Полета не было и потолка не было… Улица, дом крупным планом: деревья, дверь на петлях, открываю ее. Мне нужна девушка! Иду, ищу ее в доме, рыская по комнатам. Вижу, как в одну из комнат открыта дверь, но я пробую протиснуться через стену! И тут вдруг опять полет, но энергетики не хватает. Может, истратил ее на желание или на проход через стену, а может, еще не совершенные занятия по дыханию. Я снова в теле…
Накануне я очень сильно отвергал весь мир! Все его святыни, формы и цвета. Высвечивал себя до предела! Будто превращался в черную дыру: ни одной мысли за ее пределами! В копчике — мурашки, они особенно усилились перед сном. Легкий жар, ощущение тепла на протяжении позвоночника и на макушке. Кажется, что простыл или переохладился, состояние такое, словно начинаю заболевать. Спать лег в спортивной майке и повязал вокруг шеи старый, мохеровый шарф, чтобы погреться.
Вроде бы спал, вроде бы снился сон…
Улица, пятиэтажный дом, иду со знакомыми, мужем и женой, он — муж, впереди, я позади него иду и разговариваю с его женою. Начинаю на воле приподниматься, отталкиваться от земли, поднимаюсь вверх над крышей пятиэтажки: внизу двор и макушки тополей, вверху — черное небо и кое-где сверкают звезды. Мысль: «Только бы не упасть!» Неожиданный переход в физическое тело, словно бы проснулся, но ощущаю себя только лишь в теле, и больше нигде! Все мысли, и чувства, и восприятия, и ощущения сконцентрированы, легко и свободно, без напряжения, — только в моем теле.
Все хорошо и спокойно. Понимаю, что не сплю, что я — это я. Лежу в это на правом боку, ноги контактируют в области ступней. Опять выход… Ощущения — те же! Ветер, выдвижение, будто в пространстве ее. Потом бездна, полет, а может, ощущение полета. Опять включился словно тормоз, остановка полета и снова постепенный приход в тело… Оно оттаивает и проявляется частями, а не все сразу, я сказал бы, что тело проявляется проталинами!
Да, чуть не забыл! Вечером мало ел, ночью вставал, съел яблоко с хлебом, запил несколькими глотками чая, стоявшего в стакане с вечера. Продолжительность полета секунд 15–20, приблизительно…
Днем расслаблялся — внутренняя сосредоточенность и спокойствие, прочь все привязки! Встретил смертного врага своего, сказал ему прямо в лицо все, что я о нем думаю, и приласкал его парой горяченьких слов!.. Дрожание (с вечера) в ногах, только дрожание не тела физического, а как бы чего-то необъяснимого (видимо, вибрация астрального тела от мощного энергетического заряда)… Когда же лег спать, то выход в сознании себя не удается! Только отключился — резко перед мною тот столб, на котором я вывешивал в своем старом дворе, когда-то, игрушечные объявления шаловливого детства… В общем, старый двор… Внутренняя уверенность и спокойствие. Тела своего не вижу и не ощущаю, но присутствие сознания есть, и больше ничего! Просто как-то, но начинаю перемещаться в пространстве двора детства, как некий объем, себя не видящий. Если надо посмотреть направо или налево, то разворачивается весь мой объем, потому что головы нет. Щупаю забор, соседский, чем щупаю — не знаю. Щупаю кирпичи соседских домов, поднимаюсь на их крышы: ощущение нестерпимых, приятных чувств прикосновения к чему-то, давно забытому, но близкому, родному. Радость и восторг! Мысли все будто чувственного плана. Попытаюсь перевести их на земной язык: «Не буду торопиться. Я совершенно спокоен, никуда не рвусь, буду просто рассматривать и ощупывать». В стены влезать я отказался и вообще куда-либо втискиваться. Я заглядываю через забор и думаю: «Может ли мое тело — объем, пролететь отсюда до дома в глубине двора, который расположился там уютно и привлекательно». Волевым усилием начинаю лететь: возникает устремленная напряженность, беспокойство, хотя и отдаленное, я хорошо чувствую свое желание лететь, но и восторг тоже есть, и сильный! Но, вместе с тем, ощущается внутренняя суета.
Справа, там, вдалеке — светятся два окна. Будто глазами поворачиваюсь к ним, а обратно не удается: появляется черно-белый наплыв там, откуда я их сейчас отвернул. Потом абсолютная темнота. И наконец все исчезает. Но снова мое тело — вихрь, порыв к полету, но ничего не получается: то ли энергетики не хватает опять вернуться во двор детства, то ли слишком хочу этого?! Потом какая-то картина, словно заставка (на телевидении), но она плохо видна, и она тоже тает; кажется, это был фундамент дома… Потому хорошее, сладко-здоровое ощущение своего тела физического и духа…
Снова выход!.. Как бы проплываю у себя во дворе, на футбольном поле: неподалеку идет та самая соседка, Толстуха («переносчик заразы из квартиры в квартиру» в нашем доме), та самая, с которой я перестал здороваться, но она идет без своей гадостной подруги — «Щепки». Подлетаю к Толстухе, она кинулась от меня бежать, но убегает медленно, ватно, и я быстро настигаю ее, хватаю за горло и начинаю душить. Она вырывается, кричит. Мысль: «Все, что ты делала мне плохого, теперь перейдет на тебя!.. Теперь — ты будешь болеть душой и телом, как болел я столько времени от твоего ехидства». Она наконец-таки вырывается и убегает от меня.
Снова в теле…
…Удивительно, но теперь я больше не пользуюсь для выхода в Астрал символом Шамбалы!..
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ ЛЕТАРГИЯ
УДАР
Прошло время. Отшумели майские грозы, все вокруг было приготовлено к лету, зелень отглянцована обильными дождями, а люди уже примеряли летние вещи…
Давно я не видел тех старух: Толстушку и Щепку, что всегда раздражали меня. Но однажды я сидел хорошим солнечным вечером в своем дворе, из подъезда медленно вышла и прошла поодаль от меня Толстуха.
Какая-то женщина, стоявшая на балконе, окликнула ее по имени и поинтересовалась у нее, почему ее так долго не было видно, на что Толстуха ответила то, в чем я еще сомневался! Она пожаловалась той женщине на балконе, что уже, дескать, очень долго и сильно болеет, и даже лежала в больнице…
А на меня Толстуха удивительно и как-то робко посмотрела, совсем едва мелькнули ее пугливые глаза. Толстуха постаралась быстренько скрыться с моих глаз за поворотом нашего дома!
Во мне, как это и не грешно было восторгаться чужой болезнью, но вскипели силы уверенности в себе… «Астрал — сработал!» — подумал я. Если раньше я предполагал, что все мои полеты и прочее — это всего лишь проказы моего воображения, то теперь я в действительности уверился в истинности существования астрального мира и своих возможностей в нем!..
Я уже хорошо мог работать в новом для меня существовании, владеть своим астральным телом. Пора шаловливого ученичества, астрального детства и юности: стремительных порывов к женщинам и прочих желаний, — прошла…
Теперь появилась созерцательная хладнокровность, отрешенная воля, рассудительность и доброта…
Мне все время не терпелось встретиться в Астрале с кем-нибудь из моих старых знакомых недоброжелателей, которые, как я чувствовал и как меня предупреждала Екатерина, готовили мне что-то неприятное.
Да, в Астрале я уже был хладнокровен, по крайней мере мне так казалось, но вот в реальном, если конечно так можно выразиться, мире, я еще грешил неустойчивостью настроения. Но, оказывается, я ошибался в том, что можно здесь, на физическом плане земли — быть неустойчивым, а в Астрале — совершенным. И вскоре мне довелось в этом убедиться воочию, на собственной шкуре! Моя неустойчивость в теле земли сказалась и в Астрале, и в самый неподходящий момент!..
Однажды мне удалось подслушать разговор Зои Карловны и Остапа Моисеевича, который, оказывается, не только начальник отделения милиции, но еще и читатель нашей библиотеки!
Они разговаривали во все том же складском помещении об очередном, как я понял, астральном развлечении и намечалось оно — в зрительном зале нашего кинотеатра сегодня вечером после последнего сеанса.
В условленный час я тайно, чтобы никто не заметил, скрылся у себя в рабочем кабинете и потихонечку заперся там на ключ.
Я сидел за рабочим столом и время от времени посматривал на кабинетные электронные часы.
Последний сеанс уже закончился, зрители вышли, площадь опустела… В помещениях кинотеатра, будто вспыленная за день, оседала тишина… Все замерло…
Теперь я развалился поудобнее в кресле, так, чтобы, когда я оставлю сидеть мое земное тело здесь, в кабинете, оно не упало бы на пол.
На электронных часах, которые стояли передо мной на столе, сменялись зелененькие цифры секундного столбика.
Все было как перед стартом, и ответственным стартом!..
Ровно в двенадцать я привычно сосредоточился, переключился в объем своего земного тела, окружающий мир угас, будто его и не было никогда. А дальше все произошло автоматом: я вышел из тела…
Некоторое время висел возле стола, очень близко приблизившись к своему земному телу и рассматривая его.
Однажды мне удалось подслушать разговор Зои Карловны и Остапа Моисеевича, который, оказывается, не только начальник отделения милиции, но еще и читатель нашей библиотеки!
Они разговаривали во все том же складском помещении об очередном, как я понял, астральном развлечении и намечалось оно — в зрительном зале нашего кинотеатра сегодня вечером после последнего сеанса.
В условленный час я тайно, чтобы никто не заметил, скрылся у себя в рабочем кабинете и потихонечку заперся там на ключ.
Я сидел за рабочим столом и время от времени посматривал на кабинетные электронные часы.
Последний сеанс уже закончился, зрители вышли, площадь опустела… В помещениях кинотеатра, будто вспыленная за день, оседала тишина… Все замерло…
Теперь я развалился поудобнее в кресле, так, чтобы, когда я оставлю сидеть мое земное тело здесь, в кабинете, оно не упало бы на пол.
На электронных часах, которые стояли передо мной на столе, сменялись зелененькие цифры секундного столбика.
Все было как перед стартом, и ответственным стартом!..
Ровно в двенадцать я привычно сосредоточился, переключился в объем своего земного тела, окружающий мир угас, будто его и не было никогда. А дальше все произошло автоматом: я вышел из тела…
Некоторое время висел возле стола, очень близко приблизившись к своему земному телу и рассматривая его.
«Постарел!.. — размышлял я. — Седые волосы… Прибавилось их!.. И морщинки на лбу… Трудолюбиво движется мое тело к своем совершенству, чтобы в один прекрасный день раствориться в земле… Однако! — я обратился к электронным часам, — пора!..»
Навылет я проплыл стену кабинета и оказался в большом фойе. И тут я решил обезопаситься, и на всякий случай осознал свое астральное тело невидимым. Нельзя было рисковать и появляться воочию в зрительном зале, ибо весьма непредсказуемые последствия могли меня ожидать там!..
От Остапа Моисеевича и его подручных, подчиненных по Астралу, можно было ожидать всего: они, по сравнению со мной, имели и долгий опыт жизни в Астральном мире! И потому даже за свою невидимость я не смел поручиться полностью, как за стопроцентную благонадежность. Ведь вдруг у энергетического чутья моих недоброжелателей, а попросту говоря — врагов, появится возможность не подвести своих хозяев?!
В любой момент мое невидимое астральное тело могло быть высвечено за счет чего-нибудь такого, чего я еще и не знал по неопытности, и тогда неведомо что ожидало меня!..
Я вылетел в зрительный зал, но здесь еще никого не было… Тогда я завис под потолком в углу зала, справа от экрана, и притаился в ожидании…
Честно говоря, я предполагал, что мои недоброжелатели появятся так же, как и я, в астральных телах своих, но… случилось неожиданное: в зрительный зал, после того, как вначале послышались голоса в большом фойе, вошли в своих обычных земных телах — Остап Моисеевич, Зоя Карловна, Екатерина, муж и жена — контролеры.
«В земных телах?.. — подумал я настороженно. — Странно однако…»
Все вошедшие, как по команде, уселись в мягкие кресла в заднем ряду и сосредоточенно застыли в расслабленных позах. А через пару десятков секунд совершилось то, что я теперь и предположил, созерцая эту картину: все они медленно отделились от своих земных тел и приняли удивительные формы Астрала!
Остап Моисеевич оказался самым настоящим чертом: с рогами козла, но когда я присмотрелся, у этого черта вырисовывались груди! «Чертиха?!» недоумевал я.
Зоя Карловна приняла форму удивительно обаятельной, будто невинной девушки-красавицы! «Ева до совершения греха, и только!» — подумал я.
Екатерина осталась верна форме своего земного тела, и потому ее астральное тело явилось точной его копией.
Муж-контролер засуетился шустрым старичком, с белыми волосами на голове и фиолетовой щетиной на лице. А его жена теперь представала в облике толстенного удава, стоящего на узловатом хвосте своем во всю свою длину в рост со старичком.
Я переплыл в противоположный угол зала, чтобы проверить, не виден ли я им всем. Но никто из них не обратил на меня внимания. Даже Остап Моисеевич — черт, смотревший, казалось, на меня в упор, не среагировал на мое передвижение. «Значит, невидим!» — успокоил я себя и принялся наблюдать далее.
А далее меня ожидало — удивительное! Еще бы! В зрительный зал влетела, прямо сквозь стекло окна, ворона, и мне показалось, что я где-то видел эту птицу, потому что уж больно знакомо корявились в своих надломистых размахах ее растрепанные крылья!
Ворона села на спинку кресла в центре зала лицом к присутствующим, и тут, можно ли было подумать, птица приняла форму — следователя Васильева!..
А дальше я удивился еще больше!
Черт или чертиха, не знаю, но я склонялся думать о нем, об астральном обличии Остапа Моисеевича, как о некоем среднем, как о Дьяволе, так вот, Дьявол взмахнул своим длинным хвостом и раздраженно стегнул его жестким кончиком по ближайшему креслу так, что клочки пыли поднялись над ним, и Дьявол окликнул следователя Васильева:
— Купсик!!!
«Вот это да!.. — подумал я. — Так вот ты каков, Купсик, — птица с огненными глазами и когтями…»
— Га-го! — откликнулся Купсик Дьяволу.
— Почему ты без тела?! Мерзавец!.. — обрушился на него тот. — Ведь мы же договорились, все, и только с телами сегодня! Гадина! Я тебя!.. Гнида!..
— Остап Моисеевич, — взмолился Купсик. — У меня обстоятельства!
Удав со старичком перешептывались, и ехидно растекались их мясистые рты, змеились в улыбках.
Зоя Карловна погладила Дьявола по спине, от чего он немного разомлел и потерся своей шершавой щекою о свое угловатое плечо. Екатерина подошла к Купсику.
— Купсик, ты же нас всех подводишь! — возмутилась она.
— Ну, простите меня…
— Что, опять?! — крикнул на Купсика Дьявол.
— Да… — ответил Купсик.
— Напился, мерзавец! — зло сказал Дьявол. — А где тело сейчас, небось в отделении оставил?! — спросил он у подчиненного.
— Да нет, — ответил тот, — дома оно сейчас, в кресле у камина.
— Хорошо, что не под забором! — воскликнула Екатерина.
Я не знаю, как бы наказали Купсика за его невыполнение условия сегодняшнего вечера, но тут внимание всех присутствующих в зале привлек влетевший, вернее, вбежавший в зал художник моего кинотеатра!
«И этот здесь, — мыслил я. — Не кинотеатр, а скопище оборотней!..»
Он быстренько уселся в заднем ряду, как и все остальные тела принял позу расслабленную, но устойчивую, и уже через несколько мгновений тоже вышел в Астрал, но принял форму своего же физического тела, как и Екатерина.
Художник поцеловал Екатерину в носик, а та, в свою очередь, шлепнула его по заднице. Потом художник поздоровался со всеми остальными и низко кланялся каждому.
Выглядел он привлекательно и даже красиво: греческий нос, на подбородке — ямка, волосы кудрявые, черные, глаза — голубые, ростом высок, фигура атлета.
— Магистр! — обратился художник к Дьяволу. — Я должен тебе сообщить интересную вещь!
— Говори! — величественно повелел Магистр.
Но художник не стал говорить громогласно, приблизился к Магистру и что-то нашептал ему в корявое ухо.
На всякий случай, проверить еще раз, не видят ли меня, я снова переместился над экраном в тот угол, в котором висел с самого начала. Нет. Меня не видели. После того как художник осведомил о чем-то Остапа Моисеевича, тот громко вопросил:
— Где?!
— Где-то здесь! — насупившись, точно прислушиваясь, определил художник.
И мне стало немного не по себе висеть в углу зрительного зала: возможно, что говорили обо мне, ведь не исключено, что этот художник обладает астрально-энергетическим «нюхом»!
«Может, покинуть зал?..» — подумал я, но уж больно важно мне было разведать, чем сегодня будут заниматься мои недоброжелатели, и тогда мне намного легче будет совладать с ними на земном плане!..
— Купсик! — прикрикнул на провинившегося следователя Дьявол.
— Га-го! — откликнулся тот.
— Лети в сорок пятую! — приказал Магистр.
— За Людочкой?! — обрадовался Купсик.
— За ней, Купсик, за ней! И быстро! — властно распорядился Дьявол и чуть спокойнее добавил. — Важно не опоздать…
— Пока все хорошо, — огласил художник, снова будто принюхиваясь к чему-то.
Купсик, обрадованный, крикнул: «Адью!..» — и опять обернулся черной вороной и куда-то стремительно, все так же, через оконное стекло, улетел… А все астральщики в зрительном зале — замерли в ожидании.
Где-то через минуту ворона спланировала обратно через стекло в окне, на то же кресло в центре зрительного зала.
В клюве у нее трепетало что-то серебристо-бесформенное.
И вот птица снова приняла астральный облик следователя Васильева, и в руках, теперь уже у следователя, вместо прежней серебристой бесформенности трепетало дымчатое облачко.