11.07.2010
Сегодня утром, на молитве, я увидела себя на территории загородного дома родителей, они сидели под огромным полосатым шатром, который я им подарила. Мать сидела за столом и успокаивала отца, он нервно прохаживался вдоль стола — на его лице была мука. Что-то негромко он все время говорил матери, но она ему возразила:
— ты же хотел как лучше.
— О чем это он, — подумала я и услышала негромкий голос отца, недоуменный и грустный:
— Не понимаю… как же так? … не понимаю… как же так? …
В нескольких метрах от родителей стояли бесы, они взволнованно и озадаченно всматривались в стариков. Поразительно, но в двух метрах от родителей, я увидела высоких, стройных и необычайно прекрасных Ангелов Хранителей в белоснежных одеждах, от них исходило сильное сияние. Это было счастье, потому что раньше я не видела их вообще.
Уже давно мы хотели отправить нашей дочери, живущей в Питере, ее любимые вещи. Но не было возможности, абсолютно никакой возможности. Сегодня случилось невообразимое — подругу дочери, которую отпускают из дому только строго до девяти вечера и то, не каждый раз, родители отпустили в Питер на целую неделю! Мало того, провожать на вокзал поехал ее отец, человек очень занятой, хотя должна была ехать я — пакет с вещами был очень большим и тяжелым, а с мужем подруга поехать не могла, она жутко стесняется мужчин.
Это тоже было для меня большой радостью, потому что сил у нас маловато — мы здорово ослабели за последние полгода. На обратном пути после Литургии, мы с трудом переставляем ноги и добираемся домой с частыми остановками и передышками на скамеечках. И тут такой подарок! Невообразимо, но факт: мы не можем ничего, Господу — возможно все!
Вечером этого дня, на молитве за родителей, я оказалась на краю пропасти, со мной была фляжка. Рядом со мной был Ангел-Хранитель, он помог мне сесть в тележку. Резко набирая скорость, она почти отвесно рванула вниз по спирали, снижаясь настолько стремительно, словно в полете. Краем глаза я увидела, что стены пропасти стали прозрачными. А за ними … были ярусы, ярусы и ярусы! Безконечные этажи котлованов, пещер и помещений, до отказа заполненных людьми. И я поняла, что в преисподнюю могут вместиться безконечные тысячи и тысячи поколений людей!
Постепенно, по мере снижения, я начала ощущать нестерпимый жар, сдавливающий горло — дышать было очень тяжело. Минут через десять тележка остановилась возле небольшого выступа. В скале была узкая расщелина, не более десяти сантиметров в ширину.
— Как же мне протиснуться? — подумала я.
Вложив ладошки обеих рук в расщелину, я начала читать Богородичное правило и стала потихоньку расширять ее. С трудом, очень большим трудом и очень медленно, но проем становился все шире и шире.
— Пресвятая Богородица, пожалуйста, помоги! — попросила я.
Скала сразу поддалась и я попала внутрь. Через тоненькую подошву туфелек в ступни ног жгло сумасшедшим жаром. Тусклая лампочка в ржавом проволочном рожке под потолком еле-еле освещала неширокий тоннель высотой в два человеческих роста. Через десяток метров тоннель начал петлять и вскоре я поняла, что пришла на место. Какое-то время я стояла в кромешной темноте, затем появился неяркий свет, и я увидела, что нахожусь в квадратном помещении с высоко уходящими в темноту стенами, площадью около двадцати метров. Все стены пещеры были стеклянными — она был поделена на четыре сектора и каждый сектор был до отказа заполнен бесами. Посредине центрального сектора стоял трон с «князем». Со всех сторон бесы с лютой злобой таращились на меня и корчили свирепые рожи. Снизу резко и высоко вверх взмыла стальная решетка и образовала вокруг меня клетку. Между решеткой и стенками пещеры оставалось свободное пространство шириной около двух метров.
Через минуту откуда-то сзади вышел … тигр. Плавно, с предвкушением легкой добычи, он стал прохаживаться вокруг, агрессивно порыкивая, непрерывно облизываясь и не спуская с меня глаз. Огромные клыки тигра были обагрены чьей-то кровью, а из его пасти текла обильная слюна. Неожиданно тигр начал увеличиваться и достиг пяти метров в холке. Передо мной уже был страшный саблезубый кровожадный монстр, способный проглотить меня целиком. Наступила заминка, ничего больше не происходило. Тигр ходил вокруг клетки кругами, бесы ржали, корчили рожи, и все. Мелькнула мысль, что от меня чего-то ожидают, и я сказала:
— Пресвятая Богородица, я готова сделать все, что нужно. Пусть произойдет то, что должно произойти.
Раздался щелчок, решетка упала вниз, и тигр раскрыл пасть, чтобы наброситься. Закрыв глаза от охватившего меня ужаса, я сказала:
— Господи, моя жизнь давно принадлежит Тебе и если это должно произойти, пусть произойдет, я ко всему готова.
Внутренне сжавшись, я приготовилась к самому худшему, закрыла глаза и замерла. Но ничего не произошло. Осмелев, я открыла глаза — тигр превратился в крохотного месячного тигренка и стал ко мне ластиться. Когда я погладила его, он ушел куда-то мне за спину, а из пола пещеры выросли язычки пламени и начали ко мне приближаться, быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре я почувствовала, что горит платье, а огонь поднимается уже по мне — я испытала невыносимый жар, непередаваемый ужас и страх близкой мучительной смерти.
Когда я уже была готова мысленно, я услышала внутренний голос:
— Фляжка.
— Нет, — решительно ответила я.
— Возьми фляжку, — повторил голос.
— Нет, — отказалась я снова, понимая, что к Святому Праведному Паисию Великому вряд ли уже попаду, мне очень не хотелось тратить эту безценную влагу.
Голос настойчиво повторил еще раз:
— Возьми каплю, этого будет достаточно.
Когда огонь объял уже почти меня всю, я решилась взять фляжку, но только я к ней притронулась, пламя резко и с шумом ушло в пол. Осмотревшись, я увидела, что платье на мне не повреждено.
Стекло перегородки отделения, в котором сидел главный бес внезапно исчезло. В доли секунды он оказался в метре от меня и стал надвигаться, злобно буравя меня углями глаз. Испугавшись, что он отнимет у меня силы и заберет фляжку, я быстро перевесила ее с плеча через голову и попятилась назад. Через несколько шагов я почувствовала позади себя пропасть. Читая Богородичное правило, я продолжила идти по воздуху. Увидев это, главный бес отступил. Но как только я шагнула обратно, на пол пещеры, как за руки меня крепко схватили словно из под земли выросшие два беса. Криво ухмыльнувшись, «князь» сообщил:
— Это все… с мужем, попрощалась?
— он все поймет, — ответила я и обратилась к Владыке:
— Господи, я готова.
И я оказалась дома … вначале меня перестали слушаться руки … затем ноги … я опустилась ничком на колени. На сомкнутых коленках лежал образочек Пресвятой Богородицы, выпавший из ладони … я переживала, что он упадет на пол, но ничего не могла сделать … не было сил даже пальцем шевельнуть или прошептать хотя бы одно слово. Ничего не подозревающий муж продолжал читать Богородичное правило.
В какой-то момент я перестала слышать звуки улицы, доносившиеся через открытое окно. Затем перестала слышать голос мужа и почувствовала, как из меня постепенно выходит жизнь. Я поняла, что умираю,… наступила абсолютная тишина, … вокруг меня все озарилось легким оранжевым светом, как на рассвете солнца. Постепенно свет приобретал все большую и большую насыщенность и стал заполнять собой все пространство вокруг меня. Появилось и начало усиливаться ощущение необыкновенного, необычайного спокойствия и умиротворения — ничего подобного прежде я никогда не ощущала. Потом я подумала, что сейчас умру, а фляжка достанется врагам и сразу оказалась в пещере, освещенной тусклым светом, но там никого не было, фляжка была на месте, у меня. Обратившись к Владычице, я спросила:
— Пресвятая Богородица, мне нужно что-то увидеть еще? — и увидела образ Владычицы Царицы Небесной "Остробрамская". Образ засиял ослепительным светом, я вышла из видения.
Сегодня я особенно остро почувствовала, что ощущения в том мире, который скрыт от нас оболочкой земного тела, более реален, чем тот, в котором мы живем здесь. Мысли и ощущения обретают там необыкновенную ясность и полноту. Мозг освобождается от мусора безпрерывной череды множества мыслей и воспринимает происходящие события в десятки раз острее и ярче. Возвращаясь назад, я с каждым разом все больше и больше осознаю: земля и все что нас окружает — это что-то, похожее на декорации, не более того. Все вокруг нас тускло, примитивно и плоско, как в дешевом захолустном театре, когда попадаешь в него сразу после столичного.
И еще, сегодня наконец-то до меня дошел полный смысл слов из вечернего правила, ранее не воспринимаемых умом — "Господи, …и отыми от мене весь помысл лукавый видимаго сего жития.» (Молитва четвертая, Святого Макария Великого). До сегодняшнего дня я их просто читала.
И еще, сегодня наконец-то до меня дошел полный смысл слов из вечернего правила, ранее не воспринимаемых умом — "Господи, …и отыми от мене весь помысл лукавый видимаго сего жития.» (Молитва четвертая, Святого Макария Великого). До сегодняшнего дня я их просто читала.
На этом день не закончился, нас начали атаковать жуткими помыслами бесы. По неопытности и слабости мы не устояли. Первым попался муж, припомнивший прошлогодние обиды — он начал требовать, чтобы я за них извинилась. Когда он кое-как успокоился и пошел молиться, бесы набросились на меня, да так крепко, что я чуть не умерла от их натиска, в буквальном смысле этого слова. Не в силах удержаться на ногах, я прилегла и куда-то провалилась. Душа моя была в неизвестном для меня месте, меня — не стало! … Читая молитвы к иконам Пресвятой Богородицы, муж дошел до образа «Остробрамская» и услышал голос Ангела-Хранителя:
— Пойди к жене своей.
После кусочка просфоры, глотка освященного елея с соборования и стакана святой воды я почувствовала, что оживаю.
12.07.2010
На дневной молитве за спасение родителей, я увидела мать и отца, сидящих на лавочке возле своего загородного дома. Не глядя друг на друга, они молча сидели и напряженно о чем-то думали, каждый о своем. За их спинами в двух шагах стояли Ангелы Хранители, а бесы метались в доме по кухне, замышляя что-то и обговаривая. Затем я оказалась на участке дачи отца моего мужа — он сидел в пластиковом кресле и был умиротворен, как после хорошего обеда. За его спиной стоял бес, властно положив левую лапу на правое его плечо — бес был невозмутим и спокоен. Ангел Хранитель, приложив ладонь правой руки к сердцу, скорбел метрах в двух позади. Зрелище было и печальным и обнадеживающим одновременно, так как ранее Ангела Хранителя рядом с отцом мужа я еще не видела.
Напротив отца сидела его жена, которую показали мельком, чтобы я смогла понять кто это, так как бес сидел прямо в ней. Не удивительно, Татьяна запомнилась мне крайне тяжелым человеком в общении. У нее был не простой бес, а с глазами, горящими углями и черными точками зрачков. Из раскрытой пасти, на месте языка, извивалась наружу огромная серая змея с огромным черным высунутым языком. На язычок Татьяна была острая и одновременно тяжелая. Когда я приезжала к мужу в Киев, я была у них в гостях, мы просто познакомились. Через несколько минут общения с ней я почувствовала, что яростно ненавижу весь мир, а мир люто возненавидел меня. В глаза бросилось, что бес жены презирал беса отца, а бес отца в свою очередь давал понять бесу жены, что ему без него не обойтись. Довольно неожиданно было увидеть такие непростые отношения между двумя духами злобы.
13.07.2010
Этим утром, испросив благословения у Пресвятой Богородицы, муж поехал продавать ноутбук — это наша последняя вещь, за которую можно выручить деньги. Царица Небесная велела выйти в три часа дня, поехать в определенное место и предложить компьютер за двадцать одну тысячу, но предупредила, что продадим за восемнадцать, а мне все это время нужно было читать Псалтирь.
Муж: Владелец комиссионки спросил, сколько я хочу, я ответил: — двадцать одну тысячу. Владелец предложил восемнадцать и я согласился. Вскоре он расстроился, досадовал, что покупает дорого, но я его уже не слушал — договор дороже денег, к тому же это было недорого, всего полгода назад мы купили его за пятьдесят пять тысяч.
Недалеко от дома я зашел в «Копеечку», так как из съестного у нас оставалось половина пачки перловки и немного манки, мука, которую нам подарил Господь, уже закончилась. А это был необыкновенный случай! На нашей пустой кухне, на пустой полке, материализовалась самая настоящая двухкилограммовая пачка самой настоящей муки в современной заводской упаковке! Однако качество этой муки было неземным — тесто поднималось необыкновенно быстро и было невообразимо пышным, а хлеб и булки, которые мы из него пекли — сказочно сладкими и вкусными.
Набирая продукты в корзину, я не заметил, что взял так много, что не смог бы донести даже до машины на парковке, а от магазина до дома нужно пройти большущий квартал. Будучи полностью уверен, что Господь не оставит меня без помощи, я навьючил на себя покупки и пошел. На улице стояла невыносимая, нестерпимо жуткая жара, но на протяжении всего пути в там, где меня покидали силы, была спасительная тень. Или от дома, или от дерева, или же от густого кустарника. В другое время дня на этом пути тени нет вообще — именно и поэтому также Царица Небесная велела мне выйти из дому в три часа дня. Раньше я бы подумал, что это простое совпадение.
Жена: Закончился Петров пост, но нам позволили молиться за наших покойных, причем сразу позволено вымаливать четверых, кроме Фаины, бабушки мужа, наверное, она еще не готова. И мы решили молиться: я — за Ефима, мужа Феодосии и за Серафиму, сестру Елизаветы, бабушка просила меня за нее, а муж — продолжил просить за Татьяну и еще за Дмитрия, ее супруга.
Муж: Татьяна и Дмитрий — родители моего отца, о которых я почти ничего не знаю; отец никогда и ничего о них не рассказывал. В детстве я часто бывал у дедушки и бабушки в селе, меня отправляли туда на все лето. Дедушка Дмитрий всю жизнь проработал председателем совхоза. Относился ко мне он очень хорошо и однажды, когда был уже на пенсии, сделал мне такой подарок, настоящую цену которого я осознал только в зрелом возрасте — на день рождения он подарил мне свой велосипед «Украина». Новый он потом так и не купил. Не знаю почему — то ли денег не было, то ли достать не смог, в те времена все стоящее было в дефиците. Для меня это была забава, а что такое велосипед в сельской местности, знает даже каждый горожанин. Там такие расстояния, что не находишься!
Кем работала бабушка Татьяна, я не знаю, она всегда была дома. Каждый день она готовила свежие обеды, потому что вчерашнего дедушка Дмитрий не ел принципиально. И он был настолько разбалован, насколько любящая жена в состоянии разбаловать любимого мужа. В доме он только ел, спал и смотрел телевизор — все остальное делала бабушка. Когда дедушка садился обедать, у бабушки начиналось самое горячее время, она порхала вокруг него и стремилась угодить ему на все сто. Не знаю, почему так было, я тогда ничего не понимал. А готовила бабушка настолько вкусно, что я всегда съедал двойную, а иногда и тройную порцию — от тарелки просто невозможно было оторваться.
Чем старше я становился, тем более натянутыми были мои отношения с отцом, которые в какой-то степени проецировались и на мое отношение к его родителям. От них я с каждым годом отстранялся все дальше и дальше, хотя как раз они ни в чем не были виноваты. Также несправедливы к ним были и мои родственники по линии мамы, им тяжело было общаться с Татьяной и Дмитрием, зная о крайнем жестокосердии и брутальности их сына, поскольку моя мама никогда от них ничего не утаивала.
Сразу после смерти мамы мы получили новую шикарную квартиру в центре Киева, которую она очень ждала, она успела нашить в нее всего и накупить всякой всячины — шторы, занавеси, посуду и разной мелочи, но пожить в ней так и не удалось. Квартира была не просто шикарная, а невообразимо обалденная. Большая комната выглядела как вертолетная площадка — огромнейшая, с высокими потолками и широченными дверями, в том числе и на балкон, который был больше похож на террасу. Для того, чтобы в квартире можно было жить комфортно, нужны были деньги на ремонт и новую мебель. И отец уговорил своих родителей продать дом в селе, районном центре, и переехать жить к нему. Старики сильно противились, но он каким-то образом сумел их уговорить и они продали дом и переехали к нам, в отдельную комнату. Все их деньги ушли на ремонт, мебель и все остальное. В это время я работал в Сибири и получил от отца телеграмму:
— Сообщи согласие на однокомнатную квартиру Киеве.
Работавшие со мной люди пришли в неописуемый восторг, они смотрели на меня как бедные индусы на Раджа Капура, известную индийскую кинозвезду. Но я не разделял их радости, я понимал, что меня из квартиры «просят». И еще я чувствовал скрытый подвох. Подвох оказался в том, что совершали родственный обмен и мне нужно было доплатить четыре тысячи рублей — одиннадцатые «жигули» в то время стоили шесть. Через полгода после смерти мамы отец женился на другой женщине, старше меня на год. У новой жены умер брат, после которого осталась эта квартира. Поскольку отношения с отцом у меня были и до этого не самые лучшие, то после скоропалительной его женитьбы он мне стал просто неприятен — я не мог понять, неужели нельзя было подождать еще немного, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия?! Неужели моя мама была настолько плохой, что ее память не стоило почтить общепринятым годом траура?!
Через много лет все притупилось, наши отношения с отцом потеплели и я иногда приходил к ним в гости — к отцу, его родителям и жене. И сколько раз я не приходил, дедушка каждый раз был на улице, гулял. Эти прогулки были не просто безконечными, они были непрестанными, дедушка приходил домой только выспаться, поесть и помыться. Бабушка сидела в своей комнате и выходила из нее только тогда, когда приходил я.