Либо в таком круге деревьев. Либо где-нибудь на площадке башни, поближе к небу. Создатели элваров соединили несоединимое. Мешая эльфийскую кровь с вампирской и добавляя оборотней, они получили… сначала они получили по заслугам! А уж потом обнаружилось, что элвары похожи на все три расы. И все же — неповторимы. Они обожали все растительное, как эльфы. Но как оборотни — отдавали должное мясу. Их тянуло к лесу — но они не любили замкнутых пространств. Обожали деревья, но не уважали тесноту. Любили величественные постройки — и буквально задыхались в каменных клетках. Поэтому — круг деревьев. Посредине — алтарная плита для ритуалов.
А во дворце все это расположено в парке.
И сейчас мы уже почти были на месте. Но, перед тем как войти в круг, Тёрн заколебался. Опустил меня на землю. Пристально посмотрел в глаза. Я знала, что он не только заглядывает мне в глаза. Еще он глядит мне в душу. Изучает мои мысли, чувства, желания…
Пусть. Мне нечего было бояться. Разве что чуть-чуть…
Но он все понял.
— Ёлочка, если захочешь, я отпущу тебя. Мы можем вернуться во дворец. Хоть сию секунду. Хочешь?
Вопрос сложный. Да, мне было немного страшно, но…
— Не стоит доводить все до конца просто из желания доказать, что ты — самая сильная. Я же и так тебя люблю. Я все пойму. И не обижусь. Пойдем?
Тёрн стоял лицом ко мне. И я знала: одно слово — и он уйдет. То есть мы вместе пойдем обратно во дворец. И все будет, как раньше. Он не затаит обиды. Не будет злиться на меня. Расстроится — да.
— Я это переживу.
А вот переживу ли я? Могу ли я отпустить его? Хочу ли я этого? Я могу честно сказать — нет. Не могу. Не хочу. И моя жизнь без него будет намного беднее. Но ведь надо идти вперед. Обязательно.
— Мы можем еще подождать.
Зараза! Нет бы сказать, что разобидится, — и облегчить мне выбор! Я фыркнула.
— Если сам хочешь сбежать — вперед! Я тебя удерживать не буду! И свою бесценную свободу ты получишь по первому требованию. Или что — затащил девушку в кусты и оскорбил бездействием?!
Элвар рассмеялся, запрокинув голову.
— Ёлка, кто тебя оскорбит, тот дня не проживет. Пойдем.
И мы перешагнули границу первого круга. Всего три круга. Сосны — храбрые защитники. Первый круг. Первая стража. Дубы — твердые и непреклонные — второй круг. И белые нежные березы — хрупкие, как сердце и душа Элвариона, — третий круг.
И посредине — на зеленой шелковистой траве — плита из драгоценного аларского мрамора с зеленоватыми прожилками. Но почему-то она не выглядит здесь чужеродной. Наоборот. Все здесь — ее окружение. И она даже словно светится в темноте. Плита невелика. Примерно метр на метр. На одном ее конце установлена небольшая мраморная чаша. В чаше — обсидиановый нож.
Ничего лишнего.
Я поглядела на нож. На плиту. На элвара. На нож. Опять на плиту…
— Если хочешь — мы уйдем отсюда.
— Нет! — возмутилась я.
— Родная моя, я никогда и ни к чему не стану тебя принуждать. Выбор только за тобой.
Тёрн осторожно взял мою руку и поднес к губам. Его глаза горели в темноте.
— Ты меня и не принуждаешь.
— Знаю. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неуверенно. Пойми, что бы ни случилось — я все равно буду рядом с тобой. В наших отношениях ничего не поменяется. И мое предложение будет действительно в любой момент. Клянусь.
Я это знала. И в то же время…
— Мне не нужна покорность судьбе! — возмутился наглый элвар.
Нет, я тут на все соглашаюсь, а он еще спорить изволит?!
— Изволю! Потому что это неправильно! Пойми! Мне нужна ты! И нужна твоя любовь! Но — искренние! А не так… по принуждению!
Я топнула ногой.
— Так! Хватит мне мотать нервы! Ты на мне женишься?!
— Да. А ты на мне?
Я зашипела. И протянула руку к кинжалу.
Тёрн перехватил мое запястье.
— Ёлочка, учти — это обратимо. Я в любой момент отпущу тебя на свободу.
Я кивнула. Я знаю. Ты — отпустишь. Даже если тебе будет больно. Даже очень больно. Но ты никогда не станешь удерживать меня силком. Ты слишком ценишь меня такой, какая я есть. И я… я тоже не смогу без тебя.
Я протянула руку. И рядом с алтарем, на специально расчищенном месте, вспыхнул огонек. Теперь все было готово для обряда.
Элвар осторожно взял кинжал из моих рук. Закатал рукав рубашки. Острый обсидиан, казалось, едва прикоснулся к запястью. Но по белой коже побежали тяжелые черные капли, скатываясь в мраморную чашу. Я глядела на это пару секунд, а потом тоже протянула руку за кинжалом, но Тёрн отвел его в сторону.
— Нет. Можно — я?
— Я девочка большая. И умею обращаться с такими игрушками, — проинформировала я.
— Знаю. Но… все равно — можно?
Я молча кивнула. И протянула вперед правое запястье. Я тебе доверяю. Полностью. Ты ведь не о кинжале спрашиваешь, нет. Ты спрашиваешь разрешения позаботиться обо мне. Знаешь, что я справлюсь сама, но просишь моего разрешения. И это — очень важно для меня. Не приказ. Не распоряжение. Просьба.
— Да. Моя любимая, колючая, невозможная девочка.
Лезвие кинжала скользнуло по моей коже. Почти не больно. На тренировках бывало больнее.
И в чашу начала срываться и моя кровь. Тёрн улыбнулся мне. И перехватил запястье лоскутом своей рубашки. И когда только оторвать успел?
— Ты уверена?
— Да. Начнешь?
— Да.
Тёрн обмакнул палец в кровь. И ласково коснулся моего лба, рисуя замысловатый символ — знак вечности у меня на лбу.
— Я, Эйверелл Эстреллан эн-те-Арриерра, милостью неба правитель Элвариона, приношу клятву любви и верности своей любимой, известной в этом мире под именем Ель. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ей верным, заботливым и любящим спутником. Благословите наш союз.
Я почувствовала жжение в том месте, где был нарисован символ. И сама окунула в чашу указательный палец. Тёрн опустился на одно колено, чтобы мне было удобнее. И я принялась чертить у него на лбу. Восьмиконечный крест, замкнутый в многогранник и в круг. Концы креста загнуты по солнцу.
— Я, Юлия, известная в этом мире под именем Ель, ученица Магического Универа, приношу клятву любви и верности своему любимому, Эйвереллу Эстреллану эн-те-Арриерра. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ему верной, заботливой и любящей спутницей. Благословите наш союз.
Тёрн резко перевернул чашу над плитой.
На миг все стихло.
А потом кровь на мраморной плите вспыхнула голубоватым пламенем. И таким же голубым цветом зажегся знак на лбу элвара. Подозреваю, что и мой — тоже. Запылал ярким огнем костерок. Взвыл ветер высоко над нашими головами.
Это продолжалось несколько секунд. А потом все изменилось. Костер опал и угас. Ветер опять зашелестел листвой мирно и даже чуточку сонно. Кровь на плите исчезла, словно ее и не было. Нож и чаша тоже оказались чисты. И я видела, что на лбу Тёрна нет никакого знака. И все же он остался, видный любому магу, который соизволит приглядеться. Бледно-голубого цвета.
Я посмотрела на элвара.
— Это — все?
— А что еще нужно? Клятва принята. Перед нашим миром — мы с тобой муж и жена. Или тебе нужно что-то еще?
Воображение тут же пошло вразнос. И нарисовало мне — меня в белом платье а-ля тюлевая шторка, Тёрна в черном смокинге, лимузин с куклой на капоте, обширное застолье, примерно на пять-десять тысяч людей и не-людей. А еще… первую брачную ночь.
— Ой. А мы… это… того… будем?
Почему-то больше мне ничего в голову не пришло.
— А то как же! — возмутился Тёрн. — Пошли?
— Ку-куда? — От волнения я даже начала заикаться.
— Во дворец, конечно, — фыркнул элвар. — А ты что думала, что мы прямо здесь и сейчас, вот на этой самой плите, аж целых два раза и даже без белой простынки?
— А простынка-то тебе зачем?
— А на башне вывесить? — подмигнул мне элвар, подхватывая на руки.
— Зачем — на башне? — я решительно отказывалась думать.
— В доказательство моего героизма. Беспримерного! Пригнись, а то тут пока еще деревья.
— Эй, я могу пользоваться ногами.
— Можешь. Но плохо. И вообще, трава сырая, ты в одних тапочках… Ёлка, имей совесть! Насморк магическим путем не лечится!
Я подумала — и кивнула. И послушно прижалась поближе и обхватила руками шею своего… мужа?
Да, теперь я замужем. И пусть по элоэ тайа, пусть только на семь лет, но… страшно!
— А сейчас что?
— А сейчас пойдем во дворец. Как ты думаешь — проберемся незамеченными?
Я пожала плечами:
— Кто ж знает.
— Предлагаю попробовать.
До самого дворца я не протестовала, уютно свернувшись клубочком в теплых заботливых руках элвара. Вот оно — счастье. Или его кусочек. Чтобы вот так идти — и не думать ни о чем.
Я пожала плечами:
— Кто ж знает.
— Предлагаю попробовать.
До самого дворца я не протестовала, уютно свернувшись клубочком в теплых заботливых руках элвара. Вот оно — счастье. Или его кусочек. Чтобы вот так идти — и не думать ни о чем.
А не думать — не получалось. Рано или поздно мы дойдем до моей комнаты. А что будет там?
Да что бы ни было!
Я отлично знала, что элоэ тайа — это тот же брак. Просто с ограничениями по срокам. Знала, что в постели между мужчиной и женщиной ничего страшного не происходит. И от супружеского долга еще никто не умер. Но страшно — было. Может, не стоило так тянуть? Говорила мне Лорри, что чем дольше боишься, тем жирнее страх. В моем было не меньше тонны. Точно. Страшно.
Но это же Тёрн. Он добрый, хороший, ласковый, он меня любит… и я его, наверное, тоже. Он никогда не сделает мне ничего плохого. Факт.
За этими размышлениями я и не заметила, как мы оказались в моей комнате. Элвар сгрузил меня на пол и строго приказал:
— Раздевайся.
— Вот так сразу? — пискнула я.
— Нет, — фиалковые глаза были строгими и серьезными. — Не сразу. Начни с туфель. А потом перейдем к рубашке. Я сейчас.
Элвар скользнул в ванную. Я подумала — и начала решительно избавляться от одежды. А что он такого у меня не видел?! И вообще, что можно увидеть у женщин нового — в его возрасте?
Вот уж действительно неравный брак. Ему за сотню — ей под тридцать. Он элвар, а она человек, он король — она ведьма. Куда уж дальше? Художника вот не найти. А то бы вышла картина.
Интересно, а белье снимать?
Тёрн, уже вышедший из ванной в теплом халате, застал меня в нижнем белье — и в раздумьях.
— И чего стоим? — возмутился элвар. — Сними это немедленно! Хотя… можно я помогу?
Я зажмурилась — и кивнула. Конечно, можно. А то будет карнавал — жена мужу даже белье с себя снять не разрешила…
Когда теплые сильные руки снимали с меня кружевной лифчик и кружевные же трусики, я старалась стоять спокойно. Пальцы чуть погладили спину, скользнули по бедрам — и я оказалась в сильных мужских руках. Меня подняли в воздух и куда-то понесли… наверное, на кровать. Ну и пусть! Все равно возмущаться и сопротивляться не бу…
Плюх!
Горячая ванна ласково обняла мою слегка подмерзшую тушку. Я открыла глаза. Из-за хлопьев белой пены мне ласково улыбался нахальный тип с лиловыми глазами.
— Давай отогревайся — и приходи в комнату. У тебя еще есть целый час.
— До чего?
— До того, как потребуется опять возиться с раствором.
— С раствором?
— А ты что подумала? — подмигнул мне элвар. — Ай-ай-ай, какая нехорошая женщина! Я просто краснею. Мне даже оставаться рядом с тобой страшно. Еще набросишься, да ка-ак изнасилуешь!
Я пошарила по бортику ванны в поисках мочалки, флакона с шампунем или чего-то еще, что можно было бы прицельно кинуть в юмориста, но куда там… предусмотрительный!
— Да, я такой. За это ты меня и любишь.
— Кто тебе сказал такую глупость?
— Ты забыла? Мне и говорить не надо. Я сам все узнаю.
Я зашипела от возмущения. Тёрн засмеялся — и послал мне воздушный поцелуй от двери.
— Если ты надеялась, что я буду к тебе приставать, я тебя разочарую. Извини.
Как ни странно, я почувствовала себя оскорбленной.
— Почему?
— Потому что иначе я тебя из постели три дня не выпущу. А сейчас вовсе не время, — скорчил мне вредную рожицу элвар. — Вот когда вернемся домой…
Я фыркнула.
— Это угроза?
— Нет. Это прекрасная сияющая мечта. И изволь ее не опошлять!
— Ага, вот сейчас вылезу из ванны и так изволю…
Ворчала я больше из вредности. Тёрн знал это не хуже меня. А потом вдруг его лицо стало серьезным. Он в два шага преодолел расстояние между нами и опустился на колени рядом с ванной. Не дотрагиваясь. Ничего. Он просто глядел на меня так, что внутри что-то сжималось и переворачивалось. Столько чувства было на его обычно спокойном и насмешливом лице. Столько боли — и счастья.
— Солнышко мое, девочка моя любимая, радость моя… Пойми, я никогда, никогда не попрошу тебя о том, чего ты сама не пожелаешь. Для меня одна мысль о принуждении страшнее всех кошмаров. Я тебя слишком люблю. Безумно люблю. Я жизнь для тебя отдам. Все сделаю. И может, когда-нибудь наступит время, и ты перестанешь бояться. И только тогда мы по-настоящему будем вместе. А пока — пока я не стану даже просить тебя. Ни о чем. Мне достаточно уже того, что мы — вместе. Рядом. Родная моя… Жизнь моя, счастье мое, любимая…
Фиалковые глаза были такими нежными. Я потянулась рукой, коснуться его лица…
Поздно.
Тёрн мгновенно оказался у двери.
— Ёлка, учти, если тебе уж так захочется узнать, что такое любовь и как ей занимаются, — можешь попросить. Если очень захочешь — я тебе, разумеется, не откажу. Книжки почитаем, анатомические пособия закажем…
Скорчил вредную гримасу — и исчез за дверью.
Я выдохнула воздух и с головой ушла под воду.
Вот и кто из нас больше все опошляет?!
Что тут скажешь… наверное — это семейное.
Рассказывает его величество Эйверрел Эстреллан эн-те-Арриерра Элварионский
По лестнице дворца я спускался вприпрыжку. И был безумно доволен случившимся.
Ёлочка осталась в комнате. Сейчас моя ведьмочка вылезет из ванны, обнаружит, что в комнате никого нет, и начнет ругаться. Ну и пусть. Пусть немного отдохнет от меня, побудет в одиночестве, еще раз обдумает случившееся…
Оглянулся — нет ли кого, а потом запрыгнул на перила — и так, стоя, съехал по ним, ловко балансируя руками. Приземлился на первом этаже и весело рассмеялся. Ёлка — моя жена! И я ей не безразличен. Иначе она бы не так реагировала! Факт!
Ну да, я повел себя как последний дипломат. Нагло разыграл всю сцену, почти надавил на любимую девушку и вынудил признаться, что я ей не безразличен. Кто-то скажет — как некрасиво! Ну и пусть! Пять лет с жирным хвостиком мы знакомы! Пять лет я люблю ее! Пять лет — чтобы потом услышать «Давай я помогу уговорить девушку, которую ты любишь»! Каково?!
Кто бы знал, как мне тогда хотелось отшлепать эту подругу!
Я все понимаю. Трагическая первая любовь. Страх новой потери. Боязнь сильных чувств.
Но сколько ж можно?!
Кто-то скажет — надо было дать девушке еще время. А если бы она в итоге полюбила другого? Что бы я делал? Как жил без нее?
Не знаю.
Зато теперь она — моя жена. И у меня есть семь верных лет. Я буду говорить о своей любви, доказывать ее словами и делом, я на руках ее носить буду, пылинки сдувать, звезды с неба достану…
Пусть пока алоэ тайа! Пусть! По окончании срока это будет полноценный брак! Или я — не я!
Ёлка, Ёлочка, Юленька…
Хотя Юля — это не ее. И не мое. Это имя из другого мира, оно, как ничто другое, говорит, что Ёлка — не до конца моя. А для меня она навсегда Ёлочка, Ель… Кстати, короновать ее будут тоже под этим именем. Я позабочусь.
Моя девочка, моя любимая, моя единственная…
Никогда не думал, что смогу так увлечься человеческой женщиной. Да не увлечься! Полюбить! С первой минуты нашей встречи. Или со второй?
Наверное, я влюбился в нее, когда прочел ее память и душу. Что можно скрыть от телепата моего уровня? Ничего.
А Ёлочка и не пыталась скрывать. Никогда. Ничего. Она знала, что я могу не только читать, но и воздействовать. И все равно безоглядно доверяла мне. Почему?
Она и сама не знала. Просто в каком-то уголке ее разума было светящимися буквами прописано: «Тёрн — хороший. Ему можно верить».
Она и верила. Безоглядно. И не отшатнулась, даже когда я признался, что телепат. Что для меня нет секретов. И не будет. Что она всегда останется передо мной — открытая даже мимолетному взгляду, не то что более пристальному изучению.
Я боялся тогда, что потеряю ее? Да. Не так сильно, как сейчас. Тогда она еще не была для меня единственным родным человеком. И я скорее страшился услышать: «Кошмар! Уродство!» Или что-нибудь еще в том же духе. До сих пор вспоминаю, как эти слова бросила мне в лицо моя первая девушка. «Кошмар! Это просто уродство! Я думала, ты нормальный!»
Первая любовь. Мне еще не было даже пятидесяти лет. Со свидания я пришел полностью раздавленный.
Я думал, мама просто взлетит, когда я рассказал ей всю эту историю. Нам пришлось успокаивать ее втроем. Мне, отцу, брату…
А она грозилась оторвать той девушке руки и ноги… как же ее звали… Лиссия? Нет… Лирия!
Смешно…
Я улыбнулся.
Теперь у меня есть Ёлка. Которой в голову не приходит лгать мне. Которая ничего не скрывает. Которая нахально пользуется моими способностями в своих интересах и даже иногда пытается за это извиняться. Которая вымогает у меня вишню в коньяке. Которая тоже любит меня. Хотя и не может пока признаться. Но ее страх сказал мне больше любых слов.