Рявкнул так, что у самого заложило уши, Вика зажмурилась, но быстро пришла в себя, дернула плечом, освобождаясь, и выкрикнула ему в лицо:
— Я стричься пошла, в парикмахерскую! У меня на голове черт знает что после пожара, половина волос сгорела, если ты забыл! Я видеть себя не могла, в зеркало смотреть страшно! Что тут непонятного!
И заревела, наконец, всхлипнула, скривила губы и отвернулась. Егор отпустил девушку, привалился к стене напротив. Стричься она пошла, мог бы и сам сообразить, что первым делом Вика, придя в себя, побежит приводить себя в порядок. Все учел, кроме одного: внешний вид в расчет не принял. Ей идет, кстати.
— Дальше что было? — негромко спросил он.
Дальше все было просто и незатейливо, как грабли, — на обратном пути из салона она зашла в магазин, где купила кое-что для себя и расплатилась картой. Потом…
— Я понял, — перебил ее Егор. Тут уж и вовсе все было примитивно — ее отследили по этой самой карте, «группа захвата» подлетела к магазину через несколько минут, когда Вика еще не успела уйти далеко или вообще блуждала в незнакомом месте. Вычислили, догнали, но в последний момент все сорвалось, зато Вика лишилась всего.
Из комнаты ощутимо несло холодом и сыростью, Егор подошел к балконной двери, прикидывая, чем бы наскоро заделать дыру в стекле, но ничего путного в голову не приходило. Покрутил головой в поисках подходящей «заплатки», увидел Вику. Та стояла в дверях и смотрела в пол.
— Прости меня, — услышал Егор, — прости, пожалуйста, от меня одни проблемы. Я уеду, завтра же.
— Давай, езжай. Без денег и документов куда ты денешься. И я очень сомневаюсь, что тебя выпустят из города. Я не знаю, во что ты ввязалась…
С улицы раздался длинный, раздраженный гудок, и «голос» был знакомый. Понял, не дурак: врач и фельдшер уже разделались с бабкой-симулянткой и разыскивают водителя. Надо ехать, и снова оставить Вику здесь одну.
— Я не знаю, что им от тебя надо, — повторил Егор и подошел к Вике, — но знаю, что тебя ждет, если ты попадешься им. Я говорил с одним из них по телефону в ту ночь, когда ты лежала в реанимации. Так вот, этот человек не врет.
Еще гудок, за ним еще один, ждать нельзя, это может быть срочный вызов на ДТП или что похуже. Егор прошел мимо Вики, повернул задвижку дверного замка. Снова заклинило, чтоб ее, Егор в сердцах рванул ее раз, другой, но та не поддавалась.
— Я знаю, — шепотом сказала Вика, — они звонили мне раньше и предупреждали, что если я не уеду, то… И про болото говорили, и про то, что их пятеро, и закопать живьем грозились. Но я не могу уехать.
— Почему? — со злостью выдохнул Егор, уже взмокнув в борьбе с дверью. — Тебе тут что — медом намазано? Ты правда не боишься, или ты дура? Извини, не сдержался.
Извинений не требовалось, Вика подошла к двери и аккуратно, одним движением руки, справилась с чертовой задвижкой, та только лязгнула легонько и отошла в сторонку. Егор зло усмехнулся и приоткрыл дверь. В подъезде было темно, но на ступеньки с улицы падал свет из окон дома напротив. И тут грянул третий гудок, длинный, злой, Егору даже показалось, что он слышит голос взбешенного врача, звавший его по имени. Все, надо бежать, или ему конец.
— Наверное, дура, — подтвердила Вика, и Егору показалось, что девушка улыбается, — но я не могу. Мне надо найти одного человека, он приехал сюда и пропал. Я ищу его.
— Брата? — мигом припомнил Егор фразу насмешливой сволочи, что звонила тогда поздно ночью.
— Да, — Вика даже не удивилась, — он пропал здесь. Приехал еще осенью и пропал, последний раз он звонил мне два месяца назад, сказал, что произошло нечто важное и что скоро все будет хорошо. И все, больше я его не слышала, на звонки он не отвечал, тогда я приехала следом за ним, начала искать его, как могла, потом началось все это. Я очень боюсь, очень, но уехать без Олега не могу. Мне надо найти его.
Егор медлил, слишком много образовалось у него вопросов, и ответы на все желательно получить незамедлительно, но это невозможно по ряду причин. Он сейчас сам себе не принадлежит, от него, может, чья-то жизнь зависит, не в такси все же работает. Увольнение — черт бы с ним, руки на месте, голова имеется, не пропадет, но если по его вине кто-то к богу раньше срока отправится, вовек себе не простит. И все же…
— За тобой точно не следили? — чисто для собственного успокоения спросил он, и Вика ответила точно так же, как недавно, в бабкиной кухне:
— Я не знаю, честно. Я бежала как ненормальная, упала, чуть ногу не сломала, на каблуках неудобно по льду… Не знаю.
И украдкой глянула на себя в зеркало, что висело в коридоре, машинально поправила волосы. «Не следили» — даже если так, то найти ее здесь всего лишь вопрос времени, и ведь уже ищут, к гадалке не ходи.
— Ладно, утром поговорим. Спи, я пошел. А стрижка хорошая, мне нравится. Все, пока.
Егор выбежал на площадку, захлопнул дверь, подергал, убедился, что закрыта надежно, и запрыгал вниз через ступеньку. И подумал, что надо будет завтра утром купить скотч и пока заклеить дырку в стекле, а как разбогатеет, то есть сразу после зарплаты, поставить новое стекло.
Глава 3
В работе образовалась передышка, что не странно — полночь давно миновала, все нормальные и ненормальные, в том числе потенциальные «клиенты» «Скорой», дрыхнут, или только подумывают о том, не пора ли набрать заветные «03». Врач и фельдшер, пользуясь случаем, спят, диспетчер тоже кемарит, не отходя от телефона, на подстанции тишь, гладь и неземная благодать, заодно и мышам полное раздолье.
В помещение Егор не пошел, остался на крыльце, подпирая спиной столбик навеса над крыльцом, вдохнул глубоко. Мысли, до этого крутившиеся где-то далеко, чуть ли не в подсознании, немедленно явились на передний план, захватили, закружили вопросами на предмет нестыковок, несовпадений и лжи. Но Егор, как ни старался, пока ничего такого усмотреть в словах Вики не мог, ничего, кроме сути самих слов: ее брат зачем-то приехал в их городишко и сгинул два месяца назад, если считать с его последнего звонка сестре. А та посидела-посидела, подождала и прикатила следом на поиски родного братца, ну в точности как Герда за Каем в царство Снежной королевы. И, как и положено Герде, получила сполна, и эта сказка пока далека от финала. Самое поганое, что Вика и не подозревает, в чем «провинилась», по всему выходит, что дело в ней самой и только в ней, и кому-то она мешает просто своим присутствием, только тем, что пока жива. Быстро ее нашли, стоило ей только нос из дома высунуть, этим ребяткам, что сидели тогда в «Приоре» у ее дома, ума хватило проследить не только за больницей. Там кто-то проболтался, к гадалке не ходи, и в его дверь в любой момент могут постучать «гости»…
Егор поежился от острого ветерка и вошел в тепло. Тишина, полумрак, даже мышей не видно, и телефоны — слава те, господи, — заткнулись, в комнате отдыха дрыхнут аж две бригады, места нет, но нам не привыкать. Кресло и низкий табурет составили прекрасную пару, Егор вытянулся на жесткой неудобной «кровати» и задремал. Сон начался сразу, без прелюдии, и весь из себя странный: точно он торопился куда-то, а ноги еле двигались, словно шел по пояс в воде, да еще и против течения. Греб, греб из последних сил, а тут на реке (или что там во сне было) начался шторм, замотало так, что Егор едва не свалился в воду, вернее с «кровати», и спросонья пару мгновений соображал, что происходит. А это водитель второй машины, что дрых неподалеку, пинал кресло и ворчал, сам едва продрав глаза:
— Чалов, совесть имей, тут люди спят, между прочим. Мобилу свою или выключи или отвечай, задолбала она звонить…
Кресло успокоилось, Егор сел и выудил из кармана куртки, которой накрывался, телефон, уставился на экран. «Два пропущенных вызова» — сообщала надпись на черном фоне, и все бы ничего, но это снова звонила Вика. И звонила со своего телефона, с той самой симки, что он лично купил несколько дней назад.
Пока сообразил, пока вник, пока дошло — прошло минуты две, а заодно и сон слетел, соображалка заработала в форсированном режиме. Звонит, ясное дело, не Вика, а кто-то из тех, кому досталась ее сумка с документами, деньгами и мобильником. Звонят по единственному номеру, что забит в память ее телефона. Или все же это она сама?
От догадки точно морозом обдало, Егор тихонько поднялся с кресла и вышел из сонного царства в коридор. Прошел мимо диспетчерской, где, положив голову на «подушку» из журналов, прямо за столом спала неутомимая пенсионерка, накинул куртку и вышел во двор. Здесь снова заметало по-зимнему, снег летел в лицо, и откуда только взялся, полчаса назад ничего не предвещало. Телефон молчал, и Егор, едва сдерживаясь, чтобы самому не перезвонить, побежал в гараж, на ходу отворачиваясь от снега. Влетел в пахнущую соляркой и машинным маслом темноту, пошел прямо и чуть левее на свет тусклой лампочки в стальной оплетке, присел на ящик со старыми железками.
Телефон молчал, за неплотно прикрытой дверью гаража подвывал ветер и швырял снег о металлическую створку. В такую погоду хорошо напиться до чертей и заснуть, чтобы не видеть этого безобразия, как многие и делают, не пережив прихода весенней депрессии. А некоторые считают, что дальше жить вообще незачем, мрак, снег и ветер теперь будут всегда, солнце отменили, как и голубое небо, и теплые деньки. И разнообразными способами покидают этот мир, кто как, кому на что фантазии хватает, вешаются в основном, получив от приехавшей по вызову бригады последний диагноз: «механическая асфиксия органов шеи при сдавлении петлей при повешении»…
Сначала моргнул и засветился голубым и белым экран, потом мобильник вздрогнул в ладони и выдал длинную дребезжащую трель, на экране светился «Викин» номер, сердце стукнуло где-то в горле, Егор вдохнул и нажал зеленую кнопку.
Абонент молчал, Егор тоже начинать беседу не торопился, слушал шум, что доносился из трубки. Поначалу показалось, что с «той» стороны никого нет, или заговорит сейчас нечеловеческим голосом автоответчик. Даже дыхания не слышно, словно дождавшийся ответа человек потерял к разговору всякий интерес и отложил телефон в сторонку. Или не желал делать первый ход, давая оппоненту возможность проявить себя. Ждать дальше Егор не мог, уж больно нехорошей показалась ему эта тишина, и посему, вдохнув-выдохнув, чтобы успокоиться, как мог равнодушным и делано-сонным голосом произнес:
— Слушаю. Ну, чего надо? Достали трезвонить, козлы, на часы посмотри…
И сам глянул на цифры в углу экрана — четвертый час утра, самое время для светской беседы. В своем репертуаре ребятки, тогда они тоже звонили заполночь, на час или два раньше, хотя сегодня он два звонка пропустил…
— Не спится? — участливо спросили из трубки. Егор ухмыльнулся — голос был тот же самый, что, как по нотам, расписывал сценарий, который ожидает Вику, если она останется в городе. И по тону пока непонятно, как настроение у оппонента и что тот хочет от собеседника.
— Какое там, — зевнул он в ответ, — поспишь тут. Задолбал ты меня звонками, дядя. Тебе чего надо? Ты кто вообще?
— Что в имени тебе моем, — вздохнули в трубке, — какая разница, как меня мама назвала. Допустим, Вася, и что это изменит? Правильно, ничего. Ты мне лучше вот что скажи — где девка?
Егор выдохнул облегченно, точно камень с души свалился — до Вики они пока не добрались, не нашли ее, иначе разговор бы строился по-другому. А раз так, то можно и пообщаться строго в предложенном оппонентом тоне.
— Ах, девка, — осенило его, — девка, конечно. Так бы сразу и сказал, а то я спросонья не сообразил. На Ярославке твоя девка стоит, денежку тяжким трудом зарабатывает. Все твои девки там, Вася, ныне, как говорится, присно и во веки веков. Аминь. Еще вопросы есть? Нет? Тогда спокойной ночи, Вася.
— Твоя девка где? — перебили из трубки. О, голосок уже другой, натянутый, агрессивный, проняло «Васю» основательно, аж зубы скрипят. Или это он трубку грызет, как пес с голодухи давным-давно обглоданную кость?
— А черт ее знает, — искренне ответил Егор, — понятия не имею. Была моя, да вся вышла. И мне, вот как на духу тебе говорю, — по фигу, где она, с кем, как он ее там, сколько раз и все такое. Нет у меня девки, и не сутенер я, попутал ты что-то, Вася.
Договорил, послушал шорохи из трубки и, решив, что абонент с той стороны решил закончить неконструктивный диалог, уже и сам решил отбиться, когда трубка ожила.
— Ты бы не лез не в свое дело, — чуть насмешливо, врастяжечку сказал «Вася».
— А то что? — поинтересовался Егор. — Что будет? Ты кто, дядя, тебе чего надо? Вали на фиг, я не подаю…
«Собеседник», похоже, слегка обалдел и взял небольшую паузу, в трубке что-то ласково зашелестело, потом послышались мерные ритмичные звуки, точно кто-то стучал пальцами по стеклу. Потом послышался чей-то голос, но слов Егор не разобрал — похоже, насмешливый шантажист прикрыл ладонью трубку, потом, посовещавшись с кем-то, заговорил делано-равнодушно:
— Я бы с тобой в психологические этюды поиграл, да некогда мне. В общем, давай так — ты говоришь мне, где девка, я плачу тебе, и мы забываем друг про друга. Деньги хорошие, сразу говорю, наличными, в любом удобном для тебя месте. Соглашайся, нафига она тебе такая нужна с побитой рожей. На мои деньги новую себе найдешь, молодую, красивую…
И заржал, неплотно прикрыв ладонью трубку, Егор расслышал, как еще кто-то хихикает неподалеку. Теперь пришла его очередь взять паузу, он встал, прошелся по гаражу, запутался в проводах на полу, зацепился и едва удержался на ногах. Выругался, прикидывая в темпе, чем бы еще обидеть Васю, да побольнее, как хихиканье в трубке прекратилось, голос собеседника снова стал деловым:
— Давай, не телись, соображай быстрее, — торопил он, и Егор ответил:
— Извращенец я, люблю потрепанных. Хотя деньги всегда нужны. Надо подумать.
— Чего тут думать, — наседал оппонент, — договорились, встретились, назвал адрес, получил деньги, и все. Кстати, она тебе ничего не говорила? Ну, зачем сюда притащилась и все такое? — как бы невзначай поинтересовался шантажист.
— Про брата? — показывая свою некоторую осведомленность в вопросе, уточнил Егор и тут же ощутил тем непризнанным наукой свойством, именуемым «чуйка», что его жизнь и жизнь Вики теперь сто́ят одинаково, и сумма столь ничтожна, что ее называть-то неприлично. Уж больно выразительной стала тишина в трубке, абонент снова точно провалился.
— Ладно, уговорил, только сумму я сам назову. Слышишь, ты, дядя?
Дядя слышал, он угукнул в микрофон и снова затих, но молчал уже выжидательно, как рыбак, что подцепил на крючок долгожданную рыбину и теперь боится, как бы та не сорвалась. А «рыба» сама упорно лезла из воды, только что в сачок не запрыгнула, назвала такую сумму, что на «той» стороне уважительно промычали, потом обещали подумать и почти сразу согласились.
— Хорошо, — продолжал гнуть свое Егор, — но учти: деньги мне нужны крупными купюрами, и только новыми. Свеженькими, от которых еще краской пахнет и о края обрезаться можно. Другие не подойдут, сразу предупреждаю, — тоном капризной кинодивы предупредил он.
— Зачем? — предсказуемо спросили с «той» стороны, — на хрена, объясни. Какая тебе разница, какими брать, все равно все пропьешь…
— Мне-то без разницы, — пояснил Егор, — никакой разницы совершенно. Я о тебе, друг мой, забочусь, чтобы тебе было удобнее деньги в трубочку свернуть и в задницу себе засунуть. Можешь приступать. Все, гуляй, Вася, спокойной ночи.
Нажал «отбой», с минуту стоял в темноте, слушая вой ветра, стоял в раздумьях — выключить телефон или нет? И решил оставить пока, чисто так, на всякий случай. Надумают звонить — вэлкам, ответит в лучшем виде, да после этого разговора вряд ли между абонентами остались малейшие недопонимания. Угрожать возьмутся? Кому, спрашивается, голосу из трубки, что неизвестно кому принадлежит? Впрочем, та же чуйка подсказывала, что инкогнито сохранить надолго не удастся, найдут его, к гадалке не ходи, но не сегодня и не завтра, хочется верить. «Раньше выстрела не падаем» — Егор насторожил уши: показалось или нет, но со стороны диспетчерской донесся телефонный звонок. Еще пара минут, и одну из бригад выдернут на выезд, надо идти.
— Острый приступ панкреатита, поехали, — встретила его на крыльце сонная врач. Фельдшер, уже вовсе неотличимая от зомби, покорно брела следом в обнимку с оранжевым чемоданчиком.
— Поехали. — Егор развернулся на ходу и пошел к замерзшей «газели». Хорошо, что голова была так занята мыслями, что спать не хотелось, и утро наступило быстро, и даже снег прекратился. И телефон больше не звонил, и пришла в голову свежая идея: разбитое стекло, по всем расчетам, что прокручивал в голове чуть ли не до утра, пришлось-таки задвинуть подальше. Первым делом требовался второй мобильник взамен украденного, Егор был готов отдать свой Вике, но сам оставался без связи. Поэтому меж двух огней — новое стекло или новый телефон — метался недолго, решив утром же купить себе самую дешевую трубку, а разбитое стекло, как и планировал изначально, заклеить скотчем. Но уже утром, когда перед сдачей смены вспомнил, что на даче где-то завалялся мобильник из его прошлой жизни, старый, но вполне исправный.
После работы не шел — бежал по пустым почти улицам города, по скользким, покрытым белейшим снежком над коркой льда. Сам два раза едва не навернулся, еле удержался на ногах, проехавшись по «катку» и подумал, что сегодня у «Скорой» свой «день жестянщика» — сломанных рук, ног, вывихов и просто ушибов заступившую бригаду ждет бесчисленное множество. И хоть торопился зверски, но сбавил прыть, шел быстро, как мог, не бежал — еще не хватало сейчас самому загреметь, растянуться на льду, заработав растяжение или вывих: это будет верный конец фильма, причем не только для него. Подумал в очередной раз, правильно ли он все сделал, по логике бежать надо бы в другую сторону, к старой пятиэтажке, к родительской квартире, где, хочется верить, еще ждет его Вика. Но и без связи оставаться нельзя, черт его знает, как дальше дело обернется.