— Вы хотите что-то сказать? — Дороти открыла сумочку, достала блокнот и ручку и положила их ей под руку. — Если вы хотите знать о дочери, то она в надежном месте, ей ничто не угрожает и сегодня мы ее навестим, — эти слова ничуть не успокоили раненую, но, как мне показалось, даже усилили ее волнение. — Вам плохо? Я позову доктора, — Дороти вышла из палаты, а Кора схватила ручку и плохо слушающейся рукой написала: УБИИЦА. Меня удивил такой поворот. Несколько секунд я ждал, что она напишет второе слово, имя или то, что считает нужным, но ее рука в полном бессилии упала на блокнот. Мне совсем не хотелось, чтобы на меня упали дополнительные подозрения и я, отвернувшись от Коры, аккуратно вырвал лист из блокнота.
Я собрался спросить ее об имени убийцы, но в этот момент вошли врач и Эдвардс
— Немедленно покиньте палату, — тоном, не допускавшим возражения, сказал врач, — и запомните, пусть сюда заявится хоть сам министр, но и ему не будет позволено разговаривать с больной.
Мы поспешно удалились.
— Наверное, зря ты вошел вместе со мной в палату, — сказала Дороти, когда мы сели в машину. — В ее памяти ты остался не как таксист, а как предшественник нападения. Я не удивлюсь, если она думает, что ты заодно с налетчиками и приходил просто на разведку. Я сделала глупость, что представила тебя ей как своего коллегу.
Можно было и не вырывать из блокнота лист с написанной Корой словом. Дороти поняла все и без него. Я — убийца. Это у меня не укладывается в мозгу. Чтоб не заострять внимания на своей персоне, я перешел на другое:
— Дороти, нельзя ли тебе, пользуясь полномочиями, придумать официальную версию вскрытия могилы Адама Качера?
— Можно. Но это случится не раньше понедельника, а за это время нас могут опередить. С Монтом опередили. У них остался один Качер, если они не знают местонахождение других вещей.
— Придется привлекать к этому делу могильщиков. Из меня плохой землекоп, — я поднял перебинтованную руку. — Куда сейчас едем?
— Едем навестить Джудит, но по пути заглянем на кладбище. Нужно предупредить, чтоб тщательнее следили за могилой. «Гости» могут пожаловать в любое время и под любым прикрытием.
Я узнал старика, ведшего меня на могилу Джефферсона Монта. Его взгляд был со всеми одинаково угодлив. Я не видел сколько дала ему Дороти, но старик рассыпался в поклонах и по его жестам можно было понять, что все будет в наилучшем виде.
— Глуп как бревно, — сказала Дороти, садясь в машину, — но обещал сидеть на могиле всю оставшуюся жизнь. Дай мне сигарету, Ларри. Кстати, что-нибудь Кора Качер написала?
— Ничего не написала. Видимо, она не хотела с нами говорить.
Через некоторое время мы приехали в пригород, где участок земли человеку даже со средними доходами был не по карману. Все утопало в зелени, фасады шикарных особняков были почти не видны из-за густых крон деревьев. В каждом владении я видел площадки для гольфа и теннисные корты, бассейны и увитые пышными цветами тенистые беседки. Я бывал здесь и раньше, но старался, по возможности, не приезжать. Журналистов моего уровня на светские приемы не допускали, а обед в любом из здешних ресторанов обошелся бы мне в недельный заработок.
Машина остановилась у ворот одной из вилл и Дороти несколько раз нажала на клаксон. Дворецкий открыл и мы въехали в одно из частных владений. Оставив машину на стоянке, мы направились ко входу. Дворецкий попросил нас подождать в гостиной, пока не доложит о нас мистеру Дугласу.
Мы сели в мягкие кресла, но Дороти тут же поднялась и пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, со словами:
— Джудит, девочка моя, иди сюда!
— Я увидела в окно, что ты приехала, Дороти. Ты была у мамы?
— Конечно была. Мы с Ларри только что от нее. С твоей мамой все в порядке, она, правда, еще некоторое время полежит в госпитале, а затем вы снова будете вместе, — они подходили ко мне и как только Джудит увидела меня — остановилась, как вкопанная. Улыбка сразу же исчезла с ее лица, а глаза стали не по-детски злыми и пристально посмотрели на меня. Мне стало не по себе от этого взгляда, но первой отвернулась Джудит.
— Не бойся его, Джуди, это хороший парень. Он совсем не хотел тебя обидеть. Подойди, поздоровайся с ним.
— Мисс Эдвардс, — сказал вернувшийся дворецкий, — вас просят пройти в кабинет, — я встал вместе с Дороти, но дворецкий остановил меня. — Прошу прошения, мистер, но мисс Эдвардс должна пройти одна.
Я посмотрел на Джудит. Две аккуратные косички ниспадали на ее плечи. Недорогое, но со вкусом подобранное платье очень хорошо смотрелось на ней.
— Ну, давай знакомиться, — я протянул ей правую незабинтованную руку. Меня зовут Ларри Балентайн. Или Крис Я — журналист, правда мой журнал со дня на день лопнет, — она звонко рассмеялась при последних словах.
— Он что, мыльный пузырь? — ее голос заметно потеплел.
— Теперь да. Мой редактор, — я наклонился к ее уху и, как заговорщик, шепотом сказал: — мой редактор — идиот. Он все время лезет в политику, хотя в ней ничего не смыслит. А я ему предлагал печатать то, что будет интересно всем. Вот теперь наш журнал никто не хочет покупать и мы стали мыльным пузырем.
— Зачем ты к нам приходил?
— Мне хотелось поговорить с тобой и твоей мамой, но у вас уже и без меня побывало много газетчиков. Вы прогнали бы меня без лишних слов и все. Где сейчас твой котенок?
— Он со мной. Хочешь, я принесу его?
— Сейчас не нужно. Скажи мне, Джуди, кроме меня к вам никто не приходил в последнее время?
Девочка снова насупилась. Она не хотела говорить на эту тему.
— Извини меня, пожалуйста. Давай будем друзьями, — она положила свою маленькую ручку в мою ладонь и сказала:
— Давай. Когда ты снова поедешь к маме?
— Точно не знаю. Может быть, завтра.
— Возьми меня с собой.
— Я не могу тебе этого обещать. Нужно поговорить с Дороти. К тому же твоя мама не совсем здорова, нас к ней могут и не пустить.
— Значит, ты тоже не хочешь отвезти меня к маме, — она отвернулась и вытерла слезу.
— Джуди, напиши маме записку, нарисуй что-нибудь, и я обязательно ей передам. Вот увидишь, она будет рада.
— Да-да, — она перестала плакать, — я сейчас, я быстро, подожди меня здесь, — и бегом помчалась вверх по лестнице. Ей навстречу шла Дороти.
— Ты не хочешь оставаться с Ларри?
— Я нарисую маме письмо и он передаст его.
— Вот и молодец. Я рада, что вы подружились, — она села в кресло и закурила. Ее лицо ничего не выражало, как в минуту нашей первой встречи, и лишь по ни на что не смотрящим глазам я догадывался, что какие-то мысли ее терзают. Причем это настроение появилось у нее только сейчас, после разговора с этим Дугласом. Я не стал спрашивать ее, кто такой Дуглас. Мне это было безразлично. Появился дворецкий и спросил нас, не желаем ли мы чаю. Я был не прочь не только почаевничать, но и подкрепиться, однако, деликатно отказался. Дороти также не изъявила желания.
По лестнице спустилась Джудит и вручила мне послание для матери.
— Может быть, ты дашь его мне? — спросила Дороти.
— Он действительно хороший парень и мы с ним теперь друзья, — ответила Джуди, подошла к Дороти и обняла ее.
— Ну, пока, сестричка, — Дороти погладила ее по голове. — Скоро жди нас в гости. Времени у нас будет побольше и мы во что-нибудь поиграем.
Когда мы выехали из виллы, я спросил:
— С хозяином ты говорила о делах?
— Ну что ты! Мы с ним давние друзья. Очень давние. Нам есть о чем поговорить помимо дел. Ты извини его, что он не позвал и тебя. Ты для него случайный человек. Это еще что такое? — дорогу перегораживал знак, запрещающий проезд. — Ремонтники всегда перекроют движение в самое неподходящее время. Придется ехать по объездной, — она развернула машину и мы въехали на узкую дорогу.
— Ларри, вот номер кабинета Томпсона, моего коллеги, — она протянула мне раскрытый блокнот. — Набери, пожалуйста, я хочу поговорить с ним.
— Я снял трубку, но зуммер отсутствовал. Безрезультатно постучав по кнопке, я сказал:
— Телефон испортился.
— Проклятье. Но ничего, где-то здесь должен быть таксофон, — она остановила машину и вышла из нее. Телефонная кабина была несколько в стороне от дороги и Дороти направилась к ней.
Наблюдая за ее грациозной походкой, я не сразу заметил, что во встречном направлении на большой скорости мчался грузовик. Сначала он вышел на встречную полосу, затем, не снижая скорости, одной стороной встал на бровку и через несколько секунд готов был смять машину вместе со мной.
За мгновение мои глаза расширились, а рука потянулась к дверному замку. Груженый чем-то тяжелым, рефрижератор шел точно на меня. Лицо водителя разглядывать было некогда, я заметил лишь темные очки. Как дополнение к этой картине, был черный дым, шедшей единым столбом из выхлопной трубы.
Нащупав замок и открыв дверь, я кувыркнулся на землю. Как грузовик протаранил машину я не видел. Был слышен громкий удар и металлический скрежет. Машина сразу превратилась в гармошку, двигатель вошел в кабину, сминая все на своем пути. Протащившись некоторое расстояние, машина сползла с дороги и взорвалась. Грузовик, не снижая хода, скрылся за поворотом. Скатившись с насыпи, я обо что-то ударился головой и потерял сознание.
Не знаю сколько времени я пролежал в кювете, но очнулся, когда солнце клонилось к вечеру. Стрелки на разбитых часах не двигались. Я ощутил сильнейшую боль в забинтованной левой руке, но уже не в пальце, а в предплечье. Оно было набухшим и шевельнуть им я был не в силах. Руки и спину жгли асфальтовые ссадины, на разорванной рубашке кое-где запеклась кровь, а на голове, правее затылка, я нащупал огромную шишку.
Я встряхнул головой, чтоб немного взбодриться и прийти в себя и тут же пронзительная боль застучала в моих висках.
Внезапно мне показалось, что я слышу звук полицейской сирены. Склонив голову, я прислушался. Головная боль не давала мне сосредоточиться, я постоянно отвлекался на нестерпимую боль в руке, но, собрав в кулак всю силу воли, попытался встать. Мне это удалось, но я тут же свалился опять. Тогда я начал ползти, с трудом удерживая голову над землей и волоча сломанную руку. Словно крючком, я цеплялся правой за гравий и, сталкивая его в кювет, выползал на дорогу.
Выбравшись на горизонтальную плоскость, я почувствовал жуткую усталость, со стоном выдохнул и посмотрел налево.
Я увидел торчащий из кювета обгоревший, но еще дымящийся остов автомобиля, одну полицейскую машину, скорую помощь и людей в униформе. Среди них я увидел Дороти, стоявшую ко мне спиной. Никто из стоящих меня не замечал. Они о чем-то поговорили, сели в машины и поехали в противоположном направлении от меня. Тщетно я поднимал руку и пытался крикнуть.
Я пролежал на дороге еще час. Опустился вечер и из-за поворота показались светящиеся фары. Водитель заметил меня и остановился, подошел ко мне и помог сесть на переднее сиденье. Это оказалось такси, причем оно было свободным.
— Кто это вас так отделал? — поинтересовался таксист и снял трубку, чтоб вызвать скорую.
— Не нужно никуда звонить, — сказал я. — Сейчас я должен попасть к одному человеку. Он врач и сделает все, что необходимо.
— Куда ехать?
Я назвал адрес редактора.
— И, если можно, побыстрее, — от боли я даже закрыл глаза. Приступ немного отпустил меня и я спросил: Вы, случайно, не были знакомы с Адамом Качером?
— Как же, был, — ответил таксист. — О покойниках плохо нельзя говорить, но скверный был человек, этот Качер.
— Почему?
— Жадный, завистливый, хвастун, да и приврать любил, если что рассказывал. А вы что, его родственник?
— Дальний. Я его жены двоюродный брат. Вы правы, характером Адам не вышел.
— Не то слово, он патологически не удался.
— Но мне всегда казалось…
Таксист разговорился:
— Что вы подумаете о человеке, если он хвастается новыми штанами, словно они от Пьера Кардена. Да таких штанов, как у него, сотни и тысячи. Нет же, специально к ним надел ветровку и крутил этим местом, словно баба на демонстрации моды. Он гомик был, что ли? В могилу, говорит, их с собой возьму. В эту ночь и переломали ему нога. Жаль, конечно, но что поделаешь. Ночью работать страшновато теперь, а после этого особенно. Я хотел и мимо тебя проехать. Те, кто наподдал тебе, где они? Может, они и меня достанут. Жизнь ведь, она штука такая, что не знаешь где кончится. Вот ты мог остаться лежать там, если бы я не поехал. Дорога-то объездная, машины почти не ездят да и выходной сегодня, — он замолчал, а я, закуривая сигарету, пытался не застонать. Ну и денек мне выдался!
Такси остановилось у дома редактора. Водитель вышел и через домофон сообщил ему обо мне. Через несколько минут появился Тэдди. Я открыл дверь и с его помощью вышел, шатаясь, словно пьяный. Он подхватил меня за пояс, задев при этом левую руку. Я взвыл.
— Тебе нужен…
— Тэд, — перебил его я, — заплати за такси!
Мы вошли в его квартиру и я в изнеможении упал на диван:
— Дай виски.
Тэд налил мне полбокала. Я залпом выпил все.
— Зови Стенарда с его инструментами, только он в кредит загипсует мне руку. Звони же ему, Тэд.
Мой вид был действительно страшен. Я чувствовал, что теряю остатки сил. Виски ничуть не заглушил боль и я попросил еще. Тэд не решался расспрашивать меня о переделке, в которую я попал. Наливая, он лишь спросил:
— Это последствия твоих поисков по преступлениям? — он подал мне бокал и набрал номер Стенарда.
Я опять выпил залпом и ответил:
— Да. А, может быть, и нет.
— Рассказать сможешь?
— Попробую, — и я начал с того, как пошел в салон «Фэшн Фокс», как мне там подарили воротничок, не забыв поездки на кладбище и сдавленного воротничком пальца.
— Налей мне еще, Тэдди, — попросил я и, выпив, продолжил: — По всей видимости, людям, приходившим к Коре Качер, стало известно, что Эдвардс владеет вещью из магического гардероба и грузовик должен был уничтожить ее, если это действительно было покушением. Наверное, они следили за ней. Другого я ничего не могу предположить.
— Значит, воротничок остался у нее?
— Да, — я замолчал, почувствовав истому от выпитого. Передо мной вновь и вновь возникал грузовик, мчащийся на меня, но он был уже не страшен. Нужно звонить Эдвардс и сказать, что ты жив.
Но едва Тэд взялся за телефон, из громкоговорителя голос Стенарда произнес:
— Тэд, отопри дверь. Это я, Пол.
Когда он вошел, его лицо выражало недоумение:
— Что случилось, Тэдди?
— Снимай плащ и раскладывай инструменты.
— Так-так, — сказал он и открыл чемоданчик. — Привет, Ларри. Я смотрю, ты не скучаешь. Тэд, быстро налей теплой воды и неси полотенца, все, какие есть, — он достал ножницы и стал срезать клочья рубашки, прилипшие к предплечью. Кровь на них успела засохнуть и это доставляло мне неописуемые мучения.
— Долго жить будешь, — сказал Пол, работая ножницами.
— Что это означает?
— Вечерняя газета сообщила, ссылаясь на Дороти Эдвардс. Ее машину, в которой находился ты, сбил неизвестный грузовик. Она сама вызвала полицию, но дорога была перекрыта и им пришлось заезжать с другой стороны. К этому времени машина уже догорела. Поздравляю тебя, Ларри, со счастливым возвращением с того света. Ты уже несколько часов числишься в покойниках. Я хотел звонить Тэду по этому случаю, но он позвонил первым.
Это известие мгновенно отрезвило меня, я даже забыл о болях в руке.
— Газета с тобой?
— Да, я захватил ее, но думаю, что сначала тебе нужно наложить гипс.
Меня затошнило и я попытался встать. Непомерное количество виски организм не принимал.
— Это не виски, — развеял мою уверенность Стенард, — это легкое сотрясение мозга. Не волнуйся, завтра твоя голова должна быть в порядке. Где же тебя носили черти, Ларри? Такое впечатление, что ты наполовину побывал в аду, — продолжил Пол, накладывая гипс — Не принимая во внимание твою голову, как минимум, неделю лежачей жизни ты себе обеспечил.
— Ну если поездку в пригород и госпиталь считать адом — то ты, несомненно, прав.
Стенард сделал мне укол и закончил со мной.
— Дай газету, — попросил я его. Заметка действительно сообщала о моей трагической гибели. Почти закончив беглый осмотр газеты и собираясь ее отложить, я обратил внимание на материал, который, по газетным понятиям, почти никак не подавался. Десять строк в углу на предпоследней странице под названием «Садизм продолжается». Труп бродяги обнаружен сегодня около четырех пополудни с переломанными ребрами и раздавленными стопами ног.
Понятно. О себе дали знать пиджак или сорочка и, конечно же, туфли. Я отбросил газету и позвал Тэда. Кратко изложив ему суть дела, я сказал:
— Мы немедленно едем в морг за этими вещами.
— Ты с ума сошел, — Стенард всегда оставался врачом. — Не знаю как Тэд, но ты никуда не поедешь.
— Ну, знаешь…
— Ларри, слушай внимательно. До морга ты, возможно, доедешь живым, но обратно тебе ехать не потребуется. Ты останешься в одном из его холодильников и тебе не придется доказывать то, что тебя рано записали в покойники.
— Я поеду один, — сказал Тэд. — Думаю, наш друг Пол не откажет в любезности дать мне на пару часов свою машину?
— Да объясните же, черт возьми, в чем дело! — вознегодовал Стенард. — Меня вырывают из дома, хотят воспользоваться машиной, мертвый бродяга, и никто ничего толком не хочет объяснить.
— Пол, ты же реалист, врач-практик, ты просто не поверишь в то, что услышишь.
— Я, конечно, не настаиваю, но в морг Тэда не пустят. Без полиции. Но даже если он будет сопровождать врача — это другое дело, — Стенард чуял, что пахнет сенсацией и хотел принять посильное участие в ее рождении. Я до сих пор не знаю, пускают ли в морг газетчиков без сопровождения полицейского или врача. Не понять стремления Пола было невозможно и я сказал: