— Тут, похоже, не осталось ничего, кроме бабьего визга.
Капитана, впрочем, послушались. Зашипели мокрые доски. То ли зажигательная смесь оказалась слишком низкого качества, то ли волнение помогло, но огонь относительно быстро заглох. Кэллоу пинками и руками отшвырнул в сторону спутанный клубок такелажа.
— Выходите наружу, прекрасные сеньориты.
Из задымленных кают довольно долго никто не показывался. Потом появились первые женщины — перепуганные, с бледными перемазанными и заплаканными лицами. Кэллоу подошел поближе и ухватил одну из них за растрепавшуюся косу.
— Выводите остальных. Проверьте трюмы. Сдается мне, что у испанской посудины приличная течь. Она в любой момент может уйти на дно и потянет за собою «Альбатроса». Шевелитесь, черти! Мы победили. Работы осталось совсем немного.
Знакомый силуэт шагнул навстречу приземистому, грузнеющему Кэллоу. Он прищурился, рассматривая высокого испанца.
— Вот дьявол! Это не испанец. Это скотина Питер Баррет. Здравствуй, Питер! А я-то слышал, что тебя повесили кастильские псы.
— Тебе наврали, Кэллоу. Всегда найдется тот, кто наплетет баек дураку.
Оба пирата уставились друг на друга, прикидывая в душе, не начать ли драку. Кэллоу, впрочем, убийствами уже пресытился и поэтому пребывал в относительной благожелательности.
— Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. Я рад, что сегодня спас твою прожженную шкуру. Переходи на «Красавца альбатроса», брат, мы выпьем вместе и за мой счет.
— «Святая Маргарита» тонет.
— Дьявол с ней. Мои парни уже проверили груз — там немного реалов серебром (их-то мы взяли) и пустота. Шкипер вез пассажиров. Можно сказать, мы сегодня потрудились почти задарма.
— Можно забрать с собой и продать пленных.
— Конечно. Но ребята перестарались — кто теперь купит калек? Что касается баб, то их, ты прав, оказалось много.
— Что ты собираешься делать?
— Твои вещи при тебе? Я вижу, что да. Переходи на мой бриг. Сейчас увидишь, что я собираюсь устроить.
Кэллоу хмуро оглядел согнанных в кучу пленников.
— Погоди! — окликнул его Баррет.
— Эге? Чего тебе еще надо?
— Тут должен быть один человек, испанец — довольно высокий, худой, с узким лицом. Отдай его мне.
— Твой личный враг? — немедленно заинтересовался Кэллоу. Толстые щеки у него затряслись от частого смеха. — Если ты хочешь неспешной мести для души, бери негодяя себе. Сегодня на берегу у тебя будет сколько угодно времени, ты сможешь устроить ему хорошую пытку.
Баррет обошел пленных, безуспешно разыскивая де Ланду. Авантюрист то ли погиб, то ли исчез — его нигде не оказалось. Раздраженный ожиданием Кэллоу махнул широкой ладонью.
— Уходим. Эта посудина вот-вот затонет.
Баррет перепрыгнул на «Красавца альбатроса». Абордажные крючья спешно отцепили. Оба судна — бриг с поврежденным такелажем и «Святая Маргарита» — неуклюже расходились в стороны. Испанский корабль медленно тонул, оставаясь на ровном киле. Забытые на палубе раненые испанцы зашевелились, сообразив наконец, что происходит.
— Не оставляйте нас здесь! Заберите с собой, — крикнул кто-то на ломаном английском.
— Обойдетесь, — негромко и почти благодушно проворчал пират.
И добавил:
— Я бы взял для продажи плантаторам тех, кто покрепче и помоложе, но где тут найдешь толкового лекаря? Без помощи они все передохнут через неделю. В конце концов, устроить им быструю смерть в воде — это даже как-то милосердно. Милосердный Кэллоу! Как тебе нравится мое новое прозвище, Питер?
— Не очень. «Кэллоу — бешеная скотина» звучало куда как получше.
Капитан брига совсем не обиделся, а только разразился неистовым хохотом.
— Ты все такой же шутник.
«Маргарита» погружалась на дно. С ее палубы доносились приглушенные расстоянием крики, в которых уже не оставалось ничего человеческого.
Баррет спустился в капитанскую каюту, там было душно, пахло выпивкой и дешевым табаком.
— Располагайся, друг. Я дам тебе пожрать, причем из общего котла. Надеюсь, тогда ты поверишь, что на «Красавце альбатросе» тебя не отравят.
— Судну нужен ремонт.
— Земля неподалеку, гарнизон Кампече не близко. К вечеру мы высадимся на побережье и завтра утром займемся делом. Надеюсь, ты мне поможешь. Если хорошо проявишь себя, со временем я произведу тебя в лейтенанты, — несколько глумливо добавил Кэллоу.
Баррет промолчал, скептически рассматривая грязную, в сомнительных потеках стену.
— Мой тебе совет — не тяни до вечера с починкой «Альбатроса».
— Ладно, поглядим.
Баррет вышел на палубу, стены каюты давили его.
«Святая Маргарита» уже исчезла под волнами. Там, где она затонула, болтались в волнах несколько бесформенных обломков.
Вечером того же дня Питер Баррет рассматривал огонь костра, в котором дымилась невообразимая смесь корабельных щепок, рубленого дерева и разнообразного хлама. Жирная влажная зелень, попадая в пламя, ядовито коптила. Что-то попискивало и пощелкивало в мангровых зарослях. Кэллоу, устроившись рядом, развлекался тем, что накручивал на палец волосы пленной испанки, Время от времени он отрезал очередную волнистую прядь и кидал ее на костровые угли. Женщина молчала, в ее застывшем взгляде блекла обреченность.
— Ты вот-вот сделаешь свою девку лысой словно ее же колено, — мрачно предрек Баррет.
Кэллоу рассмеялся, колыхая объемистым брюшком.
— Она мне не нужна. Девчонка глупа и все время молчит. Если хочешь, забирай.
— Мне еще в Картахене надоели эти смуглые ведьмы.
— Ладно, я буду развлекаться по-своему.
Кэллоу дотронулся желтыми от табака пальцами до виска девушки.
— Некоторые ювелиры чересчур старательны. Чтобы стащить с нее серьги, мне пришлось надрезать мочки ушей. Пожалуй, я перережу ей горло. Ты ее точно не хочешь?
— Пожалуй, я передумал. Хочу.
Кэллоу пьяно засмеялся, схватил испанку за плечи и толкнул в сторону Баррета.
— Бери. Бьюсь об заклад, ты еще никогда не видел такой ледяной дуры.
Питер поймал брошенную словно тряпка женщину и оттащил ее в сторону. Стена прибрежной растительности сомкнулась за ними.
«Пожалуй, Памеле бы понравилась та глупость, которую я собираюсь сейчас учинить. Я сделаю это ради нее. И ради Сармиенто, которая меня выручила».
Лицо девушки неестественно застыло. Баррет смутно догадывался, что это означает. Прожив годы в Вест-Индии, он научился замечать «вуаль смерти» — то тонкое, трудно определимое выражение, которое тенью ложится на щеки и лоб завтрашних мертвецов. Оно вызывало мысли насчет обреченности и походило на налет почти невидимой пыли. «Эта девушка скоро умрет».
На щеках жертвы Кэллоу еще сохранились слабые следы белил, под левым глазом темнел густой кровоподтек. Она немного смахивала на Лусию, только выглядела моложе.
— Можешь не бояться, ты мне безразлична. Только сделай любезность — немного покричи.
Испанка молчала «Она меня не понимает».
Баррет повторил все то же самое — на ломаном кастильском.
Женщина опять не ответила. Питеру на миг сделалось жутковато — вокруг ее головы вились мелкие звонкие мухи, как будто это беззащитное тело уже сделалось трупом.
— Постарайся, иначе сюда придет Кэллоу.
Он подошел и слегка ударил испанку ладонью по губам. От пощечины она ахнула и тонко, громко заплакала. По ту сторону стены зелени раздалась непристойная брань и хохот Кэллоу.
«И что мне теперь делать? — смутился озадаченный Баррет. — Ее некуда отпустить — тут не Эспаньола. Западнее целый материк, восточнее — океан, вокруг нас дикий лес Юкатана. Я не могу привести девушку обратно в лагерь, там ее замучают до смерти. Если хочешь сотворить что-то странное, то всегда оказываешься дураком».
— Как тебя зовут, крошка? А впрочем, не важно. Слушай меня внимательно. Ты спустишься поближе к берегу и южнее ярдов на сто, но из зарослей ни в коем случае не выходи. Там, у воды, никто из наших не бродит. Найди какое-нибудь укромное место и спрячься как следует. Остерегайся змей. Я сюда больше не вернусь. Как только бриг отчалит, можешь собрать горячие угли и разжечь пожарче костер. Кидай в него зеленые ветки. Если повезет, то тебя найдут по дыму.
Девушка не ответила.
«Она все равно умрет, — мрачно подумал Баррет. — Это тонкое присутствие обреченности никогда не обманывает. Я только заменил девчонке быструю смерть от ножа медленной гибелью в лесу».
— Прощай.
Он вернулся к костру. Доблестный Кэллоу что-то тихо напевал, размешивая палкой угли. Слова были сомнительные.
— Где смуглянка?
— По-моему, сдохла от страха. Тебе не следовало так избивать женщину.
— Верно. Но, разозлившись, я сам собою не владею.
— Верно. Но, разозлившись, я сам собою не владею.
— Бриг сильно поврежден?
— О, не очень. Мы быстро справимся с такелажем, потом поищем новых кораблей, возьмем их и с добычей двинем в какую-нибудь гавань на Эспаньоле.
— Не стоит тут задерживаться. Побережье Юкатана нехорошее место.
— Почему?
— Мне кажется, в дебрях полно дикарей. Испанцы называют их индиос бравое.
Пьяный Кэллоу равнодушно отвернулся.
— Глупости. Или ты трус?
Ночь сгущалась над лагерем. Баррет попытался уснуть, он старался держаться поближе к дыму — густые клубы гари отгоняли назойливых насекомых. Утро пришло в свой черед и заполнило мир свистом птиц и шелестом сельвы [8] под морским бризом.
Англичанин, измученный укусами кровососов, равнодушно рассматривал чужое светлое небо с бледным призраком ущербной луны. В кустах глухо потрескивало.
— Эй, Джейс Кэллоу!
Треск усилился. Кто-то выругался от души. Баррет понимал, что поблизости возникла нехорошая сумятица, но не мог стряхнуть оцепенения, вызванного вчерашним перенапряжением сил.
— Кэллоу, мерзавец! Что тут происходит?
Мушкетный залп сотряс тишину. Стая пестрых птиц с истошными криками взмыла в небо. Кто-то тяжелый и безнадежно мертвый рухнул навзничь и всем своим весом навалился на Питера Баррета.
— Cornudos perros ingleses[9], — раздалось совсем поблизости.
«Это испанцы, — понял проснувшийся Баррет. — Они высадились с галеона ночью или утром и застукали наших пьяных парней врасплох. И я тоже хорош».
Бой получился коротким. Матросов с «Красавца альбатроса» перестреляли в упор. Чуть больше десятка пленных, среди которых оказался и сам Кэллоу, связали и оттащили в сторону. Кто-то грубо сдвинул с Баррета мертвеца.
— Вставай, пират, — приказали по-английски.
Он нехотя поднялся. В грудь смотрело мушкетное дуло. Губы испанского офицера под тонкими усами кривились.
— Свяжите и этого заодно.
Питер, щурясь от утренних лучей, разглядывал противников — их сшитую по испанской моде одежду, легкие шлемы, шпаги и ружья. Выжившие пираты мрачно ждали исхода. Кое-кто пытался сбивчиво молиться, а может быть, проклинать судьбу. Слова путались. Кэллоу только нехорошо ухмылялся — на его оплывшем лице не было заметно особого страха. Хотя, по мнению Баррета, капитан «Альбатроса» просто не вполне протрезвел.
Из-за спины испанского лейтенанта вывернулся вездесущий де Ланда, он выглядел очень усталым и слегка поблекшим, волосы свалялись. Похоже было, что костюм авантюриста промок, а потом так на нем и высох.
— Рад тебя видеть, любезный кузен Педро Санчес. Жаль, что там, на «Маргарите», ты не захотел мне помочь.
Баррет промолчал, стараясь глядеть мимо Эрнандо. Неподалеку гибкий метис в солдатской одежде скинул куртку и ловко, словно кошка, взобрался на дерево. Снизу ему подали веревку с уже готовой петлей.
Ланда торопливо заговорил по-кастильски. В напряжении крайней опасности Баррет отчетливо понимал каждое слово.
— Сеньор капитан, мы делаем ужасную ошибку.
— Разве?
— На светское судебное разбирательство хватит получаса — это пустая формальность. Но удавка слишком милосердна к подлецам. К тому же здесь мало подходящих сучьев для повешения.
— Вы хотите большего?
— Они еретики. С вами в компании плыл этот иезуит. Я не знаю всех его полномочий, но, по-моему, они значительны.
— Почтительно попросите отца Авогадро прийти, проводите его на берег. Виселица отменяется. Скорее уж в Веракрусе понадобится хворост для костров.
Испанский капитан отошел в сторону. Метис-палач слез с дерева и присел поодаль, вытащил нож и принялся чистить неизвестный англичанину фрукт. Дочистив, сунул в рот. Густой желтый сок тек по узкому подбородку.
Баррет отрешенно рассматривал на время забытое орудие казни — петля многозначительно болталась, слегка колеблемая бризом. Пеньковая веревка выглядела немного потертой.
— Эй, кузен Эрнандо… — тихонько прошептал он.
— Чего тебе, подлый предатель? — тут же отозвался вечно настороженный де Ланда.
— Или ты выручишь меня прямо сейчас, или я тебя заложу, — угрюмо пообещал Питер.
— Не успеешь.
— Еще как успею — ты позвал монаха. Тебе не отмазаться, сам знаешь, что в таких делах довольно и одних подозрений.
— Клеветник.
— Двурушник.
— Ладно, я помогу, но не ради твоих глупых угроз. Просто привычка — великая вещь, мне не хочется остаться без компаньона.
Ланда отошел в сторону, видно, решил разыскать офицера. Баррет опять рассматривал петлю. Веревка, «вдова всех повешенных», все так же медленно покачивалась. Метис проглотил остатки фрукта, почистил об одежду нож и принялся подрезать им ногти.
— Зря стараешься, Питер, — буркнул товарищу протрезвевший Кэллоу. — Сдохнешь, как все.
Ланда вскоре вернулся с испанским капитаном. Тот с сомнением осмотрел Баррета.
— Вы уверены, сеньор, что перед нами ваш кузен?
— Я уверен в этом как никто другой.
— Тогда объясните, как он оказался среди пиратов и еретиков.
— Пресвятая Дева! Просто Педро немного сумасшедший. Он почти не говорит, а если говорит, то несет глупости. Должно быть, эти головорезы не стали убивать безумца. Бросьте, сеньор лейтенант, я прекрасно узнаю своего двоюродного брата — это его лицо и его одежда, его особенный помешанный вид.
Кэллоу напряженно прислушивался, но скорее всего не понял и половины кастильских слов.
— О чем разорался этот пес? — угрюмо спросил он непонятно кого и не получил ответа.
Баррета тем временем развязали и отвели в сторону.
— Эй, погодите, доблестные сеньоры! — истошно заорал Кэллоу. — Пусть нас всех повесят, но какого дьявола миловать его?!
Офицер нахмурился, пытаясь разобрать изуродованную кастильскую речь.
— No comprendo. [10]
У Кэллоу обрюзгшие щеки налились кровью.
— Я говорю, что это никакой не Педро Санчес, а бывший капитан «Синего цветка» Питер Баррет, мерзавец, хитрюга и подлец.
— Puede usted hablar mas despacio? [11]
— Какого беса! Да он не испанец, а англичанин.
Перепуганный Ланда протолкался поближе.
— Пират заврался, — шепнул он капитану галеона. — Негодяи не заслуживают доверия.
— Все-таки в таком запутанном деле я бы хотел иметь второго свидетеля. Есть тут кто-нибудь, кто сможет подтвердить слова сеньора Ланды?
— Санчес сначала плыл с нами на «Святой Маргарите», — неуверенно пробормотал кто-то из спасенных.
— Что он делал на берегу?
— Не знаю, не видел.
Загнанный Баррет смерил глазами расстояние до леса. Оно выглядело безнадежно большим.
— Я могу подтвердить его слова.
Женщина с избитым лицом и вырезанными прядями волос выступила вперед. Она куталась в солдатский плащ, чтобы прикрыть рваную одежду.
— Вы видели этого человека среди негодяев, сеньорита?
Баррету на миг почудилось, что вязкая почва лужайки собирается расступиться под подошвами его сапог. При свете дня вчерашняя жертва Кэллоу имела что ни на есть самый жалкий вид. И только в ярких глазах, оттененных синяками, мелькали искорки злости — может быть, именно крайняя ненависть помогала испанке держаться.
— Он и впрямь преступник и англичанин? — повторил офицер.
— Нет. Он настоящий Педро Санчес. Пассажир со «Святой Маргариты». У пиратов он был таким же пленником, как и я. Вы можете мне поверить — чего ради бы я стала выгораживать негодяя?
Офицер согласно кивнул.
— Все ясно. Санчес, вы временно свободны. До Веракруса, там вам придется встретиться с судьей и подтвердить свои показания. Сеньор де Ланда, заберите и уведите прочь вашего сумасшедшего кузена. Благодарю вас, сеньорита Мария. Ваше мужество достойно легенды.
«Надо же, я чудом выкрутился, хотя бы до Веракруса, — сообразил потрясенный Баррет. — Должно быть, к утру с крошки соскочило сумасшествие, и она решила отплатить мне за вежливость. Девочка лжет мастерски».
На лужайку выбрался круглый розовощекий иезуит в простой светской одежде темных тонов. Он выглядел совсем не грозным, а скорее добродушным увальнем. При виде его пираты переглянулись.
— Есть ли среди вас люди, желающие оставить ереси и принять католичество? — спросил монах без обиняков на неплохом английском.
— Мы, пожалуй, все не против.
— Согласны! Согласны! — загорланили люди с «Альбатроса».
— Их помилуют? — тихо спросил Ланду Баррет.
Испанец тонко усмехнулся:
— Погоди, сейчас увидишь.
Выбрав местечко посуше, Баррет незаметно отошел в сторону и устроился у корней дерева. Дела Кэллоу, освобожденного от веревок, шли своим чередом. Он больше не пытался «сдать» бывшего товарища и, кажется, погрузился в зыбкое состояние между отчаянием и надеждой. Иезуит что-то говорил, перебирал утварь для походного обряда.