Пентаграмма полыхнула, отзываясь на смерть своей повелительницы.
А когда ее свет погас, на полу в комнате лежали шесть головешек побольше — и одна поменьше, та, которая осталась от головы Вольгианы.
— Абзац, — подытожила я.
— Гарфова победа, — согласился элвар.
(Жил в этом мире такой кадр, Гарф. Пошел в лес. Наступил змее на хвост. И змея, недолго думая, обвилась — и цапнула его за пятку. После чего парень оторвал ей голову. И помер. Вот и получилась гарфова победа. То есть — размен один за одного. В мире техники ближайший аналог — победа пиррова.)
Ребенка мы упустили. Куда его занесло?
Ну-уууу, знать бы! Куда угодно, от Арктики до Антарктики. Или, учитывая мир, от Кариема до Универа. Я могла бы высчитать примерный радиус попадания — только сначала мне потребовались бы шесть книг по теории магических телепортаций, справочник констант магической телепортации (такая же гадость, как таблицы Брадиса в мире техники, — полезная, конечно, вещь, но под расстрелом выучить не получится), издание от 35675-го года О.У. с подробными таблицами, и еще пара полок ценных реактивов — для проведения экспериментов. А без них — никак.
Оставался один вариант — расспросить Мэнди, куда могли подевать ее малолетнего племянничка. А заодно хорошо бы поесть, переодеться, искупаться…
— Ёлка, нам в столицу надо!
— Надо. И что? Ты будешь оспаривать мое право на ванну, колбасу и тапки?
Я сразу решила, что переворот переворотом, а без ванны я в столицу Элвариона не отправлюсь. Представляете себе — я появляюсь, воняя конским потом, своим потом, кровью и гарью, в обтрепанных тряпках неизвестно с чьего плеча, волосы — как метелка, морда — смотреть страшно! Я ни одного крема для лица сколько времени не видела?! Смешно? Страшно! Да, я ведьма, но моя специальность — война. Вот морду троллю набить — это ко мне. А при попытке наколдовать крем для лица — в баночке может оказаться все что угодно, от серной кислоты до средства от тараканов. У всех есть свои слабые стороны. И сейчас мне подвернулась возможность привести себя в порядок. В конце концов, я врагов должна убивать не внешним видом, а магией!
— Я же не самоубийца — становиться между женщиной и колбасой!
— Правильно. Здесь кто живой остался?
— Нет.
— Тогда я в душ. И подберу себе что-нибудь из шмоток твоей тетушки.
— Не побрезгуешь?
Я фыркнула.
— Я же не бальное платье подбирать буду. Тут главное, чтобы в груди сошлось.
Элвар прищурился.
— Сойдется. Вольгиана явно была полнее тебя… в некоторых местах.
От оплеухи нахал увернулся и уже от двери послал мне воздушный поцелуй.
— Я за нашими дамами. А ты пока можешь разобраться тут, а можешь поискать ванну.
— Шляпу надень, — крикнула я ему вслед.
— Так точно, любовь моя…
Паршивец. И за что я его только люблю?
Я посмотрела на пентаграмму. На Вольгиану. То есть на их остатки. Прищурилась.
Разбираться тут даже не стоит. Только сделать что-то вроде памятного снимка — и двигать дальше. Пошариться в кабинете и в личных покоях. И лучше это сделать мне. Вдруг там ловушки…
Элвар нашел меня в кабинете Эрваса, где я копалась в бумагах.
* * *— Что ищем?
— А то ты не знаешь!
— Знаю. Но лучше отдай это все мне. Это же не по твоей части…
— Магия — как раз по моей.
— А вот доказательства существования заговора против ма… Мэнди — нет.
Я вылезла из-за стола. Подошла к элвару и крепко обняла его. Прижалась лицом к плечу. Потерлась щекой об грязный, запыленный плащ.
Тёрн крепко обнял меня. И несколько минут мы просто стояли — ничего не делая, не говоря и даже не думая.
— Спасибо, малыш…
— Я знаю, тебе тяжело. Но ты справишься. Я в тебя верю.
— Ёлка, это подарок. Я так тосковал по отцу, по матери… я с ума сходил! И теперь я могу еще раз увидеть их. Хотя бы еще раз…
Я не стала ничего говорить. Тёрн и так знает, о чем я думаю. Скольких мы утрачиваем за свою жизнь?
Многих. И когда уходит кто-то очень близкий, мы надеемся, что он — там. И что там, за чертой смерти, хоть что-то есть. Маги даже представляют, что именно. Я знаю, что встречусь с теми, кто ушел раньше меня. Знаю. Но… пока мы — здесь. И иногда хочется кричать от невозможности увидеть. Услышать. Хотя бы на миг заглянуть в родные глаза, улыбнуться и знать — там или не там, но тебя любят. И знают о твоей любви. Ведь то, что близкий тебе человек ушел за черту смерти, вовсе не отменяет всего остального. Он все равно близкий. Родной. И любимый. И к элвару это тоже относится.
Его родные умерли. Но здесь и сейчас он получил еще одну возможность хотя бы просто увидеть их. Разве мало?
Но жизнь не дает стопроцентных подарков. Хватит и того, что уже есть. И… вот если заглянуть себе в душу… а кто из нас откажется от такого подарка?!
Пусть Аманда не знает, что мужчина рядом со мной — это ее будущий сын. Но Тёрн может смотреть на нее. Еще раз запомнить родные черты. И самое главное — помочь ей, поддержать в трудную минуту. Разве этого мало?
Очень много.
— Ты все понимаешь, солнышко.
— За это ты меня и любишь?
— Нет. Просто за то, что ты — это ты. Любят ведь не за заслуги перед отечеством и человечеством. А часто любят и вопреки им…
— Это верно…
О своей любви я говорить не стала. Пока я еще не была в ней уверена. Не до конца…
И элвар это понял. Он чуть отстранился и взъерошил мне волосы.
— В округе никого живого нету. Ты не хочешь попробовать искупаться? Наших дам я уже устроил в разных концах дома. А если ты пройдешь по коридору направо и до конца, найдешь спальню Вольгианы. Там есть ванная комната. А нагреть воду для ведьмы — несложно?
— Несложно. А ты?
— А я подожду вас и покопаюсь здесь. Потом ты меня сменишь. Идет?
— Договорились. А где здесь кухня? Не знаешь?
— Знаю. На первом этаже, вниз по лестнице, налево по коридору, через холл и вторая дверь направо.
— Тебе что-нибудь принести?
— Разумеется!
* * *Следующий час мы провели в банно-гастрономическом разврате. Я — в личной ванной Вольгианы. Мэнди оккупировала спальню Эрваса. На долю Эли досталась комнатка маленького принца. А я сама сначала рванула на кухню. Запасов там хватило бы на роту солдат. И хороших. Эрвас для своих родных ничего не жалел.
Тёрну я вручила штук пять бутербродов из сыра, мяса и зелени, и он отправился охранять. То есть копаться в дядюшкиных бумагах. Но я честно через сорок минут вспомнила о приятеле и отправила его купаться. А сама еще раз пошла на кухню. Девчонки ведь тоже голодные.
Готовлю я, кстати, неплохо. И это связано с моей склонностью ко всякой алхимии. И вообще, если алхимик готовит плохо — значит, это биолух!
Поэтому через час на столе стояли три салата — на выбор, я нарезала копченые мясо, рыбу и сало (а чего жалеть, не я ж платила?), в деревянном ларе таки обнаружились несколько караваев хлеба, а вкуснее копченой курицы и вообще еще ничего не придумано.
Эле я отнесла еду в комнату. И настрого предупредила, чтобы та не высовывалась. И не лезла.
Элваресса послушалась. Сначала попыталась возмутиться, закатить скандал, но я была непреклонна. Хочешь попасть домой?
Сядь на попе ровно. И не выступай. А то случайно здесь забудем. В нашинкованном или придушенном виде. Мы — добрые. Так вломим от всей доброй души, что уши в череп нырнут.
Я убедилась, что элваресса поняла меня правильно, — и смоталась вниз, на кухню.
Маги с факультета самоубийц от легкого перекуса никогда не отказываются. Заклинания жрут столько энергии, что легче иногда кирпичи на стройке таскать. Поэтому едим мы много, а вот толстых среди нас нет. И я не была исключением, уплетая за обе щеки.
Но и элвары не отставали. Слопав все, что стояло на столе, мы разлили по стаканам кадри, я достала предусмотрительно спрятанные пирожные — и наконец-то потекла беседа.
— Что мы будем делать теперь? — первой вступила Аманда.
— Теперь мы свяжемся с Серой гвардией. И отправимся в столицу, — пожал плечами Тёрн.
— А ты уверен, что там не найдется пары-тройки предателей? Сидящих на связи? — я была в раздумьях.
— А если и так? Кому им служить? Эрваса больше нет. Вольгиана мертва.
Мы с Тёрном переглянулись, вовсе не разделяя оптимизма его матушки.
— Милая, у Вольгианы есть сын.
Это был не вопрос, а утверждение, но Аманда, видимо, не поняла, к чему клонил мой друг.
— Да. Его зовут Дирмас. Очаровательный малыш.
— Неизвестно еще, что из него вырастет при таком воспитании, — пожала плечами я.
— Я полагаю, наши мысли сходятся, — протянул элвар. — Ёлка, прошу тебя изучить пентаграмму.
— Как скажешь, — кивнула я.
Изучить пентаграмму? Да что тут изучать? И так все ясно. Дирмас пропал в неизвестности. Для нас — в неизвестности. А вот для родственников Вольгианы…
Изучить пентаграмму? Да что тут изучать? И так все ясно. Дирмас пропал в неизвестности. Для нас — в неизвестности. А вот для родственников Вольгианы…
— И мне очень хотелось бы с ними пообщаться…
— А что потом? Когда ты узнаешь, где Дирмас?
— Уничтожу его.
— Ребенка?
Мне впервые стало страшно. Недаром говорят — корона меняет человека. Мой друг способен спокойно думать об убийстве невинного ребенка?! Боги!
— Ёлка, нет. Ты неправильно меня поняла. Уничтожить — не значит убить.
— А что тогда?
— Стереть память начисто и отдать на воспитание куда-нибудь подальше.
Меня передернуло. Тёрн сверкнул глазами.
— Я не могу оставить мать под возможностью заговора!
В этом он был прав. Но ребенок же ни в чем не виноват!
— Но дети вырастают. И мы не знаем, где он…
— И кто его вырастит…
— И что из него получится при таком воспитании…
— Ребята, вы о чем думаете?! — не выдержала Аманда.
— Майя, — повернулся к ней Тёрн.
И тут же осекся. А я увидела, как лицо элварессы покрывается мертвенной бледностью.
— Кто ты?!
— Что случилось?! — мысленно взвыла я.
— Так ее называли только мы. Отец и дети! Вэшшш…
— Скажи, что ты его знаешь!!!
— Сними маску! — вцепилась Мэнди в рукав Тёрна. — Немедленно!!!
— Нет, — отказался Тёрн. — Я — не он. Ты ошибаешься. Я не Лео. Ты ведь помнишь его голос, родинку у него на левом запястье… у меня руки чистые.
Мэнди выглядела, как пыльным мешком оглушенная.
— Но… откуда?!
— Ты будешь смеяться. Я хорошо знаю Лео. Знал.
— 3-знал?! Он?!.
Аманда побледнела еще сильнее, так, что вены показались нарисованными черной краской на ее лице. Тёрн покачал головой.
— Несколько лет назад Лео был еще жив.
— А сейчас?! Сейчас?!
— Я давно его не видел. Прости.
— Но ты знаешь, где он может быть?! Знаешь?!!
Тёрн чуть кивнул.
— Майя, даю тебе слово. Как только ты будешь устроена и в безопасности, мы отправимся за Лео. Я знаю, он любит тебя. И если сейчас не может быть рядом — это только в силу непреодолимых обстоятельств.
Аманда (имя Майя, кстати, шло ей намного больше, чем холодное Мэнди) пристально смотрела на своего еще не рожденного сына. Я переживала за них обоих. Молчание затягивалось.
Но наконец элваресса кивнула:
— Хорошо. Так кто же ты?
Я подняла руку.
— Майя, нет. Эта тема останется запретной.
Аманда ничего не сделала. Просто выпрямилась. Расправила плечи. Перевела на меня надменный и повелительный взгляд. А я вдруг поняла, что такое величие.
То, которого пытаются добиться пиар-технологиями в мире техники. И то, которое — хвала богам! — еще встречается в мире магии.
— Я имею право знать.
Я едва покачала головой. Я не должна говорить. Я не стану говорить.
Нет.
— Нет, — вмешался Тёрн. — Майя, поверь, есть вещи, которые тебе нельзя знать. Вообще нельзя.
— Я предпочитаю знать все, — отрезала его матушка.
М-да, ясно, в кого сынок уродился. Хотя подозреваю, что и папенька там далеко не подкаблучник.
— Угадала.
Знаю, что угадала. Иначе бы ребенок у них получился всяко попроще. Но не в том сейчас проблема.
— Ты можешь предпочитать — или не предпочитать, — резко ответил Тёрн. — Но ты не в том положении, чтобы торговаться. Или мы вместе отправляемся в столицу и помогаем навести там порядок и выловить предателей, а потом ты правишь, а мы едем за Лео — или изволь с этого места разбираться сама. Со всеми своими проблемами.
Элваресса откинулась на спинку стула.
— Даже так?
— Если ты не понимаешь по-хорошему, придется так, — отрезал элвар.
Несколько минут Аманда сидела неподвижно, а потом вдруг ухмыльнулась.
— А скажи мне, что бы вы сделали, если бы ты не оговорился? Случайно?
Вопрос был сформулирован не слишком верно, но элвар понял. И улыбнулся в ответ.
— Посадили бы тебя на трон. Уничтожили заговорщиков. И отправились бы к Лео.
— Это он просил вас побывать здесь?
— Лео мне не указ. Но он дорог моему сердцу. И ты — тоже.
Глаза элварессы были полны сомнений.
— Кто же ты такой, Эст?
— Этого ты никогда не узнаешь. Смирись заранее, — посоветовала я Аманде. — Вернемся к обсуждению наших планов?
Фиалковые глаза ее переместились на мое лицо. Что она пыталась увидеть? Не знаю.
— А ты, Ёлка? Ты — ведьма. Я уверена в этом. Если я запрошу Универ — что мне ответят?
— Запроси, — фыркнула я. — На здоровье.
— Ты так уверена в себе?
— И даже больше. Майя, хватит пустой болтовни! Давайте решим, что делать дальше!
Тёрн согласно кивнул.
— Сейчас мы оседлаем коней — и отправимся к ближайшему пункту локализации Серой гвардии, — спокойно, словно и не было здесь споров и ссор, заговорил он. — Там Майя прикажет всем следовать в столицу. Но полагаю, что мы не встретим сопротивления. Гвардия нужна ради того, чтобы никто из заговорщиков не удрал. Мы действовали слишком быстро для них. Эрвас мертв. Вольгиана — тоже. Координировать их действия некому. Они растеряются — и мы должны этим воспользоваться. Ёлка, я знаю, что ты готова. Майя?
— Мне надо еще минут пять. На сборы.
Аманда вскочила со стула — и удрала куда-то наверх.
Я пожала плечами. Лично я собиралась с того момента, как вылезла из ванной. Охотничий костюмчик из вещей Вольгианы хоть и не сидел на мне идеально, но и не болтался, словно на вешалке. Жакет, конечно, не подошел, но ее рубашкой я воспользовалась. А штаны вообще оказались почти впору. Благо — свободные и расклешенные. Обувь?
Вот с обувью было намного хуже. Размер ноги не подгонишь. Но портянка — это великое изобретение человечества. А там, глядишь, и до обувной лавки дойдет.
— Нет, так не пойдет, — Тёрн опять влез в мои мысли. — Дай сюда свою ножку…
Ножка, увы, была размера тридцать девять. У Вольгианы — меньше. И намного. Эх, почему я не японка?
— Ты хуже. Там уже самураев извели, а вот ты…
— Вэшшшшш! Ты меня еще моей работой попрекать будешь?
— Я тебе сапоги поищу. Ты не против мужских?
Я фыркнула. В данный момент я была — за. Мужские?! Любые, лишь бы по ноге!
Тёрн тоже улетучился, а я запихала в дорожную сумку (некогда — парчовая наволочка на подушке дивана) еще один каравай хлеба. А что? Настоящая женщина всегда готова накормить своего мужчину обедом! Это я еще от бабушки слышала.
И уже утрамбовала две наволочки. В одной была сменная одежда, кое-какие косметические мелочи и драгоценности Вольгианы. Это пойдет к Тёрну. А мне останется часть провизии. Вторую навьючим на Элю.
По коридорам разнесся дикий визг:
— А-а-аи-и-и-и!!!
Я едва колбасу не выронила! Домашнюю, копченую! В мире техники такой и президента не кормят!
Визжала Элька. И что с ней такое? Клоп за интересное место тяпнул?
Я сунула колбасу в наволочку — и поскакала на место происшествия.
Местом оказалась небольшая галерея с портретами. Эля стояла перед одним из них и орала. Рядом слегка оглушенный звуковой волной Тёрн не знал — то ли оглушить дуреху, то ли… что?
Я тоже слегка растерялась. Зато Мэнди действовала быстро и решительно.
Хлоп! Шлеп! Тресь!
Она живо дернула Эльку к себе за руку, развернула и влепила три такие оплеухи, что у меня аж в ушах заломило от треска. Но как подействовало! Через пять секунд в доме воцарилась тишина. Только Эля икала и всхлипывала.
— Что с тобой, дурная?
Но мой вопрос остался без ответа. Кажется, эта дура сорвала голос.
— Воды! Живо!
А голосок-то у свекрови просто королевский. И этот кретин Эрвас сказал, что она не усидит на троне? Чушь! Тёрн послушно рванул за водой, чтобы вернуться через пару минут с ведерком и чем-то вроде черпака.
Мэнди зачерпнула воды из ведерка и протянула Эльке.
— Пей.
Элиссиана послушно выпила протянутую воду. Глаза стали спокойнее. И Аманда плеснула из горсти ей в лицо.
— А теперь объясни, чего ты так разоралась.
Эля повиновалась и глубоко вздохнула.
— Это кто?
— Мой брат и его жена.
Я проследила за пальцем элварессы и тихо выругалась. Тёрн тихо и зло присвистнул, но мне было не до него. Эля указывала на портрет Эрваса с Вольгианой, висящий над камином. Оба в белом, в день свадьбы, со стилизованными коронами на головах, все-таки Эрвас был принцем, а Вольгиана стала принцессой, выйдя за него замуж.
— А почему у него глаза серые?
— А какие должны быть?
— Голубые…
Нам с Тёрном даже не понадобилось переглядываться, чтобы рявкнуть в один голос: