И снова не выдержал, побежал, рванул к даче коротким путем, через овраг и «железку», слетел с насыпи, проскочил по проселку пустырь и кладбище, пролез под шлагбаумом и оказался дома. Снега намело аж по щиколотку, Егор открыл дверь и ввалился в промерзший дом. Как всегда после суток в доме было так холодно, что от дыхания поднимался пар, но включать обогреватель Егор не стал. Скинул куртку и принялся перекапывать залежи старья сначала в прихожей, потом во второй комнате, где не жил, а использовал ее под кладовку, рылся час, потом устал, сдался и включил-таки чайник. Безрезультатно покопался в завалах еще немного и понял, что мимо: старый мобильник ему вовек не найти, «игрушку» могли запихнуть куда угодно, она запросто могла и в квартире остаться, и там он еще не искал. Перекусил наскоро и для очистки совести продолжил поиски, добрался до самых старых залежей, до коробок с книгами и бумагами, обнаружил свою чоповскую спецуху, отсыревшую и полинявшую, в кармане оказался пропуск на старую работу. Егор плюхнулся на груду барахла, смотрел на блеклые тряпки и точно на три года назад провалился, ощущения при этом были самые поганые, и хотелось бы от них избавиться, как от дурного сна, да не получалось. «Игорек, ну и сука же ты» — в стотысячный по счету раз произнес Егор эту мантру, про себя произнес, но выразительно, как говорится, с душой, призывая на голову бывшего приятеля все кары земные и небесные.
И ничего в ответ не услышал, сука-Игорек вместе с Риткой пребывал где-то далеко отсюда, может, давно уж в Москву перебрался. Ритка — она такая, она бы настояла, она и Егору еще тогда намекала, что пора бы из этой дыры уезжать и в столицу, благо до нее рукой подать. Да только Егор о переезде и думать не хотел, а Игорь, похоже, не устоял, сдался, туда этой твари и дорога…
Задребезжало что-то протяжно и нудно, потрезвонило и оборвалось. Егор вскинулся, бросил пропуск в коробку и вскочил, соображая, что бы это значило. Сообразил, ринулся в кухню, перебираясь через разворошенные завалы, прикидывая, что убираться тут придется полдня, если не больше. Вылез, наконец ввалился в кухню, и вовремя — мобильник на столе снова заголосил, и уже из последних сил: в аппарате садился аккумулятор. Схватил, посмотрел на определившийся номер: знакомый, зараза, он его уже видел, когда Вика звонила от соседки. И снова звонит, и снова с того же номера. Что на этот раз?
— Егор, они здесь, — спокойно сказала Вика, — те, на машине. Темная «Приора» во дворе, я их из окна вижу, они у третьего подъезда.
И замолчала, из трубки не доносилось ни звука. Ну вот, все и определилось, дом нашли, а скоро найдут и квартиру, если уже не стоят на пороге. Быстро они, молодцы, пока что два-один не в нашу пользу.
— Я приеду. — Егор не дослушал, что еще там говорила Вика, выключил телефон и быстро оделся, прикидывая на ходу, как лучше подойти к дому и сколько времени это займет. По-любому выходило около часа или около того, и Егор понимал, что это много, очень много, и он может не успеть, если уже не опоздал. Выскочил за дверь, закрыл ее наскоро и рванул обратно по своим же следам, стараясь не сбить дыхалку. Но удавалось плохо, поднявшийся ветер дул в лицо, небо заволокло, и снова поднялась метель, такая, что не видно ни земли, ни неба, он и поезда-то на «железке» не заметил, шарахнулся от дикого рева справа и едва не ослеп от бешеного желтого света прожектора, что рвал пелену снега, как бумагу. Скатился по насыпи вниз и побежал дальше, срезая, где только возможно, путь, добрался до сквера, перебежал дорогу на «красный» и остановился, завидев стены родной пятиэтажки. Постоял, переводя дух и борясь с желанием расстегнуть куртку: взмок, пока бежал, как в бане, постоял, поозирался в метели и пошел к дому.
Тонированная «Приора» со знакомыми грязными номерами стояла там, где и сказала Вика, у третьего подъезда. Егор спокойно прошел мимо, натянул на голову капюшон куртки и сделал вид, что уворачивается от снега, а сам смотрел на машину во все глаза. И ничего не разобрал, понял лишь по движению «дворников», что внутри кто-то есть, и потопал дальше. Постоял у своего подъезда, делая вид, что хочет закурить, и поднялся к себе, прислушался, что делается за дверью. Тихо, разумеется, ни звука, ни движения, Егору вдруг показалось, что Вика поступила по-своему: ушла, уехала незнамо куда, сбежала без денег и документов. И что в квартире действительно пусто, а бабка, в которой даром пропал актерский талант, скажет в ответ на все расспросы: не знаю, не видела, меня не было дома, к врачу ходила или в магазин…
Егор взбежал на этаж выше, огляделся — на площадке пусто, здесь пока не ждут, но именно что пока. Потом вернулся, легонько толкнул дверь плечом — заперто, разумеется, но это дело поправимое. Пара хороших ударов, и дверь вывалится сама, старая, трухлявая, ровесница дома, где когда-то его молодые родители новую квартиру получили. Но решил крайние меры пока отложить, постучал деликатно, как в кабинет к злому начальнику. Раз постучал, два, потом от души грохнул кулаком и прислушался — в квартире кто-то был. Подошел с той стороны, постоял и, кажется, отступил в сторону ванной. Егор стукнул в дверь еще раз и произнес негромко:
— Открывай, не бойся. Свои.
Дернул на себя приоткрывшуюся створку и ввалился в квартиру, захлопнул дверь. В полумраке не сразу разглядел Вику, та стояла в дверях кухни и что-то прятала за спиной. Попятилась, пропуская Егора, тот схватил девушку за локоть, повернул и вырвал у нее из рук старый тупой и тяжелый туристический топорик. Где только нашла, непонятно, вроде он весь хлам выбросил. Не иначе на балконе откопала, куда он вчера так удачно приземлился.
— Дай сюда, валькирия, — топорик лег на подоконник, Егор посмотрел за стекло. Виден только бок «Приоры», если из машины кто-то выйдет, отсюда они не заметят, странно, что Вика ее углядела.
— Давно они тут? — Егор стянул куртку и бросил ее на стул, прилип к окну. Плохо дело, придется так и сидеть, зато передняя дверь видна, но так можно носом в стекле дыру протереть. Кстати, о дыре, скотч-то он не купил, забыл, все мысли о другом были, а сейчас сквозит из нее ощутимо.
— Часа два, — сказала Вика. — Я сначала не узнала, они тут катались туда-сюда, потом встали. Потом из машины один вышел, который меня бил, походил, покурил и в машину сел. Я тебе сразу позвонила.
Ну, просто отлично, что еще сказать. Нашли дом, но квартиру пока не вычислили или темноты ждут, и нарвутся тут на сюрприз. Расчет был на то, что дома окажется одна Вика, ее преследователи не заметили, что в ловушке оказался кое-кто еще, и этого они пока в глаза не видели. Хотя черт их знает, сколько их там всего окажется, еще неизвестно, как карта ляжет.
— Что теперь делать? — подала голос Вика и говорила спокойно, не то что без паники — без страха, точно была готова к любому исходу. И точно, готова, топор-то она не зря прихватила. А что, неплохая вещь, тяжелый, увесистый, таким и лошади можно башку проломить, не то что человеку.
— Ждать, — ответил Егор, глядя в окно, — пока только ждать. Иди, спи или телевизор смотри, я скажу, когда начнется.
Телевизор смотреть она не стала, ушла в комнату и сидела там, как и было велено, — как мышь под веником, но не спала, это точно. Ходила по комнате, тоже смотрела в окно, сидела на диване и снова ходила — Егор слышал все это, пока дежурил на кухне. Час, второй, третий — «Приора» не двигалась с места, он тоже. Прошел день, за ним вечер, в подъезде слышались шаги, грохотали двери, под окнами ездили машины, слепили глаза светом фар, парковались, как придется. Успокоилось все только к десяти вечера, Егор выпил очередную чашку кофе, Вика допила свою, и оба уставились в окно. Ничего, все по-прежнему, пробежала мимо пара собачников, выгуливая псов на ночь, и к одиннадцати окончательно все стихло.
Вика сидела спиной к стене, смотрела в одну точку перед собой и молчала. Свет не включали, Егор не видел ее лица, но ссадину все же разглядел, длинную, что шла от верхней губы к виску, запавшие щеки и сжатые губы. И тоже молчал, говорить было не о чем, да и ожидание выматывает, держит в напряжении, не давая расслабиться и отвлечься. Вопросов море, но сейчас не время для них, черт знает, когда эти ребята в «Приоре» с места сдвинутся, и этот момент лучше не прозевать.
— Иди спать, — в десятый, наверное, раз сказал Егор, и Вика точно так же помотала короткостриженой головой. Не пойду — вот и весь сказ, как будто толк от нее какой будет. Уснуть, ясное дело, она тоже не сможет, ну да пусть сидит, лишь бы под ногами не мешалась. Еще полчаса, еще час, уже полночь, у самого глаза слипаются после бессонных суток, а ведь время волков только-только наступило. И точно: обострившимся слухом Егор уловил негромкий щелчок, стук от хлопка дверцы, вскочил, прижался щекой к стеклу. Идут вроде трое, но, может, и больше, в темноте и переплетении теней ничего не разобрать.
— Иди спать, — в десятый, наверное, раз сказал Егор, и Вика точно так же помотала короткостриженой головой. Не пойду — вот и весь сказ, как будто толк от нее какой будет. Уснуть, ясное дело, она тоже не сможет, ну да пусть сидит, лишь бы под ногами не мешалась. Еще полчаса, еще час, уже полночь, у самого глаза слипаются после бессонных суток, а ведь время волков только-только наступило. И точно: обострившимся слухом Егор уловил негромкий щелчок, стук от хлопка дверцы, вскочил, прижался щекой к стеклу. Идут вроде трое, но, может, и больше, в темноте и переплетении теней ничего не разобрать.
— Уже? — прошептала за спиной Вика и отшатнулась, пропуская Егора перед собой. Он поколебался мгновение, не прихватить ли пусть тупой, но еще вполне пригодный в ближнем бою топорик, но решил пока обойтись без него и оставить как есть, воспользоваться, если побоище перейдет в партер, то есть продолжится в квартире. А быстро они его нашли, сообразили, и теперь ждать можно всего: после работы могут «встретить», например, странно, что сегодня отпустили. Медсестра, тварь, из терапии настучала, некому больше, ну да черт с ней…
— В комнату иди и сиди там, — бросил Егор, прислушиваясь к звукам из подъезда. Пока ничего, но это поправимо, все изменится очень быстро. Обернулся, увидел, что Вики нет, и вышел из квартиры. Захлопнул дверь, постоял, подумал и выкрутил новую, пару дней назад появившуюся тут лампочку, и в подъезд сразу вернулся привычный полумрак. Аккуратно положил еще горячую лампочку на подоконник, подул на ладони и взбежал на один лестничный пролет вверх, отступил в тень у стены и замер там.
Ждать долго не пришлось, снизу поднимались несколько человек. Шли в темноте, поэтому поднимались «гости» неуверенно, кто-то споткнулся, матюгнулся вполголоса. Егор терпеливо ждал, глаза его давно привыкли к полумраку, и он уже видел три силуэта, маячивших перед дверью его квартиры. Что-то негромко звякнуло в тишине, один из «гостей» дернул дверную ручку, но его оттерли в сторону. Тонкий лязгающий звук повторился, что-то негромко треснуло, и Егор одним прыжком оказался рядом с ночными визитерами. И успел вовремя, один уже присматривался к замку, еще двое за его спиной глазели на дверь, точно прикидывая, с какой попытки удастся ее высадить, переговаривались вполголоса, и появление Егора прозевали, не успев понять, в чем дело, уже летели вниз по лестнице. И только попытались подняться на ноги, как снова пришлось падать — в объятия товарищей грохнулся третий. Егор скорее чувствовал все движения противника, чем видел их, поэтому вовремя ушел от удара, вывернул занесенную на него руку с ножом за спину оппоненту. Тот хрюкнул коротко и отправился в полет вперед башкой, но недалеко — всего лишь на один пролет ниже.
Все происходило в полной тишине, за несколько минут побоища никто не издал ни звука. Егор ногой отшвырнул валявшийся на полу нож в сторону, перепрыгнул несколько ступеней сразу и оказался перед только-только поднявшимися на ноги «гостями». Те намерения хозяина поняли правильно, оперативно и неорганизованно отступили, бросив товарища объяснять Егору цель их позднего визита. Этот жался к стене, шмыгал носом и даже чего-то там изобразил, рыпнулся вроде как ударить слева снизу, но получилось препаршиво, даже не так — по-детски. Егор перехватил его за руку, дернул на себя, развернул, сгреб за шкирку, швырнул вниз и, не торопясь, двинулся следом, готовый, если понадобится, повторить бросок. Но его помощь больше не потребовалась, посетитель самостоятельно выполз из подъезда, доковылял до машины. Егор наблюдал за ними через окно, дождался, пока «Приора», резко газанув, сорвется с места. Слишком легко все прошло, легко и быстро, повезло, что не сообразили, что не ждали, что растерялись, думая, что мышки ждут в клетке, а не притаились снаружи. И ведь вернутся, как пить дать, вернутся, и очень скоро, и их уже будет не трое, а гораздо больше.
Егор вернулся в квартиру и только сейчас, когда прошел азарт и опасность отступила, сообразил, что погорячился. Такой шанс в руках был, а упустил его бездарно, не вытряс из последнего, например, самое главное — кто их послал сюда и чем им помешала Вика?
Та материализовалась из темноты незамедлительно и снова с топором в руках, смешно и жутко смотреть. Егор не сдержался, фыркнул, скорее от нервов, облизнул сбитые костяшки пальцев и пошел в кухню, попутно отобрав у Вики топорик:
— Одевайся, быстро. Надо идти, сейчас же, они вернутся. Быстро! — уже можно орать, не опасаясь, что кто-то услышит, можно даже повторить, но до этого не дошло.
— Сейчас? — глупо спросила Вика. — Ночью?
— Как знаешь, — Егор уселся на табурет поверх собственной куртки, — давай останемся. И подождем, когда они вернутся, только их будет уже не трое, а человек десять или пятнадцать. Все, пошли, пошли, — он бесцеремонно подтолкнул Вику к вешалке в коридоре, сам быстро оделся и нахлобучил на глаза шапку. Погода на улице вновь заворачивалась нешуточная, дуло так, что от воя ветра становилось не по себе, но метели пока не было.
Вика оделась быстро, стояла в коридоре, сжимая в руках дорожную сумку, крутила ее и так и этак: то на локоть повесит, то на плечо. Егор забрал у нее сумку и выпроводил на площадку, постоял немного на пороге и вышел сам. Захлопнул дверь, дернул за ручку и оглянулся напоследок, подумав, вернется ли сюда еще, и если вернется, то когда именно.
— Быстро, быстро! — он взял Вику под руку и потащил по ступенькам вниз.
Быстро не получалось, хоть тресни, сапоги на каблуках не приспособлены к бегу по скользкой дороге. Да и для ходьбы они тоже не годились, Вика шла, еле переставляя ноги, тонкие подошвы и каблуки разъезжались на льду, что коварно скрывался под свежим белейшим снежком. Шла-шла и грохнулась наконец на одно колено, но даже не пикнула, Егор дернул ее за ворот шубки и поднял на ноги. А через пару минут процедуру повторил, потом и в третий раз, а в четвертый успел, поддержал под руку и понял, что так они далеко не уйдут. Вика молчала, только старательно отводила глаза в сторону и на Егора не смотрела, глядела куда угодно — на темные окна домов, на верхушки деревьев сквера, что миновали с таким трудом, вслед редким проезжавшим машинам, но не на него. А когда Егору удалось перехватить ее взгляд, то в нем обнаружились и ужас, и страх, и напугавшая его самого решимость, — все что угодно, кроме паники.
— Надо идти, — сказал он, — и очень быстро. Тебя ищут, да уже и не только тебя.
И только сейчас сообразил, что не сказал ей, куда собственно тащит ее через ночь и робкий, тихонько падающий с неба почти новогодний снежок. Вика накинула на голову слетевший капюшон шубки и поежилась. Егор осмотрел девушку с ног до головы. Выглядит очень даже неплохо, но в таких сапогах только по паркетам рассекать или в машине по городу передвигаться. И еще кое-что: он уж и сам чувствовал, как пробирается под теплую куртку мартовский кусачий морозец, а что тогда говорить о Вике в ее короткой шубе?
— Я знаю, — едва не стуча зубами от холода, сказала она, — я все знаю и очень боюсь. Но я не могу быстро, честное слово. Правда, не могу.
Егору пришлось сбавить ход, он крепко держал Вику под руку и посматривал по сторонам. Вел ее так, чтобы по возможности держаться в тени — дорога шла по центру города, и здесь власти постарались на славу, как назло работал каждый фонарь. Хорошо хоть, пуст был этот самый центр, никого ни поблизости, ни на горизонте, даже собак бродячих не видать, тоже, поди, от мороза попрятались. И не обойти этот освещенный пятачок, здесь самый короткий путь к задворкам города, к «железке» и пустырю за ней. Проверено все это уже, сам сколько раз время засекал, пока самую короткую тропинку к даче протоптал, и обходные пути искать не собирался, и если в сторону от проспекта взять — там сплошные стройки да теплотрассы перекопанные, белым днем не пройти, а уж ночью, да еще на каблуках… Лучше не рисковать.
Проскочили центр их крохотного городка без приключений, две единственные живые души в этот полночный час. Промчались по дороге одна за другой две машины без габариток и, как показалось Егору, без номеров, просвистели мимо и сгинули сразу за светофором центрального перекрестка. Дальше места пошли глухие, темные и неприятные: многоэтажки сменили старые, барачного типа двухэтажные длинные дома, среди которых попадались и деревянные, в их окнах кое-где горел свет, слышались приглушенные голоса и музыка. Подошли ближе, и пьяные голоса зазвучали отчетливее, где-то пара бурно выясняла отношения, где-то дело катилось к драке. То еще местечко, Егор почувствовал, как Вика напряглась, принялась озираться, у нее с головы слетел капюшон, девушка оступилась, едва не свалилась вновь, но Егор поддержал ее. Сам-то он не волновался и даже что-то вроде облегчения почувствовал, когда свернули с освещенной улицы — здесь беглецов не найти, даже если очень постараться, за каждым поворотом множество ходов-выходов открывается, и Егор их за время работы на «Скорой» успел изучить, как линии своей руки.