– Ну, что-о?!! Кто это?
– Я, Сергей Бянко.
– У тебя почему антиопределитель стоит? От меня прячешься? Чего тебе?
– Поговорить надо.
– Что-то вызнал?
– Пока нет. Мне надо поговорить с Волкашиным.
– Ага… Понял. Ты где? Слушай, к Медному всаднику за сколько подъедешь?
– Минут за пятнадцать.
– Давай там встретимся. Я здесь недалеко.
Линия разъединилась. Сергей посмотрел на дисплей ай-фона. Продолжительность разговора тридцать три секунды.
К месту встречи Бянко добрался вовремя. Нигде поблизости хорошо знакомого ему джипа Азарова он не увидел и остался сидеть в машине, ожидая появления внедорожника, похожего на механического «носорога» на колесах.
Стук в окно заставил вздрогнуть. Парень спортивного сложения, в тренировочном костюме, со сбитыми костяшками на кулаках, с отвислой нижней губой, был чересчур самонадеян. Сергей опустил стекло.
– Пойдем со мной! – тоном приказа велел парень.
– Куда? Ты кто такой?
– Закройся, а то рога обломаю. Босс зовет.
Человек Азарова. Журналист со вздохом вытащил ключ из замка зажигания. Видно, Азарова совсем прижали, раз он перестал открыто появляться на улице. Сергей покинул салон машины, кликнул центральным замком. Парень, не оглядываясь на него, виляя задом, словно что-то мешало ему между ног, зашагал в направлении красной «девяносто девятой» с зеркальными крыльями. У Сергея защемило сердце, когда провожатый, открыв настежь заднюю дверь, в ожидании его сурово нахмурил брови. Везти куда-то его собрались? Он мог и на своей машине за ними проехать. В голове замутило от прилива страха, но он покорно полез в салон.
На заднем сиденье, у противоположной дверцы восседал Азаров. Увидев его, Сергей расслабился.
– Что губы трясутся? – насмешливо спросил Вениамин. – Обкакался, увидав моего Упыря?
– Занервничал.
– Нервничать понапрасну – удел слабых. Дверцу закрой. Видишь, до чего я дошел – на каких машинах езжу, чтобы внимания не привлекать к своей особе.
– Вам снова звонили?
– Нет, ни мне, ни Горохову. Но чувствую я, тучи сгущаются. Что-то случится в ближайшее время. Или мы с Аликом отдадим деньги, или не успеем.
– А Волкашин?
Азаров скривился.
– Волкашин говорит, что прорабатывает варианты, но ему нужно, чтобы вымогатели проявили себя… Ты понял? Как они себя проявят? Меня хлопнут или Алика? – Азаров сердито засопел, посмотрел на Сергея с подозрением. – Ты делаешь хоть что-нибудь? Ты негра-то своего убери от дома. Он Нельку прет, не скрываясь. Мне уже донесли. Алик узнает – он вам обоим яйца обрежет.
– Она сама…
– Это не оправдание! Говорю – убери. Мне тоже не нужно лишних разборок. Он мой друг, и мне неприятно, что какой-то черт трахает его жену, лакеям на потеху. Разозлюсь, сам вас передавлю этими вот руками, – Азаров потряс могучими кулаками. – Зачем тебе нужен Юрка?
– Хочу задать ему пару вопросов.
– Я позвоню ему сегодня. Он выделит для тебя время, об этом созвонимся.
– Оказывается, у Маранкова похищали жену ради выкупа.
– Знаю.
– Волкашин пытался помочь ему?
– Пытался, да не помог. Маранок денег вгрохал на выкуп до хренища, а его все равно потом убили.
– Я говорил с Алиной, она сказала – он отдал все.
– Не он, а она! Маранок заплатил выкуп, Алину отпустили, а Маранка грохнули.
– За что?
– Рьяно торговался из-за суммы выкупа, скосил от требуемой суммы две трети, радовался потом, когда получил Алину, что не сильно потратился. А его – хоп! Алине потом позвонили и велели отдать все.
– И Волкашин не помог?!
– Что дважды один вопрос задаешь? Знаешь же – не смог он выследить тех козлов. Я бы тебя не впрягал в наше дело, журналист, будь я уверен в Юрке…
– Вы хотите сказать, что Волкашин может…
– Успокойся. Я говорю лишь о том, что Юрка плохо ищет!
Сергей задумался, потом произнес:
– Волкашин допустил ошибку, что не приставил к Алине оперативников сразу после гибели ее мужа, не установил прослушивания… – Он резко перевел разговор. – У Мулатова ведь тоже все отобрали!
– Как?
– Так – на него был наезд. Алина сказала.
– Про наезд я знаю, но что у него все забрали…
– Это может подтвердить его любовник.
– Он с Артемкой Контенко пихался, сыном нашего уважаемого поэта. Но Артемка труп. Он показаний уже не даст.
– Был кто-то другой.
– Уверен?
– Не очень чтобы, но… есть предположение.
Вениамин задумался.
– Я, вообще-то, Антончику не разрешал ко мне приезжать со своими петухами… Но мы это дело разберем, пробьем, отыщем… Это что же получается – не отдашь – убьют, отдашь – тоже убьют? Не могу врубиться!
Сергей вздохнул.
– И я не могу. Пока не могу.
В кармане журналиста запиликал ай-фон.
– Извините, – Сергей полез запазуху джинсовой куртки и достал из внутреннего кармана телефон. – Алло.
– Это есть я! – чуть посмеиваясь, прокричал радостный Аннус.
– Ты в доме Горохова?
– Ес. Лежать в объятия прекрасной Нелли.
– Беги оттуда, урод. Тебя уже сдали. Ты умрешь в жестоких муках. И я умру из-за тебя!
– Кто так сказал?
– Азаров.
При упоминании своей фамилии Вениамин поперхнулся, испуганно взглянул на журналиста, но тут же зло сдвинул брови. Сергей, извиняясь, прижал ладонь к груди – мол, не мог не сказать, кто велит прекратить жаркие оргии в спальне Горохова.
– Где мне быть? – спросил Аннус.
– Поезжай в редакцию. Я буду там через час-полтора. Калашников меня спросит, скажи – скоро подъеду. Все, конец связи.
Нажав на дисплее значок разъединения, Сергей посмотрел на Азарова.
– Мне ждать вашего звонка?
– Да, я сегодня свяжусь с Юркой и перезвоню тебе.
Покинув машину, Бянко вернулся в свою «Ладу» и минут двадцать сидел за рулем, глядя перед собой. В его мозгу стали вдруг проблескивать шальные мысли. Они были отрывочны, и их не хотелось озвучивать, но… Странные события выстраивались в правильную цепочку, только если в рассуждениях он начинал опираться на эту новую свою догадку. Неужели же… Нет, рано делать выводы. Сначала он пообщается с Волкашиным и лишь тогда или укрепится в своей догадке, или отбросит ее, как нелепость…
Приехав в редакцию, Сергей не нашел там ни верного стажера (все-таки он козел), ни помилованного Фруева, ни урода Воскуткова-Кунни; вообще, редакционный зал приятно радовал глаз отсутствием шумящих, курящих, пьющих кофе и жующих хот-доги сотрудников. Была только раскрепощенная Нелюдова, не пожелавшая отозваться на приветствие Сергея – она сосредоточенно печатала какой-то горячий репортаж, – и сидел за своим столом пожилой Федор Федорович Копотов, отвечавший за статьи, очерки и обозрения, связанные с детьми и подростками. В связи с узкой детской специализацией Копотова Фруев дал ему злую кличку «Педофил». Все вокруг долго возмущались гадкой выходкой Фруева, только сам Копотов не обиделся. Он сказал, что в данном случае его назвали педофилом в хорошем смысле – он всегда интересовался юным поколением, отражал в прессе интересы и чаянья детей и до выхода на пенсию (и даже после) собирался продвигать детскую тему в печати. Сотрудники на эту неловкую самозащиту ответили молчанием, но между собой с той поры не иначе, как Педофилом, Копотова не звали. Даже Калашников поддержал коллектив.
В этот раз, выглянув из своего кабинета, шеф обозрел пустынный редакционный зал и бросил на стол Сергея скрепленные отпечатанные листы.
– Отдай Педофилу. Я просмотрел – материал сырой. Ты где все время пропадаешь? А где Фруев? А стажер где? Работай, Бянко, работай…
В ожидании звонка Азарова Сергей принялся приводить в порядок редакционные записи. Время шло. Звонок наконец раздался, но это был Фруев. По оперативной информации, в город приехал знаменитый Толя К. и направился в клуб «Гомон», а отец Боун – суперборец с гомосексуалистами, возглавив группу молодежи, экипированную под скинхедов, вознамерился Толю поймать и принародно избить. Такую хохму пропустить было преступно. Сергей свернул редакционную деятельность и заспешил на верной «десятке» к клубу «Гомон».
Уже смеркалось. Везде горела ночная иллюминация. Фотоаппарат, на случай редких кадров, лежал на сиденье под рукой. Одно смущало Сергея: он точно знал, что Толя сегодня должен был быть в Москве – согласно рекламе у него там планировалось выступление в элитном ресторане. Но Толя был суперзвезда и мог менять свои планы по собственной прихоти. Очень хотелось посмотреть и особенно сфотографировать, как они схлестнутся с отцом Боуном.
У клуба «Гомон» Сергей заметил группу лысых парней во всем черном. Вылитые скинхеды. Ага, а вон и отец Боун. Лучше ему на глаза не попадаться – после выхода написанной Фруевым статьи отец Боун имел на Бянко зуб. Чего доброго, своих зверенышей на него натравит.
Толпа молодчиков вдруг зашевелилась, раздались крики, и все гуртом понеслись куда-то в подворотню. Кто-то пронзительно орал паршивым фальцетом: «Спасите! А-а-а-а!» Сергей, нервно вращая рулевое колесо, поспешил припарковать машину. Неужели вправду Толю ловят? Схватив фотоаппарат, Сергей бросился на улицу и побежал, куда бежали пособники Боуна. Далеко впереди истерично орали: «Я не Толя! Спасите! А-а-а-а!» Сергей видел впереди, что бегущая толпа, словно лавина, наткнувшаяся на препятствие, вдруг резко встала. Крики истязуемого перешли в визг. Парни работали ногами, матерились. Кто не мог протиснуться к избиваемому, в экстазе прыгал и выл в голос от своего бессилия присоединиться к экзекуции. Отец Боун, в черной короткой сутане, из-под которой виднелись брюки модного покроя, метался среди лысых юнцов, словно злой демон, и своими вскриками и божественными призывами еще более накалял обстановку.
Толпа молодчиков вдруг зашевелилась, раздались крики, и все гуртом понеслись куда-то в подворотню. Кто-то пронзительно орал паршивым фальцетом: «Спасите! А-а-а-а!» Сергей, нервно вращая рулевое колесо, поспешил припарковать машину. Неужели вправду Толю ловят? Схватив фотоаппарат, Сергей бросился на улицу и побежал, куда бежали пособники Боуна. Далеко впереди истерично орали: «Я не Толя! Спасите! А-а-а-а!» Сергей видел впереди, что бегущая толпа, словно лавина, наткнувшаяся на препятствие, вдруг резко встала. Крики истязуемого перешли в визг. Парни работали ногами, матерились. Кто не мог протиснуться к избиваемому, в экстазе прыгал и выл в голос от своего бессилия присоединиться к экзекуции. Отец Боун, в черной короткой сутане, из-под которой виднелись брюки модного покроя, метался среди лысых юнцов, словно злой демон, и своими вскриками и божественными призывами еще более накалял обстановку.
«Ведь убьют человека!» – раздраженно подумал Сергей, но помочь чем-либо был не в силах. Он мог только отвлечь внимание на себя. Что убежать он не успеет, журналист как-то не подумал. Бянко нажал на спуск фотоаппарата – фотовспышка ярким фиолетовым пятном резанула по глазам. Озверевшие палачи оглянулись. Черный силуэт Сергея хорошо вырисовывался в проулке на фоне яркого проспекта. Азарт и ярость всесилия толпы наполняли умы юнцов; они собирались продолжить избиение несчастного, но отец Боун уже простер свою длань в направлении Бянко.
– Бейте его! – Громогласный призыв был как набат.
Толпа поборников отца ринулась на Сергея. Убегать было бесполезно. Он встретил ублюдков кулаками – первых двух щуплых лысых парней сшиб ударами, о лицо третьего, могучего здоровяка, разбил фотоаппарат, но тут же ослеп от ожога – подлетевшая сбоку лысая девка в кожаной одежде наотмашь хлестанула его растопыренной пятерней, разодрав длинными ногтями лицо. Сергей попятился, пытаясь проморгаться, но его уже окружили. Высокие лысые парни, оттолкнув истеричку, стали мутузить Сергея, попадая в грудь, плечи, бока. Он мотал головой, закрывался руками, стараясь не упасть, иначе смерть. Нападавшие вдруг загалдели, словно испуганные вороны. Кто-то крепко ухватил Сергея за воротник, поволок назад. Журналист попытался сбить руку, чтобы не опрокинуться, но тот был здоровяком – он легко развернул Сергея на сто восемьдесят градусов, и толкнул на кирпичную стену. Бянко ударился лицом. Все поплыло. Он уперся руками в стену и тут же почувствовал удар сапога по ногам. Сергея обожгла радостная догадка: «Милиция! Слава богу!»
– Стоять, мать твою! – Сергей получил кулаком по загривку, и снова пинки заставили его раздвинуть ноги. Грубые руки обшарили его тело, рвали пустые карманы (отправляясь за жареными фактами, журналист по старой привычке оставлял все деньги и документы в машине).
Вокруг орали менты, ковали лысых беспредельщиков, выстраивали вдоль кирпичной стены, обыскивая.
Вскоре Сергей уже трясся в милицейской машине, в компании задержанных боевиков отца Боуна. Лицо оплывало. Руки, бока, ноги – все ныло болью. Попал он в передрягу. Интересно, забили того несчастного?
Его привели на допрос. Бянко, несмотря на боль, не смог сдержать усмешки – за столом сидел тот самый наглый майор, который приходил к нему в больницу, когда Сергей залечивал побои от дурака Азарова.
– А я вас помню, – сказал Сергей.
Майор не стал кривляться. Попыхивая сигареткой, щурясь от дыма, признался:
– Я тебя тоже, журналист. В прошлый раз ты с негром в больнице лежал.
– Да. Я Сергей Бянко.
– Что же тебя все время бьют? Пишешь плохо?
– Пишу хорошо.
– За что же бьют? Весь синяками заплыл. Урод уродом.
– За то и бьют, что пишу хорошо.
– Самолюбивый ты. А сейчас что полез к лысым? Мы ведь видели – сам их спровоцировал, фотографировать их пытался, – майор кивнул на лежавший у него под рукой на столе разбитый фотоаппарат Сергея.
– Они человека забивали. Я отвлек их.
– Какого человека? Гомика.
– Гомики не люди?
Майор, вытащив окурок изо рта, стал с усилием давить его в пепельнице.
– Не цепляйся к словам, журналист. Хочешь посмотреть на него?
Сергей пожал плечами. В принципе, сейчас субъект, выдававший себя за Толю, его не интересовал – фотографий с места бойни у него не будет, а пустой репортаж из одних эмоций, выраженных печатным словом, кого может заинтересовать?
Майор кивнул на стул у окна.
– Сядь туда.
Нажав на кнопку вызова, он смотрел на Сергея с веселым недоумением, точно так же, как в прошлое их свидание – в больнице. Вошедшему конвойному велел привести «спасенного».
Когда в кабинет ввели человека в синих колготках и туфлях, короткой женской кофте, с обесцвеченными волосами и губастого, с серьгой в ухе, Сергей на мгновение поверил, что перед ним знаменитый Толя.
– Садись, создание, – велел артисту майор.
– Спасибо, – манерно кривляясь, отозвался спасенный.
Голос у него совсем не походил на знаменитый голос Толи, и первое очарование прошло. Сергей видел сидящее на стуле, закинув ногу на ногу, жалкое подобие знаменитого артиста. Слушать и смотреть его спектакль Сергей не желал. Он обратился к майору:
– Можно, я уйду?
– Куда? – удивился майор.
– Домой.
– У тебя нет удостоверения личности!
– Но вы же меня знаете.
Весело ухмыляясь, майор выписал Бянко пропуск на волю.
– Чтобы не смел писать об этом!
– Почему?
– Потому, что я так велел! – неожиданно разозлился майор. – Если еще раз наши дорожки пересекутся, я добрым не буду!
Сергей не понял, чем вызвал у следователя приступ озлобления, но перечить не стал – быстрее бы выбраться из каталажки да умыться холодной водой – избитое тело ужасно болело, особенно лицо.
Из милиции домой он добрался на такси – шофера сразу предупредил, что без копейки, и тому пришлось за расчетом подниматься к журналисту в квартиру. За машиной Сергей решил ехать утром, когда немного оклемается. Бог даст – не украдут. Нашел он себе приключение, ничего не скажешь… А завтра еще предстояло давать отчет Азарову о проделанной поисковой работе. О чем он будет говорить? Что гонялся за скандальными фотоснимками? Тогда он опять окажется на больничной койке. Или даже лишится жизни за впустую потраченный аванс. Будут они лежать на кладбище рядом – Сергей и дурак Азаров, а их высеченные на граните героические изваяния – смотреть друг на друга незрячими холодными зрачками.
Умывшись, выпив обезболивающего, смазав синяки и ссадины лечебным гелем, Сергей все-таки решил ехать за машиной – душа была не на месте. Он уже чувствовал себя вполне сносно, а машина есть машина, и бросаться такой роскошью не пристало!
* * *Автомобиль был на месте. Сергей пиликнул сигнализацией – центральный замок отомкнулся. Он сел в кресло, захлопнул дверцу. Пахло сырой кожей и резиной. Ключ бесшумно вошел в замок зажигания, поворот – и машина ожила: засветилась панель управления, запульсировали красными и зелеными огоньками датчики, еле слышно заворчал двигатель. Сразу стало уютно. Бянко одним пальцем протолкнул рычаг коробки передач, и «десятка», сразу стремительно набирая скорость, понеслась по полупустому проспекту. Сверкали огнями рекламы ночные клубы, круглосуточные супермаркеты. На тротуарах кипел людской водоворот. Вечерний Питер был оживлен и тороплив.
Ныли ссадины на лице и синяки на теле. Было обидно за неудачное рандеву по отлову Толи, и еще в душе продолжала шириться усталость от муторной возни с наездом неведомых вымогателей на лесорецкую шестерку. Конечно, он поимел за эти муки кое-какие деньжата и даже ощущает их задницей и руками; несется по вечернему городу в собственной машине (разве смог бы он купить «десятку», не подвернись это дельце?), а потому все эти разборки уже не впечатляли. Сергей все чаще, грешным делом, думал – быстрее бы хлопнули этого Азарова, он бы освободился от непосильного задания и остался при деньгах. Но всякий раз после таких мыслей на душе делалось тяжело.
Вдруг в свете фар мелькнул бок белой иномарки – красные огни фонарей резанули Сергея по глазам. Он инстинктивно нажал на тормоз и, проворачивая руль, уводя машину к обочине, успел подумать, что его попытались «подрезать» автомобильные кидалы. Попробуй, докажи, что не ты поцарапал их хренов «Мерседес» или «Ауди» последней модели.
Но иномарка умчалась в далекую темень. Успокаиваясь, Сергей посмотрел в зеркало заднего вида – тихо и темно.
Неожиданно сбоку подлетел серый «японец» и затормозил.
«Все-таки подловили меня, – подумал Бянко растеряно. – Зачем я поехал за машиной вечером? Надо было ждать до глубокой ночи».
Из «Тойоты» вышел среднего роста мужик в трико, кроссовках и модной короткой курточке.
– Эй! – крикнул он, подходя к машине Бянко.
Ничего не оставалось делать, как опустить стекло и глупо улыбнуться.
– Здорово, журналист, – голос не выражал ни злобы, ни превосходства. Обычный голос. И Сергей сразу расслабился. Так бывает – ждешь опасности, но услышал голос, исторгнутый свирепым «злодеем», и сразу ясно – тебе не желают зла. Мужик клацнул зажигалкой. Красной точкой засветился огонек сигареты. – Я Волкашин. Ты хотел поговорить со мной. Мне Азар звонил.