— Пол, ты же реалист, врач-практик, ты просто не поверишь в то, что услышишь.
— Я, конечно, не настаиваю, но в морг Тэда не пустят. Без полиции. Но даже если он будет сопровождать врача — это другое дело, — Стенард чуял, что пахнет сенсацией и хотел принять посильное участие в ее рождении. Я до сих пор не знаю, пускают ли в морг газетчиков без сопровождения полицейского или врача. Не понять стремления Пола было невозможно и я сказал:
— Поезжайте вместе и по дороге ты узнаешь от него цель этой не очень приятной поездки. Ты согласен?
— А разве это важно?
— Хватит болтать попусту. Возьмите с собой какой-нибудь одежонки и скорей туда, пока не опередили, — говорил я, почти засыпая.
— Поехали, Пол, — Тэд стоял у дверей и запихивал в саквояж старую рубашку.
Я уже не слышал последней фразы. Сон навалился на меня так же внезапно, как ураган на побережье. Я еще хотел позвонить Дороти, но не сделал этого.
Проспал я до десяти утра. Утреннюю тишину нарушил голос Тэда:
— Здоровый и крепкий у тебя сон, Ларри, молодец. А теперь взгляни-ка на это, — в одной руке он держал белоснежную сорочку, а в другой новые мужские туфли.
Я зевнул и вопросом ответил:
— Уж не хочешь ли ты сказать, что они и есть те самые?
— Сказать откровенно, еще вчера я тебе почти не верил. Та ерунда, что ты нес про вещи-убийцы, походила на сказку. Если бы не такой жуткий кризис в журнале, я бы ни за что не поехал в морг, — в его голосе и взгляде просматривалось неподдельное удивление.
— Что же заставило тебя поверить?
— То, что ты видишь в моих руках. Вчера я бросил это в стиральную машину, они же были в жуткой крови. Машина сломалась. Стирать их она не стала и я пошел спать. Сегодня стал вытаскивать это тряпье обратно, но сорочка отглажена, а башмаки из старых превратились в новые, — он слегка покачал обеими руками.
— Неизвестно, когда они снова сожмутся, — повторил я слова Дороти. — Будь с ними поосторожнее. Стенард поехал домой?
— Да. Утром обещал позвонить. Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, почти нормально.
— Хорошо. Если не сильно раскалывается твоя голова после вчерашнего — начинай готовить материал к публикации, пойдет в ближайшем номере. Быстро же ты управился, мистер детектив. А я должен съездить в редакцию. Навалилось все сразу: разбирательство в суде, ты раненый, шмотки эти, некогда жене позвонить.
— Не знаю, сумею ли я сейчас что-нибудь написать.
Тэд ушел, я поднялся, запихнул вещи в саквояж и улегся опять. Нужно звонить Дороти, сказать о добытом гардеробе, о том, что я не погиб, как сообщила газета, а лежу здесь с поломанной рукой и легким сотрясением. Но почувствовав оправданием себе в том, что можно без последствий поваляться день-два, пока будут искать обгорелое и изуродованное тело в уничтоженной машине, без суеты и беготни полежать в постели и хорошо выспаться, я так и не заставил себя подойти к телефону. Сонливость вернулась ко мне, я закрыл глаза и опять заснул.
Вещи, привезенные Тэдом почти не заинтересовали меня, совсем не хотелось их рассматривать, да и не было в них на вид ничего необычного. Я не сомневался, что это именно они, и полиции нужны не меньше, чем нам, но лень оказалась сильнее и я мирно посапывал, поддерживая правой рукой гипс.
— Ларри, — телефонный звонок разбудил меня. Это был Тэд, — я здесь почти закончил дела, через час приеду. Да! Звонила Дороти Эдвардс, справлялась о твоем здоровье.
— Что ты ей ответил?
— Сказал, что идешь на поправку. Я дал ей адрес, возможно она уже на пути к тебе.
— О вещах спрашивала?
— Нет. Сказала, что просто хочет поговорить с тобой.
— Мне не совсем понятно… — я споткнулся на полуслове.
— Что?
— Скажу, когда приедешь. Пока.
А непонятно мне было то, как Дороти узнала, что я жив. Ну что ж, подождем.
Через некоторое время раздался звонок в двери. У Тэда есть ключ. Кто-то знает еще код от дверей подъезда. Я осторожно подошел и хотел посмотреть в глазок, но что-то остановило меня. Звонок повторился. Встав рядом с дверным проемом, я взял ложку для обуви, слегка приоткрыл ею глазок и в ту же секунду раздался выстрел, затем еще один и следом третий. Ложку сразу вырвало из моих рук, а сам я прижался к стене. Выстрелы были не громче хлопков, вряд ли на них обратят внимания соседи. Треск раздираемого пулями дерева был значительно громче выстрелов.
Я быстро лег на пол и пополз в спальню. Сейчас они будут взламывать дверь, чтобы убедиться: я — мертв. Прятаться мне было абсолютно негде и я приготовился к самому худшему. Взял в руку саквояж и забрался с ним под кровать в ожидании «гостей».
Несколько минут я лежал неподвижно, глядя одним глазом вдоль пола на сторону дверей, но ничто не нарушало моего уединения. Сердце бешено стучало и голова болела как никогда, но я старался не обращать ни на нее, ни на руку внимания. Пистолетной стрельбой пульс гремел в висках и, казалось, наполнял собой тишину.
Я осторожно вылез из-под кровати и открыл стол Тэда. Черным цветом в нем блеснул «Вальтер». Я схватил его и вытащил обойму, неловко придерживая ее сломанной рукой. Четыре патрона. Четыре патрона. А сколько понадобится, чтобы отразить нападение? Крадучись, я подошел к входным дверям, оставив саквояж у стола. За дверями было тихо. Я взял пистолет оставшимися незабинтованными пальцами левой руки, а правой отпер замок, затем переложил оружие опять в правую и с силой пнул дверь на открытие, сам при этом отскочив в сторону от возможного выстрела. Доли секунды, пока я был в прыжке, мне хватило посмотреть за дверь. Там абсолютно никого не было. Я осторожно вышел в коридор. Пусто.
Вернувшись, я подошел к телефону и набрал номер криминальной полиции:
— Могу ли я поговорить с мисс Дороти Эдвардс?
— К сожалению, нет. Позвоните попозже или оставьте для нее информацию, — ответила трубка.
— Немедленно пришлите кого-нибудь. Вооруженное нападение на квартиру, — я назвал адрес Тэда.
Минут пять я сидел неподвижно, не думая ни о чем, пока не услышал шаги в прихожей. Вошла Эдвардс, держа в руке пистолет.
— Привет, Ларри. Положи трубку на рычаги, телефон еще пригодится. Поздравляю с возвращением с того света. Ты один?
— Уже да.
— О простреленной двери расскажешь после, а сейчас выкладывай, что произошло на дороге?
— Ничего особенного, — равнодушно ответил я. — Водитель грузовика не справился с управлением. Не пытались искать его?
Грузовик-то нашли быстро, а вот водителя?.. Машину угнали от пиццерии за сорок минут до аварии. Тебя кто-то знает, Ларри, и охотится за тобой.
— Может быть, за тобой?
— Я только что хотела это сказать. Что с рукой?
— Последствия кувырка в кювет. Закрытый перелом. А как ты узнала, что я жив, не поверила газете?
Прежде всего, от моей машины не осталось почти ничего, но я сразу определила, что тебя в ней не было. К тому же, никакого заявления для прессы я не делала. Твой брат-журналист обязательно придумает сенсацию, если она ему нужна. Ну а здесь кто побывал?
— Если бы я увидел того, кто побывал здесь — сейчас бы ты со мной не разговаривала. Я был бы уже в компании тех троих.
— У меня не очень хорошие новости, Ларри. Прошедшей ночью могильщик раскопал беднягу Адама Качера. Он был без брюк. Кто-то уже снял их с него. Гардероб не собирается воедино.
— Что делать?
— Ума не приложу. Будем искать остальное и, конечно же, брюки. Я чувствую, скоро появятся и остальные вещи, — она закурила сигарету и добавила: — Это даже хорошо, что тебя похоронили. Тебе до поры можно укрыться где-нибудь, чтоб о тебе забыли. Где? Самое, как мне кажется, подходящее место
— у меня. Возьми ключ от моей квартиры. Поторопись, здесь скоро будет полиция, увидимся вечером.
Я взял саквояж с вещами и направился к выходу.
— Что это? — спросила Дороти.
— Сменное белье, — я решил на этот раз не отдавать вещи Эдвардс, пока не опубликую материал. Продолжать разговор мне не хотелось, я спрятал ключи в карман и вышел на улицу, когда к дому как раз подъехало несколько полицейских машин, завывая сиренами. Сделав безразличное лицо, я прошел мимо них, как ни в чем не бывало. Напротив меня резко затормозило такси и из него вышел Тэд.
— Куда ты направился? — спросил он, ничего не подозревая.
— У тебя в доме полиция, — вместо ответа сказал я. — Мисс Эдвардс там же. В меня опять стреляли, Тэд.
— Одежда при тебе?
— При мне, — я приподнял в руке саквояж. — Останови мне такси, я еду домой к Дороти.
Едва Тэд вышел на обочину, как к ней мгновенно подскочил черный «Мерседес». Быстро вышедшие из него три человека очень ловко затолкали Тэда и меня в салон. Это произошло так стремительно, что ни Тэд, ни я не успели даже опомниться. Из руки забрали саквояж, один из похитителей направил на меня ствол и приказал молчать.
Я посмотрел на Тэда и прочел в его глазах полную растерянность. Не поворачивая головы — боковым зрением — я стал, отбросив на задворки страх, рассматривать похитителей. Нет, нигде я раньше не встречал этих людей. Моя профессиональная память меня не подводила, пока один из них, обращаясь к другому, не сказал:
— Этого держи на мушке постоянно, Дэн, он нам нужен больше других, — и при этом показал на меня кивком головы.
Вот оно что! Тот самый Дэн! Значит, мы попали в компанию визитеров к Коре Качер, к этим бравым ребятам, расправившимся с беззащитной женщиной.
Я опять взглянул на Тэда. Его растерянность медленно, но верно перерастала в панику. Глаза начали бегать, голова стала вертеться из стороны в сторону, вжимаясь в плечи, в лежащих на коленях руках появилась дрожь, а лицо приобрело бледный мраморный оттенок.
— Позвольте мне закурить, господа, — сказал Тэд и громко сглотнул. Один из сидящих протянул ему пачку сигарет. Жадно затягиваясь, Тэд продолжал смотреть на меня, словно я был его спасителем, и лишь когда окурок стал обжигать ему пальцы, тот, кто сидел радом с водителем, повернулся и сказал:
— Вам не следует так волноваться, мистер Прайсон. Вы в полной безопасности.
Трудно было поверить в сказанное. Ну что ж, если мы останемся живы, публикация будет сенсационной, дополнительный тираж нам обеспечен и мне не придется искать другое место.
— Что с вашей рукой, Балентайн? — сидящий около водителя проявлял редкую осведомленность в области заочных с нами знакомств. При этом выражение его лица не давало повода усомниться в искренности. Интонация была дружелюбной и даже какой-то располагающей. Я посмотрел на свою руку, затем на него:
— Вас интересует моя биография от рождения или только карьера журналиста? — я знал, что следующим будет вопрос о Дороти Эдвардс, о наших с ней поездках, о гардеробе и обо всем, что прямо или косвенно связано с ним.
— А вы знаете цену словам.
— Я — журналист.
— Я вижу, мы знакомы с вами как-то односторонне. Я знаю о вас все или почти все, вы же меня видите впервые. Вам, наверняка, все равно, как меня зовут?
— Да, — присутствие духа я пока сохранял.
— И, тем не менее, я представлюсь. Друзья называют меня Дарвином. Вам это о чем-нибудь говорит?
Я выдавил из себя улыбку.
— Можете не запоминать маршрут, мистер Балентайн, вас привезут обратно.
— Так я тебе и поверил. Жаль, что нет у меня хлебных крошек, как у братьев Мальчика-с-пальчика, кидал бы их на дорогу. Но откуда у тебя на затылке глаза, увидевшие, как я наблюдаю за дорогой! Теперь завяжут глаза. Полные атрибуты голливудских детективов.
Нет, глаза нам завязывать не стали, не заставили лечь на пол, нас не били, не было набора действий «классического» похищения, кроме направленного на меня ствола.
Я прекрасно запомнил, что, попетляв по городу, мы приехали на кладбище, но с другой его стороны. Нас встретил старик, ведший меня на могилу Монта, только на этот раз в нем не было того угодничества, с которым он встречал клиентов, меня, например.
Дарвин вышел из машины и о чем-то несколько минут с ним говорил, после чего старик ушел, а Дарвин махнул рукой и попросил нас выйти.
Мы проследовали кладбищенские ворота и затем долго шли мимо могил, выписывая замысловатые круга. Я потерял всякую ориентировку: склепы, кресты, скульптуры, плиты и просто безымянные камни окончательно сбили меня с толку. Растущие деревья закрывали видимую площадь и я не знал, насколько мы углубились. Так же как и я, Тэд шел молча, иногда оборачиваясь на могильные холмы и читая на них имена.
Так мы ходили взад и вперед, пока не оказались у склепа, сложенного из темно-серого мрамора. Упершись плечом, Дарвин отодвинул каменную дверь и перед нами предстало темное холодное подземелье. Оттуда пахнуло плесенью и мертвечиной. Дарвин достал фонарик, включил его и стал спускаться вниз.
Я почувствовал, что мне в спину, прямо в левую лопатку, уперлось что-то тонкое и металлическое. Наверняка ствол пистолета, и он подталкивал меня туда же. Я сумел оглянуться на Тэда: через «конвоира» он стоял за моей спиной и в нем не чувствовалось спокойствия. Глубоко вздохнув, я встал на первую ступеньку и начал спускаться. В нескольких ярдах от меня Дарвин подсвечивал путь. Наши шаги гулким эхом отдавались в тесных стенах, нарушая могильную тишину.
Дарвин отпер еще одну дверь. В бегающем луче фонарика я увидел три стоящих параллельно гроба. Один из них был приоткрыт и из него шел слабый фосфоресцирующий свет. Дарвин прошел мимо гробов и плечом толкнул еще одну дверь, искусно замаскированную в стене. Там оказалась просторная комната с мебелью, телевизором и стоящим посреди нее манекеном с надетой на голову шляпой.
Все это я увидел после того, как Дарвин нажал на выключатель и загорелся обычный электрический свет.
— Прошу садиться, господа, — сказал он, обращаясь ко мне и Тэду. — Извините, но иного способа побеседовать с вами, мистер Балентайн, у меня просто не было.
Я обратил внимание, что на один из углов свет не падал вовсе. Спиной к нам стояло высокобортное кресло и в нем явно кто-то сидел.
— Дэн, — продолжил Дарвин, — покажи, что там!
Дэн не спеша извлек сорочку и туфли, затем подошел к манекену и надел их на него. Если бы это происходило при других обстоятельствах, я бы рассмеялся, так нелепо выглядел манекен в туфлях, сорочке и шляпе.
— Можете смеяться, — угадав мои мысли, сказал Дарвин. — Он действительно забавен. Теперь к делу. Где остальные вещи?
— Послушайте, Дарвин, — ответил я, вы имеете в виду вещи-убийцы?
— Не прикидывайтесь простачком, Балентайн. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Где остальные вещи?
— Могу ли я позвонить отсюда?
— В полицию? В сумасшедший дом? На телевидение? А, может быть, в журнал «Вторая Ступень»?
— Что за игру вы ведете, Дарвин? Если все это время вы следили за мной, вы должны знать, где находятся вещи.
— Вы правы. Дэн, покажи мне содержимое карманов Балентайна, — Дарвин подошел ко мне и, не прекращая улыбаться, взялся за гипс. Дэн достал из моих карманов бумажник, две кредитных карточки, пачку сигарет и два комплекта ключей. Улыбаясь, Дарвин вдруг с силой сдавил гипс и проломил его. Я ощутил резкую боль и в голос выдохнул через нос — Где одежда, Балентайн? — он пальцами надавил на сломанную кость. От боли я напрягся. — Повторить еще раз? — он слегка пошевелил кончиками пальцев под проломанным гипсом.
— Не надо, — ответил я, глядя на Тэда. У меня на лбу выступил холодный пот. — Не надо. Что вы хотите вместо них?
— Дорогой Балентайн, нам нужны вещи, только эти вещи и ничего более.
— Дарвин, — произнес Дэн, — здесь двое ключей. В его квартире пусто, воротничка при нем нет. Наверняка, он отдал его Эдвардс.
— Прекрасно, — сказал Дарвин. — Немедленно отправляйтесь туда и привозите, — он махнул рукой и второму, державшему нас на прицеле.
После их ухода Дарвин прошел в затемненный угол и развернул кресло. Сидящий не был нам виден, но я сразу понял, что знаю этого человека.
— Позвольте вам представить Дугласа Вилаччи, — Дарвин зажег лампу над его головой, — главного консультанта, о! прошу прощения! теперь уже владельца салона «Фэшн Фокс», любовника мисс Санджес и автора одного из самых загадочных убийств.
Вилаччи сидел в кресле, связанный по рукам и ногам, его рот был заклеен пластырем. Взлохмаченные волосы и выпученные глаза выдавали следы еще не прошедшей для него борьбы. Он то и дело выгибался всем телом, пытаясь освободиться, что-то мычал, не имея возможности говорить, глаза смотрели то на меня, то на Дарвина, то на моего редактора.
Изгибаясь как змее, ему удалось сползти на пол и едва Дарвин нагнулся, чтобы поднять Вилаччи, Тэд схватил со столика свинцовую пепельницу и с силой, какой только обладал, опустил ее на голову Дарвина. Последний произнес что-то нечленораздельное, повернулся и упал. Прайсон подошел к консультанту и стал развязывать его, а я взял в здоровую руку пепельницу, покачал ее, прикидывая на вес, и стал смотреть за Дарвином. Едва он шевельнулся, я тут же огрел его вторично.
Освобожденный Вилаччи осыпал нас благодарностями и подошел к манекену. Взяв с пола саквояж, он стал снимать с манекена вещи и запихивать их внутрь.
— Где-то здесь должны быть и брюки, — торопливо говорил он. — Если вас не затруднит, поищите их.
Я положил пепельницу рядом с головой Дарвина и сказал:
— Зачем вам этот гардероб?
— Дорогая ткань, очень дорогая ткань, — отвечал Вилаччи, запихивая в саквояж туфли. — Французский полушерстяной драп. Изготавливается в очень малом количестве. Только на один костюм. Только на один костюм, — повторял он, словно в кошмарном сне.
— Брешешь ты, приятель. Рубашка и обувь тоже драповые?