Так вот, значит, куда ты рванул… а я думал — бабу завел.
— Она просила передать, что завтра к десяти приедет сюда. Просила еще, чтобы лишних в офисе не было, разговор у нее к вам, — игнорируя язвительное замечание патрона, продолжил Леон.
— Понял, сделаем. Завтра санитарный день объявим, клуб закроем, вот и никого лишних не будет. Генералу звякну, отменю встречу, пусть тоже отдыхает.
«О, вот это совсем хорошо было бы, — подумал Леон мгновенно. — А то не хватало еще в первый день эту встречу устраивать, кто его знает, как пойдет. Узнать-то ее он, может, и не узнает, но мало ли… Лучше пусть дома посидит».
— Что она еще сказала? Чего прилетела-то вдруг, вроде же не собиралась? — продолжал задавать вопросы Ворон, и Леон пожал плечами:
— Мне не докладывала, понятное дело. Но, раз прилетела, значит, есть что-то. Вы ж сами хотели звонить — а тут и не надо, сама прилетела.
— Вот это-то меня и пугает, — признался Ворон, понизив голос, — когда она вдруг сама является как снег на голову. Тут точно хорошего не жди, что я, первый день ее знаю? Значит, ничего не говорила больше?
— Нет.
— А она одна или с отморозком своим?
— С ним. Когда она одна ездила?
— Да по-всякому бывало. Но, раз Жека с ней, значит, действительно серьезное что-то. Ну ничего, разберемся завтра. И это, Леон… — оглянувшись по сторонам, сказал Ворон, — если у тебя все, пойдем под крышу. Неуютно мне тут, стою, как тот тополь на Плющихе…
Леон пожал плечами, в душе немного презирая патрона за такую явную трусость:
— Все. Идемте. — И Ворон споро побежал в здание.
Леон же вынул мобильный и набрал номер Хохла:
— Все готово, завтра в десять. Клуб будет закрыт на санитарный день, так что риска никакого. Понял. До завтра.
Ворон вернулся в кабинет и только там выдохнул и расслабился. Значит, Наковальня прилетела… Это была хорошая новость, с такой союзницей он чувствовал себя более уверенно. Изворотливая и хитрая Коваль всегда умела повернуть дела таким образом, чтобы извлечь выгоду и избежать потерь. Но смущало, что он не знает точной причины появления ее здесь, в родном городе. То, что она явилась просто так, совершенно исключалось — не в том положении сама Наковальня и ее Хохол, чтобы запросто приехать в город по поддельным документам. Ну, допустим, ее никто не узнает, но Жека-то…
С габаритами и внешностью Хохла не узнать его мог только слепой, и если Наковальня так рискует, что потащила его сюда, то у нее определенно есть резон. Знать бы еще, какой именно!
Ворон налил себе кофе и развалился на диване. Дел больше не было, но и машину пока не вернули, значит, придется пока сидеть здесь. Черт бы побрал неугомонного Беса! Обложил так, что носа не высунуть. Ворон не мог объяснить своего безотчетного страха, но интуитивно понимал — опасность всюду. Бес ни за что не спустит ему попытки шантажа и то, что ему пришлось таким бесславным образом убираться из города и страны. О злопамятности Гришки ходили легенды, и Ворон не особенно хотел проверять на себе их правдивость.
Мысли его свернули к генералу Ковалю. В его поведении тоже было много непонятного. На прямой вопрос Ворона об интересе, который преследует генерал, баллотируясь в мэры, он ловко свернул куда-то в сторону расширения интересов местных предпринимателей и постепенной децентрализации, хотя это было явно не в его компетенции. Ворон сделал вывод, что интерес есть, но говорить о нем Коваль пока не хочет, и решил не давить — со временем все выплывет. Лишь бы поздно не было. Но тут Ворон подстраховался и на каждую сумму денег брал у генерала расписку, рассчитывая в случае чего припереть его этими подписями.
Настораживал образ жизни кандидата — настоящий аскет, никаких излишеств, никаких страстишек. Это всегда вызывало у Ворона подозрения — люди подобного склада часто выкидывают такие фортели в самый неожиданный момент, что и подумать страшно. Но факт оставался фактом — генерал не пил, не водил баб, не интересовался азартными играми, хотя Ворон намекал, что в городе существует сеть подпольных казино, куда при желании и его личной протекции можно попасть. Он много читал, регулярно посещал книжный магазин и сводил с ума охрану пешими прогулками. Маршруты всегда были разными, и усмотреть какую-то логику в передвижениях оказалось невозможным — получалось, что генерал ничего не планирует заранее, а идет куда глаза глядят. Никаких контактов, кроме тех, кого привез с собой. Словом, загадок было больше, чем отгадок, и это раздражало.
Настораживал образ жизни кандидата — настоящий аскет, никаких излишеств, никаких страстишек. Это всегда вызывало у Ворона подозрения — люди подобного склада часто выкидывают такие фортели в самый неожиданный момент, что и подумать страшно. Но факт оставался фактом — генерал не пил, не водил баб, не интересовался азартными играми, хотя Ворон намекал, что в городе существует сеть подпольных казино, куда при желании и его личной протекции можно попасть. Он много читал, регулярно посещал книжный магазин и сводил с ума охрану пешими прогулками. Маршруты всегда были разными, и усмотреть какую-то логику в передвижениях оказалось невозможным — получалось, что генерал ничего не планирует заранее, а идет куда глаза глядят. Никаких контактов, кроме тех, кого привез с собой. Словом, загадок было больше, чем отгадок, и это раздражало.
В дверь кабинета постучали — это вернулся с техосмотра водитель, и Ворон с облегчением поднялся с дивана. Сейчас приедет домой, поужинает и заляжет в постель — завтра предстоит непростой день. Все, что связано с именем Наковальни, всегда непросто…
Глава 20 Урал. Марина
Ночью ей приснился Егор. Подобные сны не беспокоили ее уже несколько лет, и Марина даже успела забыть тот ужас, который всегда испытывала при виде родного лица. Вскинувшись на постели, вся мокрая от испарины, она обхватила руками голову и застонала. Видение было настолько реальным, что сводило с ума. Протянув руку, она коснулась плеча спавшего рядом Женьки, словно желая убедиться, что он здесь, с ней, что он живой и настоящий. Хохол пробормотал что-то и перевернулся на спину, закинув руки за голову. Марина выскользнула из постели и ушла в кухню, села там за стол и заплакала. Ей казалось, что это все уже прошло, что прошлое перестало хватать за сердце ледяными пальцами, но нет — в ее сознании все еще жил призрак первого мужа.
Рыдать в кухне оказалось сладко, и от этого становилось легче — Женька не достает вопросами, не чувствует себя виноватым, не пытается выяснить причину слез. Иногда ей было необходимо вот так выплакаться, вспомнить, что она все-таки слабая женщина, а не железная Наковальня, которой ее привыкли считать окружающие. В конце концов, нет ничего постыдного в таких одиноких слезах, если они приносят облегчение.
Всласть порыдав, Марина вытерла глаза и задумалась. А что, если этот сон — предупреждение? Если посредством образа погибшего мужа судьба хочет дать ей какой-то знак? Предостеречь от чего-то, уберечь от неприятностей? Не особенно верившая во что бы то ни было Марина иной раз вдруг становилась удивительно суеверной и с опаской вглядывалась в какие-то мелочи, считая их предупреждением. Вот и сейчас по спине пробежал холодок — такое часто случалось с ней незадолго до угрожающих жизни событий.
«Если сказать об этом Женьке, он разорется и попытается помешать моей поездке к Ворону. А я не могу не ехать. Следовательно, придется молчать. Да и что может случиться — меня тут никто не ждал», — уговаривала она себя, насыпая в джезву кофе.
Привычно забравшись с чашкой и сигаретой на рабочую поверхность кухонного гарнитура так, чтобы видеть из окна двор, но при этом быть скрытой от посторонних взглядов с улицы, Марина сделала глоток кофе и поморщилась недовольно. Ей никогда не удавалось сварить напиток так, как это делал Женька, и удовольствия от такого кофе был минимум. Но не будить же мужа из-за этого…
«Интересно, Ветка попытается как-то меня разыскать? Ведь она, как никто другой, чувствует мое присутствие рядом. Уверена, что она попытается сделать это — более настырной бабы я никогда не видела. Никакие попытки избавиться от нее мне никогда не помогали. А раз уж она здесь, то, учуяв, непременно попытается найти. Вопрос в другом — мне что с этим делать? Как ни крути, я не могу ручаться за то, на чью сторону встанет Ветка. Гришка ей муж, она от него зависит и, насколько я поняла, научилась им манипулировать в своих целях. Ей просто нет смысла воевать с ним. Но это же Ветка, ее до конца никогда не поймешь, вот это-то и опасно».
Невкусный кофе совершенно остыл и стал еще противнее, Марина выплеснула его в раковину и снова задумалась, куря очередную сигарету. Что делать, если придется встретиться с братом лицом к лицу? Нет, она не боялась быть узнанной — боялась, что сама невольно выдаст себя, не сумев сдержать эмоций. Значит, нужно постараться избежать этой встречи или хотя бы оттянуть ее на как можно большее временное расстояние. Да и Хохлу бы хорошо избежать подобных мероприятий, потому что тут совершенно не угадаешь, кто взорвется раньше — он или Дмитрий, и в любом случае исход будет крайне негативный. «Черт меня побери, опять я ввязалась в историю, причем на этот раз сама, добровольно».
— Ты чего тут, как кура на насесте? — Потягиваясь и зевая, в дверях кухни появился заспанный Женька, бросил взгляд на залитую остатками кофе раковину, на стоящую у плиты джезву и полную окурков пепельницу рядом с Мариной. — Планы вынашиваешь? И как, удачно?
— Как видишь, — кивнув на пустую сигаретную пачку, проговорила она.
— И что бы ты без меня делала? — вздохнул муж, вышел в коридор и вернулся оттуда с новой пачкой.
— А зачем мне что-то делать без тебя? — спросила Марина, вскрывая ее и вытаскивая сигарету. — Ты ведь есть.
— Ну да, должен же кто-то тебе за сигаретами бегать и кофе варить. Вот за этим я и нужен, вот потому я и есть.
— Не начинай, я тебя прошу, — скривилась она, уловив знакомые нотки в его словах, — сегодня не самый подходящий день для таких разговоров.
— Он у тебя всегда неподходящий.
— Так, может, это и хорошо, а?
Хохол только рукой махнул, привычно сварил новый кофе, подал жене чашку и молча вышел. Спустя пару минут хлопнула входная дверь — он ушел на пробежку, и Марина, выглянув в окно, увидела, как прямо от подъезда Женька взял приличный темп и скрылся за углом дома. Нужно было как-то заглаживать невольную ссору, и она начала готовить завтрак, что делала только в случае, если осознавала свою вину.
Телефонный звонок оторвал ее от этого занятия, и Марина с некоторой опаской взглянула на дисплей — это оказался отец.
— Да, папа, доброе утро.
— Доброе утро, Мариша. Хотел услышать твой голос.
— Услышал? — рассмеялась она.
— Да. У тебя все в порядке?
— Пап, ну что у меня может быть не в порядке? Лучше скажи, как ты? Где?
— Здесь, в городе. Мне сняли отличную квартиру, рядом с парком, я приспособился гулять по два часа в день.
Голос отца был бодрым, и это внушило Марине уверенность в том, что с ним все действительно хорошо. Для своих уже довольно значительных лет Виктор Иванович был еще порой излишне активен, вел образ жизни, доступный не всякому молодому, и вообще хорошо сохранился.
— Ты не хочешь встретиться со мной? — спросила она, вспомнив, что последний раз видела отца более полугода назад.
— Хочу. Но думаю, что пока не стоит делать этого.
— Почему?
— Мы с Евгением решили, что не нужно привлекать чьего-то внимания нашими встречами, потому что неминуемо возникнет вопрос, откуда мы знаем друг друга. Это ни к чему ни мне, ни тебе, понимаешь?
Марина чуть обиженно умолкла, но в душе отлично понимала, что отец и муж совершенно правы. Как, к примеру, объяснит знакомство с непонятной женщиной Дмитрию отец? Действительно, достаточно пока телефонных разговоров.
— Научились вы за моей спиной действовать, — только и сказала она, чтобы оставить за собой последнее слово — как обычно.
— Не сердись, мы хотим уберечь тебя от неприятностей.
Они поговорили еще о каких-то малозначимых пустяках и распрощались, оба успокоенные тем, что у собеседника все в порядке.
Марина успела принять душ и накрыть стол к завтраку, а Женька все не возвращался, и она начала нервничать. Машины, обычно дежурившей у подъезда, почему-то не было, и это тоже показалось ей странным. Взяв телефон, Марина долго вертела его в руках, размышляя, не позвонить ли Леону, но тут в замке повернулся ключ, и она, отбросив мобильный, ринулась в прихожую. Мокрый от пота Женька ввалился в квартиру с огромным букетом ярко-желтых шаровидных хризантем:
— Без нас стало в этом городе совсем тоскливо, скажу я тебе. Пока нашел элементарный букет цветов, успел обежать чуть не весь. Что, цветочники после твоих похорон расслабились настолько, что перестали закупать?
Утопив лицо в гущу цветов, Марина фыркнула:
— Ну, разумеется! Все же в жизни вертится вокруг нас, правда? Мог бы предупредить, что задержишься, я волнуюсь.
— Прогресс! — саркастически бросил Женька, на ходу сдирая с себя пропотевшую футболку и отправляясь в ванную. — Не присоединишься?