Мистика древних курганов - Евгений Яровой 19 стр.

Считается, что расчленение тесно связано с кенотафами, так как целью этих ритуалов было умножение погребений одного и того же человека-героя. Например, в каждом египетском номе почиталась часть тела Озириса, обладающая магическими свойствами, а тело непобедимого конунга Хальвдана Черного было разделено между различными районами Скандинавии. Могло так случиться, что и древние скотоводы сознательно делили останки такого человека, придавая им целительные свойства.

Ведь убеждение в сакральной природе князя и связи его тела с жизнью подвластного народа сохранялось на Руси вплоть до середины XII века. Показательно, что после смерти Игоря Ольговича, убитого во время киевского восстания 1147 года, горожане собирали кровь умершего князя, веря в ее способность к исцелению. Типологически это явление тождественно дожившей до кануна Великой французской революции вере в магическую силу исцеления от прикосновения к телу французских и английских королей.

Но в таком случае в курганных захоронениях эпохи ранней и средней бронзы должна присутствовать лишь часть скелета. А этого не наблюдается. В данной группе погребений еще не было случая, чтобы отсутствовали какие-либо человеческие кости. Следовательно, основной причиной их появления стал страх перед конкретным человеком, который был очень опасен при жизни. Им мог быть только колдун, маг или чародей, способный не только управлять силами природы, но и наслать порчу или лишить здоровья любого своего соплеменника. Для этого ему не составляло труда выйти ночью из могилы и расквитаться с живущими на земле людьми. Чтобы этого не произошло, принимались защитные меры, которые и дошли до нашего времени в виде странных захоронений с частичным или полным расчленением, но с соблюдением при этом всех остальных условий погребального обряда.

Подобные находки доказывают, что с глубокой древности человек осознавал собственное тело как ключевой элемент мироздания. Поэтому различные манипуляции с ним всегда имели особое значение. Многие народы наделяли его отдельные части соответствующими магическими свойствами. В человеке ценилось все, но особое значение имела голова, которая часто отождествлялась с солнцем или луной и «хранила» множество других достоинств. При этом голова нередко становилась более ценной после того, как покидала плечи своего законного владельца. Не случайно в мифах, распространенных от Индии до Сибири и от Скандинавии до Южной Америки, повествуется об обезглавливании сказочных чудовищ или страшных злодеев.

«Он был волком, не овечкой!» —

Степи молвил предводитель,

Золотой покрой насечкой

Кость, где разума обитель.

Знаменитый сок Дуная

Наливая в глубь главы,

Стану пить я, вспоминая

Светлых клич: «Иду на вы!»

Еще со школьной скамьи мы слышали о легендарном князевоителе Святославе — победителе хазар, ясов, касогов, дунайских булгар и печенегов. Именно он прославился прямым высказыванием «Иду на вы!», объявляя недругам о походе на них. Однако вторая балканская война завершилась для князя неудачей. Она длилась более трех лет и, несмотря на доблесть русского войска, закончилась поражением от византийского императора Иоанна Цимисхия. Будучи осажденным греками в городе Доростол, Святослав в 971 году вынужден был заключить с ними мир и уйти из Болгарии.

Заключенный мир был почетным для князя, так как позволял ему вывести остатки войска на родину. Но при возвращении он не внял советам опытных сподвижников и решил пробираться на Русь по Днепру, в то время как часть войска отправил конным строем более западным путем. Это решение оказалось для него роковым. У днепровских порогов русскую флотилию подстерегли печенеги, и Святослав погиб в засаде.

Согласно преданию, печенежский хан Куря приказал сделать из его черепа чашу и, богато украсив ее золотом и надписью «Чужого ища, свое потерял», пил из нее на пирах. Всю жизнь он гордился этой победой, полагая, по обычаю кочевников, что вместе с вином к нему приходит сила и мужество знаменитого и когда-то страшного для печенегов врага. Аналогичные чаши якобы были сделаны и из черепов погибших дружинников Святослава.

Подобный обычай, когда человеческие черепа превращали в чаши, был широко распространен у различных народов мира. Он довольно подробно описан этнографами даже для некоторых современных племен, хотя зародился еще в доисторическую эпоху. Печенежский хан далеко не первым придумал пить вино из черепа. То, что этот обычай родился задолго до истории со славянским князем, лишний раз подтвердила, казалось бы, обычная находка, сделанная в кургане у села Оланешты на Днестре.

Этот курган был буквально заполнен многочисленными захоронениями. Стоило лишь бульдозеру снять очередной пласт насыпи, как сразу же появлялись человеческие кости. В результате техника простаивала, а школьники едва успевали помогать нам в зачистке новых и новых погребений. Что же касается единственного художника, то он уже проклинал этот памятник, постоянно бегая с одного конца кургана на другой. Все обнаруженные скелеты лежали в скорченном положении на боку, головой на восток. Варьировались лишь положение рук и различная степень общей скорченности. Изредка в ямах встречались невыразительные баночные сосуды грубого обжига и кости мелкого рогатого скота. Как правило, лопатка с ребрами козы или овцы лежала на нижней челюсти или у лицевой части черепа погребенных. Подобным образом сородичи обеспечивали их пищей в потустороннем мире. Единообразие погребального обряда и находок позволяло достаточно определенно отнести их к одной культуре эпохи средней бронзы и характеризовать как своеобразный курганный могильник. Он образовался в насыпи около середины II тысячелетия до нашей эры, спустя почти тысячу лет после сооружения самого кургана.

Подобные могильники представляют безусловный научный интерес, хотя и отличаются единообразием обряда и инвентаря. Тем не менее на одно погребение я сразу же обратил внимание. Еще во время зачистки в яме одновременно появились фрагменты двух черепов, и захоронение обещало быть парным. Однако оно оказалось одиночным. Когда костяк был полностью зачищен, мы увидели, что погребенный лежал скорченно на левом боку с большим наклоном на грудь. Его правая рука была неестественно вытянута и лежала вдоль тела. У черепа стоял характерный лепной сосудик. Ничего необычного здесь не было, если бы не одна деталь: у правого локтя погребенного лежала половина черепа… другого человека. В этом также не было бы ничего удивительного, если бы рядом были другие погребения — мало ли какие грызуны могли перемешать кости. Не исключалось также, что второй скелет, кроме этого фрагмента черепа, мог просто не сохраниться. Но именно в данном случае кости сохранились очень хорошо, а каких-либо данных о еще одном погребении не наблюдалось. Но самое интересное началось позже.

Череп у локтя погребенного представлял собой лишь крышку, которая лежала теменной частью вниз. Когда ее очистили от земли, то сразу же бросилось в таза, что ее верхние края и внутренняя поверхность тщательно обработаны и местами даже имеют следы лощения. На внешней стороне черепа имелись также многочисленные потертости, механические насечки и сколы. Такие следы не могли образоваться при жизни и свидетельствовали лишь об одном: длительном использовании черепа в качестве… сосуда. Первоначально даже не поверилось. Но когда мы передали эту находку антропологам, их мнение было категорично: данный фрагмент представляет собой теменную часть черепа зрелого мужчины, аккуратно обрезанную по краям острым орудием. Еще одним орудием эти края были более тщательно обработаны. Сомнений больше не оставалось: мы обнаружили чашу, изготовленную из головы человека. Значит, обычай пить из черепа, скорее всего, собственноручно убитого врага существовал еще в эпоху бронзы, задолго до того, как князь Святослав своей гибелью навсегда вписал в историю безвестного печенежского хана.

Прямое объяснение появления этой находки можно найти у любимого историками Геродота. В частности, описывая обычаи скифов, он особо отметил их отношение к черепам «самых лютых» поверженных врагов. «Сначала они отпиливают черепа до бровей и очищают, — сообщает наблюдательный и дотошный историк. — Бедняк обтягивает череп только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется им. Богатые же люди сперва обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри позолотой и употребляют вместо чаши. Так скифы поступают даже с черепами своих родственников (если поссорятся с ним и когда перед судом царя один одержит верх над другим). При посещении уважаемых гостей хозяин выставляет такие черепа и напоминает гостям, что эти родственники были его врагами и что он их одолел. Такой поступок у скифов считается доблестным деянием». О времена, о нравы! Как видим, почти такое же отношение к черепам сохранилось спустя столетия и у других кочевников — печенегов.

С этим сообщением напрямую перекликаются и относительно недавние материалы этнографии. Прошли столетия, но сакральная роль головы не потеряла значения. Так, в 60-х годах XIX века путешественник О. Плогер, побывавший в Бразилии, оставил следующее описание индейского племени мундурукус: «В прежние времена существовал у них дьявольский обычай отрезать головы убитых ими врагов для того, чтобы сохранить эти головы в своих жилищах как трофеи». Далее он продолжает: «Это племя индейцев очень воинственно и многочисленно… С убитых врагов своих они срезают головы и сохраняют их как знаки своей победы. Тот, кто представит наибольшее число таких голов, считается вождем. Препарируют они эти головы следующим образом. Прежде всего, извлекают мозг через пробитое в затылке отверстие и глазные впадины и покрывают всю голову слоем глины. Затем вешают ее над огнем, в который бросают листья различных растений, и медленно коптят ее. Как только голова готова, ее украшают пестрыми перьями, наполняют глазные впадины древесной смолой и вдавливают в последнюю когти ленивца».

О магической силе, которой наделяли древние народы человеческие головы и черепа, мы знаем и из других многочисленных этнографических наблюдений, а также редких сообщений античных и средневековых авторов. Это было связано с верой в то, что в голове обитает душа или дух-хранитель, который зачастую весьма чувствителен к обидам и непочтительному отношению. У некоторых племен даже прикосновение к голове считалось тяжким оскорблением. Поэтому понятно желание первобытных воинов лишить своего врага головы, чтобы овладеть его душой или нейтрализовать его духа-хранителя. С этой целью, например, охотники за головами на некоторых островах Индонезии приносили с собой головы убитых врагов, после чего совершали особые обряды для успокоения душ погибших. Таким образом они оберегали себя от возможных несчастий, связанных с возможной местью духов за убийство.

Отрубленным головам придавалось и другое значение. По сведениям античных историков, жившие на территории горного Крыма воинственные племена тавров приносили в жертву всех захваченных пленников, преимущественно потерпевших крушение мореходов. Они отрубали им головы, а затем, воткнув на длинный шест, выставляли их высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над жилищем прокопченные головы являлись, по их убеждению, стражами не только дома, но и всего селения.

Археология в этом отношении дает не меньше свидетельств и также подтверждает эти сведения. О том, что подобный обычай существовал и на территории России, свидетельствуют раскопки в Вологодской области. Здесь в 1948 году на одном из свайных поселений эпохи неолита был найден целый человеческий череп без нижней челюсти. По просьбе автора раскопок археолога А. Я. Брюсова (кстати, брата знаменитого поэта Валерия Брюсова) антрополог М. М. Герасимов обследовал его в лабораторных условиях. Ему удалось установить, что этот череп длительное время находился надетым на деревянный кол возле одного из жилищ. Сам кол даже частично сохранился в болотистом грунте поселения. Вряд ли это был череп побежденного врага, так как он принадлежал молодой женщине. Могут быть разные причины того, почему его воткнули на кол возле жилища. Например, так могла быть наказана неверная жена или любовница. Но, скорее всего, конечно, череп был помещен у дома в целях его защиты.

Здесь уместно вспомнить сказочное описание избушки Бабы-Яги, которой пугали не одно поколение детей: «Забор вокруг избы из человеческих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами. Вместо столбов у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами». В этом аспекте русская народная сказка «Василиса Прекрасная» неожиданно очень точно воссоздает целый пласт мировой истории и мифологии. Она образно доносит до наших дней особое отношение к человеческому черепу. Давайте вновь перечитаем один характерный фрагмент:

«Вытащила Баба-Яга Василису из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей и сказала:

— Вот тебе огонь для мачехиных дочек, и возьми его: они ведь за этим тебя сюда и прислали.

Бегом пустилась домой Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра, и наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить череп. «Верно, дома, — думает себе, — уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:

— Не бросай меня, неси к мачехе!

…Внесла череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут!.. К утру совсем сожгло их в уголь.

Поутру зарыла Василиса череп в землю, заперла дом на замок».

Получается, что череп связывался не только с культом огня, но и оказывал помощь в различных жизненных ситуациях. О пережитках первобытного, особого к нему отношения свидетельствует и такой факт: в Англии еще в XIX веке считалось, что лучшим средством для лечения от эпилепсии и дизентерии являются растертые в порошок человеческие черепа, смешанные с красным вином. И подобные примеры можно приводить еще долго.

Скромная находка из древнего днестровского кургана отразила целый пласт идеологии наших далеких предшественников, существовавший во многих районах земного шара задолго до написания «Истории» Геродота и описания гибели Святослава. Данные факты свидетельствуют, что религиозные представления у древних пастушеских племен не только окончательно сформировались, но и отличались сложной и развитой структурой. Однако у этих, казалось бы, примитивных людей была не только богатая духовная культура, они обладали также и многими знаниями в области астрономии, метеорологии, строительства, животноводства, земледелия и даже медицины, в первую очередь анатомии. Именно в эпоху бронзы уже проводились такие сложнейшие операции, которые и в настоящее время остаются наиболее непредсказуемыми и тяжелыми.

Лежащий здесь недолгий прожил век,

Неведомо, где жил он, что он знал.

Известно только: был он человек,

Родился — плакал, умирал — стонал.

В сентябре 1979 года Суворовская новостроечная экспедиция заканчивала раскопки курганной группы на Нижнем Днестре. Оставалось только зачистить оставшиеся захоронения, еще раз проверить и уточнить чертежи и запаковать многочисленные находки. Но в конце месяца неожиданно поступило сообщение: необходимо срочно исследовать курган у села Новые Раскайцы, находившийся в нескольких километрах к северу от проводимых нами раскопок. Никогда не паханная, сорокаметровая в диаметре насыпь со срезанной верхушкой мешала работе мелиораторов. Об этом было известно еще летом, но оросительная система сдавалась к зиме, поэтому никто из чиновников особо не торопился. Когда же сроки стали поджимать, сразу же вспомнили об археологах. И хотя времени до наступления холодов оставалось не так уж много, было решено провести раскопки в самые сжатые сроки. При этом научная сторона исследований уже никого, кроме нас, не интересовала.

Курган оказался поразительно интересным. Как мне удалось выяснить, именно на его вершине в середине 50-х годов было случайно найдено прекрасно сохранившееся бронзовое навер-шие скифского времени в виде головы птицы. Уже первые находки показали, что курганная насыпь была возведена в эпоху ранней бронзы — на рубеже III–II тысячелетий до нашей эры и представляла собой сложный погребальный комплекс. Действительно, в нем находились десятки погребений различных археологических культур, содержавшие своеобразные формы керамики, изделия из меди, бронзы, камня и кости. Все эти находки наглядно отражали этапы заселения и освоения различными народами и племенами данного района Поднестровья. Большинство открытых захоронений были характерны для скотоводческих культур северопонтийских степей, но некоторые из них оказались в определенной степени уникальными.

На одно из них мы обратили внимание еще во время полевых работ. В большой овальной яме было обнаружено три скелета: мужчины, женщины и ребенка. Все погребенные лежали в вытянутом положении на спине, но мужчина был ориентирован головой на юг, а женщина с ребенком — в противоположную сторону. Костяки были густо окрашены красной охрой и лежали на тростниковой подстилке, от которой сохранился только характерный темно-фиолетовый с белыми прожилками тлен.

Форма ямы с подбоем, наличие входной ступеньки и положение погребенных не оставляли сомнений, что данное захоронение относится к катакомбной культуре и датируется началом II тысячелетия до нашей эры. Но то, что мы обнаружили в самой яме, было чрезвычайно интересным и странным. У черепа женщины находился кремневый нож, а возле черепа мужчины лежало своеобразное каменное орудие с заполированными краями. В его лобной части имелось небольшое сквозное отверстие правильной прямоугольной формы. Определить его назначение тогда не удалось. Коллективные погребения этого периода довольно редко встречаются при раскопках и представляют для археологов особый интерес, ведь научные дискуссии о них ведутся уже не одно десятилетие. Это захоронение мы определили как родовую усыпальницу эпохи начала средней бронзы, в которой одновременно захоронили умерших или погибших членов одной семьи. Правда, не исключалась возможность и любой другой интерпретации. На этом, пожалуй, можно было бы поставить и точку.